Casket

Чуя дёргается и тихо шипит, когда солнечный свет неожиданно бьёт прямо по ноющим от недосыпа и усталости глазам. Выпрямляться так резко тоже не стоило. Спину простреливает в стольких местах, в скольких не должно болеть у молодого парня двадцати двух лет. Но паспортный возраст идёт ко всем чертям. Чуя чувствует себя стариком и остро жалеет, что под рукой нет какой-нибудь трости или на худой конец обычной палки, чтобы навалиться на неё всем телом. - О, оно живое, - слышится сонный, но всё равно насмешливый голос со стороны окна. - И двигается. Растирая ноющую шею, Чуя поворачивает голову и тут же жмурится. Окно их с Дазаем съёмной квартиры-студии выходит на солнечную сторону, и каждое утро превращается в Ад, если не нужно вставать к первой паре, а шторы не задёрнуты. В холодное время года с этим нет проблем, но в тёплое, когда солнце заходит на считанные часы, чтобы тут же показаться вновь, за этим приходится следить, если они с Дазаем хотят нормально высыпаться, особенно по выходным. - Какого чёрта, Дазай? - раздражённо бормочет Чуя, окидывая взглядом бардак вокруг. - Почему ты до сих пор не спишь? Дазай заканчивает возиться с оконной рамой, отсвет от которой и ударил по глазам Чуи, глубоко вдыхает ворвавшийся в комнату прохладный свежий воздух, а после подходит к Чуе и садится рядом, начиная растирать его спину круговыми движениями. - Благослови Господи твои широкие ладони с сильными пальцами, - криво улыбается Чуя, растирая глаза. Он не знает, сколько просидел в одной позе, зависнув над своим ноутбуком и разложенными на клавиатуре конспектами, зато знает, что задал глупый вопрос, и именно поэтому Дазай лишь снисходительно усмехается. Лето началось, верно, но это не значит, что для студентов всё закончилось с приходом духоты и открытием пляжей. Что у Чуи, что у Дазая ещё экзамены, и именно поэтому они оба встречают рассвет, так и не поспав. Чуя думал, что посидит совсем немного, когда открывал перед собой очередной конспект. Часы тогда всего-то первый час ночи показывали. Дазай же сообщил, что ему нужно нанести финальные штрихи на свою картину, которую нужно сдать, чтобы получить зачёт. И вот итог: часы показывают шесть с лишним, солнце заливает стены бежевым и персиковым цветом, а они оба всё ещё на ногах и выглядят как восставшие мертвецы. Ну, может чуть получше. - У меня сегодня лишь пара семинаров, которые я могу пропустить, - замечает Дазай, пристраивая голову на его плече и приобнимая за талию. - Мне надо к трём часам на консультацию к Озаки-сан, - вздыхает Чуя, бросая ещё один тоскливый взгляд на часы. Вот бы сейчас принять прохладный душ, выпить кофе, а после завесить шторы и завалиться с Дазаем в постель, чтобы проспать если не сутки, то часов двенадцать так точно. Но правда в том, что Чуя может только заранее собрать сумку и упасть лицом в постель. Или просто упасть лицом в постель, потому что стоит только вновь осознать себя в реальности, как наваливается непомерная усталость. - Сочувствую, - вполне искренне говорит Дазай. У него на голове воронье гнездо, и вся футболка заляпана краской. Пальцы, запястья и щёки, кончик носа - всё покрыто мелкими брызгами, смазанными разводами, будто Дазай забыл, что испачкался, и начал повсюду оставлять отпечатки краски. Обычно это раздражает Чую, потому что кисточки и палитры, и бутылочки с растворителями, и полотна, и мольберты, и вся эта краска - всё расползается по квартире, как чума, из-за чего часто страдают его личные вещи. Но сейчас, когда Дазай встречает его взгляд заторможенным морганием и рассеянной улыбкой, а на его лице разводы пастельной краски, розовой и оранжевой, и голубой, и бледно-зелёной, Чуя чувствует лишь тепло в груди, и как собственные губы растягиваются в небольшую, но искреннюю ответную улыбку. - Жаль, что я не могу просто никуда не идти, - говорит он, притираясь к чужому лбу своим. - Когда всё закончится, мы накупим еды и запрёмся в квартире на неделю, не меньше, - обещает Дазай. И негромко смеётся, когда Чуя издаёт жалобный звук и всё-таки наваливается на него всем телом. Обычно Дазай любит быть малой ложкой, обвиваясь вокруг Чуи осьминогом, но на этот раз Чуя опрокидывает его на спину и плюхается сверху, прижимаясь щекой к ключице. И пусть в комнате душновато, от чего не спасает даже сквозняк из приоткрытого окна, Чуя и не думает двигаться с места, лишь довольно мычит, когда Дазай обнимает его и вновь начинает поглаживать по спине. - Спи, - шепчет ему в макушку Дазай и, чуть извернувшись и вжавшись сильнее в подушки, целует в висок. - Я поставлю для тебя будильник. - Ну разве ты не самый лучший? - едва слышно бормочет Чуя, точно так же изворачиваясь на последних остатках сил и смазано целуя его в шею. Ответа он уже не слышит, почти сразу проваливаясь в сон. Дазай ничего и не говорит, только рассеянно улыбается, включает будильник на своём телефоне и устраивается поудобнее. Он тоже ждёт не дождётся того момента, когда пора экзаменов останется позади. Тогда останется только он, только Чуя, только их свободное время, разделённое на двоих, и это будет самым лучшим. Да, это будет замечательно.

|...|