***
Алиса устало потянулась, усаживаясь на лавку подле тренера. Волейбол — это, бесспорно, весело, но не когда ты наблюдаешь за играми уже несколько дней, делаешь одни и те же пометки в блокноте, кричишь на одних и тех же людей (ну, заткнись уже, Ямамото!) и плюсом ко всему этому сражаешься с желанием всячески прикоснуться к одному хитрому, чертовски привлекательному и наглому капитану одной из волейбольных команд! Воронцова уже начинала косо смотреть, рычать и всячески критиковать Куроо, пока тот недоуменно вскидывал брови и выразительно округлял глаза, чем злил её только больше. Утопая в своих раздражительных, бесячих, непонятных и крайне неприятных чувствах, менеджер не уловила свистка, обозначающего очередной конец очередной игры. Команда Некома столпилась вокруг тренеров и менеджеров, немного уставшая и немного недовольная собой. Кобаяси забегала между парнями, раздавая им воду и полотенца, пока Ворона активно пыталась слиться со стеной, одновременно буравя взглядом другую. Только что закончился матч с Фукуродани, и команда-соперница должна была играть с Карасуно после небольшого перерыва, а вот у Некома появилась возможность отдохнуть, пока играли Убугава и Шинзен. Алиса превосходно имитировала предмет интерьера, сложив руки на груди и уставившись на начинающийся матч между Фукуродани и Карасуно, пока тренера распинались перед волейболистами в критике и похвале одновременно. Красно-карие глаза ярко сверкали, в них словно мотыльком бился живой, неистовый огонь, белокурые блестящие волосы были собраны в неаккуратный низкий хвост на затылке, тонкие губы поджаты, брови немного нахмурены. В принципе, Воронцова выглядела так почти всегда, но сегодня в её привычной стойке проглядывалась нервозность. Куроо подошёл к ней, облокачиваясь рядом о стену. Он слегка склонил голову набок, позволяя челке цвета вороньего крыла упасть на его лицо, прикрывая хитрые янтарные глаза. Ворона едва сдержала дрожь, пробежавшую по телу. Тецуро лишь ухмыльнулся. — Ну что, чудо-менеджер, поведаешь наконец о стратегии против Фукуродани, или скроешь это даже от капитана? — бархатный насмешливый голос привел в чувство. Певица резко обернулась на него, и её длинные белёсые пряди описали изящный круг вокруг её тела. — О, у меня есть для тебя чудесная стратегия: заткнуться и не лезть ко мне, — фыркнула менеджер, скептически выгибая одну светлую бровь. Куроо нервно усмехнулся. — Ты сегодня грубее, чем обычно, — подметил парень, отрываясь от стены и подходя ближе, небрежно кладя ладонь на девичье хрупкое плечо. — Магнитные бури? Алиса вздрогнула, чувствуя, как знакомое тепло от его пальцев растекается по её телу. Обладатель сухих горячих ладоней смотрел на неё сверху вниз, и в его весёлом, хитром взгляде едва проглядывалась капля волнения. Ну, мало ли, что выкинет эта нелюдимая девица? — Я тебя сейчас покусаю, — холодно заявила Воронцова, лёгким движением плеча сбрасывая чужую ладонь. — Вау, это что-то новенькое, — хихикнул Тецуро, вскидывая тёмные брови в удивлённом жесте. — Ну и кто же обидел принцессу, что теперь она показывает зубки каждому встречному? Ворона злилась. Не особо понимая, на него или на себя, но её, в принципе, это не интересовало. Хотя, если подумать, она злилась на них обоих одинаково: на него за его чрезмерную заботу и внимание, которые он ей оказывал, а на себя за то, как легко таяла и велась на его нежность, искренность и явную, пусть и аккуратную нахальность в своих действиях. Менеджер уверенно отрицала, что всё происходящее оказывает на неё влияние, причём самое худшее из всех возможных (для неё). Старый страх задышал в спину, когда она посмела просто подумать о чувстве, которое запретила себе испытывать, и певица могла только злиться. — Если принц немедленно не заткнётся, то его зубки будут выбиты, — рыкнула Алиса, изящно выгибая одну светлую бровь и хитро ухмыляясь уголком губ. Куроо засмотрелся лишь на секунду, прежде чем выдать: — Мне приятно, что ты признаёшь, что я твой принц, — ухмыльнулся капитан своей самой наглой и сладкой улыбкой, что была у него в запасе. Воронцова зависла, выразительно округлив глаза. Бархатный голос Тецуро был полон дразнящих ноток — он, очевидно, просто выводил её из себя. И это, чёрт возьми, работало! Ворона раньше и подумать не могла, что где-то в мире существует человек, способный так легко препираться с ней и вертеть её эмоциями, как ей захочется. Выйдя из ступора, она почувствовала, как противный жар заливает щёки и поспешила резким, но красивым (чтобы всё выглядело естественно!) движением наклонить голову, дабы челка упала на лицо и скрыла лёгкий румянец. И только она собралась что-то ответить, как услышала крик: «Простите!» — и немедленно повернулась на него. Следующим же кадром был летящий в них с Куроо мяч. Алиса закатила глаза, приготовившись отбить его. Боже, руки так давно не чувствовали тяжесть мяча! Но руки не почувствовали. Перед ней возникает чужая широкая спина и колючие чёрные волосы. Раздаётся громкий удар, а после тихое шипение. Куроо разворачивается, а из его носа к губам медленно бежит кровь. Менеджер чувствует, как внутри всё разом переворачивается, замирает, снова начинает двигаться и доводит её до головокружения. Кровь на лице Тецуро в один момент выбила её из колеи. Ворона никогда не могла назвать себя гемофобом, но алая жидкость, которую капитан, слегка морщась, но с виноватой и веселой улыбкой, стирал длинными пальцами, едва не лишила певицу чувств. Ей хочется сразу же разбить нос тому, кто (и что, что нечаянно?) попал в него мячом, погладить Куроо по волосам и самой стереть его кровь, но она лишь складывает руки на груди и хмурит светлые брови, массируя переносицу. — Еблан, — выносит вердикт Воронцова, складывая руки на груди. — Герой, ты, кажется, забыл, что я умею играть в волейбол, и принять мяч для меня — не проблема? В ответ он лишь глупо улыбается, вытирая пальцами густую багряную жидкость с верхней губы. — Негоже принцессе лицо под мяч подставлять, — всё-таки парирует капитан. Певица тяжело вздыхает, обращаясь к тренеру: — Я отведу его в медпункт. Нэкомата-сэнсей, вздохнув и покачав головой, кивает, и Алиса, подхватив парня под руку, ведёт его прочь из спортзала. — У меня не сотрясение или перелом, а кровь из носа, — закатывает глаза Тецуро, однако прикосновениям подруги совсем не сопротивляется, а пререкается больше из вредности. — Я и сам дойду. — Ага, и покалечишься где-то ещё раз по дороге, спасибо, обойдусь, — фыркнула Ворона, крепче сжимая его предплечье тонкими длинными пальцами. — Нам не нужен капитан-инвалид, — язвительно добавила она, ускоряя шаг. — Хватит рычать на меня! — возмутился Куроо, с лёгкостью вырываясь из её хватки и хватая её за ладонь. Он развернул её, заставляя упереться спиной в стену. Навис над ней, поставив руки по две стороны от её головы, окидывая её сверху вниз тяжёлыми, но всё таким же яркими, мягкими и теплыми глазами. Воронцова на секунду перестала дышать. Что за дурацкая привычка прижимать её ко всем поверхностям? Она замялась, складывая руки на груди, поднимая на него горящий, полный немой ярости взгляд из-под полуопущенных пушистых ресниц. — Скажи спасибо, что не гавкаю, — фыркнула певица высокомерно, вскидывая светлые брови в издевательском жесте. — Я сам сейчас гавкать начну! — протягивает, шутливо закатывая глаза, Тецуро, а после склоняется над её лицом. Непозволительно близко. Так, что она чувствует его обжигающее дыхание на собственных поджатых губах. То ли ударить его хочется, то ли поцеловать… Нет, стоп, ударить, конечно! Алиса встрепенулась, отмахиваясь от собственных мыслей. Внутри всё снова заныло, шрамы заполыхали адским, негаснущим огнём, напоминая, как же всегда было больно из-за этого чувства. — Что с тобой? — задал наконец капитан интересующий его вопрос, выгибая одну темную бровь. Менеджер цокнула, уводя взгляд в сторону. — А с тобой что? У тебя паранойя, Куроо, — хмыкнула Ворона, слегка толкая его в грудь. Но ей не нужно было много усилий, чтобы он понимал её. Тецуро отодвинулся моментально, стоило кончикам девичьих пальцев коснуться ткани его футболки, как её немое желание было поймано в воздухе и исполнено. Он читал её, знал, когда стоит надавить, а когда остановиться, чувствовал, когда нужно подставить ей плечо, а когда отойти в сторону и дать ей возможность разобраться самой. Куроо вздохнул, пряча ладони в карманы шорт. — Идём, — подала голос Воронцова, отрываясь от стены и маня его за собой тонкими пальцами. — Ты же не хочешь пропустить матч из-за какой-то крови? — ухмыльнулась она уголком губ, оборачиваясь через плечо. Парень улыбнулся, потирая затылок. Да уж, понимать её мысли он примерно научился, но понимать саму русскую принцессу было не просто сложно — невозможно.***
Алиса рывком распахивает двери медпункта, совсем не удивляясь пустоте внутри. — Ну всё, лежи и умирай, — пожимает она плечами, проходя в кабинет. Куроо, чуть пригнувшись, чтобы не стукнуться о дверной косяк, заходит следом. — Какого чёрта медсестры нет на месте в самом разгаре тренировок? — вздохнул он, складывая руки на груди. — На вас, волейболистов, видимо, врачей не напасешься, — закатила глаза певица, хотя сама очень заинтересовалась этим вопросом. — У вас вечно всё не слава богу. Но её определённо привлекла идея помочь другу самой. Чтобы дразнить его в процессе, конечно! Парень фыркает и присаживается на кушетку, с усмешкой глядя на засуетившуюся Воронцову, что рылась в ящиках, силясь найти вату и перекись. Наконец, выставив всё нужное на тумбу, она приземляется рядом с волейболистом. — Будешь дёргаться — глаза выколю, — опасно пощелкав пинцетом, которым собиралась держать вату, пригрозила Ворона. — Ты бы хоть халат и перчатки надела, горе-медсестра, — хмыкает Тецуро и замолкает, когда менеджер берёт его тонкими холодными пальцами за подбородок. Ведомый нежной девичьей рукой, он послушно поворачивается лицом к певице. Теперь он может созерцать её большие злые глаза. — Будь добр, заткнись, — шипит девушка, аккуратными движениями ощупывая мужскую переносицу. — Повезло, что не сломал. — Дай угадаю, — снова улыбается капитан. — Если я не закрою рот, ты позаботишься об этом и доломаешь мне нос самостоятельно? Алиса притворно восхитилась: — Надо же, как проницательно, мистер Холмс! Она смочила вату перекисью и на пробу провела по его лицу, стирая подсохшую кровь. Куроо вздрогнул. Всегда резкая, угрожающая и яростная Ворона, оказывается, умела быть до боли в груди аккуратной. Она касалась его так мягко, что он едва мог чувствовать влажную вату и кончики её прохладных пальцев на подбородке. От её прикосновений бегут такие же мурашки, как от последнего победного очка, забитого собственной рукой. Она не смотрит ему в глаза. Её лицо сосредоточенное и спокойное, внимательное, и следит Воронцова не за тем, чтобы стереть всю кровь с его лица, а за тем, чтобы ненароком не причинить боли. — Ты красивая сейчас, — неожиданно улыбается Тецуро, хотя сам своих слов стесняется. — Когда не хмуришься. Брови певицы взлетают вверх, и девушка резко поднимает на него взгляд. Челка не успевает упасть на бледное лицо, и Куроо впервые позволяют увидеть, как медленно румянец бежит по девичьим щекам. И капитан улыбается, бесконечно улыбается, когда видит искреннюю Алису, не прячущуюся под этими колкими ледяными шипами, Алису, которая неловко скрывает улыбку, но уголки губ предательски подергиваются, Алису, которая отворачивается, заправляя за ухо прядь белокурых волос в смущённом движении. Алису, которая чувствует… А сама Ворона уже умерла несколько раз. Её мёртвый внутренний сад, который до этого поливался только слезами, вдруг получил солнечный свет вместо привычной удушающей темноты. Её глаза не просто горят сейчас, они пылают, когда в груди всё заходится огнём, и все чувства разом перемешиваются, когда агрессия соединяется с тем, о чем певица предпочла бы молчать, когда вина переплетается с желанием расправить давно вырванные крылья и снова стать свободной, когда мир вокруг сокращается до тёплых янтарных глаз напротив. Но Воронцова молчит. Молчит упрямо, лелея свои тайные страхи, баюкая травмы и страшную боль, впивающуюся в сердце с каждым неосторожно брошенным словом Куроо. Алиса не может себе позволить. — Может, всё-таки сотрясение? — предполагает менеджер, и голос её надламывается, и фраза выходит неловкой, неуместной. Улыбка Тецуро дрожит, но он лишь усмехается в ответ.***
Когда Ворона заканчивает работу с его небольшой травмой и раскладывает всё, что в спешке вытащила, по местам, он терпеливо ждёт. Он мог бы убежать на матч прямо сейчас, хотя понятия не имеет, закончился перерыв или нет, играют они сейчас или позже, но всё равно выжидает разрешения от своего менеджера на продолжение тренировки. Но стоит ей повернуться к нему, как Куроо сразу понимает — её ответ: «нет». — Пока я не буду убеждена, что кровь больше не пойдет, на площадку ты даже не взглянешь, — гордо возведя палец к потолку, заявляет Воронцова. — Пойдем, присядем где-то. Тецуро не успевает расстроиться из-за того, что его не пускают на матч, потому что она — интереснее волейбола. Ему думается, что, если бы он сказал десятому коротышке из Карасуно, что какая-то девушка может быть круче, чем игра, рыжик бы, несомненно, придушил бы его. И улыбается собственным мыслям, а после возможности побыть с нелюдимой певицей ещё немного. — Во дворе есть большое дерево на холме, — вспоминает капитан Некома, складывая руки на груди. — Только не скатись оттуда, — дразнится менеджер, ухмыляясь уголком губ. — А ты собралась меня сталкивать? — смеётся Куроо, драматично хватаясь за сердце. — Перебираю варианты на случай, если ты вдруг сильно меня взбесишь, — подмигнула ему Ворона, подходя ближе, давая знак, что они могут идти. И словно не было той неловкости в медпункте. Но Тецуро не забудет того румянца на её щеках. Но Алиса не забудет того блеска в его глазах.***
Воронцова приземляется в тени дерева, а капитан опускается рядом, почти сразу же роняя голову на её колени. Девушка вздрагивает, моментально чувствуя мурашки от того, как его волосы щекочут обнаженную фарфоровую кожу, слишком нежную для подобного, а он ёрзает с ухмылкой, пока она снова прикрывает румянец белокурыми прядями. Розовый цвет почти смылся с её волос. — Так что там за стратегия против Фукуродани? — всё-таки спрашивает Куроо, понимая, что певица наконец сменила гнев на милость. — Мне что, правда нужно рассказать все восемьдесят восемь идей? — фыркает Ворона, изящно выгибая одну светлую бровь. — Кроме тех, где произойдет чудо, и Лев вдруг идеально примет мяч или заблокирует атаку, — хихикает Тецуро и засматривается, когда Алиса смеётся над его шуткой. — Ты только что вычеркнул большую часть, — подхватывает весёлый настрой менеджер, неуверенно опуская ладонь на его волосы и зарываясь в них пальцами. Мягкие… Парень не сразу вспоминает, что нужно что-то ответить, чувствуя её аккуратные поглаживания. — А есть такие, где фигурирую я? — улыбается он, срывая травинку и перекручивая её между пальцами. — У тебя что, синдром главного героя? — фыркает Воронцова, закатив красно-карие кукольные глаза. Капитан заливается смехом, и Ворона всё-таки смеётся вместе с ним.***
Закатное солнце ползет по фарфоровой девичьей коже, заставляя ту казаться розовее. Тяжесть чужой головы на чувствительных коленях уже ощущается, как что-то правильное. Улыбка надолго остаётся на тонких сухих губах и не спадает, сверкая ярче любого солнца. И пусть Алиса такая же звезда, вот так сияет она совсем редко. И Куроо любит, что сияет она рядом с ним. Ворона отвлекается на сообщение. — Твою мать, ты вообще видел, который час? — восклицает менеджер, убирая телефон и переводя на Тецуро горящий взгляд. Кольцо на её цепочке дёрнулось от резких движений, приятно звеня. — Прости, — улыбается волейболист. — Ты не должна тут со мной просиживать, — подняв голову с её колен, вздыхает Куроо. Певице едва ли не физически больно. Но он прав. Я не должна… Только вот Воронцова всегда делала то, что не должна была. — Какая разница, что я должна? — скептически выгибает бровь Алиса. — Кому должна, я всем прощаю, — поведя плечом, усмехается она, укладывая Тецуро обратно. — Лежи... и не выёбывайся. — Ты опять материшься? — улыбается парень, положив ладонь на девичью щёку. Менеджер невольно вздрагивает, но позволяет его пальцам нежно гладить чувствительную кожу. Она начинает привыкать к его трепетным касаниям. — Возможно, — хихикает она. Кольцо снова позвякивает, словно намерено напоминает о себе. Перед глазами ненароком проносятся самые тяжёлые воспоминания. Ворона льнёт к чужой ладони, как льнула когда-то к другой, такой родной. Но эта сухая горячая ладонь ощущается так правильно сейчас. И ей так хочется верить, что трагедия не повторится. Так хочется забыться, раствориться в моменте и в парне, чья голова на её коленях, но она боится, не может, снова хочет закрыться в себе. — Пообещай, что никогда не оставишь меня, — шепчет Алиса. Куроо замирает, вскидывая тёмные брови в вопросительном жесте. Он видит, чувствует, что что-то не так, понимает, что Ворона напоролась на свой же ледяной шип, застрявший в сердце. — Что? — так же тихо переспрашивает Тецуро. — Просто пообещай. — повторяет певица, чересчур растрогавшись и поддавшись неожиданным чувствам. — Обещаю. Его голос звучит твёрже, чем тот, что когда-то был родным, хотя он даже понять не может, о чем его просит русская принцесса. Алиса Воронцова уже и забыла, как больно это на самом деле — любить.