Mutual Insemination

      Жена моя — ну просто сущая ведьма! И это не для красного словца сказано, нет. Она в самом прямом смысле ведьмочка: миниатюрная и стройная, с роскошной копной рыжих волос. И уж настолько миниатюрная на моём фоне, что среди друзей мы иногда шутим, будто она не моя половинка, а одна третья. Умеет в странную магию непонятного толка, может создавать фаерболы из «электротумана» для подкрепления собственных утверждений и — самое подозрительное! — канонично фанатеет от кошек. А уж какая прелестница моя ненаглядная, так тут и нехотя заподозришь её в колдовстве — таких страстных девиц только на костре и сжигать за бездонные омуты очаровательных глаз.       Но вся ирония в том, что до одного рокового поворота в нашей с ней совместной судьбе я и не подозревал, что за потусторонние силы подвластны супруге. Она тоже, по правде говоря, об этом не знала. Когда всё вскрылось, жена не меньше моего охренела. Слез и соплей сколько было… * * *       Машуля — так зовут избранницу — души во мне не чает, а я до сих пор не могу взять в толк, за что такая удача привалила. Не, цену-то себе знаю, но и «ценник» завышать прав не имею: вроде и не красавец, и не богач, да и худощав излишне. Разве что высокий, как все девчонки любят. Да привычками пагубными не очернён из-за маниакального пристрастия к бегу. Но разве ж этого хватит, чтобы «купить» искреннее внимание восхитительной женщины?       Неужто, я и как личность весьма недурён?       Четвертый год как уже прожил с Марией в гражданском браке, а до сих пор так и не понял, за что мне такое везение, давшее шанс полюбить это хрупкое большеглазое, рыжеволосое счастье. Скорее всего, мне просто до сих пор не верится, что такие «ми-ми-ми» отношения в принципе могут быть где-то, кроме как в романтических фильмах. Ведь и в самом деле у нас с ней всё настолько взаимно и полюбовно, что нехватает только закадрового смеха на умиленье неведомым «зрителям».       С Машулей — я зову её Мася — у нас всё не только «мур-мур-мур», но и очень серьезно. Даже серьёзнее, чем «серьёзно». Она постоянно живёт у меня, в частном доме, купленном на родительские сбережения в пригороде Твери. Бюджет с ней у нас общий, планы на отдалённое будущее хотя и туманны, но грандиозны. Зато все проблемы гражданская жена с чистой совестью валит исключительно на меня. А я что? Я и не против, спасибо ей за это на полном серьёзе. Ведь Машуля — ух, ведьма! — очень хитро делает: не просто сбрасывает с больной головы на здоровую, а искренне ждёт от меня волевого решения. Первое время я, разумеется, подозревал и сомневался, но очень быстро уверился, что по таким мелочам избранница ленилась изображать притворство. Например, схомячить втихаря последний кусок торта и с невинными глазами пожимать плечами — это она завсегда готова, а вот обманывать чужие ожидания ей просто неохота.       Ну как тут, скажите на милость, устоять перед подобным соблазном? Естественно, я стоически превозмогаю всё, что на меня заботливо сваливает гражданская жена, закаляя характер и чувствуя себя очень нужным. Как оказалось, это удивительно ценная эмоция «быть кому-то потребным».       Как ни странно, а при всей нашей душевной синергии об узаконенном браке ни я, ни Мася вопроса не поднимали. Жили и жили в своё удовольствие. Видать, насмотрелись у дальних родственников, соседей, знакомых всякого и вместе боялись, что и наша любовная лодка разлетится в дребезги, напоровшись на быт. Это при том, что соблазнов сделать предложение — как минимум, для меня — было немереное количество. Взять хотя бы интимные отношения. Оргазмы с ней были такие, что просто крышу сносило! Уже много позже, вооруженный новым знанием, я с пристрастием порасспросил Масшулю, не пользовалась ли она в такие секунды своими «колдунскими» штучками? Девушка закатывала глаза от возмущения, говорила, что ничего не делала, потому что так не интересно, а потом с истомой в голосе умоляла: «Давай ещё разок».       Я, разумеется, весь «секс не трахал», но некоторый опыт в этом деле поимел. Однако ж после Марии своих прежних партнёрш даже не вспоминал в качестве сексуальных объектов. Одна бывшая — что иронично, с самым стервозным характером — даже как-то мой новый номер отыскать умудрилась и позвонила с предложением секса и клятвенным заверением искренности и нового начала. Спермотоксикоз меня давно уже не беспокоил, так что я просто сунул Машуле трубку — пусть пообщаются — и вернулся к бутерам с колбасой под кофеёк. Приготовился к зрелищу редчайших мгновений праведного гнева моей милой рыжуньи.       Ума не приложу, где Мася такому эротическому искусству научилась. Может это «ведьмовское», врождённое? Как бы там ни было, а за четыре года совместной жизни я и на каплю не охладел к ней, как к женщине. И что самое любопытное, оно же до кучи — безмерно подогревающее мужскую самооценку — так это «страданья» Машули от моей любвеобильности. О, это нужно было видеть и слышать!       Когда сладкий дурман ослаблял хватку и выпускал мозги из оков экстаза, Мария всё ещё томно подрагивала и постанывала подо мной, не способная совладать с сладострастием собственного тела. Это было просто какое-то чудо во плоти! Тронешь её в такой миг за особенно чуткий участочек, запустишь пальцы поглубже, мягко встряхивая влажную девочку — и вот уже Мася снова хрипло пищит, на «свежие дрожжи» опять оргазмирует, бьётся в чудесной конвульсии. В такие моменты мне даже секса не хотелось — вечность бы просидел рядом с ней, дразня избранницу сладкими пытками.       Но вся ирония ситуации крылась в том, что нас действительно держало вместе — это была отнюдь не телесная близость. О, нет. Нас манило друг к другу по иной причине — влекло, как к личностям, чему уже откровенно и открыто завидовали и мои, и её друзья. * * *       Когда одним многообещающим августовским утром Мася спросонья стрелой сорвалась из-под одеяла и рванула в уборную, приземляясь возле унитаза со звуками рвоты, я заподозрил неладное. Девушка моя категорически не приемлила презервативов, предпочитая полный телесный контакт. Любила, когда непременно «в неё», пару раз подряд и обязательно чтоб не вынимая. Была по хорошему сумасшедшей в постели, другими словами. А в вопросах контрацепции доверялась оральным средствам.       Но этим утром в мой сонный умишко закралась мысль, что таблеточки нас таки подвели — дали сбой. Больно уж хрестоматийный симптом был у избранницы, блевавшей в унитаз.       Начинался воскресный день. Мы спокойно сделали утренние дела, наскоро позавтракали и покатили в аптеку за тестом на беременность. Купили несколько штук, с запасом. И только когда вернулись домой, Машуля наконец-то немного испугалась, накрутив себя по дороге тревожными мыслями. Попросила побыть с ней и прямо в моём присутствии помочилась на тест-полоски. Держать девушку за руку в такой миг было и дико забавно и, как бы нелепо это не прозвучало, очень торжественно.       Все тесты сработали, единогласно демонстрируя знаменитые «две полоски». Назрела не то, чтобы проблема, но очень важный вопрос.       Машуля для порядку немного плакала сквозь смех, а потом я повез её в ЗАГС. Так запросто. Это мы решили совместно, обмениваясь молчаливыми взглядами. Опять съездили в город и спустя два часа, вытряхнув душу из работницы ЗАГСа, официально стали мужем и женой, поставив нужные подписи «вот тут, тут и вот здесь ещё». Обменялись простенькими колечками, которые я купил по дороге. А вот положенное свадебное торжество отложили на неопределенный срок. Уж к нему-то стоило подготовиться основательно — родители явно приложат к этому руку, чтобы было всё «как у людей».       После ЗАГса Машуля уже как положено прорыдалась, безо всяких смешков. После чего, по её пожеланию, мы зарулили в подземный паркинг, где новоявленная супруга оформила мне просто сумасшедший минет на заднем сидении. Возбуждение всех статей было налицо и теперь уже не просто пассия, а законная супруга так успокаивала и свои, и мои напряжённые нервы. Я слегка перестарался, а «новообращенная» жена не успела отреагировать и моё «возбуждение» оказалось уже неё на лице, в прямом смысле. Пришлось потратить ещё минут десять, дожидаясь, пока Мася приведёт себя в подобающий вид влажными салфетками.       И только собравшись и подтерев все следы хулиганства, мы покатили к ее родителям, сообщить важную новость.       Машкины старики по случаю летнее-осеннего сезона проживали на даче, за городом. Иногда засиживались там и до нового года, не тяготея возвращаться в опостылевшую коробку квартиры. Для нас же это означало ещё полтора часа рулежки вместо тридцати минут.       Жена за время поездки не знала за что хвататься: то колечко на безымянном пальце разглядывала, то свой плоский животик наглаживала, выпячивая пузико и представляя, как оно будет через полгода или около того. Я над ней отчаянно подшучивал, приближаясь к границам дозволенного, и старательно нёс всякую ахинею, изо всех сил помогая женщине принять неизбежность грядущих перемен. Ещё вчера мы наслаждались только друг другом, но с этого дня всё менялось и в жизнь нашу должен был прийти первый ребенок. Он же — последняя кукла. Как тут не волноваться, опасаясь дать маху и всё завалить?       Мы с Машкой были уже чересчур взрослые, чтобы спонтанно заводить детей. Кстати, может быть и напрасно. Но с течением времени мы все полнее осознавали груз величайшей ответственности, ложащийся на плечи родителей. Выносить и родить ребенка большого ума не надо было. Но маленького человечка, орущего просто в силу природной потребности, нужно не просто кормить и на горшок садить — его надо учить и воспитывать, создавая из пустой «человеческой заготовки» разностороннюю личность.        Я утешал супругу, не уставая напоминать, что мы справимся. В конце концов, зря она что ли работает воспитателем в детском саду? Моё-то «софтописание» тут не пришей кобыле хвост, но можно ведь и у жены подсмотреть, чтобы не наделать ошибок в пестовании наших детей.       Маша кивала и с гордой улыбкой смеялась в ответ, уверенно обещая со всем совладать. Говорила, что в силах уверена, и без сомнений готова воспитывать своего ребенка с тем же тщанием, как и чужого, не делая различий между детьми. Я давно её знал и по выражению карих глаз Маси мог читать если не мысли, то очень верно угадывать настроение. Молодая жена не храбрилась передо мной, а действительно верила в свои силы. Но всё же ей было чуточку страшно.       Я опустил ладонь Марии на коленку, ободряюще похлопав супругу по ноге. Обожаю, когда она проявляет свою женственную, такую вот слабую сторону — тогда мы особенно становимся необходимы друг другу. Ей нужна моя поддержка, опора, но мне ещё больше нужна её слабость и уязвимость, которые придают смысл существованию влюбленного мужчины.       Чтобы отвлечь супругу, я вытащил из нагрудного кармана телефон и попросил позвонить моим родителям. У Машули и у самой был их номер, но пусть наберёт с моей трубки, подшутит. Съездить же к старикам в ближайшее время не выйдет — они на другом конце света, во Владике. А мы под Тверью. Так что, звонок — уже роскошь.       Мася минут тридцать щебетала с моими предками. Я даже слышал, как отец и мама наперебой вздыхают и охают от радости. Особенно батя жару давал, от души понося нерадивого сынка, наконец-то сподобившегося подарить старикам внука. Засмущал меня в конец, аж с другой стороны Земли заставил покраснеть ушами. * * *       Машка не удержалась и позвонила своим, так что по прибытии чета Матвеевых встречала нас в полном составе. У калитки дожидались муж, жена и навостривший уши Муха — ещё молодой, но очень умный «полупородистый» кобель немецкой овчарки с примесью «припизднутой» дикой крови, как говорил Матвеев-старший.       Лидия Сергеевна была вся раскрасневшаяся и смущенная. Хлопала в ладоши от переизбытка эмоций, не находивших иного пути для выхода, и даже немного всплакнула от радости. Супруг ее — Иван Иваныч, военный в отставке — в отличие от жены хранил спокойствие. Обнял дочь, сдержанно поздравив. Хлопнул меня по плечу, полушутя, полувсерьез пригрозив страшными карами, если «дурить» начну.       — Смотри у меня, Саня, — проворчал мужчина. — За Машеньку голову откручу…       — Иди уже!.. — Сергеевна встала на мою защиту. — Чего встал? В дом гостей веди… Муха, помогай — тащи его внутрь.       Кобель весело взлаял, словно выражая крайнюю степень согласия, и поймал хозяина за рукав рубашки, принявшись настойчиво дергать в сторону дома. От первой же негромкой команды «место!» — какой вышколенный, однако — отскочил, словно подпружиненный и замер сидячим столбиком воле крыльца. Лидия только головой покачала, улыбаясь этой стремительной капитуляции союзника. Сама повела нас в дом.       На мужа Лидия Сергеевна Матвеева ворчала только для виду. Никогда в том на людях не признавалась, но любила супруга искренне, будто вчера было их первое свидание. Только словно стеснялась выставлять напоказ их чувства. Мы с Масей были куда современней в этом плане, а что нередко и ловили на себе осуждающе-завистливые взгляды Сергеевны. * * *       Когда тёща в который раз принялась меня обнимать и нацеловывать в щёки, она внезапно осеклась и как-то странно посмотрела. Окинула удивлённым взглядом, будто неожиданно для себя нащупал под моей одеждой то, чему там не место. Но оно и понятно: мы же такие новости привезли, что просто другими людьми для них выглядели! Мнение о себе переменили, вот она и приглядывается.       Тёща опять заулыбалась, но теперь как-то грустно что ли. Провела нас в главную комнату — она же зала, она же гостиная — и кивнула дочери на диван.       — С отцом поболтай, трещотка, — сказала Маше. — Сто лет уже не виделись.       Вообще-то, неделю назад мы Матвеевых навещали, но визиты к ним были приятным времяпрепровождением и, как всё хорошее, быстро выветривались из памяти.       — А зятек со мной пойдет, — усмехнулась женщина, беря меня под руку. — В честь такого события винца домашнего стаканчик налью.       — Сергеевна, так я ж за рулём…       — Ничего, — отмахнулась она. — До вечера выдохнется. Идём, идём…       — Вишневое? — на всякий случай с надеждой уточнил я.       — Оно самое, — подтвердила женщина. — Твоё любимое. * * *       Я не фанат алкоголя, но «продукция» у четы Матвеевых очень уж хороша, хоть и сделана «секретным» рецептам, придуманным наобум — от такого даже язвенники и трезвенники не отказываются. Да только когда мы вышли из дому и направились в летнюю кухню, мне уже было понятно, что никакого вина не будет. Это оказался лишь повод, чтобы под благовидным предлогом отлучить от жены и поговорить со мной наедине.       Волнение Сергеевны прекрасно понятно: как может мать не беспокоиться о дочери в такой-то момент? Поэтому я просто присел на скамью и откинулся на полированную спинку. Вдохнул аромат цветущих розовых кустов, опоясывающих кухню-беседку снаружи. Раздражать тещу не хотелось — не легко ей — но и не пошутить было нельзя. Надо было хоть немного разрядить обстановку, а то Сергеевна с каждой секундой становилась всё пасмурней.  — По стаканчику? — брякнул я, прилежно улыбаясь.       Тёща подсела напротив, сложив на столешнице руки, словно прилежная ученица.       — Нельзя тебе, Сашка, вина. Много чего теперь нельзя, — вздохнула она, а затем добавила. — Прости меня: это я виновата…       Я невольно напрягся, уловив неподдельную тревогу.       — Сергеевна, что у вас случилось?       — Да не у нас, а у вас: не научила я дуреху свою, не доглядела и тут видишь как, с беременностью этой?..       Как гора с плеч свалилась и я расслабленно вздохнул:       — Ну ты даёшь — перепугала!.. Не преувеличивай. Волнительно, конечно, но Мася же не сахарная, не растает. И вы это — главное, с Иванычем не додумайтесь при ней причитать! Сами ж знаете, как она эту «пожалейку» не любит…       — Да я ж про тебя говорю, балда.       — В каком смысле?       Лидия Сергеевна подалась вперёд, накрывая ладонью мою руку. Сказала:       — Сашка, так ты ж тоже беременный!..       Я вытаращился на встревоженную женщину… и рассмеялся. Поднялся из-за стола и поцеловал её в щеку, приобняв за плечи.       — Всё верно, Сергеевна: теперь мы с Масей вместе в положении и в грязь лицом не ударим, станем хорошими родителями… Пойдем, нас уже ждут, наверное. * * *       Когда мы вернулись, Машуля утащила Сергеевну за собой и принялась с ней советоваться. Тесть молча кивнул, зовя меня за собой.       — Сань, идём. Пристрелим пару жестянок, — сказал он, предлагая обычную нашу забаву, а потом обернулся к жене. — Лидок, если искать будут — я в карьере…       — Да идите, грохочите… — вместо матери с усмешкой отмахнулась от нас Мася.       Сергеевна порывалась что-то сказать, но Иваныч настойчиво вытолкал меня из комнаты. Отпер сейф и достал карабин в чехле. Насовал мне полные руки обойм с патронами.       До вечера мы с ним гвоздили по самодельной мишени, безжалостно расстреливая жестянку за околицей дачного кооператива. Отвлекались от негаданного волнения — звону в ушах и радости не было предела * * *       С женой мы засобирались уже затемно. Я и Иваныч предлагали заночевать тут, благо места хватало. Заодно и вишнёвого могло действительно перепасть, чем чёрт не шутит. Но бледная, помрачневшая Маша упёрлась и просила ехать немедленно, теребя меня и подгоняя. Лидия только вздыхала и с грустной улыбкой качала головой, никак поведение дочери не комментируя и сохраняя нейтралитет во мнении.       Я хотел было высказать тёще: всё-таки накрутили друг дружку, вот моя теперь и вертится, как кошка наскипидаренная. Её и без того большие глазищи теперь вовсе огромные от испуга. Получите, распишитесь: стоило ненадолго отлучиться и две женщины из приятной новости раздули чуть ли не катастрофу!..       Пораскинув мозгами секунду-другую — полезное по жизни умение — мне стало немного неловко за сердитые мысли. Виноватить-то взволнованную тёщу легко, а слабо встать на её место? Как бы я себя чувствовал, окажись матерью Маши, принесшей новость о счастье беременности? Наверняка уж не знаю, но точно суетился б не меньше Маси и её матери. Это же для мужчины со стороны всё просто выглядит — хотя, какое уж там просто? — а для женщины это вовсе начало совершенно новой жизни. Ну, я так думаю. Потому и не буду упорствовать на ночлеге. Если супруге будет спокойнее дома, то так тому и быть.       Расцеловались до свидания, закинули в багажник гостинцы с огорода, Муха на дорожку опрудил нам колесо, на чём ритуал расставания был завершён. Мы погрузились в «Туран» и пошелестели гравием до шоссе, направляясь в сторону города. Машка сидела смурная и бросала на меня странные взгляды нашкодившей первоклашки. Но, вроде не злилась?       Я решил пока игнорировать эти подглядывания, про себя решив позже прочитать про беременных. К стыду своему, ни черта об этом толком не знал, кроме того, что у женщины в положении живот растёт. Но на уровне шуток слыхал, что у беременных может ещё и настроение прыгать, как на «русских горках». Может, и моя Машуля ёрзает, по той же причине?       Не хочу носиться с ней, как с писаной торбой, потому как ни я, ни она терпеть не можем наигранной заботы. Но проявить к жене чуть больше внимания в сложившейся ситуации будет допустимым проступком. Она немного побесится — это уже наперёд ясно — и всё равно поймёт, что мне тоже не по себе. Осознает, что и я не в своей тарелке и просто не знаю, как вести себя верно.       Я похлопал жену по коленке, стараясь разрядить напряжение:       — Мась, да не волнуйся ты так, — спокойно, без наигранной приторности, сказал ей. — Я рядом и сделаю всё для тебя… для вас обоих. Просто намекай иногда, чтобы муж твой не переусердствовал…       Жена усмехнулась, прикрыв ладонью мои пальцы. Сцепилась с ними в замочек, крепко сжав. Я обнял тонкие пальцы любимой женщины, пытаясь не словом, а поведением ободрить её.       — Люблю тебя, Сашка… — внезапно прошептала жена.       Я с укоризной посмотрел на супругу. У нас такое было не особо в чести: мы не говорили по любому поводу о своих чувствах. Демонстрировать в поведении — без проблем, бросаться пустыми словами — увольте. По негласному сговору мы не хотели пятнать свои отношения в бытовых разговорах. Этой теме место было только в постели, но сегодня Машу глодало волнение, поэтому она не сдержалась.       — И я тебя люблю, милая… — ответил я ей.       Супруга помолчала секунду.       — Сашка, ты не злишься?       — За что, дурочка? — ещё шире улыбнулся я. — Думаешь, испугаюсь? Да я только сейчас начинаю догонять, как же мне повезло! Привык, что ты у меня самая-самая, вот и не ждал, что всё может оказаться ещё лучше…       — Прости меня, Саш…       — Ну, что ты заладила? — негромко сказал я. — Радоваться должна!..       — Это я виновата в том, что ты теперь тоже…       — А-а-а… — в памяти мгновенно всплыли странные слова тёщи и на лице моём появилась расслабленная улыбка. — Так ты об этом? Даже не сомневайся, милая: мы вместе беременны нашим ребёнком и все сложности преодолеем вместе…       — Да нет же, Саш!.. — виноватым тоном вздохнула жена. — Я же серьёзно!       — И я тоже на полном серьёзе тебе говорю, что…       — Саш! — перебила супруга, а затем добавила уже тише. — Останови машину, пожалуйста.       — Снова мутит? — подхватил я тему, довольный возможность направить разговор в новое русло.       Клацнул по поворотнику, и прижался к обочине. Включил аварийку и потянулся к ремню безопасности:       — Секунду, сейчас помогу…       — Нет, не нужно, — остановила жена. — Саш, посмотри на меня…       Я поднял взгляд — чего ещё она удумала?       — И пообещай, что не будешь пугаться…       На моих губах появилась улыбка:       — Я тебя и ночью не боялся, а уж в постели ты страшна, поверь мне.       — Балда!.. — немного растерянно улыбнулась жена.       Она взяла меня за руку, а другую ладонь поднесла, будто собиралась что-то дать. Я терпеливо ждал завершения, не переча супруге… и вжался в дверь со своей стороны от испуга, когда у неё на ладони вспыхнул светящийся шар!       В пригоршне Маси размеренно клубился туманный сгусток размером с небольшой апельсин или теннисный мячик. Пронизанный тончайшими молниями, будто грозовое облако в миниатюре, он источал нежное мерцавшее голубоватое свечение по салону. Бурлил и кипел, словно атмосфера крохотной планеты! Заставлял волоски на руках наэлектризовано встать дыбом. Тихо бормотавшее радио тут же взбесилось сплошным белым шумом, усиливая шипение вместе с колебанием лазурного света.       Жена протянула эту сферу, медленно вкладывая её мне в ладони. Кожу мгновенно ожгло морозной свежестью и я судорожно стиснул упругий светящийся шарик, не зная, что с ним делать. В растерянности глянул на Машу.       — Я… Я что, башкой ударился и теперь брежу? — пробормотал с нервной ухмылкой. — Тесть прикладом ушатал?       Жена в отрицании покачала головой.       — Всё по настоящему, Саш… — сказала она, а затем добавила едва слышно. — Но если ты меня теперь возненавидишь, то я всё пойму.       Голос звучал очень виновато и так искренне, что аж за душу взяло, запросто на миг перешибив шок от диких чудес у меня на ладонях.       — Т-ты что, порвать со мной хочешь? — брякнул я, то глядя на «планету» в руках, то ловя взгляды жены.       — Да что ты такое говоришь, Саша?! — Мася тут же взвилась. — Как только подумать мог о таком?..       — И убивать тоже не будешь?       Жена открыла рот, собираясь выплеснуть теперь уже совершенно заслуженную гневную отповедь, но смолчала. Надула губки и отвернулась, оставив наедине с пульсирующей «бомбой» в руках.       «Обиделась…» — тут же почуял я, с недобрым предчувствием скосив взгляд на светящийся шар.       Ничего не случилось. Зато меня одолела растерянность: чего она обижается? Это же мне было в пору пачкать исподнее от испуга, а не ей нос воротить!       Или она снова ждёт, что я всё решу за нас обоих. Выжидает, пока сделаю первый шаг… к чему бы то ни было? Ну и задачку же задала благоверная.       — Зачем ты мне это показала? — я медленно переложил шар в ладони жены, не иллюзорно опасаясь, что он всё же может взорваться и долбануть меня током. — Но перед тем, как всё объяснишь…       Мои опустевшие ладони обняли Машу за мягкие щёчки и я поцеловал её. Наткнулся на мгновенье «обидки» со стороны жёнушки, но сопротивление Маси быстро растаяло и губы её начали охотно отвечать моим ласкам. Свечение сферы, зажатой меж нами, исчезло. Мария обняла меня. Потянулась всем телом навстречу. Я помог ей, одним пальцем надавив на клавишу защёлки ремня безопасности.       Супруга «вырвалась» на свободу, нападая и жадно целуя…       Минут через пятнадцать, когда мы вдоволь натискались и нацеловались, Мася наконец подала голос:       — Сашка, не боишься меня?       Я не стал медлить с ответом или выбирать самые обтекаемые определения — всё равно ведь почует, где не договариваю.       — Наверное, до уссачки должен бояться, — усмехнувшись, честно сказал жене. — Только в кино видел, чтобы фаерболы на ладонях катали…       — Это не фаербол!..       — Ты поняла, не придирайся к словам. И нет, не боюсь — ты же мать моего ребёнка. Женщина, от которой я не видел ничего, кроме хорошего…       — Тогда обещай, что поверишь всему. Всему-всему, что я тебе расскажу, каким бы диким оно не показалось.       — Что-то удивительней шара из молний?       Мася кивнула.       — Надеюсь, ты не признаешься, что прилетела на землю с какого-нибудь Альдебарана?       Жена игриво ткнула кулачком меня в грудь.       — Саш, а давай завтра съездим на УЗИ… — сказала она. * * *       Сказать, что я был в шоке — ничего не сказать! Но и упереться, из вредности не верить услышанному, банально не мог, ибо в завершение своего рассказа жена снова создала на ладони туманный «фаербол». Тем самым подтвердила, что всё ею сказанное — вероятно — чистейшая правда.       Маша призналась, что она ведьма. Самая настоящая. Как и её мама. Но тут и клинический дебил заподозрит нечто подобное, каким бы материалистом он не был. Я просто нервно поддакнул, что все тёщи — на капельку ведьмы, но шутка прозвучала очень уж жалко.       Особые силы жены — по словам этой самой жены — отчасти походили на усреднённое описание из фольклора. Поэтому, если мне будет легче и понятней, Маша предложила считать их с матерью белыми ведьмами, лишёнными стремления вредить людям. Да жена и не пользовалась своими силами, кроме хулиганских «фаерболов» по бездомным собакам в городе. Даже не подозревала, что может нечто большее. Супруга сказала, что даже не планировала когда-либо иначе использовать свои силы — слишком уж они были специфичны — но тут «случился» я и всё получилось само по себе.       — Это из-за тебя, Сашка, — обвиняющим тоном сказала жена. — Я так хотела быть с тобой, хотела детей от тебя, что… что «нахотела» за нас обоих! И теперь ты беременный, Сашка…       Я вытаращился на жену, усилием воли подавляя желание ляпнуть что-нибудь неуместное или просто заржать, аки конь дурной. Час назад её заявление о моём «положении» прозвучало бы, как натужная шутка, но теперь, когда Машуля открыла свою тайну, продемонстрировав таинственные силы, почему и прочие её слова не могут оказаться истиной?       — Т-ты уверена? — пробормотал я. — Ну… я, как бы, мужчина — разве ж могу?..       Маша замотала головой:       — Сама не знаю, но мама знает точно. Поэтому и записала нас завтра на приём.       — К-какой приём?       Вот, пожалуйста: оставили на пару часов, а они уже чего-то там запланировали…       «Да что ты несёшь?» — одёрнул я себя в мыслях. — «Мозги прочисть!..»       — У мамы есть подруга — очень опытный акушер-гинеколог. Завтра она будет нас ждать, сделает УЗИ — тогда во всём окончательно убедишься, — на одном дыхании выпалила супруга.       — Т-то есть как это «нас»? Да кто меня вообще впустит в кабинет гинеколога?       Мася хитро улыбнулась:       — А мама ей чуть-чуть приврала: сказала, что я сильно волнуюсь и хочу, чтобы и мужа проверили. В общем, они с мамой очень хорошие подруги и та женщина согласилась.       Жена с укором взглянула на меня.       — Саша, ты обещал!..       — Когда это?.. Ай, ладно… Ладно!.. — я поднял ладонь в жесте капитуляции. — Постараюсь не сгореть от стыда и поговорю с этой вашей знакомой. Как её звать-то хотя?       — Не знаю, — Мася растерянно уставилась на меня и дернула плечиками. — Сама её ни разу не видела. Есть только адрес клиники и номер кабинета.       — Ну, и чего сидим? — проиободрился я, торопливо пробуя нащупать внутрях самообладание.       — Ага… — Мася усердно закивала. — Нужно маме позвонить и уточнить…       Мы расселись по местам и как ни в чём не бывало, поехали дальше. Жена щебетала по телефону, бросая «незаметные» виноватые взгляды в мою сторону. А я думал о произошедшем. После того, что только что увидеть случилось, уж и не ясно, бежать ли за нобелевкой или сперва в ближайшую церковь заглянуть и свечку поставить? Впрочем, ужаса как такового на меня не сверзилось. Может быть, и приятно подергаться в бездумной панике да ненадолго забыть обо всём, но вид растерянной и обеспокоенной жены очень способствовал наплыву странного, деловитого умиротворения.       Мася ведь не придуривается, ей богу! Не говоря уже о странных «фаерболах», на её лице никогда не было столь испуганного, не наигранного выражения. И на меня оно возымело обратный эффект успокоительного: жена пусть истерит в своё удовольствие, если ей так хочется, а мне некогда таким заниматься.       Накал первого впечатления угасал и «Вау!» эффект постепенно улетучивался. Хотя просто взять и забыть о словах Маси не получалось. Какими бы нелепыми и фантастичными они не казались, но больно уж надёжный фундамент имели в основе своей: круглый, искристый, лижущий кожу морозцем.       «Да ладно!..» — отмахнулся я в мыслях. — «Подумаешь, жена фаерболами херачит с рук!.. Съежу и подставлю пузо под УЗИ — тоже мне проблема! Не переломаюсь, «корона» с башки не сползёт. Куда интересней, как мы теперь с моей ведьмочкой жить будем?»       Я коротко глянул на женушку, увлеченно тараторившую по телефону.       «Я ж не смогу «развидеть» эти её туманные… сферы. А это значит, что…»       Это значило очень и очень многое, влекло огромные последствия, которые пока что даже примерно представить не получалось. Но суеты от меня и не требовали — спешка была бы только во вред. Поэтому, для начала, навестим-ка завтра подругу Лидии и опровергнем это странное недоразумение о моей беременности. Такого же в принципе быть не может!       Или же может?..       Вот и выясним. А заодно заведём знакомство со специалистом. Уж Масе услуги особо пристрастного акушера-гинеколога точно будут нелишними. * * *       На следующий день в больницу мы приехали спозаранку. Жена встала ещё до рассвета и всё утро вертелась, как на иголках. Завтракала, будто в последний раз в жизни, и теперь едва не за руку тащила меня по коридорам, спеша к нужному кабинету.       Посетительниц с самого утра не было — кто попрётся в такую рань? — и мы оказались первые в очереди. Взяли квиток с номером и начали ждать. Супруга и тут ерзала на стуле. Всё больше и больше сгорая от волнения. Высматривала, не идёт ли врач.       Подругу тёщи звали Ниной Ильиничной, а табличка на двери кабинета уточняла фамилию — Бережная. Интересно, ударение на первую «е», или на «а» в конце?       Ни жена, ни тем более я женщину эту в глаза не видали, поэтому мне так и осталось неведомом, что пыталась высмотреть Мася. Женщин в белых халатах по коридору проходило немало: как узнать, которая — «наша»?       Бережная оказалась невысокой, слегка полноватой женщиной очень приятной наружности. А очки без оправы придавали её внешности ещё больше некой особенной, домашней мягкости. Востроглаза Мася прочла фамилию на «бэджике» у женщины и вскочила с места, поспешив навстречу. Я только тогда понял, где допустил промашку, и встал следом. Похоже, волновался куда больше, чем хотел думать.       Доктору на вид было около тридцати пяти и она больше годилась Лидии в дочери, чем в подруги. Стало любопытно, что могло сдружить таких разных по возрасту женщин? Хотя, не всё ли равно? Лишь бы она действительно была докой своего дела, а почему они с тёщей дружат — это даже не десятый вопрос.       Мы перекинулись парой фраз и Бережная покивала, давая понять, что обещание, данное Лидии, помнит. Попросила подождать пару минут в коридоре, пока она приготовит всё для осмотра. Вскоре, как и сказала, позвала нас.       Расспрашивая Масю о самочувствии, задержках месячных и прочем, что я не до конца понимал, врач попросила супругу лечь на кушетку рядом с аппаратом УЗИ. Определённо, сперва положено было заглянуть в медицинскую карту, но Машу уже натурально потряхивало от возбуждения и доктор согласилась сперва провести ультразвуковое обследование, чтобы будущая мамаша хоть немного успокоилась. Меня недвусмысленно попросили присесть в сторонке и не отсвечивать. Что я и сделал, скромно примостившись на простеньком офисном кресле.       Машкин живот намазали чем-то сопливо-слизистым и Бережная принялась водить по пузику супруги приборчиком, соединённым с основным аппаратом гибким тонким рукавом из белого пластика. Мягко вжимала эту штукенцию в живот, поворачивая под разными углами, вглядывалась в экран монитора и сама себе кивала.       Я не мог ничего видеть со своего места, а если б увидел, вряд ли что-нибудь понял. Но реакция доктора обнадёживал.       — Что же, — Бережная отодвинулась от Машули, снова кивая, но уже нам, а не монитору. — Поздравляю с предстоящим пополнением в семействе…       — Мальчик или девочка?! — в запале выпалила Маша. Бережная по доброму рассмеялась:       — Ну, что ты. Срок всего пять-шесть недель — рано ещё утверждать пол ребёнка. Но могу заверить, что никаких патологий обследование не выявило — плод развивается нормально.       Она обернулась ко мне с усмешкой:       — Папаша, подойдите…       — Я?       — За дверь выставлю, если шутить изволите!.. — притворно нахмурившись, увещевала Нина Ильинична.       — А-ага…       Я как на мине подорвался, подскакивая к аппарату. Женщина понажимала какие-то кнопки и на экране возникло рассыпчатое чёрно-белое изображение, явно зацикленное. Бережная достала из нагрудного кармашка ручку и начала водить ей, будто указкой:       — Вот, видите биение в этом месте? Будто что-то очень часто дрожит…       Маша торопливо покивала головой, следя за экраном во все глаза.       — Это сердечко вашего малыша, — закончила Бережная, а затем добавила. — Можно было использовать вагинальный датчик, но при данной ситуации я не вижу в том никакой необходимости. Случай, так сказать, хрестоматийный — всё видно чётко и ясно.       Она улыбнулась.       — Вы главное не волнуйтесь. Катастрофы не случилось: планеты с орбит не сходят, небо не падает — с вами всё будет хорошо.       Маша покивала, не отводя взгляда от крохотного комочка на изображении. Но Бережная опять глянула на меня:       — Папаша, это тебя касается, а то белый, как полотно…       Я с растерянной улыбкой отступил, скребя затылок. Неловко вышло: обследуют Масю, а я места себе не нахожу я.       — Ладно, — усмехнулась Бережная. — Раз уж любопытство ваше утолено, то давайте теперь сделаем всё, как положено и поговорим о самочувствии Марии Ивановны. Супруг может подождать в коридоре…       Мрия вздрогнула, хватая врача за руку.       — А теперь Сашку!.. Сашку проверьте!.. — выпалила она. Едва не прокричав.       — Ах, это… — с вздохом протянула женщина, вспомнив вторую часть просьбы. — Думала, не потребуется…       Она надёргала из коробочки влажных салфеток и передала их Маше. Дождалась, пока та сотрёт слизь с живота и встанет с кушетки. Потом пригласила меня:       — Ну-с… Давай, папаша, задирай футболку, — засмеялась Бережная.       Я почуял себя ещё больше не в своей тарелке, окончательно заливаясь краской: на самом деле, и чем только занимаюсь? Но обещал же, а значит нужно слово сдержать.        Упал на кушетку, оголив пузо.       — Понимаете, тут такое дело… — пробормотал неуверенно.       Бережная с весёлым видом отмахнулась.       — Да чего уж там, — сказала она, размазывая по животу что-то холодное и слизистое. — Я сама, когда в первый раз забеременела, чуть на стену не лезла от подозрений… Так что, несложно УЗИ провести…       Она принялась водить коробочкой, надавливая и будто заглядывая внутрь меня. Что на экране происходило, я не видел, но зато мог прекрасно видеть лицо Нины Ильиничны. И на этот раз её вид меня не на шутку встревожил: Бережная пальцем сдвинула на кончик носа очки и исподлобья уставилась на монитор! Зажмурилась и потёрла глаза, снова глянув на экран и доворачивая коробочкой-зондом.       — Так-с!.. — воскликнула она и метнула в меня такой взгляд, будто я был бомбой с часовым механизмом.       Отложила коробочку и села прямо. Потянулась и щёлкнула клавишей на приборе, обесточив его. Нетерпеливо побарабанив пальцами по корпусу и выждав пяток секунд, снова включила, дожидаясь, пока электронное устройство запустит все приложения.       — К-как ваше самочувствие, Александр? — растерянно пробормотала она. — Ж-жалобы есть.       Я в отрицании покивал головой, давая понять, что всё «зашибись». Пауза слишком затягивалась, натягивая нервы до предела. Если это была такая особая шутка от тёщи и дочери, подговоривших Бережную, то она не удалась.       Врач снова взяла в руки коробочку и опять принялась водить ею по пузу. На этот раз на лице у неё отобразилось полнейшая растерянность — женщина жевала губы, будто вызванная к доске отличница, не выполнившая домашнее задание.       — Док, да что у меня там?! — в конце концов не стерпел я.       Бережная сглотнула и перевела на меня взгляд.       — У… У-у вас там двойня… П-поздравляю…       Я вылупился на врача, как на пришельца. Она тем временем клацнула клавишей и повернула монитор на штативе в мою сторону. Неуверенным движением ручки-указки потыкала в два комочка плоти, как две капли воды похожих на тот, что бился в животе у супруги.       Я медленно перевёл взгляд на жену. Та с виноватым видом кивнула. Тогда я опять посмотрел на врача.       — Док, не потрудитесь объяснить, что это значит?       — Жду от вас симметричного… — пробормотала Бережная, а затем добавила едва слышно. — Но как?..       Она внезапно вскочила с места и обернулась к Масе.       — Мария, погуляй-ка немного в коридоре, а мне с твоим… мужем нужно поговорить… Хорошо?       Жена — ожидаемо для меня, но неожиданно для врача — тут же кивнула, и направилась к двери.       — Не волнуйся, Сашка, — бросила через плечо Маша. — Она о тебе позаботится. Мама говорила, что Нина Ильинична — очень умная, лауреат какой-то там премии… В общем, не бойся ничего…       — Ага… — растерянно пробормотала Бережная. — Позабочусь…       Когда дверь закрылась, врач заперла её и повела меня за смотровую ширму. На полпути остановилась, будто не зная, что делать.       — Александр, вы позволите вас осмотреть? — сказала она.       — Вы хоть скажите, что случилось, а то я ж ни черта не понял… — подготовленный откровением Маси, я даже не помышлял спорить, желая лишь услышать однозначный ответ.       Бережная подошла к гинекологическому креслу.       — Понимаете, — начала она, потом осеклась. — Прошу меня простить, но если вы — трансмужчина и так решили подшутить, то это не остроумно, знаете ли!..       Я без дальнейших разъяснений принялся расстёгивать ремень на джинсах. Словно на медкомиссии в военкомате, спустил их до колен, следом сдёрнув и трусы. Бережная тактично отвернулась.       — А вы не могли бы в кресло присесть? — попросила она, доставая пару смотровых перчаток.       — Не убедительно? — я глянул вниз, не понимая, чего ей ещё надо.       Не половой гигант, разумеется, но весьма убедительно, что я не какой-то там трансмужчина.       — Пожалуйста. Кресло… — настаивала женщина.       Странного вида приблуда, подозрительно похожая на пыточное устройство, стояла рядом. Я рассеянно оглянулся.       — Док, а как на него влезать-то?.. * * *       Позиция была смущающая, да ещё и перед незнакомой женщиной, но дикость самой ситуации всё перекрыла. Я расщеперился на этом странном устройстве, наблюдая за тем, как Бережная копошилась у меня между ног, что-то пытаясь нащупать под мошонкой. Вид у неё был крайне растерянный.       — Вот здесь что-нибудь чувствуете? — спросила врач, надавив в одном месте.       Я дернул плечами, а потом спохватился, что надо бы говорить, а не хмыкать.       — Пальцы чувствую… Ну… ещё немного приятно… Не поймите неправильно, но там же и должно быть приятно, да? А так — больше ничего…       — Странно… Очень странно, — в никуда ответила женщина, а потом подняла на меня взгляд.       — Честно скажу, — начала она. — Мне совершенно непонятно, что предпринять. Более того, в современной медицине нет задокументированных случаев мужской беременности… Хотя, о чём это я — такое же в принципе невозможно!..       Она встала со стула, сдёргивая перчатки и бросая их в урну.       — Одевайтесь, — разрешила мне встать.       Бережная пошла к своему столу, а я принялся поспешно натягивать шмотки.       — Послушайте, наверное, это какое-то недоразумение? — спросил у обалдевшего врача.       Та медленно подняла на меня взгляд и отрицательно покачала головой.       — Я с удовольствием не поверила бы собственным глазам, но УЗИ показало бесспорное наличие беременности. При том, что наружных половых органов по женскому типу у вас нет… Уж извините за прямоту, Александр, но я сперва посчитала вас трансмужчиной или даже гермафродитом, — она с виноватым видом потёрла лицо. — Прошу вас, не обижайтесь, но…       Я нетерпеливо отмахнулся.       — Ерунда всё это, док. Что мне делать-то?       Бережная подняла взгляд и замерла с открытым ртом, похоже, растерянная при виде такого моего спокойствия. Секунд пять соображала, пытаясь понять, что стоит предпринять.       — Ну… — начала она. — Думаю, вам стоит всё получше осмыслить… То есть, я полагаю… Хотя, рано пока утверждать…       — Док, не юлите! Мне не нужна ваша тактичность — давайте по существу.       Женщина нахмурилась.       — Сперва я хотела бы провести компьютерную томографию и получше рассмотреть, что же твориться у вас внутри. Однако, КТ на таком раннем сроке — это немалый риск для зародыша. А принимая во внимание нормальное развитие обоих плодов… — она коротко кивнула на прибор УЗИ, — … считаю, что вам в любом случае стоит посоветоваться с супругой.       — О чем? — удивлённо спросил я.       — О том, в состоянии ли вы вырастить троих детей?       — Ч-чего?..       Бережная помолчала и заговорила, тяжко вздохнув.       — Это не делает мне чести, как врачу, но если вы намерены рассмотреть возможность аборта, то пока для этого оптимальное время. Срок ранний и процедура пройдёт… максимально безболезненно и в физическом, и в моральном плане.       — А это возможно?       — О, не волнуйтесь, — грустно кивнула врач. — Мы назначаем прерывание беременности исключительно по медицинским показателям, но процедура отработана — ваша жена восстановится достаточно быстро.       Я непонимающе вытаращился на Бережную.       — Мася? Т-то есть Мария? А почему она-то?       Женщина стушевалась.       — Видите ли, я совершенно не знаю обстановки в вашей семье, и пытаюсь делать предположения исходя из их целесообразности. Называйте меня бесчувственным циником, но двойню будет куда проще вырастить и содержать, чем троих. Тем более в наше-то непростое время… Если же мы сделаем аборт вам, то оборвём две потенциальные жизни вместо одной… Простите, Саша, я знаю, что это звучит чудовищно, но вы должны понимать всю степень ответственности.       Я нервно сглотнул и покивал — нихрена себе у неё заявочки! Опустил взгляд вниз, без задней мысли задирая майку и хлопая ладонью по пузу.       — А как же я-то смогу? Это же невозможно?       — Невозможно. Абсолютно. В силу физиологических причин!.. — без раздумий согласилась Бережная. — Однако, вы беременны и в этом тоже нет никаких сомнений. Я не знаю, что за патология, но она позволила вам зачать каким-то неведомым образом… Если угодно, то это какое-то чудо — других объяснений у меня попросту нет на данный момент.       «Чудо…» — я вспомнил слова Маши о том, что она виновата во всём. — «То есть, это правда? От первой и до последней буквы?..»       — Можно я с женой посоветуюсь?       — Да-да, конечно! — Бережная вскочила из-за стола. — Обсудите всё не торопясь, а я на всякий случай извещу коллег об экстренном проведении КТ. Это риск, но оправданный — не следует тянуть с осмотром и…       Она замолчала и неуверенно замерла, указав ладонью на дверь. Я вздохнул и отпустил майку. Щёлкнул замком в ручке и вышел в коридор, попадая в объятья супруги. * * *       — Прости меня, Сашенька!.. — едва слышно причитала жена, часто-часто целуя меня в лоб, щёки, подбородок. — Я не думала, что всё так случится!..       Меня мучили мысли, но, как ни странно, не о собственном будущем. Я думал о том, стоило ли вообще заводить разговор об аборте для Маши? Она же просто сияла от счастья, увидав на тест-полосках две судьбоносных, волшебных полоски. И теперь мне следовало всё это так просто разрушить?       «Да о чём ты только думаешь?» — внутри вспыхнула злоба. — «Речь о твоём ребёнке. О ребёнке от любимой женщины — даже думать забудь о всяких абортах!»       Но тогда…       — Маш, — я глянул на жену, жестом прося внимания. — Ты думаешь, это мерзко?       Супруга удивлённо захлопала глазами, не сразу поняв, о чём шла речь. Спустя пару секунд поняла и с нежной улыбкой мягко прижала ладонь к моему животу.       — Глупенький, — тихо сказала жена, провожая взглядом проходящую мимо нас медсестру. — Это ведь наши с тобой малыши. Как я могу так думать о них?       — Но я же мужчина…       — Ты мой мужчина, — вкрадчиво прошептала Мася. — Я люблю тебя таким, какой ты есть…       Она замолкла и потупила взгляд.       — Хочешь от них избавиться? — тихо, но без укора спросила. — Не нужно щадить меня, Сашенька — говори прямо.       — А это возможно? Ты можешь вернуть всё вспять?       Маша покачала головой.       — Я — нет. Но мама говорит, что без труда сделает тебя прежним. Но тогда…       Голос её оборвался и мне стало жутко от той недосказанности — причина страха Машули стала ясна.       — Но тогда наши не рождённые дети никогда не появятся на свет? — договорил я вместо жены.       Та всхлипнула и покивала.       — Сашенька, это моя вина!.. — горячо прошептала она. — Поэтому не волнуйся — я тебя всё равно буду любить, даже если ты на меня злишься…       Послышались шаги и к нам подошла Бережная. Вежливо улыбнулась.       — Александр, неловко мешать вам, но аппарат ждёт — чем раньше мы начнём исследование, тем скорее выясним причины и поймём, как устранить эту вашу… неисправность.       Я взглянул на врача, обнимая за плечи жену. Вздохнул, улыбнулся и окончательно решился.       — Док, а кесарево сечение — это сложная процедура?       — Обычная практика, — пожала плечами женщина. — А вы…       — А я смогу родить при помощи кесарева? — перебил я.       Маша вздрогнула, вскинув на меня взгляд. С дрожью вздохнула и зарыдала, падая в объятия.       — Прости меня, Сашенька! Прости, милый!.. — слышались её причитания.       Бережная улыбнулась и села рядом с Машей. Принявшись поглаживать девушку по волосам. Посмотрела на меня.       — Александр… Саша, вы уверены?       — Да, — я твёрдо кивнул. — Это наши дети и я не хочу от них отказываться только потому, что это какой-то там расчудесный случай…       Врач покивала.       — Говоря по правде, — негромко сказзала она, — я очень надеялась, что вы так решите. Ваш случай — невозможный по определению, но он всё-таки выпал! Было бы огромной потерей не довести дело до логического завершения… И раз уж вы всё решили, то нам пора на обследование…       Её ладонь опустилась на плечо Маше.       — Милая, уговори уже своего супруга пройти в кабинет, а то тянет резину, будто ему уколы делать собираются…       Слова прозвучали настолько наивно, будто сказаны были для маленькой девочки. Маша поняла это и улыбнулась. Решительно утёрла слёзы и встала, потянув меня за руку. Бережная тоже поднялась.  — И ещё одно… — сказала она. — После КТ я хотела бы кое-что с вами обсудить… * * *       Меня переодели в дурацкую пижаму-халат с тесёмками на спине. Уложили на механический лоток и, словно кусок теста в печь, сунули в жерло томографа. Долго «обжужживали», выстраивая подробную трёхмерную картину внутренних органов.       Когда всё закончилось и я потопал в раздевалку, к своим джинсам и майке, там уже была жена. Она всячески пыталась услужить, снедаемая чувством вины. Пришлось на неё полушутя прикрикнуть, чтобы не растекалась елеем попусту.       Пока я лежал в томографе успел кое-что переосмыслить и понял, что не могу да и не хочу винить Машу хоть в чём-нибудь. Видно же было, что она искренне раскаивалась, сделала это — что бы то ни было — совершенно случайно и только по причине глубоких чувств ко мне. Что я буду за скот, если за такое начну выставлять к супруге претензии?       А чтобы Маша совсем перестала себя винить — в чём вина-то? — я пригрозил, что начну отвечать той же монетой. Она ведь тоже беременна и если не прекратит, то отведает на себе моей приторно-сладкой заботы. Супруга прониклась и стала уже куда веселей шмыгать носом.       В дверь постучали и в комнату вошла Бережная. Попросила прощения за настырность и обратилась ко мне с предложением.       — Александр, я понимаю, что прозвучит это не вовремя. И уж тем более я не могу вам что-либо запрещать, но у меня есть просьба. Не могли бы вы отказаться от услуг прочих акушеров-гинекологов и работать только со мной?       — Не хотите упустить шанс? — с лёгкой усмешкой ответил я, натягивая майку.       Женщина без колебаний кивнула, соглашаясь.       — Знаю, как это выглядит в ваших глазах, но прошу и вас понять меня, — сказала она. — Случай не просто уникальный, а вообще за гранью возможности. Но у нас уже есть неоспоримые доказательства в его подлинности! С моей стороны было бы непростительной глупостью упустить такую невероятную возможность и не сопроводить вашу беременность. Я обещаю создавать минимум неудобств и…       — Да ладно вам, — я легко отмахнулся. — Раз уж вас тёща посоветовала, то и для нас с Машей глупым было бы искать кого-то другого… Но вы не торопите события?       Я кивнул в сторону стеклянной перегородки, отделявшей аппарат от оператора установки. Бережная рассмеялась.       — О нет, нисколько не тороплю — вскоре вы сами во всём убедитесь. А теперь идём…       — Момент!.. — одёрнул я женщину.       — Да? — она тут же обернулась с готовностью.       — У меня будет два обязательных условия. Первое: с моей женой вы будете обращаться так же внимательно, как и со мной. И второе: нашим детям ваши исследования ничем не должны грозить. Если вы их выполните — я полностью ваш.       — Об этом не стоило даже упоминать, — твёрдо кивнула женщина. — Врачебной этики пока никто не отменял.       — Тогда ведите, — сказал я, взяв за руку жену. * * *       В кабинете кроме нас с супругой, Бережной и молодого врача, делавшего мне КТ, больше никого не было. То ли Нина Ильинична не посчитала нужным делиться этой информацией с другими, то ли всё же опасалась делать чересчур скоропалительные выводы, но нас было только четверо. Сергей Николаевич — молодой врач — пояснял происходившее на мониторе, а Бережная вставляла замечания по своей специальности.       Я выдержал пару минут и честно признался, что утратил нить повествования.       — Можно как-то попроще? — буквально взмолился, глядя в серьёзные лица врачей. — В школе учился вроде неплохо, но стыдно признаться — ни черта я не понял.       Сергей Николаевич потеплел и улыбнулся. Переглянулся с Бережной и начал заново, но сразу стало заметно, что даже осанка его немного расслабилась.       — Если уж совсем просто, то обратите внимание сюда, — указал он на какие-то завитушки внутри меня. — Это ваша матка. А вот эти отростки — они пока слабо просматриваются — фаллопиевы трубы с развивающимися яичниками.       Бережная перехватила слово.       — А вот эти точки, — она указала на экран. — Будущие эмбрионы. Картинка томографа статична, поэтому сердцебиение отразить невозможно, но сомнений нет.       Мужчина подтвердил кивком слова коллеги. Повёл указкой ниже.       — Вот это линия — формирующийся родовой канал. А вот здесь — зачатки влагалищных складок.       Я хлопал ресницами, таращась на изображение.       — И… и что это значит?       Врач откровенно усмехнулся, подкупленный моим внешним спокойствием.       — Если возникнет такое желание, — сказал он, — то вагинопластика в вашем случае обойдётся крайне недорого.       — Чего?! — ошарашено вытаращился я на него.       Бережная тоже кивнула.       — Сергей, не слишком ли радикально? Мы же ничего ещё не выяснили?       — Но ты посмотри на скорость развития!.. — мужчина уверено указал на экран. — В медкарте Александра Викторовича ничего нет о врождённом гермафродитизме. И такое точно не могли пропустить, потому что оно обязательно проявило бы себя в подростковый период… То есть всё, что есть — было сформировано за считанные недели!       — Это я и сама понимаю, — кивнула Бережная, а затем добавила. — Так и вопрос с менархе снимается, если предположить, что это новообразование.       — Именно! — кивнул мужчина. — Поэтому я и считаю, что рост продолжится.       — Да какой рост?! — встрял я. — О чём вообще говорите?       Мася тоже сердито зыркнула на увлёкшихся людей, но промолчала. Сергей Николаевич глянул на меня.       — Пока что выводы очень поверхностны и предварительны, но моё мнение таково: ваша не до конца сформированная женская репродуктивная система через некоторое время обретёт законченный вид. Не знаю, сколько времени это может занять, но если учесть — со слов Нины Ильиничны — совершенно нормальное развитие эмбрионов, то это случится не позднее усреднённых девяти месяцев. Сканирование показало наличие у вас матки, зачатков яичников, почти сформированного родового канала и пока ещё скрытого тканями эпидермиса входа во влагалище. Учитывая чрезвычайно нестандартный случай беременности, закономерно ли будет предположить, что матка не остановится в развитии и будет расти совместно с эмбрионами?       Я кивнул, понимая, что звучало всё убедительно. Хотя видок у меня был такой, что мужчина заулыбался.       — Постарайтесь найти в этом и положительные стороны, — сказал он.       — Например?       За него ответила Бережная:       — Обычные роды всегда предпочтительней операционного вмешательства, — сказала она. — А так как у вас довольно крепкое телосложение и умеренно широкий таз, то трудностей возникнуть вовсе не должно. Осталось лишь понять, как безопасно вскрыть родовой канал и…       — И что мне теперь делать? — перебив, спросил я, но тут же поспешно поправился. — С медицинской точки зрения что делать?       Оба врача почти синхронно развели руками.       — Живите обычной жизнью, — сказала Бережная. — Вы должны понимать, что в вашем случае советовать хоть что-то весьма затруднительно. Поэтому ведите себя, как и любая беременная женщина: избегайте больших физических нагрузок…       — Бегать можно?       — Можно, если соблюдать известные правила. Также избавляйтесь от вредных привычек, если такие до сих пор есть. В общем, ведите здоровый образ жизни, больше радуйтесь и общайтесь с близкими. Так как ваша супруга тоже в положении, то вам даже выдумывать ничего не понадобится — просто заботьтесь друг о друге. А остальное приложится.       Она встала из-за стола, приблизившись ко мне.       — Мы будем тщательно следить за ходом ваших беременностей, — сказала она. — Меня посетила мысль, что и за Марией не мешало бы наблюдать с особенным тщанием…       — За мной? — удивилась жена.       — Да, — кивнула врач. — Случай настолько экстраординарный, что можно предполагать что угодно. Нет гарантии, что это не отразиться и на тебе.       — Вы думаете, это опасно?! — подобрался я.       Из головы совсем вылетело, кто всю эту «овуляшечную» кашу заварил.       — Нет-нет!.. — поспешила успокоить нас Бережная. — Я не то имела ввиду.       Она задумалась на миг и продолжила:       — Наверняка вам известен этот расхожий миф о том, что у очень близких подруг даже менструальные циклы начинают со временем совпадать? Это, конечно же, глупость несусветная, но случай настолько необычен…       — Понимаю, — кивнула жена и усмехнулась. — Мы будем паиньками.       — Ну, вот и славно, — улыбнулась Бережная.       — Ещё один момент!.. — встрял я. — А как мне всё это объяснить окружающим?       — Мы уже думали об этом, — сразу же ответил Сергей Николаевич, будто и в самом деле заранее подготовился. — Говорить правду бессмысленно, так как её всё равно посчитают ложью. Вы же понимаете? Поэтому можете всем говорить, без подробностей, что у вас доброкачественная опухоль брюшной полости. Мол, операбельная и вы уже в очереди на удаление. Как предлог — вполне подойдёт. До официального обнародования нашего исследования этого будет достаточно.       — «Нашего»? — удивлённо спросила жена.       Бережная кивнула.       — У Сергея Николаевича есть знакомые в научных кругах среди западных медиков. Он намерен связаться с ними, я же постараюсь получить грант от РАН.       — А как часто нам нужно будет вас навещать? — опять спросила Мася.       Бережная ответила не задумываясь:       — Обычная практика — один визит в две недели, но я настаиваю на еженедельном посещении. Так мы не упустим ничего важного и заметим все возможные проблемы в самом зачатке… * * *       Бережная отвела нас в отдельный кабинет. Помещение там разгородили ширмами и нам с женой под присмотром двух молоденьких и симпатичных медсестричек предложили раздеться донага, чтобы провести подробные обмеры тела и сделать фото. Мася такого внимания немного стеснялась, но я на этот раз на ней отыгрался и назвал трусихой, храбро шагнув за ширму. Супруга надменно фыркнула, тут же позабыв о робости, и прошла за соседнюю шторку.       Осмотр, фотографирование, пробы крови и мочи для анализов отняли не так уж и много времени. Когда не нужно было стоять в очередях, то всё делалось на удивление быстро.       На обратном пути мы заехали за мороженым, купив по здоровенной килограммовой «бадье» морозного лакомства. Я глянул на эту громадную стопку и впервые с тоской ощутил, что неплохо было бы ещё и солёненького прикупить. * * *

Восьмая неделя беременности.

      Похоже, шутка Бережной про «синхронные циклы» оказалась пророческой — спустя два дня после визита к гинекологу у нас с Масей начался какой-то совершенно дурной токсикоз! Как по щелчку пальцев и чуть ли не в одно время — поутру — нас обоих потянуло к фаянсово-керамическому другу унитазу. Состояние у меня было такое, будто вчера здорово погулял, а сегодня помирал от дичайшего бодуна. Мутило страшно! И тем более было жалко смотреть на Машу, просто позеленевшую от тошноты.       Мы переглянулись, прочтя в лицах друг друга вселенские муки, и рассмеялись, подтрунивая один над другим. Я оклемался быстрее — мужик я или где? — и оставил жёнушку «метать фарш». Поволокся на кухню сготовить какой-нибудь завтрак. От одной мысли о еде вновь подкатывала тошнота, но и уходить на пустой желудок нельзя было. Совсем недавно нас с Масей было лишь двое, а теперь внезапно стало аж целых пятеро! Про бутербродик на завтрак и перекусы на ходу придётся забыть. Даже через «не могу», через эту грёбаную тошноту.       На работе, по совету врачей, я начал ненавязчиво распространяться о том, что «худо мне, братцы, но всё поправимо». Памятуя слова Сергея Николаевича, подготавливал плацдарм для своей будущей трансформации, когда изменения уже невозможно будет скрывать. Народ немного поохал, поахал. Меня пожалели да и позабыли обо всём, когда окончательно уверились, что причины для паники нет. Маленькая ложь в большое благо свершилась. Свадебное торжество мы с Машей назначили на конец первого триместра. Сообщили об этом нашим родителям, малодушно перевалив на них все заботы, и позабыли до срока. Главной заботой стала борьба с тошнотой и сонливостью. * * *

Шестнадцатая неделя беременности.

      Второй месяц отметился тем, что я наткнулся на неожиданное наблюдение. Утром стоя у зеркала и скребя заспанное лицо удивился: брился-то в последний раз два дня назад, а лицо до сих пор было чистое и гладкое, как попа младенца. Гормоны начинают влиять или это действуют остатки Машкиного «ведьмовства»? Без понятия, что именно лишило меня нудной потребности скрести щёки бритвой по утрам, но окончательно развеяли иллюзии обычные напольные весы в ванной комнате.       Погодка стояла уже довольно прохладная, но я не забрасывал регулярных пробежек. На всякий случай на все сто процентов не выкладывался, но и не сачковал, лишь бы только отметиться. Однако когда я встал на приборчик и ненадолго замер, фиксируя на весах цифру, то с удивлением понял, что начал набирать вес. Поправился на три с половиной кило за два месяца! Это притом, что старался не уменьшать ежедневную порцию физических нагрузок и питался почти исключительно правильно. Без фастфудов и сладостей, разумеется не обходилось, да и так руки тянули в рот всякую несочетаемую гадость, вроде солёных огурцов, политых мёдом. Но не такой же огромный прирост!       Я глянул в зеркало и снял майку. Ощупал себя, но даже взглядом отметил потонувшие под прослойкой жирка мышцы. Не весть какой «качок» был. А теперь и вовсе пропало тот рельеф, ради которого так старался. Столько трудов было впустую!       В качестве последней инстанции пальцы ощупали живот, отметив и его рост. Я попытался вспомнить, каким был раньше, и воочию представил вполне себе ровный слой мышц на пузе. Теперь же под пальцами ощущалась едва-едва уловимая, но заметная выпуклость.       — Машуля! — позвал я. — Подойди на секунду!..       Жена появилась в дверях в одних трусиках с зубной щёткой во рту. Вопросительно кивнула.       — Мася, скажи честно — я толстый?       Супруга опешила на секунду, а затем рассмеялась. Нежно обняла.       — Вот ше балбеш, — прошепелявила и улыбнулась она. — Ешли ты толштый, то я тогда какая?       Мася действительно очень быстро полнела. Но в отличие от меня полнела довольно удачно, не просто сохраняя видимость талии, но округляясь как будто исключительно в груди и бёдрах. Даже завидно немного было. Видно, повезло с генетикой, не то что мне — расплываюсь постепенно, как пельмень.       Жена же пока ещё вполне влезала в прежние свои размеры и носила обычные вещи. Даже радовалась, что любимые брючки теперь сидят на ней, как влитые, туго обнимая слегка растолстевшую попу. Хотя я вовремя понял, что это очень ненадолго и скоро супруга станет большой и ленивой.       Машуля тоже отдавала себе отчёт о грядущем и вместе со мной пыталась к этому приготовиться. Хотя сами методы были весьма специфические: она знала, что я её обожаю, поэтому без опасений «шарилась» по порноресурсам в Интернет, листая сайты и рассматривали фотографии беременных. А так как всё это эротичное непотребство было исключительно ради денежной выгоды, то и «товар» на этих сайтах должен был появляться исключительного качества: сплошь толстозадые. Грудастые матроны с огромными животами и взглядами, как у императриц.       Маша в тихом ужасе хваталась за голову и в отчаянии вздыхала, явно представляя какой же она будет в скором будущем. Зря нагнетала, как кажется — уж не с её-то росточком ожидать «сдобных» форм пышек-фотомоделей от порнографической индустрии. А вот мне самое время пора было поднапрячься — ростом я как раз таки удался. А все рослые девушки на фотографиях демонстрировали очень внушительные «девять месяцев» в области талии и живота.       Впрочем, как предложил Сергей Николаевич, даже теперь можно было отыскать кое-что положительное. В отличии от супруги я был совершенно избавлен от одной из надуманных, как мне кажется, женских глупостей — одержимости тряпками. Ну растолстею и растолстею — что тут такого? Просто буду прятать живот до последнего под просторной флисовой рубахой. А вот Мася такого себе позволить не могла.       Иногда поиск выдавал фотографии беременных женщин, одетых при этом в эротическое бельё. Я подтрунивал над женой, заявляя, что вот этот лифчик или вот эти подвязки здорово бы на ней смотрелись. Она отвечала тем же, хихикая и кусаясь. Злорадно нашёптывала, что вот эти чулочки уже мне, «большой мамочке», придутся очень к лицу.       В такие моменты мы сидели в обнимку, занимаясь самым любимым делом на свете. Даже больше любимым, чем секс — мы договаривали друг за другом, понимая друг дружку с полуслова. Так бывало уже не единожды, но теперь в томное уединение сладкой парочки вносили свои коррективы мои неуёмные мысли. Кто-то трусливый внутри убеждал, что ещё было не поздно побежать к Бережной с требованием всё это прервать, оборвать растущую во мне новую жизнь! И она бы обязательно подчинилась. А не она, так другие врачи. И никто б не осмелился даже слова сказать поперёк — смогли бы понять и войти в положение.       Но было кое-что, на раз-два заглушавшее голос этой неведомой трусоватой твари, издыхавшей у меня в мыслях — это влюблённый взгляд молодой жены, жёгший словно напалмом! А ладошка Машули на моём животе, непрестанно гладившая его и массировавшая, излучала такое количество нежности и заботы, что мне временами даже становилось неловко. Совестно из-за того, что не мог ответить супруге хотя б в половину таким же вниманием, потому что даже не понимал до сего мига, что значит быть ласковым. И стыдно из-за того, что ладошка жены на животе приводила в тихий восторг.       Я сам себя всё меньше узнавал, но в один из осенних вечеров глядя полными ужаса глазами на пузатых, грудастых матрон из сети Интернет, окончательно понял — не поступлю малодушно и не побегу за «спасением» к Бережной. Просто потому, что уже не смогу отказаться от выбора. Не смогу предать ни жену, ни своих малышей.       — Ты чего улыбаешься? — спросила супруга. Застав меня в миг важнейшего откровения.       Я безразлично пожал плечами и кивнул на монитор, на котором замерло фото симпатичной брюхатой брюнетки в чёрном пеньюаре.       — О них вот думаю, — ответил честно. — Красивые…       — Так-так-так!.. — с наигранным гневом, протянула Мася. — При живой-то жене с какой-то фоткой заигрывать? А ну-ка, колись, кобелина!..       Я вздохнул и чмокнул жену в щёку:       — Слушаюсь, ваше Ведьминское Величество… — вернул ей усмешку и обнял покрепче. — Пару недель назад думал, что не выдержу, побегу к Бережной…       Мася разом замолкла и сникла, а я продолжал:       — Прикинь, Машуля — я как трус последний думал об аборте.       — Ты всё-таки злишься?.. — тихо-тихо прошептала жена, но я её перебил.       — Нет, постой. Дай договорить… Я тогда думал побежать, а сейчас ненавижу себя за те мысли! И понять не могу, как даже думал о чём-то таком.       — А на этих смотришь, потому что себя представляешь? — жена кивнула на брюнетку в пеньюаре.       — Ага, — с неожиданностью даже для себя самого спокойно согласился я. — Сам себе не верю, но представь: больше не боюсь их ни капельки. Если честно, то…       Я запнулся, а Машка навалилась, полностью увлечённая моим монологом.       — Что? — вздохнула она.       — Если честно, то чем больше времени проходит, тем с большим желанием я это жду… Ну, вот это — когда и у меня будет такой же, как у них…       Бездонные глазищи Маси оказались так близко, что я мог видеть в них своё отражение. Жена смотрела на меня с обожанием!       — Сашка, ты правду говоришь? — прошептала она возбужденно. — А я же до сих пор думала, что ты над собой усилие делаешь…       Я улыбнулся и отвёл взгляд от обжигающих глаз:       — С ума, наверно, схожу, но мне всё больше нравится то, что ты со мной сделала… Ты же хочешь, чтобы я родил от тебя?       — Милый… — Маша протяжно вздохнула и прижалась губами к моей шее, жадно лизнув. — Умоляю, любимый, замолчи. Не дразни меня больше… Я же поверю…       Тело жены, прильнувшей ко мне, было страстным, жарким и податливым, словно тёплая глина. А я не чуял и тени смущения, вслух говоря супруге такие странные вещи, о которых раньше даже в мыслях с ней побеседовать не решился бы.       Пальцы Машули легли мне на пузо, горячие губы прижались к уху:       — Сашка, выпяти пузико, — игриво прошептала она. — Умоляю…       Я без колебаний сделал, что попросили, напрягая и округляя живот. Ладошка жены прошлась по ненатурально упругой округлости и Маша подалась ещё ближе, прижимаясь к ней промежностью.       — Ты будешь прекрасной мамочкой, — прошептала она. — И я тебя никому не отда-а-х!..       Договорить Машка уже не сумела: мои пальцы обхватили её ягодицы и поднырнули под трусики, окунаясь во влажную щёлку. Жена упала на меня будто без сил, страстно прижимаясь животиком к животу, словно хотела чем-то со мной поделиться. Словно желала наполнить любовью к нашим будущим детям…       Думая об этих крохотных комочках, растущих под сердцем и пока ещё даже отдалённо не напоминающих человека, я отчётливо видел, что с каждым днём лишь сильнее к ним привязываюсь. Это было странное, необычное чувство, но оно оказалось очень приятным. Ведь даже не случалось пока никаких особенных ощущений, о которых восторженные мамаши пишут на форумах, а мысли о парочке малышей уже неизменно вызывали у меня улыбку.       Рассудительный разум из последних сил пытался найти опору в иных страхах, в боязни всеобщего осуждения и осмеяния. Но с каждым днём — да с каждым часом! — даже цепляться за это становилось всё сложней и сложней. Какой тут страх, чёрт возьми, когда в груди плещется такое странное чувство «законченности»! Да одно лишь осознание того, что я лично мог подарить жизнь, иногда приводило в натуральное упоение и в этом я даже переплёвывал Масю.       Жена часто подшучивала по этому поводу, говоря, что я становлюсь мягонький и пухленький, эмоциональный. Ясное дело, намеренно сгущала краски над моими считанными килограммами сверх обычной нормы. Мне же ответить ей тем же было нельзя. Но не из-за того, что мальчики девочек не обижают. Всё оказалось куда прозаичней: от прежней уравновешенной Маси больше не осталось и следа. Отныне её настроение качалось, как чаши весов на ветру. Ласковая спросонья жена за столом во время завтрака могла метать громы и молнии, но собранная уходить на работу она опять была приятной и нежной. Задевать её становилось себе дороже — жёнушка больше не скрывала возможностей и в особо дрянные моменты напропалую демонстрировала на ладони туманный шар электричества. Вроде как говорила: «Не тронь, а то укушу!..». Разумеется, ни разу не применяла это странное «нечто», но психовала по полной.       А если уж говорить откровенно, мне и совесть не позволяла подтрунивать над супругой. Я стыдился этой своей слабости, но прекрасно чуял, каково было оказаться в её шкуре. Конечно, мне повезло — таких ярких всплесков и перепадов, как у Маси, почти не случалось. Но беспричинные перемены настроения и непонятное раздражение на весь мир накатывало и на меня. Иногда мы с женой закатывали такие скандалы совершенно на ровном месте, что позднее, приходя в сознание после бурного секса, не могли взять в толк из-за чего был весь сыр-бор? Это оказалась та самая присно памятная и в легендах «воспетая» эмоциональная нестабильность беременной женщины. Жить с ней становилось очень непросто, но радовало, что продлится это недолго. Бережная клятвенно заверила, что к концу второго триместра мы оба вернёмся к норме. Маша так уж точно, а я — по принципу экстраполяции, потому как пока что моя беременность никаких сюрпризов не преподносила.       Походы к нашему общему акушеру-гинекологу очень скоро стали рутинным занятием. Немного раздражали необходимостью тащиться в больницу каждую неделю и сдавать анализы, лежать под УЗИ, но ничего с этим нельзя было поделать. В конце концов, всё ради нас, так что можно и потерпеть.       После осмотров я обычно вёз супругу в кафе и мы плотно налегали на мороженое, уминая по две больших порции. Иногда и Мася везла меня, когда неожиданные «психи» пробивались и я внезапно начинал думать «животом». Было стыдно до жути, но задавить эти нервные всплески усилием воли почти никогда не получалось. Однако Машу как будто не волновал тот факт, что её мужчина психует, словно кисейная барышня, и хомячит маринованные корнишоны на пассажирском сидении. Мы просто ехали всё в ту же кафешку и в виде лекарства принимали всё ту же мороженку. Так зачастили, что нас начал узнавать персонал.       Из очень приятных новостей было то, что токсикоз начал проходить. Сперва об этом сказала Мася, а спустя недельку и мне значительно полегчало. Еда опять начала приносить удовольствие и мы, как два изголодавшихся зверька, от души налегали на съестные припасы. Лёгкая сонливость, правда, так никуда и не девались, даже усилилась, но и избавиться от чувства тошноты было уже пределом мечтаний.       К напольным весам я больше не приближался, понимая, что мы на ближайший год непримиримые враги. Просто махнул на всё и кушал в своё удовольствие, постепенно чувствуя, что любимые домашние треники становились всё уже в бёдрах. Но и что с того, если тело просит еды ещё и ещё? Ему ведь теперь не одного меня питать. * * *

Двадцатая неделя беременности.

      К концу первого триместра токсикоз нас совершенно покинул. Но взамен этому наши с Масей животы заметно округлились — будто отогнали чувство тошноты. Есть теперь хотелось практически всегда. Спать хотелось чуть реже.       По причине же сонливости свадебное торжество тоже прошло будто мимо. Весёлые крики, гам и шум, родители слёзы льют, возле уха постоянно звенят щелчки фотокамеры трудяги свадебного оператора, где-то кому-то бьют морду… Ничего непонятно, но весело.       Я с младшим братом Юрой чуть не подрался, пока Мася в шутку сватала его за свою старшую сестру. Хотя он у нас штангист, здоровый, как шкаф — ещё не факт, кто б кого уму разуму научил. Потом конечно же мы с ним помирились и брата даже на сентиментальную слезу прошибло, так он ситуацией проникся. А потом хмельной Юрка духом воспрял и к Катерине Матвеевой — двадцати семи лет девственнице! — «клинышки» начал подбивать, чем дико засмущал девушку. Мы с братом аж прифигели от такой милой реакции, а Мася рассмеялась, уводя зардевшуюся сестру в другую комнату.       Напоить меня ни у кого так и не вышло — это второе, что я запомнил наверняка со свадьбы. Первым были крики «Горько!» и первый же поцелуй с Машкой при гостях. А вот третьим по значимости стал весьма подозрительный случай, немало перепугавший.       Юрка как раз храбрости поднабрался и во хмелю, с полной моральной поддержкой Машули, побрёл завоёвывать руку и сердце Катерины Матвеевой. А мы с Масей выбрались из-за стола и пошли прогуляться, оставив гостей греметь посудой и кричать заздравные тосты. Тут-то к жене моей и подкатило какое-то бухое мурло: то ли невероятно дальний родственник непонятно по чьей линии — седьмая вода на киселе, то ли просто какой подгулявший гражданин, решивший «усугубить» на случайной свадьбе. Не знаю, кто это был. Но говорил он неприятные вещи, похоже, даже не разобравшись, что смотрел на жениха и невесту:       — Слышь, пухлый, — нетвёрдая рука указала на меня. — В туман съеби — видишь нормальные лю… Ик! Люди с тёлкой общаюц-ца.       Эта же рука толкнула меня в грудь, не сильно — какая там сила у бухого задохлика «метр с кепкой» ростом? — но настойчиво. Вальяжно потянулась к Марии:       — Иди сюда малышка, ща я…       Моя ладонь дёрнулась, будто по собственной воле, всаживая звонкую оплеуху в наглую рожу. Гражданина опрокинуло навзничь в снег…       — Саша, ты что! — одернула меня Мася и я встрепенулся.       Почуял, как уши запунцовели — додумался ж руку поднять на это вихлястое чучело. Он же и без меня едва на ногах стоял.       — Извини, — пробормотал я. — Само получилось как-то…       — Да я не о том, балбес!.. — шепотом прокричала Маша и потащила меня за собой. — Идем отсюда.       — А в чем тогда дело?       — В том! Ты ж его чуть на луну не забросил!..       — Кого? — я окончательно растерялся и обернулся.       Пьяный гражданин копошился в снегу метрах в пятнадцати от того места, где выхватил оплеуху. Это я его так? И почему он до сих пор жив после такого удара?!       Я с испугом глянул на свою ладонь, не понимая, как так оно вышло…       Из-за неуёмного аппетита у жены вскорости начались ожидаемые проблемы с одеждой и, как следствие, ещё чаще начало портиться настроение по этому поводу. Из-за невысокого роста она полнела как будто быстрее и недавняя её фигуристость начинала играть против самой Маши — она стремительно переставала влезать в обычные вещи. Те самые любимые брючки больше не налезали на щедро откормленный, располневший зад. Удобные лифчики немилосердно жали в груди, и вообще она толстая и некрасивая!..       Я обычно пожимал плечами и аккуратно увлекал супругу в постель. Двигался осторожно, потому что животики у нас уже были довольно заметные и пора было оставлять за бортом откровенно безумные дурачества. Машуля злилась и фыркала, но всё равно охотно ложилась рядом, ожидая очередную порцию «успокоительного», и я нашептывал ей на ушко, что такая — она мне тоже очень по нраву.       Сперва она не очень-то верила, справедливо подозревая меня в вероломной лжи и попытке намеренно отвлечь внимание. Но всё встало на свои места, когда я однажды увлёкся и даже бормотать всякие увещевания позабыл: откровенно залюбовался её кругленьким пузиком, поглаживая и лаская его.       Маша была просто на седьмом небе от счастья! На что я ответил, что совершенно не понимаю её тревогу по этому поводу. Именно я сделал её тело таким, так почему я не должен быть доволен достигнутым результатом?       Это было истиной правдой, ни слова притворства. Я и сам очень хорошо располнел. Настолько «хорошо», что у меня даже опять появилась талия на фоне упитанных бёдер. Зато абсолютно исчезло понимание того, почему беременные девушки сравнивают себя с неухоженными толстухами? Ведь их «полнота» совершенно иного толка и абсолютно всегда выглядит весьма привлекательно.       — А от твоих малышек я просто в восторге, — нашёптывал я, запуская ладони жене под лифчик.       Вот в этом краеугольном вопросе мы с ней расходились во мнениях. Жена признавала, что я имею все права на её тело — как минимум, а половину, что ниже пояса — а потому вполне могу желать «прибавленья» и в бюстгальтере. Но вместе с тем она говорила, что не хочет большую грудь, потому что будет выглядеть по-дурацки. Мол, сама невысокая, а сиськи — громадные.       Я стоял на другом. Напоминал, что у нас будет тройня, а малышам нужно кушать досыта. Как она собирается кормить их в первое время, если не будет грудного молока?       Чуть позднее мы, конечно же, разобрались с этим вопросом, спросив у всезнайки «Гугла» — не названивать же из-за любой мелочи Бережной? Поисковик нам рассказал, что продуктивность молочных желёз от размера груди напрямую не зависит, на чём мы и успокоились. Я сказал, что в таком случае размер меня совершенно не волнует, а Мася пошла на уступку, заявив, что, в общем-то, тоже не против получить «крепкую троечку».       Но это, что касается размера груди — с этим мы разобрались быстро. В остальном же споры разгорались нешуточные. Один из таких случился перед ужином, на кухне.       — И вообще, это не честно с твоей стороны? — обвинила меня жена.       — А что не так-то? — я тут же приготовился обороняться.       Даже неприметно отодвинулся на стуле подальше, а то опять начнёт махать и стращать своими «фаерболами». Но жена на этот раз настроена была спорить словесно.       — А сам не понимаешь? — вопросом на вопрос ответила Мася.       — Да ладно!.. — я психанул неожиданно для себя, не иначе как шестым чувством догадавшись, о чём шла речь. — Не толстая ты. Не толстая!..       — Ага, — фыркнула Мася и отвернулась к сковороде, переворачивая оладьи. — Не ты юбки носишь…       — Нашла проблему, — фыркнул я ей в тон. — Хочешь, буду для тебя юбку носить по дому хоть целый день? Но ты же со смеху помрёшь…       — А ты, дорогой мой, с тем не спрыгивай!       Я зачерпнул оладушкой клубничное варенье из мисочки и закинул вкусняху в рот. Прожевал, пожимая плечами:       — Так я тебе давно говорю: условия выдвигай, а я на встречу пойду.       — Это когда ты мне такое говорил?       Меня захлестнуло возмущение:       — Ну, здрасьте! Да вот буквально две минуты назад! Жена, ну ты даёшь!..       Вообще-то, ничего такого мной сказано не было, но уж точно было подумано. Она что, догадаться не может? Я ж всем своим видом показываю: давай, сделай первый шаг, а то мне неловко.       Мася с подозрением замолчала. Перекинула свежие оладьи на тарелку. Я тут же подхватил одну, горяченькую, и опять зачерпнул варенья — мои девочки сегодня были особенно голодные, так и тянули все соки.       — Ладно… — примирительным тоном протянула жена.       А затем быстро скинула передник и сдёрнула через голову растянутую майку. Я уставился на её голую грудь, не переставая жевать оладьи.       — Ты ведь хочешь, чтобы у меня были громадные сиськи?       — Вот не мне надо тут, — погрозил я пальцем. — Не громадные, а… пропорциональные. Считаю, что тебе очень пойдёт грудь больше на размер или на два.       — Да. Ты хочешь, а что можешь дать взамен?       Я пожал плечами, переспрашивая:       — А что могу?       Жена помолчала, скоренько натянула майку обратно и с победным видом ткнула в мою сторону пальцем.       — Хочу, чтобы у тебя была толстая попа и чтобы ты в свои джинсы больше не влеззал!..       Я аж поперхнулся.       — И как мне это сделать? Пальцами щёлкнуть? Колдовать же не умею… — взгляд мой прищурился. — Погоди-ка, а ты не собираешься ли сиськи своим колдовством увеличивать? Сдурела?! Ребёнку хочешь навредить?       — Не говори глупостей! — возмутилась жена. — И вообще, докажи, что заслуживаешь моих титек!       — Вот же заладила…       — Да, заладила! Заладила!.. — всхилпнула Мася. — Потому что не хочу быть толстой коровой!.. Тебе-то хорошо — ты мужчина. А я?..       Я поднялся и обнял супругу, поглаживая её сердито дрожавшие плечи. Не забывал при этом жевать — больно уж вкусные были оладушки.       — Мась, ты серьёзно? — спросил примирительным тоном. — Куда мне ещё полнеть-то? И так поясницу ломит от лишнего веса и зад горит, будто доской огрели. А ты — ещё, ещё…       — У-у-у… — что-то неопределённое проворчала Жена, несильно бодая меня в грудь.       — Ну, хочешь, прекращу свои тренировки?       — Ага… — этот вариант ей пришёлся по душе. — Нина Ильинична давно говорит, что тебе пора бы знать меру — конец первого триместра, а всё ещё скачешь, как козёл. Сбавь обороты…       — Пробежки трусцой, на десять минуток в день, можно оставить?       — Ладно, это можно. Но обязательно лучше питайся: Бережная и про это сколько раз говорила. У тебя же недовес!..       — Ой, да ладно — там же полкило всего!..       — А вот это я буду решать, ясно! — фыркнула Мася, обняв меня за талию и прижавшись к животу. — Не дам моих девочек несчастных голодом морить…       — Машуль, но ты же понимаешь, что даже если я пообещаю растолстеть ещё больше, этого может и не случится?       — Только попробуй не поправиться? — супруга пригрозила кулачком. — Иначе я тебе покажу… * * *

Двадцать четвёртая неделя беременности.

      Бережная огорошила: и она, и её коллега Сергей Николаевич получили гранты на полноценное исследование моего случая! Женщина с многозначительным видом положила перед нами пластиковую сберегательную карту, пододвинула её пальчиком и сказала что «пин-код» — четыре единички. Озвученная сумма, хранившаяся на этом кусочке пластика, оказалась такова, что мы с Масей смотрели на карточку, как на кусок урана, готовый взорваться в самопроизвольной цепной реакции. Это были просто бешеные деньги, баснословное состояние: наш трёхкомнатный домишко средней руки можно было бы раз сорок купить вместе с участком и ещё осталось бы на конфеты, новоселье отметить!       Бережная рассмеялась, доверительно рассказав, что эта сумма — всего третья часть, положенная мне, как объекту исследования. Зарплата своего рода. Остальные две трети пойдут на нужды, связанные с исследованием, и прочие расходы. Я помолчал, наскоро прикидывая, сколько там было в целом, и выпал в осадок, с охреневшим видом глянув на супругу. У той выражение на лице было ничуть не менее обалдевшее.       Нина Ильинична опять рассмеялась.       — Вначале об этом никто даже слышать не хотел. Думаю, нас считали не очень умными шарлатанами, — сказала она. — Но когда набралась достаточная доказательная база, это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Если говорить о вашем благосостоянии, то эти деньги — вроде предложения сотрудничества. Дальше, когда появятся главные результаты, финансирование начнётся уже по настоящему…       Женщина глянула на Машулю, складывая пальцы в замок.       — Думаю, вы до сих пор даже не представляете, насколько необычно то, что случилось в вашей семье. Про Александра новости не трубят только потому, что задача учёного — сомневаться во всём, даже в собственных выводах. Но кое-кто уже готовит визы, чтобы отправиться за Нобелевской премией в области медицины.       Она рассмеялась, недвусмысленно намекнув на себя.       — А нам что с этим делать? — я с опаской кивнул на «взрывоопасный» кусочек пластика, словно готовый лопнуть от распиравших его денег.       — Если честно, даже не знаю, — женщина пожала плечами. — Но вы теперь обеспечены, даже очень. А если распорядитесь этой суммой верно, то при любом исходе до конца жизни окажетесь избавлены от нужды зарабатывать. Но я бы рекомендовала не афишировать открыто подобные сбережения. Хотя, это и так очевидно.       Мы забрали пластиковую карту и пачку завизированных документов для банка, говорящих, что безумная сумма на счёте — в русле закона. С чем и вернулись домой, не позабыв заехать в любимую кафешку за обязательным мороженым.       Карта и документы до поры до времени притаились в комоде, среди Масиных трусиков-лифчиков. Мы с женой коллегиально постановили, что сейчас две беременных «дуры», думающих только о сне, еде и сексе, могут наворотить таких дел, из-за которых потом будут локти кусать. Вместо этого решили на днях съездить к родителям Маши и посоветоваться с ними. Уж Иваныч точно даст дельный совет. С батей моим — буровиком на северах — созвонится и что-нибудь порешает. Стыдно признаться, но у меня к этому времени соображаловка работала скверно — думалось исключительно о детях и благоверной, а не о каких-то там деньгах.       По той же причине временной «умственной инвалидности» нами было принято решение не спешить и с увольнением с прежних рабочих мест.       Течение беременности никаких нареканий не вызывало. Мы с женой прибавляли в весе и я, к вящей радости Машули, постепенно начал её перегонять в этом. Ломота в тазу и отяжелевшей заднице только усилилась, но была по своему даже приятной, так что даже толком разозлиться было не на что. А ведь думал, что уж дальше толстеть не буду ни при каких раскладах. Ну, наберу немного, поправлюсь чуть-чуть.       Ага, как же, держи карман шире!       С весами я рассорился окончательно и с концами затолкал под ванну. А их собрата видел только в кабинете врача на еженедельном взвешивании. Но даже домашние промеры мягким портновским метром неутешительно заявляли — я жирел с ужасающей, поразительной скоростью! Ну, не то чтобы оплывал, как куча сала — процесс обрёл какую-то определённую форму и теперь прирастало только в определённых местах. Но и тут не без худа — в этих самых «местах» вес стал набираться с удвоенной скоростью. Как я ни пытался себя контролировать, а растил «пивные» титьки, неумолимо отъедал мясистую задницу и толстые ляжки. Про любимые затёртые джинсы давно позабыл — они даже на бёдра уже не налезали. И это притом, что ненасытный живот постоянно подстёгивал чувство голода!       В конце концов, устав бороться с самим собой, я окончательно махнул рукой на всякое желание сохранить былой вес. Позже, после разрешения от бремени — может быть вернусь к исходным позициям. Но не теперь, когда женские половые гормоны сводят тело с ума, готовя меня к родам.       Бережная, кстати, была очень удивлена моим гормональным фоном. Я не мог представить, что в вообще этой ситуации может быть более удивительно, нежели, собственно, беременный мужчина, но врач с упоением говорила, что суть куда глубже, чем кажется. По её словам моя гормональная система каким-то совершенно неведомым образом подвергалась саморегулированию, тонко балансируя между, упрощённо говоря, «мужским» и «женским». В этом я был ещё более слаб, чем в чтении снимков КТ, поэтому запросил пояснений.       Нина Ильинична внезапно ответила вопросом на вопрос:       — Саша, кто вы?       Я удивлённо пожал плечами, не понимая.       — Простите за нескромный вопрос, но кем вы себя ощущаете? — уточнила женщина.       В недалёком прошлом подобная провокация вызвала бы во мне бурю возмущения, но сейчас я отреагировал на неё совершенно спокойно. Взглянул на жену.       — Мужем себя чувствую, будущим отцом… — сказал, пробуя понять, чего именно от меня хотят услышать. — И, наверное, немного чувствую себя матерью… Не знаю, имею ли право так говорить…       — Имеете, имеете, — с довольным видом покивала врач. — Должна сказать, что я не специалист по психологи гендерной идентичности, но мне прекрасно известно, как действуют на человека гормоны.       — И… И что же со мной происходит?       Бережная пожала плечами.       — Если в общем, то не имею ни малейшего понятия. Я бы назвала это чудом. А если в частности… — женщина опустила взгляд к моей медкарте. — Ваш гормональный фон совершенно неадекватный в своих показаниях, сказала бы я… Например, комплекс группы эстрогенов в пределах среднестатистической нормы для беременных. О мужском организме я судить не могу, но окажись на вашем месте женщина, я бы сказала, что в этом вопросе у неё полный порядок.       Палец перескочил на другую строку.       — А вот уровень прогестерона постоянно растёт, огромными темпами. В норме — это первейший повод для тревоги, но в вашем случае никаких патогенных влияний на ход беременности выявить до сих пор не удалось…       Бережная бросила на меня короткий взгляд.       — Что же касается пролактина и эстрадиола, тут ваши яичники и гипофиз вовсе идут в разнос — уровень просто зашкаливает по всем показателям! Как в той шутке про пьяного: «В его алкоголе крови не обнаружено…».       — Но это не опасно? — осторожно вставила Мася, понимая, к чему клонила врач.       Та неуверенно кивнула, соглашаясь.       — Представьте, что ваш супруг каждое утро выпивает ящик водки натощак и при этом чувствует себя превосходно — именно нечто подобное с медицинской точки зрения мы и наблюдаем в случае Александра. Но я склонна думать, что для опасений волнения нет… — она указала на меня ладонью. — Не очень-то научный способ, но похож ли этот человек на болезненную личность? Отнюдь.       — Но это же нельзя так просто оставлять! — воскликнула жена.       — Дело в том, что мы не просто не знаем, что лечить, а даже не понимаем, стоит ли вообще вмешиваться в процесс, — ответила Бережная, а затем пробормотала вполголоса. — Столько расчетов и теорий, а мы даже не в начале работы…       Она закрыла медкарту.       — Увы, но до сих пор я могу лишь предполагать, ориентируясь на умозаключения, а не на медицинские данные. Мы уже связались с опытным эндокринологом, но предварительно сходимся во мнениях, что ваше тело — в гормональном плане — усилено перестраивается. Организм переходит на совершенно новые женско-мужские «рельсы». Подобных прецедентов в медицине неизвестно, так что даже подобные шаткие теории имеют право на жизнь.       — Док, так я не умру? — нервно выдохнул я.       Бережная рассмеялась, постучав пальцем по медицинской карте.       — Насколько мы можем судить, вы — здоровей всех здоровых. Сердечные ритмы — как у марафонца. Холестерин, сахар — это при вашем-то гормональном безумии! — точнёхонько в границах дозволенного. Честно говоря, вам попросту нечего было бы делать в больнице, если бы не… пикантное положение, опрокидывающее все постулаты современной науки.       — Слышала? — я обернулся к супруге. — Не волнуйся, всё со мной в порядке.       Та торопливо покивала и обернулась к врачу.       — Нина Ильинична, а что с этим гормонами? Эстрогены и как их там?.. Мой Саша что, превратится в какое-то чудище?       — Как грубо, — усмехнулась Бережная. — Эстрогены — это большая группа основных половых гормонов у женщины. Прогестерон отвечает за беременность и её нормальное течение. Эстрадиол же… Александр, замечали за собой какие-нибудь внешние изменения?       Я на миг задумался.       — Вы же не про полноту и ломоту в заднице? Ну, тогда бриться давно перестал…       — Именно, — улыбнулась Бережная. — Эстрадиол, так скажем, отвечает за женскую красоту. И последние месяцы в вашей крови его просто огромное количество, что однако не доставляет ни малейшего неудобства ни организму, ни растущим плодам, если я правильно понимаю.       — А пролактин?       — Этот гормон отвечает за рост молочных желёз и начало лактации после родов, — ответила врач и внезапно добавила вкрадчивым тоном. — Вас это пугает?..       Вопрос был вроде как с подвохом, но я даже не сразу понял причину, из–за которой надлежало тревожиться. О чём Бережная? Чего бояться? У меня ведь будут здоровые дети, а это самое главное…       Я запнулся в мыслях и медленно поднял взгляд на врача.       — П-постойте!.. Вы говорите, что у меня вырастет грудь?       Женщина демонстративно и в который уже раз пожала плечами.       — Если бы на вашем месте была женщина, я бы ответила: «Без сомнения вырастет», — сказала она. — При таком-то уровне пролактина… Но ваш случай особый и загадывать наперёд нужно с большой осторожностью.       Она добродушно улыбнулась.       — Ваши данные с КТ мы уже отправляли одному ивестному маммологу и он подтвердил — пока, правда, очень предварительно — начало формирования молочных желёз. Кстати, на следующий осмотр я приглашу его, если вы не против, — сказала женщина. — Но не стоит из-за этого волноваться. Даже если у вас начнётся гинекомастия, это всё ещё будет наименьшей из сложностей. В самом крайнем случае, она успешно лечится хирургическим путём. Но мы надеемся, что после родов гормональный фон сам придёт в норму и медикаментозная терапия справится с последствиями. А в целом же, могут проявиться болевые ощущения в груди, изменения пигментации сосков, и прочие симптомы, которые не должны вас тревожить.       — Да, конечно… — кивнул я растерянно, а затем едва слышно добавил. — Нина Ильинична, так я что, стану женщиной?       Бережная опять пожала плечами и вздохнула.       — Действительно, со стороны может так показаться, что ваше тело стремиться к некой определенной цели, но в этом я совсем не уверена. Организм беременной женщины в любом случае перестраивается под нужды матки, бомбардирует ткани сумасшедшей гормональной атакой. Которой не избежали и вы, реагируя на неё так же, как обычная женщина. И это вселяет уверенность, что мы наблюдаем не необъяснимую патологию, — она усмехнулась, — а закономерный процесс, до сих пор нами не выявленный, но поддающийся изучению.       Бережная встала из-за стола и подошла к нам.       — Вы уже вошли во второй триместр, а как были Александром, так Александром и остались. Я права?       Мне осталось просто кивнуть, хотя было не до конца понятно, что она имела в виду.       — Но такой гормональный удар просто не мог не остаться не замеченным для психики. И тем не менее, это случилось…       Бережная посмотрела на Масю.       — Мария, очень важно, чтобы вы были особенно близки со своим мужем. Понимаю: звучит так, будто я вмешиваюсь в ваши семейные дела, но смею предположить, что именно вы оказываете на него такое положительное воздействие.       — Я? — удивилась супруга, но тотчас твёрдо кивнула. — Поняла…       — Ну что ж, — улыбнулась Бережная, складывая на груди руки. — В таком случае, мамочки, кто первый на УЗИ?       — Пусть Сашка идёт, — засмеялась жена, подталкивая меня. — Видели бы вы, как он волнуется, пока сюда едем. Это сейчас смирный, а дома — всякий раз как на иголках…       Бережная обрадовала. Обследуя нас при помощи УЗИ, заявила, что срок уже достаточно большой и она может с высокой точностью назвать пол наших будущих малышей. Мася носила нашего сына, а я вынашивал двух девочек. Вот уж действительно будут папины дочки.       — А вы уверены? — улыбалась Машуля, крайне довольная словами врача.       — Если ошиблась — после родов отдадите их мне, — усмехнулась женщина.       Другая новость была поплоше, и касалась меня одного. Но Бережная сказала, что это даже хорошо, что начинаются небольшие проблемы.       — Не волнуйтесь, — успокаивала она. — Хроническое многоводие первой степени для многоплодной беременности вполне ожидаемо и никаких угроз ни плоду, ни матери не несёт.       — Это точно не опасно? — на всякий случай пробурчала недоверчивая Мася.       — Нет, что вы. А в нашей же ситуации лишь на руку — ожидаемое проявление тех или иных проблем в ожидаемый срок косвенно указывает на то, что и справиться с ними будет несложно.       — А?.. — опять подала голос жена, но я её перебил.       — Мась, говорят же тебе — всё хорошо, — я глянул на Бережную. — Док, вы по-русски скажите, что за многоводность такая? А то я ж в Интернет полезу и такого начитаюсь, что…       — Отставить Интернет! — усмехнулась врач, после чего добавила. — Всё просто: многоводие в вашем случае просто означает, что на поздних сроках живот будет немного больше, чем мог оказаться в норме. Ничего такого, из-за чего стоило бы паниковать. А регулярные наблюдения заранее зафиксируют любые отклонения и позволят принять меры. * * *

Двадцать восьмая неделя беременности.

      Родители Маси нас не навещали по моей же просьбе — отчего-то было очень неловко представать перед ними в таком виде. Тесть с тёщей сердились, но наперекор идти не хотели, за что я им был очень признателен. Оставалось только гадать знал ли Иваныч обо мне и тайне его жены и дочери. Или не догадывался?       Дома же хватало того, что нас навещали Юра и Катя. После нашей свадьбы у них «было» и безо всяких брошенных невестой букетиков. Так что теперь они появлялись у нас только вместе.       Юрка подшучивал над тем, как же я «раскабанел». А Катюша о чём-то шушукалась с сестрой, иногда иронично замечая, что мы с женой чем-то очень похожи. Я в такие моменты втягивал голову в плечи, стараясь даже в глаза ей не смотреть. В смятении думал, была ли Катерина Матвеева ведьмой, как мать и младшая сестра? Наверняка же была, а значит и обо мне знала?!       Знала. Она сама в этом однажды призналась, жадно обняв меня со спины. Просто подошла, обхватила за пузо и прошептала, что очень завидует. Я опешил от такого внезапного преображения: и куда только делась скромница Катя? Девушка же без утайки призналась, что использовала свои чары на моём брате…       У меня аж кулаки сжались от гнева, но непоправимого не случилось — появилась Машуля и они с сестрой весело рассмеялись. Катя показала мне язык, а потом как на духу выложила, что действительно берегла невинность до недавнего времени и к их отношениям с Юркой её потусторонние силы никак не причастны.       На работе мою растущую полноту начали замечать даже самые невнимательные. Посыпались их незлобивые шуточки. Обычно я старался держать себя в форме, наставительно замечая всем и каждому, что сидячий образ работы и жизни — не повод не следить за собой. А теперь бессовестно опровергал собственные же слова, неслабо так раздобрев за считанные месяцы. Располнел и округлился в заду настолько, что растущий живот даже перестал так выделяться на общем фоне.       Разумеется, пузо тоже становилось всё больше, но заранее обозначенное, как «недуг», оно не привлекало большого внимания. Я просто прятал упругую округлость под флисовой рубахой навыпуск и делал вид, что всё в порядке. Коллеги видели, что на губах моих постоянно добродушная улыбка, и давно позабыли записывать Сашу Кузнецова в безнадёжно больные.       А вот растолстевшие ляхи и зад так просто спрятать уже было нельзя — рубашечку на них не натянешь. В тех местах я набирал просто стремительно, пугающе быстро округляясь в «филейных» местах. Не помню, как было раньше, но к нынешнему моменту шириной задницы я давно жену перегнал и сменил чёртову кучу размеров! Мася, и сама приятно округлившаяся, ликовала над тем, что всё случилось, как ей и хотелось. И по какой-то причине очень уж полюбила меня за попу хватать. На улице не безобразничала, но дома это могло поджидать в любую секунду — тискать мои ягодицы стало для Маши персональным видом спортивной охоты. Пока я жарил яичницу или кофе заваривал, пока чистил зубы или просто потягивался у окна, жена подкрадывалась сзади и с хищным урчанием хваталась руками за «южные» полушария. Но жаловаться было не на что: чудо, что она до сих пор любила меня такого пухлого и рыхлого.       Однажды у нас даже разговор состоялся на тему моего внешнего вида. Раньше я бы и не подумал о чём-то таком спрашивать, но ныне просто не смог удержать это в себе: банально поплакался супруге в жилетку, сетуя на то, что становлюсь совершенно не тем, кого она полюбила. Случилось это в нашей любимой кафешке, но я, к стыду своему, чуть слезу не пустил, непонятно с чего вдруг расчувствовавшись.       — Сашка, — улыбнулась Мася. — Вообще-то, это мне нужно жаловаться на внешность.       — Вот-вот! И я о том же!..       — Да успокойся ты, дурачок мой милый, — засмеялась жена. — Я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас. И люблю как и прежде. Сашка, не отдаляйся, прошу. Ты мне очень-очень нужен…       Она подалась вперёд и сказала вполголоса с хитрой улыбкой:       — А если забыл, то ты ещё и «мать» наших будущих дочерей. Так что даже не думай, что так просто от меня отделаешься…       Слова Маси, легкомысленные, сказанные непринуждённым тоном, убедили лучше всяких неоспоримых доводов и клятв на крови. И в самом деле: чего это я распереживался, как баба? Уж не знаю, что это был за малодушный всплеск, но непонятное волнение так же быстро отхлынуло, как и появилось. Стоило только вспомнить, что жена ждёт от меня надёжной опоры, сразу стало кристально понятно — нельзя раскисать! Как бы там оно мне не казалось, а Масе сейчас сложнее всех.       Но с Бережной на следующем осмотре всё же надо будет пошептаться и спросить, не эти ли «психи» она имела ввиду, когда говорила о гормональном «ударе»? А то руки последнее время так и тянутся живот потрогать, погладить…       Поддержка супруги оказалась очень своевременной и вернула уверенность в себе. Чего ещё мужчине надо? Я снова был для неё «тем самым», и это главное. Прочие же пустяки, вроде растущего на боках сала, волновать перестали. А шалости Маси, которые я по глупости сперва считал притворством ради моего самолюбия, даже начали приносить удовольствие. Хоть и странное было чувство, когда жена хватала за задницу — это я должен её так мацать! — но от того не менее приятное.       Что же касается общественного мнения, к нему я давно морально подготовился. Просто знал, что в глазах окружающих потеряю несколько позиций, и не парился по этому поводу. Им ведь невдомёк истинная причина такой внезапной полноты.       Но каково же было моё удивление, когда и сотрудницы на работе оценили мой зад! Сперва показалось, что это просто невинные шутки. Мол, коллеги добродушно подтрунивают над бывшим поборником ЗОЖ`а. Но когда девушки, из числа тех, что помоложе, начали то и дело пощипывать меня за ляжки, а когда и откровенно щупать — вроде бы нечаянно — я начал кое-что подозревать. И удивлялся, не понимая, что они во мне теперь-то нашли? Почему раньше не замечали?       А потом однажды случайно подслушал разговор двух девиц. Они сидели в курилке на улице и дымили, а я по понятной причине туда не хаживал даже постоять рядом и жевал свои бутеры у приоткрытого окошка, запивая апельсиновым соком. Дышал свежим воздухом да так и услышал странные, едва различимые реплики.       — Как думаешь, с Сашкой Кузнецовым замутить стоит? — спросила одна.       Услышав свою фамилию, я тут же навострил уши и пересел поближе к окну. Слышно стало получше.       — Забудь, — ответила другая. — Они с Машей друг на друга не надышатся. Так у них всё приторно, что аж завидки берут…       — И не говори, — с вздохом поддакнула первая. — Видела же, как она за ним в конце рабочего дня заезжает?       — А то. Бывает, даже дверь в салон открывает, будто это он беременный, а не она, — ответила вторая.       Девушки посмеялись, я а вжался в кресло, чувствуя на затылке невидимый испытующий взгляд. Чёрт возьми, они даже не представляют, насколько оказались близки к истине!       — Такого парня отхватила… — завистливо пробурчала первая. — М-м-м… Хочу и себе такого же пупса, большого и мягкого.       — Или хотя бы такую же сладкую жопку, как у него, — вставила вторая и девушки опять засмеялись.       А я чуть апельсиновым соком из носу не брызнул от неожиданности. Приподнял руки и глянул на свои толстые бедра: это они точно обо мне, ничего не напутали?       — Вот же хохма… — с иронией в голосе сказала вторая. — Прикинь: об этой заднице все девчонки из соседнего отдела судачат! А кое-кто к Сане даже готов на поклон идти за наукой.       — В смысле?       — В прямом: девки со штангой убиваются в спортзале, часами приседают, мечтая о такой жопе, как у нашего Сашки. Как тут не позавидовать его «булкам»?       Не дослушав, я без промедления поплёлся в уборную и минут пять вертелся там перед зеркалом, задирая рубаху и пытаясь понять, что не так-то? Вроде, задница как задница, разве что располневшая — чему тут завидовать, совершенно неясно.       Чтобы совесть даже по мелочам не мучила, дома за ужином я сознался Масе, что меня лапают на работе. Жена сперва нахмурилась, а потом полезла целоваться, парируя это тем, что «видит глаз, да зуб неймёт».       Спустя некоторое время я ощутил то самое, о чём предупреждала Бережная: в груди, прямо под кожей, начало ощутимо побаливать. Ареолы и соски быстро, буквально за неделю, сильно разбухли и довольно болезненно тёрлись о майку. Мася, как уже прошедшая этот этап и более опытная, гордо выпячивала налитую грудь и авторитетно меня поучала, что дискомфорт скоро пройдёт.       Само же происшествие супругу однозначно обрадовало. не оттого, что у меня «пивные» титьки отросли, а потому, что она не одна через это прошла. Вот же подлая коротконожка! Не жалеет меня ни грамма.       На очередном приёме у Бережной наш лечащий врач, что называется «с порога», поставила диагноз. Даже не являясь специалистом, опознала все признаки начавшейся у меня гинекомастии. Я немного напрягся, но вовремя вспомнил, что это хоть и неприятное, но обратимое отклонение. Так что паниковать передумал. Лишь спросил, нельзя ли как-нибудь пораньше вспять процесс обратить?       Бережная пожала плечами.       — Саша, в вашей крови столько пролактина, что — уж простите за грубость — и у дверцы от холодильника выросли бы сиськи, — она улыбнулась. — Вся проблема в том, что вы в положении и гормональные контрмеры применять нельзя. К тому же, нам до сих пор не ясны причины, приведшие вас к нынешней ситуации. Я предлагаю повременить до разрешения от бремени — раз уж вы решились на эту ответственность, то обязаны вынести все неудобства.       — Да знаю, — кивнул я, а затем потёр грудь, поморщившись. — Но хоть что-нибудь сделать можно? Больно ж, е-моё, когда они трясутся… Анестезия там какая или чего ещё?       — Есть один способ, — покивала Бережная, — и я рекомендую остановиться на нём. Думайте об этом, как о медицинской необходимости…       — Док, — я расплылся в усмешке, чувствуя, что она неспроста заходит издалека. Погладил живот. — Полагаете, меня теперь хоть что-то сможет выбить из колеи?       Бережная усмехнулась.       — Вы правы… — сказала она и без промедления выпалила. — Я настоятельно рекомендую использовать бюстгальтер: он обеспечит поддержку, уберёт дискомфорт и максимально сократит нежелательное раздражение чувствительных участков кожи…       — Да, Сашка! — тут же подхватила супруга. — Ну, давай! Это же ненадолго — девочки родятся и ты про лифчик сразу же забудешь. Никто даже и не узнает…       Я медленно обвёл присутствующих растерянным взглядом.       — Да чего вы всполошились? По мне заметно, что я против?       Бережная озадаченно хмыкнул.       — Довольно необычная реакция — я, если честно, ожидала некоторого… сопротивления.       — Ну, не скажу, что восторг испытываю по этому поводу, но если наконец-то перестанет тереть и тянуть, то запросто надену хоть три лифчика. В общественную баню не хожу, так что всё равно. Пожалуй, прямо от вас в магазин и поедем…       Отдел с женским бельём на третьем этаже гипермаркета встретил подозрительными взглядами продавщиц и посетительниц. Видать, не часто сюда заглядывают мужчины, вот на меня и уставились. Но Машуля выручила: так щебетала и тыкала пальцем во все подряд тряпки, что и слепому было понятно — муж «выгуливал» жену.       Супруга довела меня до примерочной и начала суетиться по округе, выбирая бюстгальтеры. На вопрос девушки-консультанта, дружелюбно отмазалась тем, что мы пока «просто посмотрим». Пока подбирала из ассортимента, несколько раз возвращалась, сгружая добычу и украдкой, пока никто не видел, ощупывала мою грудь. Премудростей правильного выбора я не знал, но был благодарен супруге, что она не стала при всех обмерять — это было бы невероятное «палево».       Потом я был бесцеремонно запихан за шторку и Мася принялась снимать с меня верхнюю одежду. Самозабвенно бросилась обучать и помогать…       В итоге мы купили два лифчика для меня и ещё Мася взяла для себя комплект белья, а также чулки и подвязки. Вернее, их тоже для меня, но уже косвенно. Супруге понравилось, что я оказался таким сговорчивым, и она пообещала примерить эти самые узорные чулочки — посулила надеть узорные чулки вместе с кружевным бельишком и устроить в постели что-нибудь этакое.       На кассе я чувствовал себя совершенно спокойно — не было ни капли смущения. А дома первым же делом надел обновку и походил по комнатам в обычной своей рубашке. Оказалось и правда довольно удобно: было почти незаметно, и нигде не тёрло, не подрагивало. * * *

Тридцать вторая неделя беременности.

      Наши с Масей животы неумолимо росли в размерах и вскоре я начал супругу далеко перегонять по данному пункту. Особенно это было заметно поутру, когда мы голышками только вставали с постели: Машуля лезла обниматься и я припирал её тугим пузом, целуя спросонья. Это неизменно вызывало у неё приступ веселья и желание живот мой погладить — «с дочками поговорить», как она это называла. Я не препятствовал, переваливался на спину и замирал, отдавая себя Масе минут на десять — ждал, пока он натешится и нагладится.       Хотя невербально делиться эмоциями стало немного сложнее. Я мужик и мне положено нежно обхватывать благоверную со спины, поглаживая нашего будущего первенца. Но когда у тебя самого солидный живот, упирающийся жене в поясницу, все эти нежности становятся слегка затруднительны. Секс же стал натуральным акробатическим трюком!       Зато чего не отнять, так это нашей душевной близости, которая стала почти абсолютной. Я даже в мечтах не представлял, что может быть так. Ощущал, что очень нуждаюсь в поддержке моей милой Маси и читал у неё во взгляде те же эмоции. Не скрою — у нас нередко случались и перепалки по пустякам. Но отныне они были настолько органично вплетены в повседневность, что частенько ссора заканчивалась страстным сексом, чтобы потом снова заполыхать ссорой, вновь обречённой потонуть в занятьях любовью.       Нам с ней было так хорошо, что поход на работу становился душной, ненавистной необходимостью, непонятно зачем нами утоляемой. Ладно бы Маша — она с детьми занимается. А я? Ну а на то, что мы там «зарабатывали» деньги. Было в первую очередь наплевать — главное, что это мешало нам быть вместе. А значит было дружно ненавидимо.       Мы настолько скучали друг по другу, что договорились созваниваться или переписываться только в случае крайней необходимости, иначе о продуктивном труде можно было совершенно забыть — все мысли тут же поглощал диалог. А поход по магазинам стал отныне исключительно делом семейным. Я опасался отпускать Масю одну — она же беременна! Машуля не хотела отпускать меня по той же причине. Так что продукты мы покупали едва не держась за руки.       Иногда приезжала Катюша с Юрой и мы делились на пары: Мася с моим братом брела за покупками, а её сестра приставала с расспросами. И если в самом начале это немного меня раздражало, то теперь было весьма по нутру — непринужденные беседы с Катериной и её ладонь на моём животе очень даже понравились.       Девушка будто предчувствовала это и они с Юрой всё чаще и чаще нас навещали, разбавляя нашу с Машулей жизнь своим присутствием. А вот прочие мои друзья начали отдаляться. Что не могло не вызывать чувство уныния. Но не их вина, что я игнорировал предложения встретится и посидеть за бокальчиком пива или сгонять на футбол, на рыбалку, в конце-то концов. Парни подтрунивали, говоря, что друзей на жену променял, и не подозревали, что это было абсолютной истиной — быть рядом с Масей и чувствовать её ладони на своём животе стало для меня первостепенным стремлением. Позже, когда всё разрешится, я обязательно извинюсь перед друзьями, но не сейчас. Надеюсь, что они всё поймут.       Удивительно, но второй триместр беременности придал мне даже больше спокойствия. Неотвратимо близившийся финал, тяжёлым грузом тянувший спину, тревожил всё меньше с каждым днём.       Через силу ленивые дни на притворной работе и сладко-ленивые вечера наедине с беременным счастьем потекли медленно и ненапряжно.       Последнее утро двадцать шестой недели пробудило меня невероятно приятными ощущениями, наполнявшими тело! Я спросонья ничего не понял, бестолково представив, что поймал мгновенье поллюции как раз в миг пробуждения. Но сон быстро отступал, а на смену ему приходило осознание, что чувства куда более полные, хотя и не такие яркие. Сложно было это конкретно описать, но в животе будто проснулись бабочки, трепыхавшие крыльями и парившие в глубинах растущего пуза. Эмоции были настолько приятными и внезапными, что я не сдержался и слишком уж томно вздохнул. Но по-другому было просто нельзя — ощущения распирали и требовали выхода. Рука легла на живот и спустя миг я уставился в пустоту, от радости позабыв, как дышать — ладонь ощутила толчки и пинки! Мои малышки давали о себе знать и колотили папочку изо всех сил!       Кажется, я просто рассмеялся в тот миг. Растолкал Масю, злющую спросонья и ничего не понимающую. Прижал её руки к своему животу, целуя заспанное лицо супруги. Похоже, сиял от радости так, что жена догадалась ещё раньше, чем что-то почувствовала под пальцами.       Когда одна из малышек сердито пнула в живот, мы с женой вздрогнули одновременно и разразились беспричинным смехом.       — Сашка, я тебя обожаю… — хихикала Мася.       — Не ври — это мои слова, — я покусывал её мягкие губки.       Её ладони наглаживали моё пузо, любовно массируя пальцами тугую округлость.       — Какие бойкие — вон как дерутся… — мечтательно шептала жена.       — Все в маму, — поддакивал я, а затем встрепенулся. — Мась, чего я только что придумал — обалдеешь!       Жена с любопытством покивала, призывая не медлить. Я обнял её за талию. Мягко, но достаточно крепко прижался животом к животу супруги, натурально млея от неги, когда малышки подрагивали, толкаясь ручками и ножками.       — Вот так — пусть брат с сёстричками пообщается, а то такой засоня… * * *

Тридцать шестая неделя беременности.

      Из любопытного — хотя куда уж любопытней? — было то, что у меня пропали волосы на теле. Начисто! Даже лобок оказался будто выбритым. За какую-то неделю я стал настолько гладкий и шелковистый, что Мася начала люто завидовать. Хотела так же, как и у меня — чтобы ей больше никогда не приходилось брить ноги. Даже непонятно чего требовала, настоятельно прося и с ней сделать «подобное». Я парировал тем, что вообще-то это она ведьма и могла бы уже давно этот вопрос для себя порешать. Но Мася морщила нос, говорила, что там всё «долго и сложно», и вообще отмазывалась, как только могла.       Зато шевелюру я отрастил — будь здоров! И груди, увы, отрастил тоже. Да, это были уже не «пивные» дряблые титьки, а вполне себе крепкие женские груди второго размера. Бережная вынужденно признала, что гинекомастия моя прогрессирует намного быстрее, чем она ожидала, но поделать с этим пока ничего нельзя.       Приглашённый специалист-маммолог — ну, наконец-то! — тоже сперва долго хлопал глазами, ошарашено на меня пялясь. Видать, не верил до последнего. Но потом взял себя в руки и проявил профессионализм, осмотрев нас с Масей. Ощупал так и этак, осмотрел снимки КТ и сделал однозначный вывод — у меня не просто растёт грудь «по подобию», но и активнейшим образом развиваются молочные железы.       Ни медикаментозных, ни хирургических вмешательств пока нельзя было допускать, так что Мася просто купила для меня лифчик на размер больше, на чём всё и закончилось. А я опять умудрился найти в ситуации кое-что положительное: безусловно женские титьки — и формой, и размером — выглядели куда привлекательней, чем неопрятные и дряблые «пивные висюльки». Ну, а то, что набухшие соски теперь озорно торчали вверх и в стороны и были почти постоянно тугими, как ластик — так лифчик для того и ношу, чтобы всё это прятать.       В талии, разумеется, я также рос — и срок не маленький, и многоводие опять же. Живот был уже очень большой. Жена тоже будто арбуз «проглотила», но даже так я стал просто огромным, если сравнивать с пузиком любимой супруги. А с моей откормленной, мясистой задницей, которая стала уже шире плеч, из нас двоих именно я больше походил на беременную женщину. Со спины и с распущенными волосами, так вообще не отличишь — натуральная «баскетболистка» в положении.       Мася просто души не чаяла в моей «пузяке» и могла неограниченно долго прижиматься к ней ухом, слушая копошение непоседливых девчонок. Иногда мы с ней лежали «валетом», слушая друг друга. Но что самое странное, я тоже обожал свой живот. Из-за него стал тяжёлым и неповоротливым, ленивым, вечно голодным, но таким довольным жизнью, что иногда благодарил Случай за то, что это со мной приключилось. А когда Машуля отлучалась в соседнюю комнату, я даже пытался тихонько разговаривать со своими девочками, украдкой поглаживая пузо. В такие момент рождались мысли, что вот оно — счастье.       С подачи супруги отныне у нас использовались исключительно уменьшительно-ласкательные формы: животик или пузико. И вообще: я был «пузико», а она — «животик». Говорить о себе таким образом нисколько не напрягало. Даже наоборот, хотелось ещё и ещё этой одуряющей заботливой нежности, от которой полгода назад во рту стало бы приторно. Я смущался собственных мыслей, даже немного завидуя Масе, когда она ластилась ко мне, как довольная кошка, требуя порцию нежных слов.       На следующем же осмотре Бережная была загружена стыдливыми вопросами и заверила, что для беременных совершенно в порядке вещей хотеть вообще что угодно. Если мне хочется ласки от жены, то не стоит ставить на себе крест, как на мужчине.       Сказано — сделано. Этим же вечером я в открытую попросил Масю относится ко мне и нашим девочкам немного нежнее, что ли. И если ей вдруг захочется — ну, мало ли? — совершенно беспричинно и спонтанно потискать меня, лазая в трусы и под лифчик, пока я, допустим, готовлю еду, то мне будет совсем не обидно.       Мася заулыбалась.       — Хорошо, — просто согласилась она, наваливаясь на меня и обнимая. — Если хочешь, я тебя даже мамочкой называть буду…       — Ну, так сразу мамочкой уж не надо…       — Дай договорить! Сделаю, что хочешь, но взамен и ты кое-что сделаешь.       — Чего?       — Тогда едем за новой одеждой…       За покупками Мася на этот раз пошла сама, отказавшись открывать свои планы. А спустя минут тридцать вернулась обратно с парой пакетов и довольным выражением на лице.       Дома меня ждал неочевидный сюрприз — в пакетах была женская одежда.       — И чего? — удивился я, затягивая пояс любимого махрового халата.       Мы с начала второго триместра расхаживали по дому в одних халатах, пока рядом не было посторонних — просто лень было одеваться в повседневную одежду. Да и стоило лишь сбросить халатик, как два жарких тела готовы были к соитию, что у нас случалось по нескольку раз за вечер.       Мася покопалась в комоде со своими вещами, выудив пакет с так и не распечатанными чулками и подвязками. Бросила его на кровать.       — Я давно это представляла, но забылось как-то, — сказала она. — А теперь ты готов посодействовать. Так что — самое время.       — Да скажи толком?       — Милый, надень платье и чулки. Ради меня!..       Я с нескрываемым разочарованием уставился на неё. Тоже мне, развела тайну на пустом месте.       — И всё? Да запросто. Только зачем?       — Во-первых, — Мася вскинула к потолку указательный палец. — Ты как по улице ходить будешь, когда тепло станет? Под курткой «дутой» уже не спрячешься.       На дворе уже стоял март и слова жёнушки имели определённый смысл.       — Да вроде ничего такого… — я попытался оглядеться.       — Ага, совсем ничего, — с усмешкой подтвердила супруга. — Милый, а ты когда на себя в зеркало смотрел в последний раз?       — Да ну его — я в нём толстый… — буркнул я. — А чего такого?       — А того, что у тебя сиськи уже больше моих!       — Не смешно, — я опустил взгляд вниз. — Глянь, какое пузико громадное и какие они крохотные.       — Балда! — беззлобно резюмировала Машуля. — Именно из-за твоего животика так и кажется. Давай поспорим, что твои дойки в мой лифчик даже наполовину не влезут?       — Вот же заладила… Правда, что ли, так подросли?       — Третий размер, минимум. А вообще — очень на четвёртый похоже.       — Хм… А что за «во-вторых» ты там заготовила?       — А во-вторых, — Мася улыбнулась. — Пузик, очень хочу тебя в платье и чулочках увидеть. Позязя, позязя, позязя!..       — Вот с этого и надо было начинать, — проворчал я, стягивая халат.       — Моя ты мамочка, — с самым довольным видом улыбнулась Мася.       Так мы и проводили время с женой: гуляли на свежем воздухе, ели или часами лежали в постели, прижавшись животами друг к другу и смотря какую-нибудь ерунду на смартфоне. Спорили из-за имён для детей, сойдясь пока на одном: первая девочка получит имя Екатерина, в честь великовозрастной тётушки-девственницы.       Иногда жена наряжала меня в женскую одежду. Нередко — в буквальном смысле, потому что мне теперь кое-какие шмотки было довольно сложно надевать самому.       Пару раз Мася пробовала даже чего-то «нарисовать» на моём лице косметикой, но быстро забросило это гиблое дело. Хотя тут всё понятно: сиськи и круглая задница — это одно, но я-то ж всё равно мужик, сколько «штукатурки» не наноси, а на девицу не похож.       В противовес домашней идиллии на работе становилось всё сложней и сложней. Мася ещё как-то справлялась, вечно пребывая на подъёме из-за окружения шебутной детворы. Да и в декрет ей в скором времени пора было. А я созидательным трудом занимался откровенно через силу — по одной строчке кода в десять минут писал, отставая даже от себя прежнего в годы учёбы. Тотальная рассеянность и сокрушительное желание просто прилечь — а лучше вкусно покушать и без затей поспать — отбивали всякую мотивацию к работе. Да в ней уже и не было никакого толку с нашим то неожиданно свалившимся богатством. Но привычка каждое утро вставать по будильнику — это было как будто последнее, что связывало с прежней жизнью.       К тому же, коллеги начали что-то подозревать — не вся лапша на ушах держится. Потому как прятаться под рубашками было уже невозможно. А тут ещё и боли в титьках совершенно прошли — они теперь не беспокоили и просто понемногу росли и росли. Я даже лифчик на работу перестал надевать, потому что толку от него не было никакого. Наоборот, так грудь казалась только пышнее, чем была на самом деле. Так что, как и до этого, в одной рубахе, напропалую тряся крепкими дойками и семафоря тугими сосками всем умеющим видеть.       Замечали все и всё, причём грудь была даже не на первом месте, хотя некоторые сослуживцы-мужчины нет-нет да и засматривались. Важно, что «болезненный» живот многим начал подозрительно напоминать пузо беременной бабы! А мои сочные ляхи и круглая задница вовсе ставили вопрос ребром: а точно ли я Александр, а не Александра? Девчонки посмелее — может быть, те самые, из курилки — даже пробовали это выяснить, откровенно домогаясь.       И, будто бы этого оказалось мало, так у меня почти круглые сутки была эрекция! Бережная предположила, что это из-за увеличивающейся матки, которая какой-то частью давит на простату, заставляя чувствовать постоянное возбуждение. Это было лишь предположение, но мне и его было достаточно — всё равно сейчас ничего не поделать.       Было очень неловко находиться среди коллег, когда в штанах крепкий стояк на полдвенадцатого. Я промучился неделю и в конце концов сдался — попросил у начальства неоплачиваемый отпуск «по болезни». Босс с радостью прошение удовлетворил, ибо толку от меня в последние месяцы было всё меньше и меньше. * * *

Сороковая неделя беременности.

      В середине третьего триместра я чуть со страху не кончился.       Мы с Масей как всегда шалили в душе, утоляя безумную утреннюю похоть обычными ласками. Коитусом теперь могли заниматься исключительно на кровати, поэтому даже «помывочное рукоблудие» было неплохой альтернативой. Обострившаяся страсть у супруги была очень к месту и уже седьмой день она подряд выматывала меня до изнеможения, мучая затяжными оргазмами.       И вот в такой-то момент, прильнув к телу супруги, придерживая свой огромный живот и переводя дух, я с ужасом заметил, как по моей ляжке, по внутренней стороне, струилась кровь! Что тут началось — не описать!       Я как последний трусишка тут же дал слабину и ударился в настоящую панику, «раскудахтавшись» так, что Мася начала мне рот ладонями зажимать. В приказном порядке усадила на стиралку и заставила раздвинуть ноги, что я и сделал.       Супруга аккуратно протёрла тонкую струйку крови чистым полотенцем и с волнением уставилась мне в промежность. А спустя пару секунд распрямилась с ошарашенным взглядом.       — Что там?! — не стерпел я.       — Всё с тобой хорошо, — сказала жена и усмехнулась. — Не рожаешь…       Я выдохнул, оседая от облегчения: подумал уже, что воды какие-нибудь отходят раньше времени или ещё какая жуть похуже приключилась. Не переживу же, если с моими девочками теперь что-то случится!       Мася тем временем взяла с полки небольшое зеркальце на подставке и подала мне.       — На, сам посмотри, — сказала она.       Я схватил зеркальце, как спасительный круг, и с кряхтением попытался заглянуть под себя. Но большой живот не давал этого сделать. Тогда Мася мне помогла, отобрав зеркало обратно и отступив на шаг. Придержала его, чтобы было удобно всё рассмотреть.       Я глянул, приподняв пальцами мошонку, и замер с раззявленным ртом — прямо под ней проступила чуть приоткрытая, пухлая щель с вывернутыми наружу мясистыми «губками»! С одной стороны остался тонкий лоскуток кожи, будто нешироким пластом отслоившейся от тела — он-то и кровоточил, слабо-слабо.       — Ч-чего это? — как баран, уставился я на жену.       — Это называется вагина, малыш, — усмехнулась она. — Ни разу не видел?       — Да я ж серьёзно!..       — Ну, так и я… — сказала Мася.       Отставила зеркальце, обернулась ко мне спиной и слегка наклонилась вперёд. А потом простецки развела ягодицы, демонстрируя свои прелести.       — Ничего не напоминает? — хмыкнула она. — Не тупи, Саш. Это влагалище, самое обыкновенное.       — Пиздец!.. — ошарашено выдохнул я.       — Скорее просто пизда, но довольно симпатичная, — поморщившись, поправила жена, не любившая сквернословить. — Пузя, ты понимаешь, что это значит?       Взгляд её стал настолько острым и испытующим, что стало очевидно понятно — ошибусь с ответом и меня навечно запишут в недалёкие дурни. Но за кого она меня принимает? Да и как тут можно было ответить неправильно?!       — Мась, т-то есть, я смогу нормально р-родить? Без кесарева?       — Моя ж ты мамуля, — с довольной улыбкой ответила жена. — Срочно едем к Бережной!       — Ага! — без колебаний согласился я.       Наша теперь уже семейная акушер-гинеколог заглядывала в меня так, будто ожидала увидеть там взведённую гранату или чего похуже. Аккуратно трогала, ощупывала и вела себя так, будто вообще впервые видит влагалище.       — К-как вы себя чувствуете? — только и смогла выдать спустя двадцать минуть ковыряния в моей вагине.       — Замечательно, — честно ответил я, выглядывая из-за живота. — Немного щекотно, а так всё хорошо… Мошонку-то отпустить уже можно?       — Да-да! Конечно!..       У меня, признаться, рука устала держать свои причиндалы, чтобы они не мешали Бережной. Я убрал ладонь и блаженно расслабился в гинекологическом кресле: довольно практичная штука, если задуматься.       Бережная неожиданно предложила обследование на УЗИ. Не понимаю, что она там хотела найти, когда давно уже прозвонила меня вдоль и поперёк, но я согласился без вопросов. И только потом узнал, что она хотела использовать трансвагинальный датчик, клятвенно пообещав не повредить мою девственность.       Я просто кивнул, давая согласие на что угодно. А Мася по хулигански, одними губами прошептала «целка», со смешком указав на меня.       Ощущения от нового осмотра были, мягко говоря, очень странные. Больше, непривычные, чем приятные. Влажный холодный прутик немного повозился в «ране», Бережная потыкала кнопки на приборе и растерянно сказала, что всё в порядке. Но это я и так уже знал: первый испуг давно улетучился и в груди зрела уверенность, что всё идёт своим чередом.       — Док, — сказал я, с кряхтением поднимаясь на ноги и утираясь салфеточками. — Вы главное скажите — я смогу нормально родить?       Бережная встрепенулась:       — Это было бы нежелательно, так как орган новоприобретённый и мы не знаем, как…       — Док, да я весь «новообретённый»!       Женщина замолчала и задумалась. Перешла за свой рабочий стол и принялась усердно листать мою медицинскую карту.       — Нина Ильинична? — вкрадчиво позвала Мася.       Бережная вздохнула и кивнула:       — Думаю, роды естественным… к-хм… образом не станут проблемой.       Она поднялась и вернулась ко мне, опуская ладони на ляжки. Я к таким осмотрам давно привык, поэтому послушно приподнял руки повыше, чтобы не мешать.       — Принимая во внимание рост и пропорциональную ширину тазобедренной области, смею предположить…       — Док… — вздохнул я. — Мы уже почти год знакомы, в конце-то концов. Ну, не нудите, а?       Бережная сердито зыркнула снизу вверх, но реплику не парировала. Просто кивнула.       — Саша, бёдра у вас просто шикарные, если совсем уж примитивно выражаться. Можно сказать, мечта любой роженицы с анатомически узким, андроидным тазом…       — Док, вы опять начинаете?       — Всё-всё-всё! — врач в притворном испуге вскинула руки и улыбнулась. — Проклятущая профдеформация, что поделать. Я хотела сказать, что по всем внешним признакам теоретически ничего не препятствует естественным родам: тонус и эластичность мышц, условная ширина бёдер, общий уровень состояния здоровья…       Она помолчала и улыбнулась с хитринкой во взгляде:       — Думаю, вас ждёт множество любопытных эмоций, Саша. Вы ведь наслышаны — хотя бы на уровне слухов — о боли во время родов и прочих сопутствующих проблемах? Но почему вы не волнуетесь?       — Не знаю, — пожал я плечами, мягко обхватывая руками пузико. — Но и вправду не страшно. Скорее, даже жду с нетерпением — так хочется увидеть, какие они, наши дети…       Бережная рассмеялась и ободряюще тронула меня за предплечье.       — Поздравляю, — сказала она.       — С чем? — удивился я. — Вагина — повод отпраздновать?       — Нет, Саша, — женщина покачала головой. — Я поздравляю вас с тем. Что вы начали ощущать в себе желание быть матерью. Приятное чувство, не правда ли?..       После осмотра у гинеколога мы покатили сразу же домой. Мася о чём-то влюбленно ворковала, а я давил на педаль акселератора с определённым намерением — прибыть поскорее. На меня уже откровенно косились в больнице, явно теряясь в догадках, что я и кто я. Поэтому пора было окончательно менять гардероб. Пока полнота не пройдёт хоть немного, мне придётся носить женские вещи и мириться с тем, что похож я на страшную бабу. Потому как в мужском отныне выгляжу крайне нелепо.       — Мась, — позвал я замечтавшуюся жену. — Приедем, я переоденусь и сразу катим в мебельный. Кроватки будем выбирать. Хорошо?       — Спрашиваешь?! — супруга тут же вспыхнула энтузиазмом. — Давно пора было.       — Если бы давно, то мы о них все ноги посшибали бы, а теперь в самый раз, — парировал я, а затем добавил. — И у меня просьба: нарисуешь у меняна лице своими тенями и помадами чего-нибудь покрасившее?       — А нафига?       — Так, а как я со своей мордой буду в бабском платье расхаживать? Хочешь, чтобы меня на смех подняли?       Жена протупила пару секунд, будто собираясь с мыслями и активно стараясь понять, где подвох. А потом рассмеялась.       — Милый, прижмись-ка к обочине на пару минут, — попросила она, копаясь в своей сумочке.       В прошлый раз эта просьба стала переломной в моей судьбе, так что я едва не подрезал какую-то «ниву», крутанув вправо. Клацнул аварийкой. Супруга тем временем подала какую-то плоскую пудреницу или типа того.       — В зеркальце глянь…       Я потянулся к зеркалу заднего вида, но Мася остановила.       — Нет, в моё глянь, — настояла она.       Спорить не хотелось. Я молча взял коробочку и откинул крышку, вглядевшись в небольшое круглое зеркальце.       — И что? — спросил.       — Ничего не замечаешь?       — Не-а…       — Ладно, — с усмешкой кивнула жена, отбирая вещицу. — Поехали тогда дальше. А потом в магазин…       — Да скажи ты толком, шпионка, блин!       — Потом всё сам всё поймёшь.       Мася молчала, как партизанка на допросе. Дождалась, пока я надену чулки, лифчик, сарафан для беременных и соберу волосы в конский хвост. Но камуфлировать косметикой отказалась наотрез!       — Едем! — приказным тоном распорядилась она. — Доверься, Саш. Просто поверь мне и всё-всё поймёшь…       В мебельный магазин я входил, как на минное поле. Был весь пунцовый от стыда, и внутренне напряженный, готовый к постыдному бегству. Но, как Мася и обещала, очень скоро всё понял. Верней догадался, когда к нам подошёл молодой парень, консультант от магазина.       — Добрый день, девушки, — вежливо кивнул он. — Чем я могу вам помочь?       Тут мои сомненья и догадки развеялись, что окончательно подтвердила Машуля, подхватывая меня под локоть:       — Пожалуйста. Покажите нам с подружкой детские кроватки… * * *

Срок.

      Когда подходил к концу третий триместр, я сам предложил съездить в гости к родителям Маси. Раньше ужасно стеснялся непонятно чего, а теперь аж засвербело, так захотелось увидеться и им показаться. Вроде как, откатаю программу по «знакомству» с родителями — они меня теперь и не узнают поди.       Чета Матвеевых готова была принять нас с радостью и, почуяв мою слабину, даже начала покрикивать в трубку и попросту приказывать явиться пред их светлые очи. Мы сказали, что скоро будем, и засобирались.       Но сперва — секс. Бережная советовала нам заниматься любовью как можно чаще: делать это очень бережно, но постоянно. Главным образом для того, чтобы Мася не переносила ребёночка. Так сказать, держали её в постоянном «разогреве». Но в один из дней, когда положенная сексуальная «гимнастика» была окончена — а для парочки беременных это не так уж и просто — Машуля набрала Нину Ильиничну и спросила, как быть со мной? Я притих, вслушиваясь и шестым чувством догадываясь, к чему вела супруга. Хотел было воспротивится — я же мужик! — но тут же одёргивал неуместную гонористость. Это же надобно было не столько ради меня, сколько ради лёгкого рождения девочек.       Бережная что-то ответила. Маша включила громкую связь и попросила повторить.       — Я сказала, — заговорила врач, — что сексуальные игрушки, вроде страпона умеренных размеров, будут уместны. Но обращаться с ним следует ещё осторожнее — это всё же не живой, лишённый чувствительности орган — легко потерять контроль. А в остальном — никаких ограничений. Чем чаще, тем лучше.       После той беседы у нас появилась странная штука, которую Машуля теперь крепила себе на бёдра, пристраивая тонкие трусики-ремешки. Большой живот мешал и она попросила помочь:       — Милый? — позвала Мася.       Я откликнулся уже намного храбрее. А в первый раз даже боялся прикасаться к этой штуковине. Но сейчас почти спокойно помог жене закрепить тёмно-фиолетовый страпон. Даже не особо волновался, хотя это был всего третий «сеанс». Больше предвкушал.       Вставать на четвереньки было стыдно — уж не знаю почему — поэтому Мася кое-как овладевала мной в ванной комнате. Так случилось и теперь: я поймал себя на том, что занял позицию даже без приглашения. И тут же принялся отнекиваться, в мыслях проговаривая, что это не ради меня.       — Понравилось? — шёпотом усмехнулась Машуля.       Я вздохнул и покивал. И нашёл же перед кем робеть? Перед любимой женой?       — Да, очень, — ответил нетерпеливо сглотнув. — Давай поскорее, малыш. Только будь нежнее, а то мне немного больно…       Мы едва успели вовремя, потому что к нам нагрянули Юра и Катя. Предложили съездить до Матвеевых-старших вместе. Мы с Масей согласились без экивоков — даже «баранку» руля было лень крутить.       Брательник на меня как-то странно косился, а затем внезапно огорошил вопросом в лоб:       — Сань, чё, правда что ли?       О чём он, уточнять не было смысла, так что я просто кивнул. Брат провёл ладонью по лицу и ошарашено выдохнул. Выудил из кармана пачку сигарет и сунул одну в зубы, намереваясь прикурить. Но тут же замер, скосив взгляд на моё пузо.       — М-можно? — пробормотал неуверенно.       — Теперь уже можно, — с усмешкой ответил я.       Брат чиркнул зажигалкой, поднося огонёк к цилиндрику сигареты, но так и замер. Не подкурил. Скомкал её и бросил в урну вместе с остальной пачкой и зажигалкой. Обессилено рухнул в кресло и с надрывом глянул на меня.       — Сань, прикинь… — послышался его тихий голос. — Мы с Катькой завтра на УЗИ едем…       Иваныч, отец Маси, тоже меня не сразу признал, а узнав, как-то не особенно и удивился новой внешности. Я уже давно понял, что о секрете жены и дочерей — а соответственно, и о моём — ему прекрасно известно. Поэтому встал, как сиротка, в сторонке, придерживая пузико руками.       — Вот как-то так, — пожал плечами, не поднимая взгляда.       — Не грузись, — внезапно отмахнулся он и хлопнул по плечу. — Что зять, что невестка — какая разница. Внучки-то как? Даш живот потрогать?..       Я вскинул на него радостный взгляд, но тут вперёд вышла Лидия.       — Отстань ты от парня…       Она осеклась и глянула на меня.       — Ой, Сашка, а как тебя теперь? То есть я хотела… Ну…       Мы с Масей переглянулись и рассмеялись.       — Да зовите, как нравится, — ответил я. — И живот тоже можете потрогать, если не стесняетесь…       Тестя как на пружине подкинуло — я даже не ожидал такой прыти! Крепкие ладони прижались к тугому пузику, замерев и вслушиваясь.       — Ишь, как барабанят! — радостно усмехнулся он. — Сразу видно — все в меня!..       — Да не кричи ты, пень старый! — усмехнулась Лидия. — Иди уже в дом… и вы проходите.       В этот миг мимо прошмыгнула Катерина и расцеловалась с матерью. Чмокнула отца в щёку со словами: «Привет, мамуль…» и юркнула мимо, таща, как на буксире, стушевавшегося Юрку.       — Здрасте… — только и успел буркнуть парень, как парочка скрылась в доме.       — Мамуль? — я ошарашено поднял глаза на Иваныча, отказываясь верить собственным ушам.       — Много будешь знать — молоко пропадёт, — хмыкнул мужчина, и кивнул головой, предлагая последовать за старшей дочерью.       — Ма-а-сь… — протянул я, не желая сдаваться. — Не объяснишь?       Обернулся к жене. Она виновато смотрела в землю, яростно теребя ухо довольного Мухи. Молчала.       — Маш, скажи правду — обещаю. Я злиться не буду — честное пионерское слово даю…       — Ладно… — протянула супруга и посмотрела на меня. — я действительно немножко схитрила. Но тебе же очень идёт выглядеть женственно!..       — Сергеевна. Твой черёд…       — Прости, Саша, — повинилась и тёща. — Но Машка так уж просила, так просила. Умоляла просто не мешать твоей трансформации…       Я вздохнул и, с трудом сдерживая смех, позвал жену:       — Мась…       — У-у-у? — послышалось виноватое бурчание.       — А не пожалеешь? Я ведь теперь не захочу возвращаться, даже если попросишь…       Машка запищала от радости так, что даже бедный Муха шуганулся в сторону от взбалмошной визгуньи. Рванула ко мне, но тут же наткнулась на бдительный окрик Сергеевны:       — А ну, стоять, егоза! Ишь, распрыгалась! Марш в дом!       Мася показала мне язык и потопала в здание, а мы остались с тёщей наедине.       — Не держи зла, Саша, — вздохнула она. — На Машку не злись, а меня можешь ненавидеть, сколько угодно. Я ведь думала, что для вас стараюсь, поэтому…       Я подошел ближе и перебил женщину, взяв её под руку.       — Лидия Сергеевна, всё это очень интересно, но вы бы лучше рассказали что-нибудь из личного опыта, а? Как у вас роды прошли? А то, честно сказать, всё же страшновато немного — справлюсь ли?       — Моя ты деточка!.. — с радостным вздохом просияла тёща, а затем забавно смутилась — Сашка, можно я тебя дочкой звать буду, пока вы в гостях? Уж так ты похорошел и расцвёл, что аж неловко — мне так сподручней будет…       — Да на здоровье, — просто согласился я.       — Спасибо, милая, — покивала Сергеевна. — Идём, моя хорошая — Масю позовём и я всё вам обеим расскажу… * * *       Когда назначенный срок пришёл, мы вчетвером — я, Мася, Юра и Катя — сидели в той самой облюбованной нами кафешке. Брательник расспрашивал меня с огромным любопытством, время от времени забываясь и переходя с положенных в такие моменты шепчущих слов на громкий разговор. Интерес его был не праздный, потому что Бережная сон потеряла, чуть ли не подряд получив второй «невозможный случай» беременности. Катька как всегда негромко шушукалась с сестрой, иногда отпуская разные колкости в мой адрес, но старалась напрасно — после откровений с Лидией Сергеевной я пару дней провёл с зеркалом в обнимку, рассматривая себя. И вынужден был согласиться, что Мася не прогадала, настояв на своём — её «жена» оказалась на удивленье хорошенькой. Будто с картинки о славянских девицах с русыми косами в пояс…       На этом моменте мысль оборвал особо заметный пинок в животе и я ощутил, как по ляжкам хлынула влага! Рассеянно отодвинулся от стола, глянув на промокший подол сарафана и вскинул глаза на друзей:       — Ребят… — негромко позвал, нервно сглотнув остатки мороженого и волнение. — Кажется, у меня воды отходят…       Роды принимала лично Бережная. Мне же всё равно было страшно до жути — успел-таки всякого начитаться на форумах — поэтому подсознательно готовился к долгим часам диких, мучительных схваток и затяжных потуг на измор. Но всё случилось на удивление просто и даже отчасти приятно — я вытолкнул своих малышек почти без усилий, лишь немного потужившись. А когда услышал, как заплакали два тонких детских голоса, делая свои первые вздохи и разражаясь недовольными криками, то даже заплакал. Зарыдал от неподдельного счастья, когда два горячих комочка положили мне на живот и акушерки помогли дать девочкам грудь.       Крохотные ротики принялись жадно посасывать тугие соски, вызывая удивительно приятные ощущения. Я старательно придерживал моих ненаглядных малышек — Катю и Софьюшку — в первый раз кормя их грудью…