* * *
Это был просто удивительный опыт! Болезненный и утомляющий, но от того не менее захватывающий и прекрасный. Я справился куда проще, чем сам от себя ожидал, ровными, сильными потугами помогая акушерке и выталкивая плод ей на руки. Работницам клиники очень мешала моя тугая эрекция, но они оказались профессионалами своего дела и не обращали никого внимания на горячий член. А я чувствовал, как их внимательные пальцы в перчатках входят глубоко во влагалище, мягко растягивая болезненно напряженные половые губы и поворачивая головку ребёнка… Когда прошли плечики, стало совсем уж легко — ножки ребёнка проскользнули так гладко и нежно, что это даже принесло сексуальное удовольствие. Бесподобное чувство движения чего-то приятного по влагалищу взорвало чресла оргазмом и я с болезненным стоном понял, что бесстыдно эякулирую, дергая ляжками. Было так стыдно, но унять это не получалось. Бережная и здесь помогла, уверенно работая рукой и подстегивая окончанье оргазма… Со стоном вытолкнув из себя и вторую малышку — всего за полдесятка потуг с ней справился! — я облегченно размяк в блаженном изнеможении. Так хорошо мне, пожалуй, не было никогда в жизни! То, как из меня вынимали плаценту, толком и не запомнил — после рождения двойни влагалище раскрылось настолько широко и до того болело, что заботливые прикосновения акушерок так и остались незамеченными. Меня попросили несильно потужиться, чтобы «родить» и послед, на чем всё и окончилось. А когда на опавший живот положили моих милых малышек и прикрыли стерильной простынкой, я и вовсе будто в раю оказался. Слёзы сами собой на глазах навернулись… Мася тоже обливалась слезами от радости, когда ей разрешили ко мне подойти. Рыдала так, словно это она только что родила двойню. — Милый мой, Сашенька… Любимый мой!.. — навзрыд причитала супруга, так и порываясь подступить с поцелуями. — Какие же они махонькие… Какие страшненькие!.. Какие же хорошенькие, господи!.. Целоваться ей не разрешали. Позволяли только рядом стоять, не давая даже прикасаться, поэтому Маша просто сгорала от переизбытка эмоций. За некогда стерильной маской на её лице, ныне промокшей от слез и соплей, виднелись только зарёванные глаза, но по ним легко читалось желание приласкать наших доченек. Акушерки тем временем помогали мне приложить к груди девочек — я мог только держать их, так что соски к губам малышек подносили работницы клиники. Первая не выдержала Бережная: — Ну-ка, мамаша! — сурово, вполголоса прикрикнула она. — Прекрати этот балаган! Дай мужу отдохнуть!.. Не хватало, чтобы и ты тут рожать начала!.. — Но Сашка… — Мася выла так, будто меня с дочками на фронт воевать забирали. — Ему же больно!.. Прям сердце плавилось от неги, когда она так за нас переживала. Но напрасно себя изводит — хорошо ведь всё, нечего беспокоиться. — Маш, ну хватит, — с усталой улыбкой ответил я, мазнув щекой о плечо и стирая пот. — Всё в порядке. Или не слышишь, как наши красавицы сосут? Маша вздрогнула, тут же закрывая ладонями рот и словно запечатывая свой плач. Прислушалась, тихонько всхлипывая… и опять заскулила, когда услыхала, как наши доченьки с аппетитом сосали и причмокивали, тиская ротиками соски на моей груди. Молока ещё не было, но они так старались… — Бедненькие, такие голодные!.. — опять заревела супруга. — Так! — не выдержала Бережная. — Продолжишь вопить — велю «валерианкой» напоить!.. Жена тут же испуганно замолкла, зажимая сдавленные рыдания. — Простите… — всхлипывая, пробормотала она. Акушер-гинеколог вздохнула и улыбнулась под маской. — Успокойся, Машенька. С твоим мужчиной всё хорошо: всем бы женщинам так легко рожать. Никаких осложнений, волноваться нет причин… — А когда его отпустят?! Бережная рассмеялась: — Дай ты ему хоть немного отдохнуть, настырная! У роженицы влагалище не успело закрыться, хоть новорожденных обратно заталкивай, а ты его уже уводить собралась? Ну-ка, брысь! Иначе получишь сейчас!.. Мася метнула в меня встревоженный взгляд, но я ответил спокойным кивком, придерживая наших девочек. Потянулся и чмокнул старшую Катеньку в мокрый лобик, утопая в совершенно немыслимом ощущении нежности — никогда не мог даже помыслить, что сумею почувствовать нечто настолько безумное! Мне и в самом деле хотелось сейчас побыть с дочерьми наедине. Опавший живот стал непривычно легким, но эта странная пустота внутри немного пугала — словно она была предтечей расставания с девочками. А ещё этот восхитительный зуд в сосках! Я титьками чуял, как голодные девочки мнут тугие соски, усердно тиская их голыми дёснами, и готов был чуть ли не разрыдаться следом за женой. Счастье, наслаждение, радость — всё самое светлое, что мелькало в моей жизни до этого, нынче лежало на моих же руках и в облике двух новорожденных малышек. Это были наши с Масей девочки… Мои дочки, что породило на свет моё чрево… «Господи, какой я кретин был, когда смел сомневаться!..» — весёлая злость на себя самого и то казалась приятной. — Спасибо… Спасибо тебе… — шептал я едва слышно, даже не ведая, к кому обращаюсь. — Спасибо, что не довёл до аборта… Бережная склонилась ко мне. Её глаза улыбались. — Всё нормально, папаша, — кивнула женщина. — Только голову от радости терять не нужно, а то и тебе «валерианки» накапаю…* * *
Меня перевели в отдельную палату, но Машу не пустили — нам двоим следовало остыть. Я даже мог слышать, как она пыталась скандалить за дверью, намереваясь пробиться в палату, но ничем не мог жене помочь. Хорошо ещё, что она сгоряча не использовала свои заклинания… Всеми моими мыслями прочно завладели два сморщенных комочка — Катюша и Софьюшка. Чем бы они не занимались, плакали или сосали грудь, тиская деснами толстые соски, я обожал эти моменты. Не знаю, что творилось в мозгах, но даже визгливый и требовательный плач моих девочек звучал, как серебряный колокольчик. Медсестры предложили увезти новорожденных в детское отделение, чтобы роженица немного отдохнула, но я с улыбкой отказался — не хотел малышек отпускать. На это молодые девчонки в халатах лишь улыбнулись и сказали, что если устану, то они могут забрать девочек в любой момент, стоило только сказать. Кажется, они принимали меня за бравую мамашу. Чёрт, а приятно. Малышки так старались, так усердно мяли соски, что не прошло даже часа, как у меня пошло обильное молозиво — аж губу пришлось закусить, чтобы не застонать от удовольствия. И даже не знаю, что больше понравилось: бесподобные ощущения в лактирующих титьках или сытые причмокивания моих дочек? Они быстро наелись и вскоре уснули. А чуть погодя явилась Бережная, разузнать, как самочувствие. Я тут же пожаловался, что у меня, не иначе, психоз начинается: почему гадкие детские вопли совсем не раздражают? Это что? Какой-то особый постнатальный сдвиг психики? Женщина рассмеялась и ответила, что со мной все в полном порядке, просто так уж случилось, что я не только папа этих малышек, но также и мама для них. Потому и чувствую в два раза глубже, полнее — материнский инстинкт беспощаден… Объяснение оказалось весьма пространное, не медицинское, но это именно то, что я надеялся услышать. Сразу же успокоился, откинувшись на подушку. — Итак, Саша, — Бережная улыбнулась, доверительно тронув меня за ладонь. — Ты совершил невозможное для мужчины и родил двойню. Как впечатления? — Восторг!.. — выдохнул я, честно признаваясь. — Абсолютный восторг. Даже восторженнее, чем восторг. Не знаю, как и описать — такого слова ещё не придумали. — Чувствуешь страх, неуверенность? Не забывай, что постнатальная депрессия — это вполне обычное дело. С ней умеют бороться. Если что-то волнует, не нужно прятать это в себе. Ну же, Александр… Сашенька, ты можешь мне доверять. Я с кряхтением сел, хватаясь за опавший живот, складками провисавший под больничным халатом и нажимавший на каменно-твердый от эрекции пенис. Пока поднимался, почуял, как разъезжаются в стороны переполненные молозивом тяжелые титьки. Они за последние часы заметно прибавили — тело спешило с лактацией, — и просто распухли от желтоватых «сливок», отчего у меня на груди вздымались не прежние холмики, а два молочных Эвереста. — Саша? — женщина вновь подтолкнула к откровенности. Я поднял на нее взгляд: — Док… Нина Ильинична, а когда у меня эрекция пропадет? — Это всё, что тебя беспокоит? — рассмеялась гинеколог. — А не должно? Я же дочек грудью кормлю, а у меня член колом стоит, как у последнего извращенца… Тьфу, блин! — Успокойся, Саша. Это вполне нормально. Я считаю, что это новая физиологическая реакция твоего тела. — Но… — Дослушай сперва. Заверяю, ты не извращенец, а всего-навсего любящий отец — приподнятые чувства вполне объяснимы. Просто твой материнский инстинкт, я бы сказала, особенно силён и множит все ощущенья на десять. А то, что эрекция не проходит, тоже не катастрофа: не забывай, твоя матка почти шесть месяцев на простату давила, поэтому теперь состояние частичного приапизма станет для тебя нормой, полагаю. И раз это до сих пор не вызвало никаких патологий, значит и впредь не вызовет. — Не очень то научно звучит, — пробормотал я. — В том-то и дело, что прецедентов нет, — легко согласилась женщина. — Поэтому запоминай всё, что с тобой происходит. Мотай на ус всякую мелочь — это будет очень полезно. Понимаешь? Я покивал, соглашаясь. — Как там Маша? — спросил у врача. — Успокоилась уже. Хочешь увидеться? — Очень! А… Нельзя? — Почему же, — Бережная опять улыбнулась. — Ты вот забыл, а я ведь говорила, чтобы после родов сам не вставал, лежал смирненько — не хватало ещё, чтобы пролапс матки случился. Но ты, посмотри-ка, сел и в обморок не упал, не побледнел даже… Ты очень выносливый, Саша, и обычный послеродовой период спокойствия тебе явно не нужен. — Ага, — покивал я, медленно сползая с кровати и вставая на ноги. — Слабость есть. Но такая, приятная — между ног так… вкусно тянет и ноет. Ну, вы же понимаете, о чём я? Женщина улыбнулась. — Александр, если ты не против, я бы хотела осмотр провести, по горячим следам, так сказать. — А встречную просьбу можно? — Слушаю. Я дернул халат на груди, чуть раздвигая его отвороты и показывая насквозь промокшую от молозива пижаму — оно само текло от малейшего движения. — Док, у меня титьки жутко болят — это нормально? Можно мне какой-то молокоотсос или что-то типа того?* * *
На вторые сутки ко мне пустили Масю. Я как раз кормил девочек, так что жена чуть не сомлела в дверях от умиления. Она уже основательно успокоилась и не порывалась лить слезы, а просто улыбалась во все тридцать два. Перед врачами и акушерками стеснительно румянилась, вспоминая недавнее скандальное свое поведение. Супруга подсела рядом, приняла сытую Софьюшку — малышку назвали в честь моей мамы, — и принялась баюкать её, с трудом удерживая малышку перед беременным животом. Я спрятал левую грудь и занялся Катюшей — она всегда кушала с большим аппетитом. Ну, а мне это только за счастье — сиськи налились солидные, полные молока. Опять подросли и немного раздулись — венки не просто видны, а прямо вздулись, подпертые изнутри молочными железами. Так что моих «родников» не то что на двоих, а и на четверых хватит. О том, что «Александра» с двойней на самом деле Александр, знали только несколько человек из персонала, так что остальные принимали нас с Масей за очень близких подруг. Что оказалось вполне подходящей легендой, чтобы скрыть удивительную правду. А Машкины всхлипы «Сашенька!.. Любимый!..» остались за дверьми родильного отделения, так что другие молодые мамаши ни о чем не подозревали. Пока дочка причмокивала, я рассказывал Масе, как это было со мной. Пробовал заранее успокоить жену, чтобы она не накручивала себя в мыслях. Не стал таиться перед ней и честно признался, что даже понравилось — когда через родовой путь с потугами выталкивал девочек, это было и больно, и очень приятно. Правда, про оргазм умолчал — постыдился в таком признаваться. Машка также честно ответила, что очень боится. Наш сын в ее животике рос ребенком крупным, и это обещало определённые трудности. Но я лишь с иронией поддел женушку, шепнув ей на ухо, что бёдра у Маси достаточно широки даже для того, чтобы родить бегемотика. Не верил, что у любимой случатся хоть какие-то проблемы с рождением наследника. Спустя два дня Мася произвела на свет сына. Я как раз болтал с одной из молоденьких будущих мамочек — успел сдружиться с парой девчат и наставлял их на путь спокойствия. Меня, как «мамулю» двойни и просто крупную «тётку», негласно записали в число опытных и то и дело советовались о том да сём, набираясь храбрости. Новость о том, что Марию повезли в родильное, я воспринял спокойно.* * *
Жена совершенно выбилась из сил, промучившись семь часов, поэтому нашего Глеба забрали в детское отделение. Но Бережная за ниточки подергала, и моего богатыря быстро вернули, передав с рук на руки. Мася всё равно отдыхала в одной палате вместе со мной, так что это даже выглядело вполне обыденно. Правда, никто не знал, что я за малышом приглядывал, пока супруга дремала и восстанавливала силы. Она могла бы облегчить себе весь процесс, до родов наложив какое-то простенькое заклинание, но заупрямилась — хотела всё прочувствовать, без «жульничества». А когда проснулась, я лежал на своей кровати и давал сыну грудь…* * *
По прошествии пяти дней нас с женой выписали. Забирать «мамочек» из роддома приехало чуть не десять человек: тесть с тещей, моя мама и Юра с Катей. Даже какая-то сексапильная и смутно знакомая барышня сногсшибательных форм скромно протиснулась к нам и вложила Маше записочку в руки. Потом нас повезли домой, засыпали кучей всякого барахла, нужного для новорожденных: от подгузников и присыпок, до одежды и колясок. А потом со спокойной душой отчалили, оставляя счастливое, шумное семейство в покое. Теща с моей мамулей, конечно, всплакнули на радостях и готовы были тут же и жить оставаться, чтобы о внуках заботу принять, но Иваныч рявкнул на них строго — вполголоса правда, чтобы малышей не разбудить, — и вывел из дому растрогавшихся женщин. А Юру утащила Катька — бедный братец намертво влип в ее сети.* * *
Когда родные и друзья разъехались, мы заперли двери, занавесили окна и незамедлительно разделись донага. Сытые дети спали в соседней комнате, так что наш секс не смог их потревожить. Я так соскучился по телу жены, так изголодался по ее нежному взгляду, полному обожания, что аж до слез дошло. Но Бережная предупреждала о чем-то таком, так что мы с Масей подобное ожидали. А вот к тому, что у меня начнется аутолактация, оказались совсем не готовы. Я забрызгал жену семенем и молоком, мы повалились на кровать, потешаясь над ситуацией. Голышом пошлепали на кухню, сотрясая пухлыми животами и откормленными задницами, телепая отвисшими от молока сиськами. Принялись варить латте — вместо сливок использовали моё грудное молоко, сдаивая его прямо в чашки. Закончив с кофе, вернулись обратно и направились уже в ванную комнату, где жена немедленно предложила поколдовать. Мне сперва показалось, что она «добавки» захотела и так намекает на секс, но дело оказалось в другом. Роды ведь уже состоялись, и супруга могла больше не сдерживаться, так что поскорее хотела вернуть нашим телам стройную форму. Предложила начать именно с меня. В общем-то, я не сильно и настаивал на подобном. Купальники носить всё равно не собираюсь, а потому растяжки на пузе прятать не нужно. Наоборот даже, они мне откровенно нравились — это как боевые шрамы, что ли, как символ материнской заслуги. Да и синие венки на грудях отлично смотрятся, сразу же давая понять, кто тут самый плодовитый папочка на свете. Я отказался и предложил Масе заняться собой — сил на такое у неё уйдёт немало, а ей, как женщине, куда нужнее позаботится о внешности. Понятно же даже без слов, что жене уж очень хотелось поскорее вернуть свою прежнюю фигурку. Желательно, оставив при этом крупные сиси и тугую попу — это ей нравилось. Однако Мария неожиданно заупрямилась, в ответ напоминая про уговор. Еще до родов мы решили, что не бросим работу хотя бы ради маскировки для прикрытия той огромной суммы денег, что оказалась у нас на счету. Пока не разберемся, что и к чему, будем исправно посещать прежнее место службы, делать вид, что трудимся. И Маше в этом вопросе проще — она официально в декрет уходила, а поэтому мне одному пришлось бы за всех отдуваться. Вот она — солнышко моё заботливое, — и волновалась, что телеса мужа, располневшие весьма «специфическим» образом, вызовут у всех подозрение. Я легко отмахнулся от её беспокойства и сказал, что если ненаглядную устраивает мой внешний вид, то мне и так хорошо. Немного погодя диетами и пробежками верну всё в норму — незачем колдунства тратить. А то, что молока много и с сосков прямо капает на пол, так ерунда это. У кормящих мамаш оно ж не вечно брызжет, со временем само пропадает, сиськи «сдуваются». Бывает, что сам по себе уходит ещё и остальной лишний жирок, так что незачем любимой жене ради такого напрягаться. Ну… Разве что, не откажусь немного пузо «подсушить», но только чуть-чуть — растяжки мои сладенькие не тронь! А к сиськам вообще не прикасайся! У нас, вообще-то, тройня и просто ужасно начать кормить малышей сухими смесями при четырёх-то лактирующих «дойках» под одной крышей. Мася вздохнула, ответила, чтобы я «don't worry» и принялась за дело. Под конец процедуры от меня натуральный пар валил, как бы намекая, что я чертовски горячий парень. А пот вообще тек ручьями — пришлось даже сесть в ванну, чтобы пол не залить. Но зато опавший и дряблый живот заметно уменьшился, вновь обозначая талию. С бедрами Мася ничего не могла поделать — ей пока по силам лишь подсушить жировую прослойку. А у меня за время беременности таз заметно расширился — не просто за счёт «сала», а в буквальном смысле, по женскому типу. Бережная скребла макушку и ошарашено предпологала, что так моё тело готовится к родам. В общем, суши ляжки или нет, а всё равно задница останется очень солидной. Так пусть уж лучше уж она будет толстой и сочной, чем плоской, как наковальня. — Девчонки же любят попы мальчишек? — с улыбкой спросил я жену. — Ага… — особым, «хитрым» образом кивнула она в ответ. С грудью вышла примерно та же проблема, что и с задницей — Машка чуть-чуть жирок подсушила, да и то, потому что я прозевал это. Но супруге опыта не хватало, чтобы уменьшить мои молочные железы, не повлияв на выработку молока. Впрочем, я бы и не позволили титьки уменьшить — как почуял, что они стали «подсыхать», тут же отвернулся и руками прикрыл. Плевать, как выгляжу — у нас же трое ротиков голодных! А она боится, что мне стыдно будет в таком виде ходить. В итоге женушка клятвенно заверила, что ее мама с таким справится на раз, но я всё равно категорически отказался. Во-первых, предупреждал же, что могу и не захотеть «возвращаться». А во-вторых, никакой «сушки», пока детей кормлю! Вот как перестанем им сиськи давать, вот тогда и поговорим.* * *
Первым делом, когда мы немного разгреблись с насущными домашними заботами и выдалось свободное время, тут же принялись названивать Кате с Юрой. Причина этого проста — у нас с Масей банально не нашлось одежды, чтобы даже в магазин за едой сходить. Жена ещё хоть как-то, с горем пополам могла в мои старые тряпки влезть, а я ж просто ни во что не помещался. Чуть не голым домой приехал, в одном больничном халате. Чип и Дейл — или, скорее, Чип и Гаечка, — примчались по первому зову. Брательник, конечно, был весь пунцовый, как семиклашка на первом свидании. Но немудрено — я разгуливал по дому в растянутой майке, мокрой от грудного молока. Вид моих внушительных доек, бесстыдно трясущихся под тоненькой тряпочкой и, как на конкурсе мокрых футболк, светящих кофейно-темными ареолами, приводил брата в шок. Тут я откровенно дал маху немного — позабыл, что не все привыкли к такому. Но Катя оказалась крепче в этом плане и принялась нас обмеривать. Хотя и она завидующим взглядом косилась на мои внушительные прелести. Справившись с обмером, они вместе с Юрой покатили в магазин одежды, чтобы купить хотя бы что-нибудь, хоть какие-то тряпки. Когда обновки привезли, и мы сумели нормально одеться, я уже сам отправился, по новой за покупками, на свой вкус выбирать. Первое время перестраховывался, ибо очень опасался, что молоко пропадёт, а потому с какого-то дуру накупил лифчиков самых удобных. Всё, что угодно, лишь бы моим «кормилицам» было уютно и тепло. Потом набрал себе нормальной мужской одежды размера «size-plus» и с облегчением влез в старые добрые джинсы и флисовую рубашку. Получилось даже неплохо в итоге: если бы не могучее молочное «вымя», то я был бы похож на раздобревшего рослого «дядьку» с миловидным лицом. Юбки же и платья дома буду носить, для жены, если попросит, а по-старинке — как-то привычнее. Хотя упитанные груди шестого размера уже никак не спрячешь, но да не всё ли равно? Главное, что удобно.* * *
На рабочем месте меня встретили с озадаченными выражениями лиц. Хотя я не обижался — ждали прежнего Сашу, а встретили раздобревшую «квашню» с задницей, трясущейся, как холодец. Я очень сильно изменился после беременности, поэтому старался выбрать самые просторные и бесформенные шмотки. Пытался хоть как-то скрыть свою полноту, всё-таки понимая, как теперь выгляжу. Решил даже пострадать и в первый день не стал надевать бюстгалтер. После утренней кормежки малышей хорошенько сдоил все остатки в бутылочки, выцедив себя до такой степени, что груди казались «пустыми». Впрочем, без лифчика они всё так же увесисто тянули вниз, но зато хоть как-то походили на избыточную полноту, а не плодовитые молочные железы. Не то чтобы я очень заботился о чувствах сотрудников — им вообще не должно быть дела до моей внешности, — но и совесть «выключать» тоже не стоило. Еще до родов только считанные единицы, из числа самых молодых и раскрепощенных, отпускали подчеркнуто пошлые шуточки по поводу моей «странной» фигуры, а остальные… Мы ведь рабочий коллектив, в конце концов, и другие могут не оценить, что теперь у Александра из рекламного отдела сиськи больше, чему у всеми любимой пышки Леночки из бухгалтерского. О чем говорить, если даже начальник при моем появлении стыдливо отвел взгляд, пожимая протянутую для приветствия руку! Я чертыхнулся в мыслях, обозвав себя «дурой». Тут же застегнул две верхних пуговки на рубашке. Отвык даже от наших скромных требований по дресскоду и совсем забыл, что не дома нахожусь и пытаюсь скрываться. Не надел лифчик, дурак, и смог избавиться только от выпирающего. Но совершенно упустил из виду, как приметно колышутся и трясутся мои сытые «дойки» от каждого вздоха и насколько глубока между ними ложбинка… Тут же накатил стыдливый румянец. Наконец-то дошло, чего это и друзья по работе робели, старательно косясь куда-нибудь в сторону, лишь бы не глядеть мне в лицо. А я, как последний кретин, ещё и радостно тряс рукопожатия! Не мог понять, чего это они отворачиваются? Думал, так выказывают своё неодобрение. На самом же деле они старались не пялиться на мои сиськи, дрожащие под рубашкой. Боже, стыдоба-то какая!.. Начальник тоже румянился, словно кисейная барышня. — Саша, позволь поздравить с пополнением в семействе, — застенчиво пробормотал он, поскрёбывая лысеющую макушку. — Всех благ тебе… Ну и… В общем, рад за тебя. — Спасибо, Пал Палыч, — кивнул я, недоуменно поглядывая на босса. Это с какой поры он так жеманничать начал? Понимаю, что выгляжу необычно, да и сиськи опять же, но всё же: он обычно бывал резкий, как понос у грудничка, а теперь мямлит. — Саш, ты сильно изменился за эти месяцы, — сказал мужчина, то ли спрашивая, то ли факт констатируя. — Да всё нормально, — натужно усмехнулся я, вскинув руку и напрягая бицепс. Титьки дрогнули следом, и я опять чертыхнулся в мыслях. Руку плавно опустил: — Силенок хватает, Палыч… А лишний вес — так это пока лечился, набрал немного. За годик сброшу, вот увидите. На самом деле, я не планировал худеть, пока кормлю грудью — здоровье детей куда важнее, чем мой внешний вид. Но обозначить намерение перед боссом — это уже половина дела. — Саша, — сказал начальник, опуская взгляд и потирая лоб пальцами. — У тебя это… у тебя молоко выступило… — Что?! — дернулся я, тут же щупая рубашку на груди и мгновенно ощущая большое мокрое пятно. — Ну… Это… Понимаете… Побочки после лечения и… — Успокойся, Саш, — покивал смущенный мужчина. — Бережная — моя супруга, так что я всё уже знаю. — П-правда? Но как же… — Она работает под девичьей фамилией. В общем, не бери в голову, — Палыч поднял на меня взгляд и надолго замолчал. — Что? — насторожился я. Неужели по собственному желанию уволиться предложит? Не то, чтобы хотелось за работу цепляться — с такими-то сбережениями, — но мы же с Масей решили, да и неожиданно это как-то. — Саша, — подал голос начальник. — Ты и правда похорошел… — Чего? — попятился я. И о промокшей от молока рубахе забыл. Очевидно, что теперь у меня физиономия очень женственная, но неужели до такой степени! Не замечал как-то раньше, что наш босс — по мальчикам. Начальник рассмеялся и покачал головой: — Эй, парень, — хмыкнул он. — А ну-ка, убери это жалостливое выражение с лица. И не выдумывай лишнего, понял? — Да не очень, — честно признался я. Палыч пробарабанил пальцами по столешнице и сцепил руки в замок, пододвигаясь поближе. — Если в двух словах, то у меня к тебе деловое предложение. Только сперва ответь: ты и правда рожал? — Раз про меня знаете, то Нина Ильинична должна была рассказать и об этом… — я пожал плечами, не понимая, к чему он клонит. — Э-э-э!.. Одно дело услышать от кого-то и совсем другое — из первых уст. Так как? Я кивнул, с улыбкой вспоминая ту чудесную, сладостную боль деторождения: — Две дочки. Катюша и Софья. Три двести и три четыреста. Обе здоровенькие. Знали бы вы, Палыч, как они грудь берут!.. — Эй-эй!.. Стой, Сань, — мужчина с усмешкой замахал ладонями. — Дай хоть дух перевести! — Простите. Но как вспомню о них — удержаться не могу… Мужчина в растерянности покивал головой, явно недоумевая над происходящим. Нажал клавишу на селекторе и заговорил в микрофон: — Дим… То есть Дианочка, душенька, сделай-ка нам кофейку… — Палыч, ну просил же не называть меня так! — в ответ раздался сердитый женский голос. Начальник усмехнулся в ответ: — Давай, дорогуша, не капризничай. А заодно контракты принеси — обсудим условия, раз такая оказия. Селектор щелкнул, и босс откинулся в кресле. Повисло молчание. — Секретарша новая? — я кивнул в сторону выходной двери. Палыч неожиданно рассмеялся и закивал. — Ага… Секретарша, — веселился он. — Се-кре-тут-ка… Ладная девка? Я мысленно покивал, соглашаясь, но внешне остался спокоен. Хотя девчонка и правда жуть как хороша — именно она была среди тех, кто встречал нас с женой из роддома. Записку мы благополучно посеяли и так и не узнали, чего ей было нужно. А сегодня, пока шли к начальнику в кабинет, я снова встретил прелестную девушку и успел ее немного разглядеть: минимум косметики, максимум естественной красоты. А фигурка — так вообще закачаешься! Даже завидно немного: мы с ней, похоже, одного роста, но я со своими рыхлыми телесами и в подметки ей не гожусь. — Да ладно тебе, — Палыч расплылся в хитрой улыбке. — Знаю, что Машку свою любишь больше жизни. Но как мужик мужику скажи… Я покивал: — Диана… Она… очень красивая женщина, — ответил, ощущая неловкость. Босс окончательно расхохотался, утирая слезы веселья. — Сань, — кивнул он. — А что ж ты девками одними разродился? Хоть бы пару пацанов из себя выдавил… — Всё схвачено, — усмехнулся я в ответ. — Машка принесла мне богатыря почти на четыре пятьсот. Семь часов парня рожала — так он упирался… В этот момент ручка щелкнула и дверь в кабинет отворилась — ладони Дианы оказались заняты подносом с кофе и бумагами, поэтому девушка просто толкнула створку бедром. Первое, что я увидел — её сочные, подтянутые ягодицы под тугой юбкой. Увидел, и тут же опять позавидовал. Вот уж и правда, повезет тому мужику, который стащит с этой девки юбчонку. А во-вторых — хочу себе такую же задницу, а не тот «валун», что я откормил за время беременности! Девушка поставила поднос на стол и без спросу уселась в кресле напротив. Вскинула ногу на ногу, покачивая обнаженной лодыжкой и красуясь красными туфлями на шпильках. — Палыч, сколько еще будешь эту комедию ломать? — проворчала она, сложив руки в замок под высокой грудью. Начальник поглядывал то на меня, то на неё, и хохотал, как помешанный, махая рукой, мол: «Отстань!..». А я растерянно смотрел по сторонам, не понимая, что происходит. Отчего голос этой Дианы так знаком и почему ее внешность мне кого-то напоминает? Шокирующее озарение окатило, как ведром ледяной воды. — Д-дима?.. — ошарашено выдохнул я. — Наконец-то вспомнил, — «Диана» улыбнулась. — А я думал, не узнаешь старого друга. Невероятно изменившийся Димка — это же он, точно он! — немного расслабился, принимая вальяжную позу. Развалился в кресле, совсем не по-девичьи семафоря белоснежными труселями под юбкой. — Дианочка, не теряй образа! — прыснул начальник и захохотал пуще прежнего. — О-образ? — промямлил я, чувствуя себя последним болваном. Дима-Диана манерно и томно вздохнул, возвращаясь к прежней позе сдержанной обольстительницы. Вскинул ладонь, демонстративно любуясь ярко-красным маникюром. Не выдержал и сам прыснул со смеху. — Палыч требует, чтобы я образ стервозной дуры поддерживал… — начал было он. — Не стервозной, а загадочной! — встрял босс. — Загадочной дуры, Дианочка… Минуту или две люди передо мной веселились, невольно подкупая их приподнятым настроением. В конце концов, я и сам рассмеялся. Правда, пришлось экстренно хохот унять — молоко из сосков опять закапало сквозь рубашку. Палыч тут же смутился и замолчал, целомудренно отводя взгляд. Он у нас старой закалки и ему новомодные веянья совсем непонятны. А если припомнить, как Палыч не раз и не два юморил, намекая на то, что любит дамочек в теле, то мои молочные сиськи — если не думать, кому они принадлежат, — ему очень даже по нраву. — Давай, Дима, помоги товарищу, — кивнул босс. — Заодно и введи в курс дела. — А он согласный уже? — спросил Дима-Диана. — Вот и объясни сперва. Всё, ступайте, не капайте мне тут молоком…* * *
На моё удивленное замечание, Дима рассмеялся в ответ. Парировал тем, что странно слышать такое от рожавшего парня. Цокая каблучками и вихляя попой, повел в отдельный кабинет. Палыч расщедрился и выделил для Димы персональную комнату, не имевшую отношения к рабочим обязанностям. Это помещение представляло собой небольшую каморку с парой диванов, столиком и разной бытовой аппаратурой, от кофеварки и до небольшого холодильника. Просторное окно на половину стены занавешивали вертикальные жалюзи бежевого цвета. Товарищ демонстративным движением запер за нами дверь и сказал, что теперь я могу спокойно переодеться. Мои руки тут же дернулись, расстегивать пуговки на промокшей рубашке, но неловкость остановила. Как-то неудобно обнажаться перед товарищем — я-то уже не тот, что прежде. Дима это понял и рассмеялся. Приподнял на ладонях свои титьки, демонстрируя уверенный пятый размер: — Ты серьёзно? Так, между прочим, я тоже грудью собираюсь кормить… Или тебе просто нравится мокрым ходить? Он прошел к одной из тумбочек и вынул молокоотсос на батарейках. Протянул его и горсть запаянных пакетиков со спиртовыми салфетками. — На, вот… Знаю, как у тебя груди болят, так что не стесняйся, — сказал он. Я неуверенно принял вещицу — у меня такая же дома лежала, только цвет корпуса другой. — Так ты тоже?.. — Разумеется, — усмехнулся Дима. — У меня, вообще-то, тоже ребенок, и покушать он любит. А второй — на подходе. Так что начинай сцеживать и рассказывай, как это у тебя было. — А как же дела? — Да успеется!.. Лучше расскажи, как рожал… Мы минут тридцать просидели в этой комнатке. Я сперва немного смущался — неловко всё же, — но когда левая грудь «вздохнула» с облегчением, вздохнул и я сам. Правую сдаивал уже без колебаний, даже не замечая ритмичного «чмоканья» и млея от приятного чувства знакомого «эротического облегчения». Пока молокоотсос жужжал и размеренно чавкал вакуумом, а сосок в ответ стрелял тугими струйками молока, мы успели поговорить с Димой. Будто заново познакомились. Я окончательно уверился, что он — этот тот самый «Димон», с которым мы в своё время немало пива выпили и не один литр пота пролили в парилках и саунах. Хотя нынче разговоры наши шли не о далёком прошлом, а о самом недавнем. Товарища безумно интересовали моя беременность и роды — он слушал, дыхание затаив. Не перебивал и не переспрашивал. А в конце, когда я опомнился от спонтанных восторгов, Дима ответил, что очень завидует мне. Признался в этом настолько искренне, что я на миг почуял даже некое мстительное удовольствие, что ли: у Димы-Дианы просто роскошное тело роковой соблазнительницы, но у меня — плодовитая, уже рожавшая матка. Переодевшись в запасную рубашку и одолжив-таки сухой лифчик у товарища, упрятал своих кормилиц. Пришлось терпеть — бюстгальтер оказался заметно мал, но опустевшие титьки кое-как уместились в нём. Молока же я нацеживал почти литр, к огромному удивлению Димы заполнив всю тару, которая была припасена для таких целей. Чтобы не носиться с ним и не смущать остальных, просто выпил всё сам, чем ещё больше шокировал друга. Но он не долго смущался. Когда я оприходовал последнюю из бутылочек — а ведь и правда вкусно, чёрт возьми! — товарищ уже вертелся возле зеркала. Только не прихорашивался, как можно было ожидать при его-то внешности, а задрал блузку до самых грудей, выпятил голый живот и хлопал по нему ладонью. С усмешкой обернулся: — Сань, как думаешь, а мне пошло бы? Я улыбнулся в ответ. — Ты только приятное уловил? — Да ладно, и помечтать нельзя? — вздохнул товарищ. Я ополоснул бутылочки и вернул их в комнату «отдыха». Когда зашёл, на диванчике сидела та самая пампушка Светлана и какая-то новая, незнакомая мне девушка. Я поздоровался с первой, кивнул второй, и поставил тару на место, срывая на себе недоумевающие взгляды. Выходя, услышал, как девчата с жаром зашушукались. Пока мы шли к кабинету босса, Дима спросил, можно ли ему с семьей в гости прийти? В ответ на это я честно предупредил, что у меня в доме три младенца, а потому пахнет далеко не ландышами, а грудным молоком и всяким другим, детским. Но если с этим проблем нет, то мы только «за». Машка и сама соскучилась по его Ирке, так что компании будем рады. Про себя же я решил, что еще и основательно побеседую с Машулей. А то возникло к ней парочка вопросов. Как это так получилось, что Дима превратился в сногсшибательную красотку? Не кроется ли причина в том, что его супруга и моя дражайшая жена-ведьма — добрые подруги? Может быть, Машка на Диме «тренировалась», перед тем, как «нахотеть» беременность для меня?* * *
Когда я вернулся домой в сопровождении роковой красотки и грозно зыркнул на благоверную, Маша сразу же повинилась в своих прегрешениях. Пока Дима сюськался с троицей наших малышей, я уволок женушку на кухню и прилип с расспросами, выпалив свою теорию. Мася с покаянным видом опустила голову. Украдкой лаская мои титьки и бросая невинные взгляды, сказала, что всё в итоге получилось отлично — Дима ведь всем доволен? Крыть оказалось нечем: по факту, Димон и правда в полном умиротворении со своим нынешним состоянием. Но не слишком ли это, решать за других? Мася пожала плечиками и ответила, что счастье всегда приходит без спросу и без предупреждения. Я отпустил супругу и задумался, присев за кухонный стол. Машка вроде как дурачилась, не придавая значения тому, что закончилось хорошо и уже давно в прошлом. Но… но мы с Димой всё-таки дружим. Хотя не общались последние месяцы по понятным причинам, но и встреча после долгого расставания оказалась довольно приятная. Товарищеские отношения не угасли. А раз так, то почему бы Масю не попросить, еще немного постараться, но воплотить мечту Димы? Я просто из мужской солидарности не могу лишить товарища шанса испытать восторг от деторождения. Да и Бережная будет довольна, получив новый объект для исследования… Пока Дима гостил у нас, я во все уши слушал его слова, пытаясь понять, каково ему на самом деле жить нынешней жизнью. И через раз в шутку подсказывал, что ему пора нас с Масей догонять и завести третьего малыша. Это при том, что Ирка на восьмом месяце. Товарищ лишь головой кивал в ответ, без колебаний поддакивая и подтверждая, что Ирина и сама хочет, но тут же с усмешкой добавлял, что в жене пока «занято». Когда товарищ ушёл, я тут же пристал к Масе, упрашивая ее еще немножко «очень захотеть» и сделать с Димой то же, что и со мной. Машка тут же назвала меня дураком и пожурила за то, что нельзя решать за других — в общем, ударила тем же оружием. Я отступил, проиграв первую битву, но планируя выиграть «войну»: Маша, как минимум, не сказала, что превращение Димы в принципе невозможно.* * *
Прошла неделя, затем другая. Я хаживал на работу, словно отдыхать отправлялся. Деловая суета в агентстве и грандиозные планы Палыча не шли ни в какое сравнение с тремя вечно голодными малышами, которые горазды просыпаться раз десять за ночь. Сын-то с рождения оказался спокойный и даже рассудительный, подавал голос только в самых крайних случаях. Маша говорила, что он весь в её дедушку пошёл, в чью честь мы парня и назвали. А вот старшие сёстры Глеба все пошли уже в мамочку — такие же энергичные, как Машуля. Днем дети тянули все соки из женушки, поэтому по вечерам или ночью я сам их кормил. И это, наверное, единственный случай, когда собственная полнота откровенно радовала — хотя бы на силу лактации жаловаться не приходилось. Троица сосала грудь досыта, а мне ещё и сдаивать ее приходилось, сцеживая грудное молоко в бутылочку — Маше нравилось делать с ним латте. Зато к утру я оставался не выспавшийся, но с пустыми титьками, и Машка принимала эстафету. Потому-то, когда я бессовестно засыпал на работе, прикорнув в комнате «отдыха», мне спускали это с рук. Впрочем, изнурительная забота о младенцах, так выматывавшая первое время, постепенно переставала настолько утомлять. Организм приспосабливался к новому режиму, а хорошо раздоенная грудь давала молока столько, что малышам еще и на день хватало. Это оказалось очень кстати, ибо миниатюрная Мася начала быстро худеть даже без колдовства и вскоре мне пришлось единолично детей кормить. Но это было откровенно в кайф. Тот восторг, что встретил меня в роддоме, больше не дергал за нервы, зато удовольствие от процесса оказалось всеобъемлющим: лежать в тишине и давать грудь своему ребенку, когда жена спит рядом, это просто невероятное ощущение. Мой внешний вид в агентстве перестал хоть кого-то удивлять и шокировать, а несколько женщин постарше даже прониклись к нам с Димой. Случайно подслушали, как мы с товарищем обсуждали сложности жизни молодого семейства, и указали на кое-какие мелкие промахи. Так началось более тесное знакомство по второму кругу. А еще спустя неделю в нашей «детской», как ее стали называть в шутку, появлялись и сотрудники-мужчины. Палыч почесал гладко выбритый подбородок, осознал, что работники в приподнятом настроении трудятся явно получше и решил оборудовать полноценную комнату отдыха, ибо «…и увидел он, что это хорошо…» Я понемногу, без фанатизма, возвращался к тренировкам, планируя к первому дню рождения детей хоть немного избавиться от лишнего веса. Но пока занимался легонько, лишь приводя в тонус мышцы. Возросшая сила еще подложит свинью, но пока это было не так важно. А вот что имело первостатейное значение, так это не отступать и понемногу подтачивать непоколебимость Машули, упрашивая помочь Диме-Диане. Я и сам не заметил, как всё чаще обращался к товарищу по имени женского альтер-эго, да и Маша звала его не иначе, как «Диночка», на что товарищ не обижался. А дружеские посиделки с Ирой на нашей кухне за чашкой латте — разумеется, с моим молоком, — лишь сильнее подтачивали нежелание помогать в таком щепетильном вопросе. И я всячески старался подталкивать Масю к общению с Иркой, планируя скорую победу в «войне». По выходным дням недели мы с Димой, как примерные папаши, собирались со «спиногрызами» у нас дома — ему было проще приехать, — и выпроваживали Машу погулять с Ирой, отправляя их на двое суток на девичник к общим подругам. А сами тем временем шпилили по сети в мобильные игры, ухаживали за детьми и обсуждали с товарищем, когда они с Иркой будут заводить третьего малыша. Всё шло своим чередом, медленно, но верно.* * *
Спустя месяц, когда явных упрашиваний, а когда и неявных намёков, Маша сдалась. Это совпало со знаменательной датой наш младшенький оказался самым резвым, и уже поднимал головку, пробуя ползать. Жена как раз гуляла с подругой, а потому я первым заметил поползновения сынули. Когда рассказал ей, то чуть не полчаса слушал, как Мася лила слезы радости. Грудное молоко у нее совсем пропало, так что детей кормил только я, а потому женушка иногда позволяла себе бокальчик вина, возвращаясь с прогулки разгоряченной и немного хмельной. Вот и на этот раз она разгорячилась сверх меры. Сытые малыши вдоволь насосались титьки и задремали, а «пьяненькая» супруга накинулась на меня с эротичными помыслами. Лаская груди и сглатывая моё молоко, попросила надеть кружевное бельё. Я согласился — для неё не жаль ничего, — и снова отдался ласкам жены, вновь позволяя играть со своими плодовитыми сиськами. Она снова долго ласкала мои груди и в позиции сверху «объезжала», словно наездница. Ерзала тазом, словно намеревалась проглотить влагалищем член. А затем, обессилено рухнув на титьки лицом и со сладкими оргазмичными стонами качая бёдрами, вдруг попросила разрешения «чуть попользоваться» моим пенисом! Я в этот момент и сам колыхался на волнах удовольствия, поэтому без раздумий «агакнул», лишь выдвинув условие о помощи Диме. Если женушка согласится, то может делать со мной вообще, что угодно. Она ж ведьма у меня: всё, что натворит сегодня, вернёт вспять завтра. Мася хитро захихикала и поднялась. Не слезая с меня, принялась совершать какие-то пасы руками — я впервые видел, как она делала нечто подобное. Между нами, аккурат между нашими соединенными гениталиями, блеснула мягкая вспышка и полыхнуло теплом. Приятный жар и напряжение влагалищных мышц вокруг члена исчезли! Но я тотчас ощутил, как уже сам — внутри своего тела! — сдавливаю что-то продолговатое и горячее. С обалдевшим видом опустил взгляд и увидел, что там, где раньше возвышался пенис, теперь красовались широко разведенные «губы» слюнявой вагины! И всё б ничего — привычный к таким фортелям, — но у меня было два клитора! Мася со сладостным стоном закусила губу, запрокинув голову и всколыхнув всё еще солидными титьками. Двинула бедрами, вынимая из меня член. Похлопала мокрой головкой о лобок, и легла сверху, требуя поцелуя. Я чуял, как ее рука что-то там делала, но не придавал этому значения. Со смехом пытался вывернуться из объятий настырной женушки и спешил к зеркалу: у меня теперь было два влагалища — моё и жены! Зрелище оказалось настолько же странным, насколько и привлекательным. В промежности, в череде алых складок малых половых губ, как две параллельные линии, укрылись «щели» двух влагалищ! А с боков эту парочку прикрывали мясистые большие половые губы, почти полностью прятавшие от взора странное зрелище. Только две «фасолинки» крепеньких клиторов намекали, что здесь что-то не так. Но стоило повернуться к супруге с восторженным: «Охренеть!..», как стало понятно — сюрпризы не кончились. Я едва не расхохотался во весь голос: жена сидела на постель, широко раздвинув полные бедра и с коварным видом качала бровками, при этом покачивая тазом-взад-вперёд. Между ее пышных ляжек свешивались две мошонки — четыре яйца?! — и лениво колыхалась пара мясистых хуёв сантиметров по двадцать длиной! — Любимый, ты всё еще хочешь меня? — хихикнула женщина, с томным вздохом прогибаясь в спине. Оба члена стремительно наливались кровью, набухая и вздымаясь «двустволкой». За считанные секунды вытянулись до всех тридцати сантиметров! — Иди сюда, сучка… — прорычал я в притворном гневе. — Так тебя выебу — встать не сможешь… «Выебать», увы не получилось — мне было чересчур хорошо, чтобы активные действия предпринимать. Зато «полежать» за себя я смог с достоинством. Мы «обкатывали» обновки несколько часов к ряду, упиваясь удвоенным ощущением и приливом сексуальной выносливости. Я даже спросил, не проделки ли это Машули, на что она со страстным пыхтеньем велела заткнуться и покрепче сжать члены вагинами. Она хлюпала парой хуёв во мне так усердно, что сперма пошла пузырями, взбитая чуть ли не в кремовые сливки! Безумный марафон прервала проснувшаяся дочка, вынуждая нас наконец-то разъединиться на время. Моя бедная Машка как с цепи сорвалась, внезапно распробовав для себя мужской тип наслаждения. Потом долго ещё пребывала в восторге. Думаю, что чисто технически она меня бессовестно изнасиловала, но напоминать об этом не было даже в мыслях. Хотя б потому, что она не отставала, даже пока я лежал на кровати и давал грудь Катюше. Жена использовала оба члена, входя сразу в оба влагалища, и кончала в меня без колебаний — у нас обоих месячные, так что это безопасно. Да и не нашли бы мы презервативов такого размера. Иногда член выскакивал — почему-то всегда из левой вагины, — и «струячил» тугими потоками мне на лобок и живот. Кажется, это была моя родная пизда, достаточно растянутая после родов. Приходилось торопливо прикрывать ладошкой бившую спермой залупу — не дай бог. Чтобы не попало на Катеньку. Липкий «крем» тек обильными ручейками на простыни, но ненасытная Мася не унималась. Изнемогая от усталости, она упрямо разминала и растягивала стенки моей утробы, атакуя письки под разными углами. Ворочала в пёздах тугими хуями без малейшей пощады. Так звонко шлёпала четырьмя яйцами и так сладко стонала, что пришлось даже попросить «эмоционировать» тише — остальных детей же разбудит! Хотя, я тоже остался безумно доволен, пусть и не признался в этом женушке. Ещё до родов, когда моя новообретенная вагина оформилась окончательно и супруга помогала подготовить её к деторождению, массируя изнутри страпоном, мне нравилось стискивать нежными мышцами ту продолговатую штуку. Но живой член, горячий и бесподобно упругий — да ещё два сразу? — покорил чресла. Даже боль от грубого проникновения пришлась по нраву. В мыслях всё ещё плескались остатки непринятия. Возмущении роилось, даже когда мои письки смачно брызгали сквиртом от затяжного оргазма, ударяя мокрыми «залпами». Я пытался представить, что Машка творит со мной нечто даже более странное и неприятное, чем мужская беременность… но ниже талии всё без памяти влюбилось в эти гадкие «палки». Ощущать две возбужденные залупы, настойчиво нажимавшие на шейки маток — восхитительный опыт. Но куда приятнее даже экстаза казалось очень тусклое, странное наслаждение, когда оба пениса разом эякулировали внутрь странным образом полученной «женственности», выплёскивая тугие, невероятно обильные струил липких хлопьев. Мои горевшие от наслаждения чресла обожали чуять сперму в себе, обожали слышать экстатичные всхлипы любимой супруги, и я ничего с собой поделать не мог — с наслаждением толкался задницей ей навстречу, хлюпая мокрыми пёздами на бесподобных хуях…* * *
Ночь прошла как обычно. Разве что я не только детишек кормил, а с умыслом не спешил идти в душ, чтобы умыться — семя супруги, что текло ручьём из влагалищ, возбуждало немилосердно. На утро эта самая женушка с озадаченным, заспанным видом ерошила свои волосы и бестолково пялилась на две багровые «колбасы», что так и свисали у нее между ног. Окончательно протрезвела и пребывала в лёгком замешательстве. Я к этому моменту наконец-то сходил в душ, хорошенько разглядел «дубль-письку». Моя имела более толстые, немного отвисшие малые половые губы, зато на Масиной оказались заметнее, милые сердцу, знакомые складочки — я ведь и правда узнал эту пиздёнку. Это была именно «Мася»! Я даже посовал в неё пальцы, непонятно что проверяя, и, отчего-то крайне довольный собой, вернулся на залитую спермой кровать, где принялся давать титьку средней дочери. — Не получается? — спросил у жены больше с иронией, чем с испугом. — Не можешь убрать? — Не-а, — Мася озадачено покачала головой. — Но ты не волнуйся, Сашка… Я сейчас, быстро… Должно же работать! Но… Но как так-то? Она подняла руки, поглаживая ладонями свои молочные железы — титьки откликнулись и мгновенно начали расти, за секунды раздуваясь до тридцатилитровых «канистр». Супруга аж рукой за просевший матрац ухватилась, когда эти гротескные великанши потянули её вниз, сгибая дугою в спине. Но ещё спустя пару мгновений они также резво ужались до прежних размеров, возвращаясь к образу любимых мной Масиных сисечек. Жена вздохнула, переводя дух — этот мимолётный эксперимент явно отнял немало сил. С пенисами так не получалось: сколько жёнушка их ни натирала, ничего не выходило. Даже, наоборот, по понятной причине оба члена стали заметно больше, опять налились кровью, красиво вздулись венками и побагровели от возбуждения. — Сашка… — жена пробормотала растерянно, демонстрируя стоячие на «полдевятого» елдаки, — я тебя хочу… наверное… — А почему так неуверенно? — усмехнулся я. Откинул полу халата и согнул ногу в колене, демонстрируя благоверной парную писечку. Поводил пальцами по взмокшим складочкам — пока за Масей следил, сам воспылал. Тут же заметил, как дрогнула её тугая «двустволка», ещё больше наливаясь упругостью. Из уретр дружно выплеснулись тягучие капельки предэякулята. — Давай, только тихо — доча кушает… — улыбнулся я супруге. — Угу… — жена с жаром кивнула. Она быстро забралась на постель, неловко шлепая горячими хуями меня по ногам — не знала, куда их деть. Легла позади, устраиваясь поудобнее и прижимаясь членами к заднице. Навалилась на спину мягкими титьками, торопливо задирая на мне халат повыше и одной рукой направляя пенисы. От волнения долго не могла нащупать головкой то, что хотела. — Постой, — негромко сказал я. — Всё хорошо? — заволновалась супруга. — Сашка, не заставляй себя, если не хочешь… — Дурочка… Не в том дело, — улыбнулся я. Лизнул пальцы, оставляя на них густой след слюны, и щедро мазнул ладошкой по пёздам, ещё лучше смазывая горячие входы. — Давай… — не оборачиваясь, оборонил, так и удерживая руку в промежности. Наклонился, целуя в лобик дочурку. А спустя миг приглушенно простонал: жилистый хуй — господи, какой же он всё же здоровенный! — уперся мне в пальцы и по скользким складкам влагалища, как по салазкам, жадно нырнул в глубину тела. Раздвинул нежные мышцы, принося волну наслаждения. Второй член проскользнул мимо, лишь мазнув головкой по анусу, пристроился промеж толстых «булок» горячим ломтём. — П-постой… — приглушенно выдохнул я. — И в-второй тоже… Супруга замерла, перехватывая второй пенис и уже намного увереннее нащупывая им нужный проход. Покачнула бедрами, и глубоко протиснулись внутрь меня почти на сухую. Не разогретые стенки влагалище отозвались болезненным всплеском, но я смог удержать стон в себе. Лишь томно вздохнул, невольно изгибаясь в пояснице. Тело будто само по себе пыталось сбежать от парного чудища, так грубо вторгавшегося в сокровенные недра. — Прости, Сашка… — прошептала супруга. Я лишь покивал в ответ… и всё-таки глухо вскрикнул, когда оба члена протиснулись на всю глубину, настойчиво нажимая на шейки моих маток. Тут же прикрыл рот ладонью, боясь напугать удивленно глянувшую на меня Катьку. Маша с жаром принялась за дело, обнимая меня за живот, мощно двигая бёдрами и жадно вгоняя хуй и тесные пёзды. Переступила ногой, будто вставая стопой промеж моих бедер — словно пыталась поглубже вогнать и так глубоко достававшие пенисы. Участила движения, колотя тазом и нахлестывая яйцами. По комнате поплыли мощные, влажные шлепанья парных мошонок — забавный почти полудесяток тестикул качался взад-вперед и нашлепывал меня по мокрым растянутым складочкам. Но эти шлепки звучали достаточно тихо, чтобы не разбудить спавших детей. А вот я звучал слишком громко, хотя и сдерживался изо всех сил. Пытался ласкать себя, мучая пальцами клитор, но стонал так проникновенно, что Катька заволновалась. Жена своею рукой закрыла мне рот и с бушующей страстью принялась трахать две несчастных пизденки, уничтожая влагалища атакой парных хуёв. Я со стоном обрушился головой на подушку, мучая пальцами клиторы и кое-как приглядывая за Катюшей, сосущей титьку. Супруга усердствовала долгие минуты, кажется, впервые в жизни торопя оргазм изо всех сил. Всхлипнула и застонала, на восторженной ноте замирая в обнимку со мной. Её горячие пенисы вновь так приятно извергались горячими струями спермы, согревая и наполняя. Это чувство всё больше нравилось мне… Я и сам почти подобрался к оргазму. Почти. Вчера мозги утопали в восторге, а сейчас всё основательно устаканилось и второе влагалище здорово оттянуло на себя часть «полномочий» первой вагины, экстаз не спешил приходить. Даже несмотря на все старанья супруги и неустанные пальцы на клиторах, я так и не кончил. Жена остановилась и сладко пыхтела, отдуваясь и приходя в себя, а я… Ну, хотя бы оргазм не пришлось для неё симулировать — мои стоны были полностью искренни. Два толстых члена, сладко тянущих пёзды — это тоже приятно само по себе. Пришлось и дальше помогать себе пальцами. И тут уж, спустя ещё минут пять неистовой стимуляции, меня наконец-то накрыло волной убегавшего удовольствия. Сперма супруги сочилась из обоих влагалищ и служила восхитительной смазкой, так что всё случилось полноводно и «вкусно». Сквирта тоже стало в два раза больше — на ляжки аж брызнуло, будто я обмочился! В голове вызрела пустота, лопаясь розовым стоном. Мысли пропали, дыхание перехватило от восхищения, а тело и вовсе будто исчезло. Осталось лишь сладостное «сопряжение» с возлюбленной женщиной… В итоге экстаз всё же ударил и всё очень понравилось. Хотя я предпочёл бы, что бы до оргазма меня доводила любимая женушка. — Прости, дорогой… — виновато бормотала супруга. — Я так вымоталась за ночь… Не могу больше… Прости… Она продолжать думала? — Всё хорошо, — улыбался я. Мягко массировал письки, выжимая и них вместе со спермой и смазкой остаточки наслаждения. Дочка давно уже выпустила титьку и всем своим видом давала понять, что хочет спать. Я быстренько вынул оба пениса из влагалищ и прикрылся халатом — жены не стесняюсь, но даже перед несмышленой дочерью не хочу мелькать голым телом. О халат же я вытер пальцы и понёс Катюшу в кроватку. На ходу капал спермой на пол. Ощущал, как писечки мягко мнутся друг о друга и «сплёвывают» на ляжки ставшее жидким семя, но уже не стыдился таких мелочей. Бережная была абсолютно права, когда сказала, что я чувствую всё в десять раз острей, чем обычно. Вот и обильная белесая дорожка на паркете явно ж далеко не так пошло смотрится, как мне кажется. А вот жена выглядела очень пошло и чертовски красиво. Обнаженная, полногрудая, с восхитительной талией, и мягоньким животиком, всё ещё хранившим пусть едва заметные, но такие трогательные растяжки после беременности, она казалась поистине бесопдобной. А мясистые пенисы, увитые толстыми венами, лежали на бедрах у Маси — каждый упал на своё, — и изредка подрагивали, роняя густые, белесые капельки на постель. Я вернулся к жене, лег рядом с ней, спрятал под халатом вывалившиеся груди. Подперев голову рукой, другою погладил причиндалы озадаченной женушки. Она тут же прижалась в ответ, когда поняла, что чувства мои ни на капельку не угасли. С тихим вздохом уткнулась лицом мне в шею и требуя заботы и ласки. Расстегнула мой халат и забралась под него, тесно прижимаясь к голому телу и укрываясь полами одежды. Её сперма всё ещё сочилась у меня из влагалищ, но я совершенно не чуял брезгливости. Равно как растратил последние нотки омерзения, прикасаясь к «чужому» пенису. Уточнение: прикасаясь к пенису жены. Пусть мне рожать довелось, что в принципе невозможно, пусть у меня груди больше, чем Машкина голова, а влагалищ на половину дамского взвода — я всё равно без ума люблю эту женщину, люблю свою ненаглядную. И мне безумно приятно ощущать её семя в себе, гладить пальцами толстый член ненаглядной. Нет ни проблеска колебаний: я люблю её и точка! Люблю всё, без остатка. — Обожаю тебя… — без задней мысли прошептал я, лаская пальцами толстый член своей женщины. Не ждал от неё признанья в ответ — просто захотелось сказать. Может быть, это лишь колдовство Маши, которое позволило так легко совместить не совместимое в мыслях, но я не чувствовал ни следа каких-то воздействий. Просто знал: так — правильно. — Звони тёще, — спустя миг рассмеялся, целуя жёнушку в щёку. — Мне-то ты любая по сердцу… На этих словах пальцы крепко стиснул оба члена сразу, чуть приподнимая их, как букет «мясистых» цветов. — Но как будешь пляжный сезон встречать? — закончил я. — А-а-а!.. — вздохнула ошарашенная супруга, будто только опомнилась. — Чёрт, и правда! Они с Иркой уже планировали, как после её родов через полгодика мы двумя семьями поедем поплескаться на морях. И тут такая оказия. Мася вскочила с постели и побежала за телефоном, забавно телепая толстыми членами и нахлестывая ими себя по ляжкам. Я же побрёл в ванную, собираясь подмыться — в бытии «женщиной» с парным влагалищем крылись совершенно неявные плюсы и минусы. Пришлось слегка повозиться, чтобы приноровиться и вставить сразу два гигиенических тампона.* * *
Теща примчалась вместе с тестем, заодно прихватив и маманю мою. Похоже, Машуля чего-то не того им наболтала в сердечном порыве, и старшие перепугались о здоровье внуков. Минут двадцать бегали по квартире, не понимая, что произошло. Народ припёрся на взводе и прямо сейчас объяснять хоть что-то было бессмысленно, так что я позвонил Диме с предложением «выгулять» малышей. Наша ребятня как раз просыпалась и заканчивала сосать титьку. Получив утвердительный ответ от товарища, я неторопливо собрался под взволнованные вздохи родни, упаковал мелких в каляску и выкатил их на улицу. По привычке оделся в мужские шмотки, так что товарищ на моем фоне блистал, можно сказать. Походил на довольную собой молодую мамашу, что вышла на «охоту». Поддев этим товарища — а нефиг ему красоваться! — я покатил коляску в сторону ближайшего сквера. Похотливые взгляды в свой адрес игнорировал: идите лесом — у меня жена есть. Минут через сорок затрезвонил мобильный. Иваныч, как самый рассудительный, спокойным тоном попросил вернуться домой. Мы с Димой покатили обратно. Я пригласил его зайти к нам: чаем напою, а заодно пусть позабавится тем цирком, что там происходит. Ну, и привыкает пусть тоже — Маша ведь обещала, и я не я, если не стребую с неё. Как оказалось, тёща быстро ощутила случившиеся с нами перемены — ведьма же, как и супруга моя. Потому вызвала Бережную прямо на дом, превентивно, так сказать. Врачи уровня и профиля Нины Ильиничны на вызовы не катаются — даже к друзьям и знакомым, — но гинеколог примчалась за считанный десяток минут. В затаённом предвкушении чего-то непонятного, за что дадут новый грант на бешеную сумму, она попросила нас с Машей пройти в детскую, для предварительного осмотра. Моя маманя тут же снова в слезы ударилась, да и Лидия хоть и знала обо всем, но тоже всплакнула будто бы из женской солидарности. Тесть повел их на кухню, начал стыдить и успокаивать. Мне же не осталось ничего другого, как оставить детей на попечение Димы. Но товарищ лишь согласно кивнул: он хотя и не признавался, но очевидно было, что обожает с мелкими возиться. Со знанием дела расстегнул на груди клапан куртки, умело и со знанием дела обтер сытые титьки дезинфицирующей салфеткой — а соски-то больше моих! — и принялся кормить грудью моего сына, который первым затребовал молока. Это значило только одно: нужно Машку «дожимать»! Но с ней потом поговорю, а пока я обнажился перед «семейным» доктором. Бережная в немом шоке таращилась на мою промежность. То надевала очки, то снимала их, осторожно трогая половые губы пальцами в одноразовых латексных перчатках. Выглядела как студентка-практикантка. — Смелее, док, — усмехнулся я, валясь на кровати и закинув руки за голову. — Не отвалится — проверено уже. — В к-каком смысле? — растерянная женщина подняла голову. Я обернулся к жене: — Любимая, покажи… Маша помедлила, но всё же стыдливо приподняла юбку, демонстрируя два половых члена. Они уже заметно сдулись, обретая размеры самых обычных пенисов, что в случае Маси означало «всего» два дециметра бугристого детородного мяса. Но даже если отбросить гигантизм, эти штучки одним своим «дуализмом» всё равно крышу срывали. Бережная побледнела, будто у Машки под юбкой и в самом деле двустволка была: — Что здесь, черт побери, происходит? — прошептала врач. — Сразу говорю: жалоб у меня нет, — ответил я. — И вообще, это все родственники затеяли. Всполошились из-за какой-то ерунды. — Ерунды? — переспросила гинеколог, мягко отодвигая мои интимные складочки и вновь впиваясь взглядом в парный влагалищный вход. — Саша, ты не против? — Валяйте, — с улыбкой кивнул я. Тихонечко всхлипнул, когда женщина просунула пальцы глубоко ко мне во влагалища, непонятно что пытаясь внутри отыскать. Вынула их, потирая друг о друга. — У вас недавно случился секс? Я вижу следы семени… — Угу, ещё как случился. — И как это было? — Ох!.. Не описать!.. Очень приятно, док, — хмыкнул я. — У Машки такие «болтяры» отросли, что думал… — Да нет же, Саша! Спрашиваю, как такое случилось? — она уже совсем не «по-медицински», стиснула пальцами мои клиторы. — Только не говори, что ничего не заметил. — А, вы об этом? — кивнул я. — Тогда лучше с тёщей поговорите — она наверняка понятно и доходчиво всё разъяснит. — С Лидой? Почему с ней? — Я сама всё объясню, — уверенно кивнула жена, но пришлось разбить ее чаянья. — Да ты уж объяснила, родная. Полгорода созвала в квартиру. Мася сердито насупилась, а Бережная поднялась со стула. Медленно стянула с ладоней перчатки и сунула их в карман. Я скромно прикрылся халатиком. — Давайте-ка проедем в мой кабинет… — пробормотала врач. Когда мы вышли из комнаты, теща первой опомнилась и подошла к Бережной. — Нинка, делай, что должна и не спрашивай ни о чём — я все потом объясню, — сказала она. — Просто дай нам знать, что с этими оболтусами всё хорошо… — Но я гинеколог, а не уролог… — растерянно пробормотала врач, глянув на Масю. Лидия встряхнула подругу за плечи: — Нинка, не спрашивай — потом все расскажу… и покажу, если захочешь. Бережная зажмурилась и с напряженным видом потерла переносицу. — Господи, да как такое возможно в принципе… — прошептала она, ни к кому конкретно не обращаясь. Вздохнула и твердо кивнула: — Хорошо, жду вас в клинике. Желательно — сегодня, прямо сейчас. Немедленно! Врач покинула квартиру, а тёща со страдальческим видом закатила глаза. Сердито зыркнула на дочь: — Ох, получишь у меня!.. — Мам, да оно само поучилось! — искренним тоном ответила Мася. — Ага, само насралося, — с усмешкой поддакнул тесть. — Поговори тут еще, бестолковая… Я выступил на защиту жены: — Да ладно тебе, Иваныч. Подумаешь: одной больше, — на этих словах кивнул себе на промежность, а потом подмигнул мужчине. — Да ты и сам знаешь, как быстро к ней привыкаешь. Тесть со смущенным видом кашлянул в кулак — неужто думал, что я про него забыл? Помню ведь, как Катерина звала отца «мамулей». Но сердитый дядька не собирался так легко позиций сдавать. Ткнул пальцем мне в титьку: — А ты не защищай её! Что, если с внуками чего станет?.. — Успокойся, Иваныч. Нормально же всё. — Нормально? А тебе что, и мужского своего назад не надо? — Так у Маси ж оно — всё в семье, никуда не делось. — Что у Машки — то у Машки. А у тебя? — Ну… — помедлил я. — Сергеевна все исправит, ведь так? — А раньше головой подумать? В этот момент вмешалась моя мама: — Не ссорьтесь, — примирительно сказала она. — И объясните наконец-то, что происходит? Я молча согласилась с тем, что мой сын ребенка родил, но теперь… Теща вздохнула. — Прости, Софушка. Но дальше и правда не выйдет скрывать. Едем в клинику, и я тебе вместе с Бережной всё расскажу. Она перевела на нас с женой взгляд: — Собирайте детей — подвезём, — сказала нам. — Не, мы на своей, — отказался я. — Хорошо, — кивнула женщина, а потом глянула на Диму. — И ты тоже собирайся — съездишь с ними. Товарищ, с интересом слушавший всё это время, заулыбался. — Понимаю, как всё выглядит, — сказал он. — Но я только похож на женщину. А на самом деле… — Рот закрой, титьки прячь и езжай следом, тебе говорят… Меня как током ударило — догадка ошеломила! — Машка?! — обернулся я. Жена смущенно потупила взгляд: — Ну, обещала же…- пробубнила она. — Обожаю тебя, гадина родная! Иваныч с трагическим видом закатил глаза, а Лидия аж в ладони всплеснула. — Да как вы только додумались?! — воскликнула она. — Ладно, если случайно, но… — Всё нормально, Сергеевна, — встрял я. — Дима ж не против… — Не против чего? — удивился товарищ, пряча груди в бюстгалтер и застегивая клапан на куртке. Я с торжественным видом обернулся к нему, похлопав друга по плечу: — У меня хорошие новости, старина — ты беременный. Или беременная — тут уж как тебе нравится. — Чё? — вытаращился Дима. Старшие родственники были отправлены в клинику: пусть там все побеседуют с Лидией и расставят все точки над «i». А заодно унесут с собой второй виток бессмысленных споров и возмущений. Я предупредил недоумевающего Диму, чтобы он своей благоверной позвонил — заедем за ней. Сам же принялся собирать детей, избавив от этого Машу. У жены и без того хватало проблем: два толстых члена немного мешали ей ходить и возбуждались от малейшего трения об одежду. То, что вчера казалось приятной пикантностью, сегодня принесло ворох комичных проблем. Дима моим словам, ясное дело, не поверил. Но вид Маси, крутившейся в юбке перед зеркалом и пытавшейся хоть как-то унять напряженные пенисы, подсказал парню, что вокруг творится не совсем уж бессмысленный фарс. Супруга Димки какое-то время упиралась и недоумевала, но как увидела серьёзный взгляд Маси, сразу о чем-то догадалась. Начала тут же теребить супруга, спрашивая, всё ли у него хорошо, на что он растерянно пожимал плечами и отвечал, что понимает не больше, чем она. В клинике я отвел Машку с детьми в детскую комнату, а затем, уже сам, ведомый Бережной, отправился к ней на осмотр. Женщина то и дело оборачивалась, будто боялась, что сбегу, испарюсь, пропаду. Но я-то уже парень опытный и в кабинет гинеколога заходил спокойно, «с ноги», что называется. А все моральные силы направлял на то, чтобы без матюков затащить следом Диму. Парню, понятное дело, до жути неловко, хотя он выглядел так, будто ему прямая дорога в гинекологическое кресло. Но ещё больше смущались и с любопытством глазели посетители в очереди в коридоре, которые понять не могли, почему роскошная брюнетка так упирается и не хочет идти в женскую консультацию? Всё же мне полушёпотом удалось наплести какой-то ерунды про возможные проблемы с лактацией, если Дима со мной не пойдёт. Глупость это была несусветная — Бережная даже с возмущенным видом в кулак кашлянула, — но товарищ наконец-то сдался. У дверей кабинета я кивнул Сергеевне, и она всё поняла — пошла к моей маме. Нужно было подготовить её к невероятным новостям, а потом уже вывалить весь ком информации, попутно огорошив им и Бережную. Дальше медлить не стоило, и я буквально затащил товарища в кабинет. Усадил оробевшего парня на стул у двери, а сам обратился к Бережной: — Тёть Нин, мне в кресло или УЗИ сперва? — Да, на кушеточку ложись, — рассеянно кивнула женщина, указывая на ультразвуковой аппарат. Я стащил куртку, швырнул ее на колени товарищу и упал на кушетку. Расстегнул молнию на джинсах, обнажая пухлый лобок. Другой рукой задрал на пузе рубашку. Врач уже оделась в халат и протерла руки средством для дезинфекции. Присела за аппарат, вымазала мне пузо слизистой смазкой и принялась водить по коже знакомой коробочкой. Дима глядел на всё это, очевидно замечая и изображение на мониторе аппарата, но явно ничего не понимал. Я покивал ему, взглядом давая понять, что все нормально и волноваться ему не стоит, а потом глянул на Бережную. Посмотрел и улыбнулся нахлынувшей ностальгии: когда-то давно уже видел такую картину. Врач приспустила очки, крепко зажмурилась и с усилием массировала переносицу: — Господи Боже, дай мне сил… — обреченным тоном прошептала женщина. — Ну, что там? — абсолютно спокойно поинтересовался я. — Не знаю, что и думать… — Нина медлила, явно опасаясь озвучивать немыслимое. — Вторая матка? — подсказал я. — Напоминает двурогую матку, — уточнила женщина. — Но только напоминает. Боже мой… Да я даже о двурогой матке только вскользь читала! — А со мной-то все в порядке? — Эм-м… — растерянно протянула Бережная, наклоняясь поближе к монитору и снова орудуя коробочкой. — Внешне — без паталогий, хоть в космос отправляй. Она откинулась на стул и нервно хихикнула: — Сашенька, письки у тебя — просто бомба. — Вторая — это Машкина, — не без гордости за супругу ответил я. — Что, прости? — опешила врач. — А, не обращайте внимания. Лучше давайте обойдемся без кресла, идёт? Вы ведь видели уже всё. — Пожалуй… — женщина опустошенно покивала. — Александр… Саша, что происходит с твоим семейством? Я уже ничего не понимаю. — Вам Лидия все расскажет… Вы лучше Диму проверьте, ладно? — А Дима — это… — протянула врач. — Да вот же, у двери красотка сидит. Димка, давай не тупи, оголяй пузо… У Бережной был такой вид, будто она в любой миг хлопнется в обморок. Женщина ошарашено указала на брюнетку на стуле: — Так вы… — Дмитрий, — товарищ виновато улыбнулся, забавным движением разглаживая короткую юбку на коленях. Палец врача указал уже на меня: — И ты, Саша, полагаешь, что он тоже?.. — Да что происходит-то, Сань? — не выдержал товарищ. — У тебя что-то случилось? — Не-а, это у тебя случилось, — улыбнулся я в ответ. — Давай, падай на кушетку, раз пришел. — Да, молодой человек… Прилягте… — пробормотала женщина, вставая. — Молодые люди, вы же не против, если я немножко коньячку?.. Надо мне, правда… — Да не вопрос, мы и выйти можем, если вам неловко. — Нет-нет, всё хорошо! Не нужно выходить. Вы ложитесь, молодой человек, а я сейчас… Она зашла за ширму, где принялась тихонько позвякивать стеклом. Я же одобрительно кивнул товарищу. — Да что происходит-то, толком объясни! — шепотом вскликнул он. Я вздохнул: — Ладно, покажу один раз и чтоб без вопросов потом, усёк? — Ага… — Тогда дверь входную придержи, чтобы кто-нибудь «просто спросить» не ворвался. Товарищ сделал, что просили, а я опять расстегнул молнию на джинсах и чуть приспустил их, демонстрируя пухлую щель влагалища на месте пениса. Мы с Димой не раз и не два до всего этого в сауне бывали, так что он тут же спиной в дверь влип от не наигранного испуга. — Ч-что это? — рассеянно пробормотал. — В первый раз видишь? — усмехнулся я и принялся одеваться. — Если не ошибаюсь, то у тебя тоже скоро будет такая. Давай живо на кушетку — задрал уже со своими вопросами! Для тебя ж стараюсь. — А как же мой… — начал было товарищ, но я его перебил. Легонько прихватил себя за левую сиську и улыбнулся: — Смеёшься? Конечно же, покормлю твоего пацана, не волнуйся об этом. Мне так и так скоро сдаивать — так что лучше пусть твой масик покушает… — Ну, ладно, — обреченно покивал Дима. Прошел к кушетке и прилег на неё с таким видом, будто на пыточный стол опустился. Из-за ширмочки вышла Бережная, порозовевшая. Принялась мазать пузо Димки слизистой фигнёй. Из её кабинета я направился в детскую комнату, где и нашел Машку. Супруга присматривала за детьми и вроде бы увлеклась, но даже по позе понятно — жена страшно волнуется. И из-за этого у нее вот-вот начнется эрекция — я ещё от входа заметил, как на шортиках вздувается приличный бугор. Додумалась же, дурёха, надевать такое. — Дорогой!.. — воскликнула она, когда увидела меня. Я успел вовремя палец к губам приложить, и Мася спохватилась, исправляясь: — Дорогой же здесь ценник выходит! — Ох!.. И не говорите, — вздохнула незнакомая нам молодая мамаша, которая занималась своим дитем. — Простое обследование стоит, как крыло от самолета. А если малыш еще и заболел, то хоть банк грабь, чтобы счет оплатить… Я на ходу снял куртку и ненавязчиво так перекинул ее жене за спину, сложив рукава у нее на промежности. Мася умница, мгновенно смекнула, и тут же узлом их связала, кое-как, но прикрывая бугор между ног. — Ну, как? — кивнула мне. Я пожал плечам: — Доктор сказала, что писька — просто бомба. Хоть в космос отправляй… Окружающие женщины заулыбались, а я продолжил: — Нормально всё, в общем. Ты иди лучше с мамой поговори, а я пригляжу. Маша кивнула, подскочила и поспешила по коридору. — Они возле женской консультации ждут!.. — я негромко окликнул жену. Наша троица спиногрызов тихо-мирно копошилась на теплом полу, пытаясь ворочать кубики-шарики, а вот Димкин начинал канючить. Товарищ говорил, что мелкому уже больше года — год и два, — а он всё ещё с охотой сиську берёт. Я поднял мальчишку на руки, посюсюкался немного, отвлекая внимание и проверяя, сухой ли подгузник, не поранился ли вдруг. Кажется, малыш просто захотел кушать — смотрел на меня без испуга, но с подозрением. Ну, ещё бы — смутно знакомую «тётку» увидел. — Это все ваши? — удивилась девушка, сетовавшая на дороговизну. — Нет, что вы, — я улыбнулся. — Мои — вон та троица ползунов. А этот богатырь… Он… Подруги моей: попросила приглядеть. — Но даже с тремя все равно тяжело ведь? — Да уж не просто… Но, думаю, тут дело привычки, — я пожал плечами. — Сперва и правда тяжко было. Мы с… с мужем ночами не спали вообще. Но теперь, честно сказать, привыкли. Во вкус даже вошли. Я вынул из сумки пачку одноразовых спиртовых салфеток: — Никто не против, если ребенка покормлю? Присутствующие согласно покивали. — Вы грудь даёте? — с интересом спросила девушка и грустно добавила. — А у меня молоко пропало. — Это, наверное от стресса, — покивал я, вспоминая слова Бережной. — Нередко такое бывает, легко корректируется. Усадил малыша на колени и быстро расстегнул рубашку, отстегивая на бюстгальтере для кормящих клапан-карман. Обтер титьку салфеткой и поднял мальчугана, усаживая его поудобнее. Прихватил пальцами сосок, направляя его в пухлые губки. Мальчишка сперва упирался, не желая притрагиваться к незнакомой груди, но как только распробовал первые сладкие капли, тут же сдался — аж ручонками в титю вцепился. С таким аппетитом принялся сосать, что мамаши, сидевшие поблизости, заулыбались. — Хотите и вашего покормлю? — предложил я девушке. Она тоже собиралась кормить. Но доставала бутылочку с молочной смесью и собиралась греть её в микроволновке, которая стояла в углу помещения. — Нет, что вы, — незнакомка оробела. — Мне как-то неловко… — Да бросьте, — улыбнулся я. — У меня молока много, груди прямо болят, так что даже спасибо скажу, если разрешите. — Ну… Тогда, пожалуйста, если вам не сложно… — У вас же девочка? — Да, Оленькой зовут. А как вы догадались? — молодая мама поднесла ребенка и присела рядом. — Просто показалось, что она у вас капризуля, как и мои Катя с Софьей, — ответил я, улыбаясь. — А еще у нее глазки как у вас… — Похожи? — девушка улыбнулась в ответ. — Очень. Вылитая мама. Девочка трех месяцев от роду оказалась уж такой обжоркой, что её мамаша даже смутилась того, насколько долго девочка кушает. Но она с таким аппетитом жевала мягкими деснами вкусный сосок, что я просто не мог опустить ее, не накормив досыта. Аж сердце от нежности разрывалось от вида крохотного ребятёнка. Маму девочки звали Юлией, и мы разговорились с ней, даже обменялись контактами. На тот случай, если кому-то из нас понадобится совет. Безусловно, за мной стояли две зрелые женщины — моя мама и теща, — а также опытный гинеколог, но житейский опыт он такой — никогда не знаешь, что пригодится. Да и почему бы просто не завести знакомства с людьми, которые близки по интересам? Юлия эта не надышится на свою дочку и ее переживания мне очень близки. Правда, когда к разговору подключились и другие женщины, а тема ненавязчиво свернула к отношениям с мужьями и к поблеклой половой жизни после родов, пришлось несладко. Приходилось всеми силами выкручиваться и следить за словами. Собеседницы видели во мне просто крупную женщину, и очень бы не хотелось огорошить их или даже ужаснуть неосторожным признанием. К тому моменту, когда вернулась Мася, мы с Юлей общались уже довольно свободно. По-приятельски, можно сказать. Я посоветовал ей Бережную, как классного спеца в своём деле, и пообещал замолвить словечко. Гинеколог явно не нужна малышке Оле, но женщина знакома со всеми врачами в клинике — с педиатрами в том числе, — и обязательно выбьет для Юлии скидку на будущие визиты. Я уж постараюсь, чтобы выбила. Разумеется, нет никой выгоды стараться ради девушки, еще полчаса назад совершенно незнакомой. Но я просто захотел ей помочь, ведь у меня появилась подруга. Не в том смысле, что сексуальный интерес, а такая же мама, как и я. Хотя я, вообще-то, папа, но это уже малозначительные мелочи. Моя бедная Мася по возвращении имела вид виноватый, поникший. Но это понятно — влетело ей, опять отругали. Стоило поскорее бежать из детской комнаты и поддержать супругу добрым словом. Я передал ей на руки сына Димы — пусть все думают, что она та самая подруга, что просила за ребенком присмотреть. Потом посадил наших малышей в перевязь на животе, с чем помогла Юля. Мы простились с ней и я, как кенгуру с сумкой на пузе, пошел за женой. Дима сидел возле кабинета с такой физиономией, как будто объявили, что завтра — конец света. Значит, Бережная все подтвердила? Я встал рядом с товарищем, толкнул его в плечо: — Поздравляю. Рад за тебя. — Обалдеть! Поверить не могу, что это правда… — протянул Дима и вдруг усмехнулся. — А знаешь с чего всё началось? Я ж просто захотел себе сиськи, баловства ради!.. — Ага, а теперь ты беременный. Странное ощущение, правда? — Страшное… — уточнил товарищ. — Э! Вот не надо тут драму устраивать, ага? Ты главное не спеши, — подбодрил я, а затем добавил тише. — Хочешь верь, хочешь — не верь, но у меня тоже были мысли аборт сделать — Бережная предлагала… — Да я ж не!.. — Не перебивай. Передо мной-то можешь не прикидываться. Я сам через такое прошёл и понимаю, что ты сейчас чувствуешь… Да, решать только тебе с женой, но так скажу: меня теперь аж в дрожь кидает от мысли, что мог от детей отказаться. Понимаешь? — Ага, понимаю… что без поллитры тут не разобраться. — Нельзя тебе теперь, поллитру-то, — рассмеялся я. — Давай, собирайся, и едем к нам. Твоя где? — У врача. Слышишь же, как лопочу? — Вот и славно. Оставь её — твоей зазнобе тоже многое обдумать надо, — сказал я и взглядом нашел жену. — Мась, едем? Она с энтузиазмом согласилась, поспешая убраться подальше от грозной Лидии, и я потянул товарища со стула. Кивнул ему: — Поехали. А жену тесть потом привезёт.* * *
Мы вернулись домой, разложили спать детвору — четверо прелестных карапузов улеглись рядком на нашей кровати. После мы переодели Диму в удобный халат взамен его вызывающих шмоток, и усадили с кружкой какао за просмотр его любимых «Чужих». Сами переоделись в домашнее — ура, родной халатик! — и собрались на кухне. Пока я «заваривал» кофе — просто кинул ложку молотого в кружку и залил кипятком, — Мася пристроилась со спины. Обняла, потерлась пахом о задницу. — Постой, — шёпотом осадил я супругу. — Димка ж услышит. — Ну, Сашка… — жена насупилась. Я отхлебнул кофе и с вздохом задрал халат на заднице. Навалился на стол, прижимая к нему одежду, а жена торопливо снимала с меня трусы. Их она, кстати, во время беременности носила сама, но теперь они оказались и мне в пору. Супруга завозилась, тиская мою попу и просто играя с мясистыми дольками. Хихикнула и звонко шлепнула по ягодице. Спустя миг сдвоенный член поднырнул снизу, приподнял горячие «губы» и нетерпеливо уткнулся в сдвоенную письку, жадно напирая тугими залупами. Я даже прогнулся от удовольствия… а спустя миг едва не вскрикнул — оба пениса сразу протиснулись в одно из влагалищ! Мася была настолько возбуждена, что не заметила и опомнилась с запозданием. Болезненно простонала. — Малыш, тебе больно? — прошептал я, хватаясь за навесные шкафчики над головой. Мне вот очень больно, но не могу же я перед женой проявить слабость. — Боже… Сашенька… — томно вздыхала супруга. — Ты такой узенький… Она отклонилась немного назад, медленно вынимая «двустволку», и я украдкой выдохнул с облегчением. Тут же завел руку за спину, зажимая между пальцами обе головки, и направил их в нужные русла. Опять покачнулся, вжимаясь щекою в дверцу настенного шкафчика — Мася схватилась за талию и с тихим стоном потянула вожделенные дырочки на себя. Бессовестно надела их на свои члены! Две «колбасы» проскользнули внутрь меня, и тело словно само по себе прогнулось навстречу им! Горячая плоть любимой жены, как ключик к скважине — к скважинам, — идеально подходила ко мне. Поза оказалась безумно сладка и приятна — плоть толстых горячих залуп не просто наполняла меня, а задевала что-то крайне чувствительное, нежное. — Сашка, ещё нагнись… — постанывая, прошептала Машуля. Я подчинился — сам хотел о чем-то таком попросить, будучи не в силах бороться с желанием. Подхватил халат, чтобы он не мешался, прижал его к грудям, снова намокшим от сливок, и охотно прогнулся, оттопыривая перед женой пухлую задницу. Оба члена супруги вынырнули из меня разом, а спустя миг тотчас окунулись обратно — Мася направляла их руками, коротким, но мощным рывком влетая почти на полную глубину! Я всхлипнул — прямо как баба! — но даже толком прочувствовать не успел. Пенисы опять откатились назад, оставляя после себя чудесное ощущение растяжения. Выскочили из влагалищ, оставляя их зиять пустотой, и тотчас снова нырнули обратно, на глубину. Вероломно подгадали момент, когда тело рефлекторно сжимало интимные мышцы. С губ моих снова сорвался протяжный вздох. Мася продолжила размашисто качаться взад и вперёд, вынимая члены или грубо вонзая их во взмокшие складочки. По кухне разливались пошлые чавканья и мои протяжные стоны — как бы я ни пытался, но телу чересчур хорошо, чтобы заставить его замолчать… Из соседней комнаты послышался недовольный детский голосок — кто-то из малышей проснулся. — П-постой… — задыхаясь, попятился я. — Д-дети же… — Не отпущу… — прошептала Мася. Навалилась, яростным взмахом вгоняя пенисы до упора. Ударила бедрами в «булки», роняя меня на столешницу. И так же шустро почти полностью вынула пенисы из влагалищ. — П-прекрати… Дима заметит же, — проворчал я. — Маша, хватит! Жена нехотя остановилась, а затем медленно и с наслаждением ввела пенисы до упора, тесно надавливая на шейки маток головками и прижимаясь промежностью к моей попе. Обняла руками за талию, потянувшись пальцами до лобка и массируя клиторы. — Сашка, я тебя обожаю… — прошептала она. — И я тебя, милая… Но давай до вечера подождем, ладно? Чтобы жена не подумала, что мне отчего-то стала неприятна близость с ней, я ненадолго напряг интимные мышцы и как мог обнял горячие пенисы внутри себя. А потом мягко оттолкнул супругу, одним движением вынимая горячих, мокрых красавцев и только-только разогревшихся писек. Чего таить — продолжения хотелось и самому, но дома мы не одни. Да и дети проснулись. Машка осталась на кухне, остывать и успокаиваться, а я пошел к малышам. Махнув Диме рукой, мол, сиди, сам всё сделаю, принялся менять подгузники тем спиногрызам, которым это было нужно. Родственники, вернувшиеся из клиники, застали меня за возней с детворой. Я играл с ребятишками, Дима сёрбал которую уже по счёту кружку какао, а Маша готовила обед. Ирка тут же уволокла благоверного в соседнюю комнату, но им никто не мешал — все понимали состояние парочки. Моя мама тоже выглядела так, будто сошествие ангела с небес увидала, но Иваныч — вот же дамский угодник! — нужными словами поддерживал женщину. — Сашенька, — мама присела рядом со мной на кровать, улыбаясь агукающей детворе. — Это правда? Всё, что они говорили — правда? — Да, мам, прости… — покивал я, не пытаясь отнекиваться или как-то пилюлю подсластить. — Прости, что разочаровал и… — Да о чем ты, дурачок мой милый! — мама рассмеялась сквозь слёзы и упала мне в объятия. — Боже мой… Да какая разница, кто внучат родил! Главное, чтобы вы с Машулей любили друг друга и счастливы были, а большего нам с отцом ни не надо. — Прости, мам… Я теперь уже и на мужчину почти не похож… — Господи, да хоть в лягушку превратись! — рассмеялась родительница. — Я всё равно буду любить тебя, что бы ни случилось. — Тогда папа… — Не дрейфь, пацан, — Иваныч вставил своё слово. — С твоим батей я уже связался. — И что он сказал? — у меня в груди всё замерло. — Сказал, что пизд… кх-м!.. сказал, то есть, что серьёзный разговор случится, когда он вернётся. — И всё? — Сказал, что внуков увидеть хочет, — мужчина подмигнул. — Но ты всё же, собой займись, а то у тебя дойки больше чем у Лидки моей — старик твой может и не выдержать. — Папа! — возмутилась Мася. — Как ты можешь такое говорить? Это же не тактично. — Говорю, как есть, — тесть пожал плечами. Я улыбнулся и согласно кивнул: — Да, надо бы начинать худеть понемногу. Сергеевна, только подошедшая, но слышавшая разговор, покивала следом. — Так как все уже в курсе дела и смысла скрывать нет, то скажу прямо — выберите с Машей время, чтобы всё вернуть вспять, — сказала она. — Я могу исправить то, что она натворила. Не всё, но хотя бы гениталии сделаю прежними. — Т-там всё так серьёзно? — спросила мама. Она всеми силами старалась сохранять невозмутимость, но получалось не очень. — Ничего такого, — Сергеевна виновато улыбнулась. — Не волнуйся, София. Просто дурында моя кое-что сделала, не подумав. Соединила… не соединяемое. — Саша, ты мне покажешь? — родительница глянула на меня. — Мам, неловко немного. Я же взрослый уже. — Ты, балбес, двоих внучек для нас с папой родил, а ещё говоришь про неловкость? Ну-ка, марш в ванную! — Давайте-ка, и я с вами схожу, на всякий случай, — теща выступила вперёд. В ванной комнате я по кивку мамы распутал пояс на халате и медленно распахнул его, обнажая тяжелые, молочные груди и мягкий живот. Родительница вздрогнула, прикрывая ладонями удивленно распахнутый рот. — Я до сих пор не верила, что это взаправду, — прошептала она. — Думала, это какая-то ловкая шутка и вы хотите запутать меня… боже, это же всё н-настоящее? — Можешь потрогать, мам… если не противно… — Не говори глупостей, дурачок, — растерянно усмехнулась мама. — Или дурочка? Мне тебя дочкой теперь называть? — Как удобнее будет — я уже привык к такому. Лидия тоже улыбнулась: — Ага, я его, когда к нам приезжают, так и зову — доча. Она подтолкнула маму в спину: — Давай уже, Софа, не заставляй парня краснеть… Родительница торопливо покивала и протянула ладони, медленно сжимая мои пухлые груди. Из сосков тотчас же просочились белесые капельки молока. — Боже, и правда настоящие… — тихонько рассмеялась мама. Она опустила взгляд ниже и погладила ладошкой меня по животу: — Бедненький мой… Больно было рожать? Я тебя почти десять часов выгоняла, а ты не хотел. — Не-а, мам. Всё быстро случилось — толком даже и не понял — потужился немного и готово. — Моя ты деточка… — на глазах родительницы появились слёзы. Сергеевна у неё за спиной без слов, движением глаз и кивками головы намекала, что мне пора действовать. Я кивнул в ответ и, сделав глубокий вдох для храбрости, обнял маму, прижимая её к горячей груди. — Всё хорошо, не плачь. — Это от радости, — сквозь слёзы улыбнулась она и нежно обняла меня в ответ. — Не надеялась даже, что на старости лет у меня дочка появится… Всё, давай, одевайся, а то застудишься… Я торопливо запахнул халат, подпоясался. А когда вышел с женщинами из ванной комнаты, то встретил Машулю — она была сама не своя и имела очень виноватый вид. Жена ужасно стыдилась перед свекровью за то, что по её вине такое со мной приключилось. Мама всё поняла без слов, обняла её за плечи и поцеловала в щёку: — Всё хорошо, моя милая. Это ваша жизнь — вам и решать. Если счастливы будете — нам другого и не надо. — Угу… — всхлипнула радостная Машка. Я протянул ей ладонь, пока не началось новое «слезоизлияние»: — Поговорим? — кивнул на дверь соседней комнаты. Мы скрылись ото всех, коротко помахав Диме с супругой. Они, кажется, пришли к полному умиротворению: женщина с большим беременным животом седела у «парня» на коленях и нежно целовала его в губы, что со стороны напоминало ласки двух девушек. При нашем появлении она немного смутилась, но Машка вскинула кулак в жесте «рот фронт» и её подруга ответила смущенным кивком. Просто уткнулась лбом в висок мужа, неслышно что-то нашептывая ему. Я потянул Машу на кресло. Сел сам, её завалил на себя, обнимая любимую женщину. — Не надо меня успокаивать, — улыбнулась супруга. — Всё понимаю. «Сознаю свою вину: меру степень, глубину…» — Я и не собирался, о другом думал… Машка, знаешь, я хочу от тебя детей… — Ч-что? — глаза жены стали круглыми от удивления. Она всё правильно поняла — Я хочу от тебя детей, родная… много детей… Так много, как только сумею выносить и родить… — Но… — Ты не волнуйся — я всё уже продумал. Деньги у нас есть, так что я нашел участок, где сможем дом построить. Место там хорошее, отличный район, есть и сад-ясли, и школа. И нянек можно нанять — им добираться будет удобно. — А… — О заработке не волнуйся — есть тут задумка по поводу бизнеса. Отец твой наверняка подсобит, и батя мой. Диму тоже подключим — он с семейством тоже… часть клана. Жена улыбнулась: — Как ты всё раскидал по полочкам. А почему мне не сказал? — Так это только наброски были. Вот, теперь говорю. Супруга потупила взгляд: — И ты правда хочешь оставить всё, как есть? — Задай себе этот вопрос, — ответил я, улыбаясь. — Для меня-то давно уже всё решено. — Ты серьёзно? — Маша едва слышно прошептала, осторожно оглянувшись на притихшую парочку напротив. Она немного отвела полу халата, демонстрируя горячие пенисы: — Тебе действительно не противно? — Мы же обсуждали уже, — я беззаботно пожал плечами. — Ты ведь знала, что могу не захотеть возвращаться. Я люблю тебя, знаешь ли, не за влагалище… Повисла пауза. Маша смотрела на меня таким взглядом, будто пыталась в голову заглянуть. — И я… — наконец сказала она. — Что? — И я хочу оставить всё, как есть, — тихо прошептала супруга. — Правда?! — Угу… Она легла на меня, прижимаясь щекою к шее: — Сашка, я тоже хочу детишек, — томно улыбнулась она. — Хочу, чтобы ты рожал для меня без конца… Ты такой красивый, когда беременный. Обожаю твой круглый животик… — Уверена? Я очень хочу этого… Просто безумно хочу снова зачать от тебя… Но не хочу принуждать. Машенька, что бы ты ни выбрала, я всё равно буду любить тебя, моя милая. — И тебя не волнует, что мы навсегда останемся такими? — Пока ты и наши дети со мной — на остальное мне наплевать. — Милый… — Любимая… Мы поцеловались. Коснулись губ друг друга так нежно, словно вернулись на годы назад, к своей первой встрече, к неловкому свиданию и полному эротизма судьбоносному поцелую. Мне отчего-то захотелось расплакаться, но я держался, как мог. Наверное, это из-за второй матки меня так бомбардирует гормонами, что голову теряю от любви к Маше. Стыдно перед ней — мужчины не плачут, чёрт побери! — но она всё понимала. В глазах избранницы отражалась лишь нежность и обожание. И от этого становилось легко на душе. — Мы вам не мешаем? — Дима-Диана с усмешкой тактично кашлянул в кулак. Маша обернулась и с улыбкой обняла меня, так тесно прижалась, будто между нами слой клея намазали. — Не-а, не мешаете, — хихикнула она. — Мы тут не нарочно подслушали, но больно уж вы громко ворковали… — Не обращайте на это внимания, — улыбнулся я. — Вам оно пока не нужно. — Пока? — Ира вопросительно вскинула брови. — Когда Димка родит — тогда и поднимем эту тему опять, — я ушел от прямого ответа. Женщина вздохнула и с ошарашенным видом покачала головой. Опустила ладошку на свой солидный живот, а потом глянула на плоский ещё живот супруга, так живо напоминая нас с Масей. — До сих пор не могу в это поверить, — прошептала она. — Если любишь своего мужчину — просто как данность прими, — улыбнулась моя женушка. — Этого хватит на первое время. Я подмигнул ей и тихонько спросил: — Может, показать им? Всё же, в этом и наша вина есть — вдруг беременность станет обузой для них? — Думаешь? — озадачилась Мася. — О чем шушукаетесь? — кивнул Дима. Я помедлил, размышляя и осматривая семейную пару. Они выглядели счастливо и умиротворённо, на лицах и во взглядах не заметно волнения или сомнения. Как будто они даже больше уверены в будущем, чем мы с Машей в своё время. — Ребят, вы не сочтете меня извращенцем, если я разденусь и кое-чего покажу? — спросил я. — Мне-то пофиг, — Дима пожал плечами. — Видел уже… К тому же мы столько в сауне бывали, что твою спину я знаю лучше чем спину жены… — Эй! — его супруга рассмеялась. — Чем это вы там занимались? — Без пошлых намёков попрошу, — парень рассмеялся в ответ. — Так ты не против? — спросил я у Иры. — Господи, — усмехнулась она. — Да что я там не видела? Раздевайся, если это и правда что-то объяснит. Маша понятливо встала с моих колен и присела на подлокотник кресла, а я расстегнул халат на груди. Обнажил мясистые сиськи, которые тут же разъехавшиеся в стороны под своим весом. — И это всё? — улыбнулась девушка. — Таким не удивишь — у Димки они не меньше твоих… Я не ответил и дальше расстегивал халат, обнажая живот. А потом и промежность. — Боже!.. — по комнате промчался испуганный девичий вздох. — Но… Но как такое возможно?! Маша без слов потянулась к моей промежности, плавным движением лаская горячие складки. Подцепила пальцами шнурочки тампонов, вытягивая сразу оба. Просто уронила их за креслом и снова тронула мои пёзды, раздвигая складочки и демонстрируя устья. — И… И зачем? — растерянно пробормотал Дима, опомнившийся первым. — Чтобы ты увидел возможности, — пожал я плечами. — Или риски — это смотря с какой стороны поглядеть. — Нет, я спрашиваю, зачем ты член свой… ну, зачем от него отказался? — Потому что люблю свою женщину и доверяю ей, разве не очевидно? Мы ни к чему не подталкиваем, но у вас ещё есть время всё обдумать — прервать беременность всё ещё не… — Нет! — Иришка едва не вскрикнула. — Ни за что! Мы не откажемся от ребёнка! Правда же, милый?.. — Да, мы не отвернёмся от малыша, — с улыбкой покивал парень. Я запахнул халат, пряча телеса, и тронул Масю за руку: — Оставим их. — Ага, — согласилась она, вставая. — Идем, расскажем нашим, что решили.* * *
Пока мы ворковали, Катя и Юра зашли в гости. Им тоже сообщили, что нас в клинику уволокли, потому парочка примчалась так быстро, как только смогла. Крёстная сразу побежала к племяннице, спеша поиграть с маленькой крестницой-тёзкой, а я отвел брата на кухню, воспользовавшись тем, что Лидия снова отчитывает Масю. — Ты как? — спросил у младшего. Тот в ответ только зарделся. — Что, и ты тоже? — расхохотался я. — К-как узнал? — брат с ошарашенным видом вскинул на меня испуганный взгляд. — Много будешь знать — молоко прокиснет. А вообще — у тебя фирмовая квадратная челюсть почти пропала. Не замечал, разве? Ты у нас теперь смазливый «кочка». — Нахрен иди, — пробурчал брат. Но украдкой принялся-таки мацать свой подбородок. Я же хотел усмехнуться и ответить, что уже «сходил» с самого утреца, причём — сразу на два, но пожалел чувства брательника. Ещё поболтать нам не дали: тёща отчитала дочку и теперь жаждала нашей с ней общей крови — зыркала так, будто живьем слопать хотела. — Да вы понимаете, что говорите?! — сердилась она. — Ладно, наша пигалица бестолковая, но ты-то, Саша!.. От тебя такой ветрености я не ожидала. — Да бросьте, Сергеевна. Уж вы-то должны были понимать, к чему всё придёт. Правильно говорю, Иваныч? Тесть с непонимающим видом отвернулся, кашлянув в кулак. Сделал вид, что не расслышал. — Мы с Машкой понимаем, на что идём, — продолжал я. — Полностью осознаём. — Угу… — покивала супруга. — Мам, эта наша жизнь, так что… — Я вот сейчас как всыплю тебе «нашу»! — перебивая её, фыркнула тёща. — А о детях вы подумали?! Они как будут? — Мам, тебе не надоело ещё?! — вспылила супруга. — Ты-то сама не возражала, когда папа нас с Катей рожал… Тесть залился густым румянцем и вовсе отвернулся. Встал и поспешил к внукам, сбегая от щепетильной темы. А моя мама аж вскрикнула от удивления, прикрывая ладонями рот. Лидия тоже поникла. — Я ж вас, гадёнышей прибью, если с внуками что-то случится, — проворчала она, сдаваясь. — Всё будет хорошо, — улыбнулась Маша, а потом тихо-тихо добавила. — К тому же, мы ещё планируем завести… — ЧТО?! — обе старшие женщины воскликнули в один голос и залепетали наперебой. — Нельзя!.. Ни за что!.. Рано ещё!.. Ты же не восстановился совсем!.. Даже не думайте!.. А что с жильём?! Вы же не потянете!.. В этот поток предостережений и запретов неожиданно вклинилась Катя. Подошла и встала между нами, как волнолом, с заинтересованным видом сложив на груди руки. — Я могу с этим помочь, — кивнула она. — С чем? — опешила Сергеевна. — Помогу Саше восстановиться. — И ты туда же? — взъярилась женщина. — Хватит уже, мам, — вздохнула Катерина. — Они взрослые люди и сами за себя могут решать. Не хочешь помогать, так не мешай хотя бы… И вообще, у меня к тебе разговор есть, о нас с Юркой. — Да делайте что хотите! — обреченно вздохнула тёща. — Только потом не бегите жаловаться… На этот раз моя родительница её поддержала, ободряюще похлопывая по спине. — Да-да, мам. — Катя улыбнулась. — Мы тебя тоже очень любим. Забирая тётю Софию и иди с Юрой поговори, а я с нашими голубками потолкую. Мы вернулись в комнату, где до этого с Машей приняли судьбоносное решение. Дима с Ирой уже вышли в гостиную, так что мы остались втроём. Катя окинула меня взглядом: — Ты же не злишься, что я твоему брату тоже… «нахотела»? — прямо в лоб спросила она. — Так любишь его? — задал я встречный вопрос. Девушка покраснела и промолчала. Машка с многозначительным видом толкнула локтем меня в бок. — Ну, раз он до сих пор никак от своего состояния не пытался избавиться, значит, у вас всё хорошо? — улыбнулся я. Вечно непринужденная и немного наглая Катерина окончательно смутилась и стыдливо опустила взгляд. Это было красноречивее некуда, так что я рассмеялся, разводя руками: — Совет да любовь, молодёжь. Мася хихикнула, а Катя сердито ткнула в мою сторону пальцем. Но тут же расслабилась и тоже улыбнулась. — Как и говорила, могу помочь: укреплю мышцы и связки брюшной полости, дна таза и влагалища, также мышцы в спине, позвоночные диски, ну и всё такое прочее, — сказала она. — Перечислять нет смысла. Только… — Только что? — Просьба есть. — Изрекай, кума, — я с усмешкой кивнул. Катя помедлила немного: — Сань, а можно передать тебе мою жировую ткань? — Ч-чего?.. — удивился я. — В смысле, зачем? Разве не проще с нуля всё… — Не-а, не проще, — Мася вздохнула. — Создавать материю из ничего — очень выматывает. Куда проще преобразовать уже готовое или… «прирастить» аналогичное, но взятое у кого-то ещё. Катя согласно кивнула, подтверждая слова сестры. — Сашка, ты высокий — лишние килограммов пять-семь и не заметит никто. А я за это ещё и талию тебе подправлю, чтобы тоньше выглядела. Согласен? Ну, пожалуйста… — Да согласен я, согласен! Драму не устраивай на пустом месте. Просто не понимаю, почему ты свой жир не сожжешь? Ты же можешь. — Лень. — А-а-а, ясно. На то вы и сёстры — так похожи… Мася с сердитым видом погрозила кулачком: — Вот я тебе! — пробурчала она. — Никакие мы не лентяйки. Просто уничтожить материю без следа тоже требует много сил, а жировая ткань она же не исчезает, если худеешь — она просто как бы усыхает. — Правда, что ли? Не знал. Катя подошла ближе: — Так вы точно согласны? Маш, что скажешь? Супруга обняла меня, прижимаясь к бедру незаметными под халатом пенисами. — Если Сашка не против, то я тоже согласна, — сказала она. — Только пусть всё в попу пойдёт, ладно? Хочу, чтобы у муженька была красивая, сочная жопка. — Извращенка, — усмехнулась Катя, а затем с вопросительным взглядом вскинула руки. — Действуй, — кивнул я.* * *
Катерина владела волшебным искусством заметно лучше сестры и управилась куда быстрее, чем это сделала бы Мася. А я аж на кровать повалился от дикого букета ощущений по всему телу: задница горела огнем, влагалища будто сладкой судорогой сжало, а поясницу так заломило, что впору про радикулит вспомнить! Но всё окончилось также быстро, как и началось. Несколько минут — и о невероятной волшбе напоминали только клубы пара, летавшие по комнате, да отсыревший от пота халат. Я приподнялся над постелью, в первый же миг ощущая, как заметно налились весом груди. Потом почуял обновленную поясницу — нифига себе, осиная талия! — и сел прямо, в оконцове «распробовав» широкие ляжки и мясистую задницу. По ощущеньям попа не на «пять» кило, а на все двадцать пять поправилась! Катька же заметно похудела. Одежда на ней ощутимо провисла, но под балахонистыми тряпками безошибочно угадывалась стройная фигурка. — Юрка любит стройненьких, — улыбнулась Катя. На что я улыбнулся в ответ: — На что не пойдёшь во имя любви, верно? — Вроде того, — покивала старшая. — Как себя чувствуешь? — Да, пупсичек, ты как? — заворожено вздохнула Мася. Я медленно встал, неуверенно переступая и привыкая к новому балансу. Погладил могучую задницу — вот это валун! И с кряхтением уперся ладонями в бока. Охая, прогнулся в пояснице: — Что ж так, как титьки-то тянут? Точно пять кило мне предала?.. — Это нормально, — кивнула катя. — Мышцы пока не включились в работу. — Да? А я их совсем не чую. — Значит, уже включаются, — терпеливо поясняя, усмехнулась старшая. Машка задергала меня за рукав: — Сашка, покажи! Я взглядом указал на Катерину. — Да ладно, — отмахнулась жена. — Она моя сестра, так что не ревную. — Ну, тогда вот, — я повернулся к ним спиной. Быстрым движением расстегнул сырой халат и скинул его с плеч, придерживая на уровне крутых бёдер. по идее, он бы и сам удержался на таких-то ляжках. — Как? — спросил у жены. — Обалдеть!.. — шепотом воскликнула она. Тут же прижалась ко мне, целуя в лопатки и обнимая за талию. — Снизу и спереди — мягонький, как булочка. А в плечах — будто бог Олимпийский, — хихикала она. — Скорее уж богиня, — с иронией вставила Катя. — Но-но! Попросил бы! — обернулся я, возвращая иронию. Хотя Катерина, вообще-то, совершенно права — от мужского во мне, кроме ширины плеч, ничего и не осталось. Если по существу, то теперь я даже большая женщина, чем все прочие дамы — у меня не одна, а целых две матки. Но дамочкой я себя совершенно не ощущаю. Да, мне нравится новое тело, но только потому, что оно по душе моей женушке. И это не значит, что я не хочу быть для неё мужем. Мася тем временем принялась подтягивать на мне халат, поступая в разрез со своим же недавним заявлением: — Прикройся, пупсик, — потребовала она. — Не хочу, чтобы на тебя другие глазели. — Но это же сестра твоя, — на моих губах промелькнула улыбка. — Саша!.. — требовательно вспыхнула женушка. — Понял-понял, родная. Не сердись, — рассмеялся я и запахнул халат, пряча знатно отяжелевшие груди. — Моё тело только для тебя одной… Такой резкий набор веса никак не сказался на здоровье, Катя гарантировала. Так что единственная неприятность с этой стороны — это нужда обновить гардероб. В свои вещи я с трудом помещусь — хорошо, если вообще в них влезу, — а уж когда забеременею… Мысли о скором зачатии взволновали сердце, словно первое признание в любви! Я твёрдо знал, что это непременно случится в самом скором времени, и не мог унять накатывавший трепет. Но волновал не сам секс с любимой женой, не моё женское тело и даже не факт обладания парой влагалищ, а сладкие мысли о том, что грядет. Это случится не обязательно в ближайшее время, но однажды Мася предложит «Милый, давай?..» и я отвечу согласным кивком. Спокойно встану перед ней на четвереньки — или, быть может, лягу в миссионерской позиции? — а потом вздрогну от удовольствия, когда два тугих пениса так же спокойно проникнут в меня. Маша будет любить меня долго и страстно, наполнит собой обстоятельно и без спешки, а затем оплодотворит своим кипящим семенем. Оросит мою утробу верткими живчикам, которые понесутся вперёд, к единственной цели, вонзаясь в раскаленные от нетерпения яйцеклетки. Да, я бы хотел зачать сразу в обеих матках, так что пусть у нас опять будет «двойня» — моей материнской заботы хватит на всех… Но до того как это случится, меня опять сразит токсикоз. Помучит какое-то время и улетучится, оставляя после себя неутолимый голод и чудную сонливость. Пройдёт ещё какое-то время и живот начнёт увеличиваться, потускневшие на коже растяжки снова окрасятся в тёмно-бордовый…* * *
Пять месяцев спустя… Всё-таки мы вняли советам родных и не спешили воплощать в жизнь излишне смелую задумку. Страсть и мечты — это одно, но реальность — совершенно иное. Поэтому мы просто положились на родственников в прочих вопросах и занимались семьёй. Так Иваныч взял на себя все вопросы строительства нашего нового дома. Даже подобрал удачный участок, всеми правдами и неправдами отыскав под строительство громадный клок заросшего деревьями пустыря. Деньги по понятной причине не являлись проблемой, а потому стройка шла ураганными темпами, с привлечением лучших спецов в своей сфере. Явно могли б сэкономить, если бы не торопились, но нам с Масей было невмоготу — хотелось поскорее въехать в свой дом. К тому же, Бережная тоже на месте не сидела и выбила очередной грант на исследования моего случая. «Двурогая матка» в медицинской литературе вполне четко описана, но так чтобы двойной комплект половых органов, и чтобы без патологий — это просто чудо какое-то. Чем, оно, собственно и являлось. Но наука не любит «чудес», а потому в нас с Масей снова швыряли деньги лопатой, лишь бы мы не ушли в другую исследовательскую организацию. Мой отец тоже вернулся из командировки и у нас случился действительно очень серьёзный разговор. Хотя сперва он даже не узнал меня — подумал, что это какая-то подруга семьи в гости пришла. А когда разглядел, кто перед ним, то долго ругался, обзывал всякими словами, страшно злился… Но когда увидел внучек и внука, просто сдался, мгновенно бросая позади все позиции, за которые так долго бился и отвоёвывал в споре. Не молодой уже дядька просто расплакался от счастья, когда неугомонная Софьюшка с важным видом потопала к нему, протягивая крохотные ручки и что-то лепеча. Я к этому времени во всей полноте распробовал бесподобный вкус материнства и понял — моё это, похоже. А ещё отлично приноровился к обновленному телу и сам понемногу начал заниматься, чтобы не растечься рыхлой квашнёй. Жена мою задницу обожала, так что пришлось браться за штангу и приседать, приседать, приседать. Но на что не пойдёшь ради любимой? Хотя первое её предложение заняться анальным сексом меня слегка оттолкнуло. «Да как она может? Я ж парень!» — затрепыхалось в мозгах, но так же быстро утихло. Ну и что, что парень? А она женщина, при этом гордо носит в промежности пару вечно полустоячих хуёв и две мошонки. У неё появились новые потребности, и я, как мужчина, могу сделать усилие над собой, чтобы пойти на уступке жене… Впрочем, больно было только в первый раз: двойной анал — это нихрена не фунт изюму! Но потом даже понравилось — толстые пенисы прямо через «стенку» стимулировали мои вагины, так что кончал я даже шустрее, чем от вагинального секса. Никогда бы не подумал, что потом сам буду просить жену: «Давай в попку?..» Как правильно упражняться с весами и следить за диетой, научил Юра. По его науке я тряс сочной жопой в тренажерном зале, всем на зависть щеголяя мускулистой спиной — по очевидной причине знакомиться подходили исключительно парни. Их сводил с ума вид рослой девах с такими-то формами. А брательник мой больше не мог работать с тяжестями — тягать железо в его положении грозило опасными последствиями. В начале второго триместра у Юры уже вырос весьма солидный живот и развилось многоводие, прямо как у меня в первую беременность — это у нас, семейное, похоже. Хотя братцу слегка «не повезло», если вообще можно так выразиться — он вынашивал тройню. Заметно потерял в мышечной массе, ещё больше лицом похорошел — Катя все уши нам прожужжала, какой же он у неё классный. Дима тоже подрос, пузиком округлился. Они с Ирой шутили, что пока один беременеет, другой — отдыхает. И у него тоже была двойня. Когда я узнал об этом, то начал немного подозревать наших девчонок, но мыслей своих озвучивать не стал: какой смысл, если всех всё устраивает? Разве что Диму и Юру не устраивало повышенное внимание «Бережной и сотоварищи», но более чем щедрая материальная компенсация нивелировала все неудобства. Димка со Ирой даже надумал строиться неподалёку от нас и Иваныч — вот же неуёмная натура, — лишь с азартом хрустнул костяшками, начиная новый виток бюрократической волокиты. Я на всякий случай попросил сразу два участка выбивать: мало ли, вдруг и Юра с Катей захотят? Оба парня постоянно мелькали у Бережной и не удивительно, что быстро сдружились, обсуждая предстоящее таинство. Приходили без жён, чтобы не устраивать на ровном месте ненужное столпотворение, а я поддерживал их, как умел, сопровождая по возможности. Как более опытный «мама» делился опытом. Но потом бездарно спалился: зашел в кабинет гинеколога «просто спросить» у Бережной, а спустя минуту пулей вылетел обратно в коридор и помчался в уборную. О том, что у меня снова начался токсикоз, знали только я и Мася.