***
Старый Халлоунест был особенно богат на различные технологии — изобретения, что поистине поражали воображение многих. Пожалуй, они и были одним из главных достояний королевства. Некоторые даже сохранились до нынешних дней. К слову, одним из них Призрак прямо сейчас и пользовался. Трамвай удобно, безопасно, а главное быстро доставил его прямиком на станцию в Перепутье, минуя долгий обход сразу через Земли Упокоения, Голубое Озеро и Город Слёз. Собственно, транспорт был настолько хорошо обустроен, что помимо удобных сидений и его полной автономности (вставил билетик — и поехал. А сосуду в принципе повезло найти безлимитный пропуск) из динамиков слышалась записанная и с помощью них воспроизведённая музыка. В общем, то была даже не поездка, а настоящий отдых, после которого Рыцарь с полной уверенностью ступив на твёрдую почву, пошёл прямиком на поверхность — к Грязьмуту. Как-то даже опустели дороги Перепутья с того момента, как окончилась Чума. Не осталось ни жучьих оболочек, ни их вещей — первое со временем сгнило, смешавшись с землёй или было съедено неразумными тварями, а второе, как оказывается, очень было нужно тем немногим выжившим. И телеги, и сумки, и даже домики некоторые были разобраны неизвестно кем. Только редкие указатели, за которыми всё ещё следили починжуки, оставались нетронутыми и напоминали о том, что Перепутье — это не пустые пещеры, а в прошлом тракт, полный шума от колёс телег, возгласов торгашей и вечным бряцанием инструментов. Когда-то дороги были... живыми. Призрак не застал то время, но очень хотел бы. Сейчас же только гул лёгкого ветра доносился до слуха, но кроме него ещё что-то пробивалось через твёрдую породу камней, толстых и старых, как это королевство... странный стук и... глухое мычание? Ему точно не послышалось, ему однозначно не показалось. Чем дальше Рыцарь шёл, чем выше поднимался, тем отчётливей слышался стук кирки о камень, а мычание преобразовывалось в слова, что при помощи голоса сплетались в забавную песенку. Такую грустную, но и весёлую в то же время. «Мила!» Призрак догадался, кто был рядом, кто напевал эту песню и стукал киркой (будто он знает ещё живых шахтёров) о камни. Он шёл в Грязьмут, хотел уж было присоединится к празднованию вместе с остальными. Как он мог забыть о ней? Рыцарь ещё сильнее ускорился, уже бежал к маленькой весёлой жучихе со всех ног. Если он… пригласит её? Да! Если он подарит Миле цветок, если пригласит на танец, а потом в гости! А потом… потом… Мысли переплетались в голове, становясь невозможно запутанным узлом, но Призраку сейчас плевать было на то, что там сейчас роится в его пустой башке. Всё, чего он хотел, так это быстрее, БЫСТРЕЕ добежать до неё. Рыцарь был и так рад, и так взволнован от одной только мысли обо всём, что будет, когда он буквально через пару секунд встретиться с Милой. Сознание уже обрисовало её тёплое приветствие, её улыбку, её чуть-чуть заикающуюся речь, её сиятельную улыбку и пронзительный взгляд, когда… — Ах! Ох, п-привет! Эт-т-то всего лишь т-ты? Я… у-ум-м… не ждала к-кого-то встретить здесь! Я п-прос-с-сто испугалась немного! Д-да… вот… Слишком поздно Призрак поймал себя на том, что стоило ему только приблизиться к жучихе, — той, к кому он так бежал впопыхах — как все его мечты, вся нарастающая во время пути смелость внезапно куда-то улетучились, оставляя после себя пустоту в голове. Он не мог даже шагнуть в её сторону. Да что уж там, он вообще пошевелиться не мог! Всё тело натянуто, как струна и попробуй неаккуратно надавить — порвётся. Вот и Рыцарь сейчас чувствовал, что если сделает хоть что-то, хотя бы дёрнется в сторону, то его разорвёт изнутри на части. Дурак… Дурак-дурак-дурак, дурак! Какой же он был дурак! Он не мог даже подойти и подарить ей прямо сейчас цветочек! Призрак хотел, но и с места не сдвинулся. И он в этот момент так глупо стоит и смотрит на неё, как самый настоящий дурак. Дурак, дурак, дурак… — Эм-м… д-друг? Ты в порядке? Кхем… всё в-ведь хорошо, да? — Мила внимательно вглядывалась в направленные на неё пустые глазницы. Она приблизилась на пару шагов и, слегка наклонившись, из-под лба разглядывала неподвижного Рыцаря. — А-а-ах! — Не так силён был её крик, каким мог бы быть, если бы Мила вовремя не прикрыла рот обеими руками выронив при этом на пол кирку. Рука Призрака неожиданно резко поднялась, указывая на выход из пещерки. Обычный жук на такой жест глазом бы не повёл, но и Мила была немного… более впечатлительной. — Т-туда? Хочешь, чтобы пошла? А к-куда пойдём? — Через пару секунд Призрак протянул ей небольшую каменную табличку: «Грязьмут» — А-а-а-а-а… — Мила и задумываться не стала. Если уж её зовут куда-то, значит, наверное, это что-то очень важное? — К-к-конечно, я согласна! Я… ох… ну, брать с собой нечего. Пойдём с-сейчас? — Одобрительный кивок сосуда всё нужное сказал без лишних слов. — Здорово! Рыцарь вздрогнул и чуть было не подпрыгнул на месте от лёгкого испуга, когда тёплая, маленько грубоватая от мозолей хитиновая рука крепко обхватила его, утаскивая за собой на выход из небольшой шахты. Несмотря на всё плохое, что рисовало ранее воображение, Призрак был… в порядке? Или нет? Он уже не понимал, как ощущает себя. И хочет провалиться под землю, но и надо бежать вместе с Милой. Так он не знает куда себя деть, смотря на держащиеся друг за друга ручки, но и так… не хочет её отпускать. Не сейчас. Весь путь был проделан словно в бреду. И сосуд тщетно пытался выбраться из глубин своего сознания, но с каждой мыслью о Миле, с каждой новой секундой, как Рыцарь держал её за руку, он проваливался всё глубже в эту дыру, стыдливо опуская взгляд в пол. Так могло бы длиться вечно, если бы его оттуда вывела, как ни странно, сама Мила, весело трясущая друга за плечо. — Тёть! — Крикнула она своим звонким голоском куда-то в сторону светящегося изнутри мягким фиолетовым дома. Только сейчас Призрак понял, что они всё ещё на Перепутьях, и явно не в Грязьмуте. Из-за сквозной дыры, что была чуть выше чьего-то жилища, отчётливо слышалось журчание воды. Голубое озеро. Значит… — Тётя Саля! Эт-то я! Магазин Салюмбры? Признаться, давно он сюда не ходил, с тех пор как… эм… как добрая продавщица амулетов и всякой всячины решила ещё наградить храброго воина своим «благословением». Ожидаемо, что довольно быстро из прибранной внешне хаты послышалось шебуршание огромного тельца о вещи повседневного быта. Хоть в дверном проёме так никто и не показался, но радостный голос дамы в почтенном возрасте — не охрипший, не растерявший прежней силы — слышался отчётливо. Точнее, даже не голос, а смех вечно улыбающейся бабушки-слизняка. — Входи-входи, детонька моя маленькая! Я ведь как раз чаю заварила, думала одна пить буду, а тут и вы как раз вовремя… — Салюмбра высунула из-за дверного занавеса склизкую ни то руку, ни то щупальце, жестом заманивая ею пройти внутрь. — Тёть, а вместе со мной сейчас пришёл настоящий Рыцарь! Правда-правда! — Всё такое же улыбающееся, но теперь ещё преисполненное интереса и небольшой хитринки лицо — огромное лицо — всё-таки высунулось наполовину из проёма. Стоило бабуле увидеть знакомого покупателя, как слышно стало хлопающие друг о друга ладошки и смешок. — Ой, кроха, ты ли это? А-а-а-ай, входи, сладенький ты мой! Так рада я, что ты пришёл навестить меня сегодня вместе с Милочкой! Заходи же, заходи, не стесняйся. — Слизнячок исчез средь тканей родного дома, чем-то бряцая, что-то перекладывая с места на место — наводила домашнюю суету, если кратко… Призрак заслушался, да и не заметил, как Мила потянула его вперёд за руку уже во второй по счёту раз.***
Буквально пять минут сидения за одним круглым столиком и ничем непримечательные кружки с чаем — вырезанные из чьего-то панциря — были благополучно осушены, а стоящая по центру тарелка с различными сладостями до последней крошки объедена. Призрак просовывал и кружку с чаем, и еду в глазницу, где они бесследно исчезали. Пустота крайне охотно поглощала всё, что попадалось ей. Однако, в скорости поедания всего находившегося на столе преуспел отнюдь не Рыцарь, который был поклонником всего вкусного, а уплетающая всё подряд за обе щёки Мила, только вернувшаяся из своей шахты. Маленькая ростом и худенькая, даже тоньше других рабочих Кристального Пика, она всё равно сейчас выглядела намного лучше и как-то живее, чем раньше — в те времена, когда Мила совсем одна напевала себе же под нос старую песенку, с утра и до ночи долбя киркой по камню в надежде докопаться до волшебных кристаллов. Призрак не мог знать точно, но наверное он был первым, кого весёлая искательница сокровищ встретила за очень… очень долгое время. Тогда он лишь без оглядки бродил по опустошённым землям желая узнать ответы, нередко обнажая для достижения своих целей гвоздь, с которого никогда не переставала стекать своя и чужая кровь. Первое, что он услышал, едва зайдя на территорию Кристального Пика — её песня. Может тогда голос Милы отдавал маленько хрипотой, может тогда она запиналась, забывала слова и целые предложения, может тогда её почти всегда заглушал великий хор кристаллов и стук кирки. Всё это было неважно в тот момент. Совсем. О-о-о, похороните маменьку — бледна та и худа…Такой…
Похороните папеньку — уснул он навсегда!…Красивый…
Сестричек закопайте, в рядочек положив…Голос…
Да и меня к ним надобно, пока я ещё жи-и-и-ив!… Тогда он стоял такой же, каким был недавно встретив Милу: ошеломлённый, не в воле его было даже немножко дёрнутся в сторону. Призрак не вслушивался в песню, в чём суть её — неважно. Неважно, кто поёт. Неважно, как поёт. Неважно, что голос заглушает великий хор кристаллов и стук кирки. Не сейчас. Призрак даже не думал в ту секунду притронуться к гвоздю. Он знал, что будь эта оболочка заражённой, то уже ринулась бы к нему, пытаясь расколоть маску, разорвать тело на части, проткнуть острым оружием, но… ничего из этого не последовало. И сосуд точно не видел ни одного осквернённого Чумой, который бы просто стоял и мирно напевал песенку. Какое-то время он не хотел подходить ещё ближе. Всё же глубоко внутри Рыцаря терзали смутные сомнения: что если это обман? Что если это лишь коварная ловушка, коих было не счесть в угасающем королевстве? Что если когда он подойдёт, произойдёт нечто плохое? Но он сделал решающий всё шаг вперёд. Камушки хрустнули под ногой. Маленький шахтёр от неожиданности подпрыгнул на месте, видимо краем уха уловив посторонний звук сзади. Дрогнув, рука уже вцепилась в потрескавшийся местами гвоздь и сосуд уже представлял, как вот эта самая кирка, которую жучок держал в своих двоих, прямо сейчас полетит в него. Рыцарь думал в тот момент, что начало скоро недолгой битвы предрешено, боевая стойка делала его вид намного более грозным и позволяла, в случае чего, увернуться от атаки. Однако… — Ой! П-привет! — Какого было удивление сосуда, когда вместо наполненных янтарным безумием глаз он увидел совершенно обычный взгляд совершенно нормального жука. Такой же, как у Старейшины, как у Квиррела, как у всех, кто был здоров и более-менее в «светлом» уме. Рука также быстро отпустила гвоздь, закреплённый под плащом, как и схватилась за него ранее. Очевидно, работник не представлял опасности. Призрак осмотрел шахтёра получше: низенький, кругловатой формы, ростом с самого сосуда, глаза наполовину закрывает надетая на голову каска, с которой изливается яркий свет небольшого фонаря со светомушкой — в общем-то, жучок вселял в себя образ самого типичного жителя Халлоунеста во время его более лучших лет, хоть Рыцарь сам и не застал их. Но даже сейчас что-то особенное он заметил в маленьком шахтёре. Что-то, чего не видел ни у одного другого встреченного им жука. Жучок двигался иначе, вкладывая все усилия в удар кирки по камню, голос его будто сам по себе дивная песнь и взгляд крохи был… необычным. Не было в нём ни вдумчивости, ни грусти, но как игрался свет — не как чумной, не как у тусклой светомушки, а словно чистое золото. — Ха-ха, п-прости, что испугалась тебя так! Просто… а-м-м-м… — Шахтёр задумался, почёсывая затылок и поправляя назад то и дело съезжающую на лоб каску. — …Я привыкла тут одной работать, извини ещё раз! Меня, к-кстати, Милой зовут, вот, а тебя как? А в ответ только молчание и пустой, прожигающий насквозь взгляд, который по ошибке многим может показаться даже враждебным и пугающим. Он не может сказать своё имя, — физически не может — да и какая разница? Пусть все зовут его так, как сочтут нужным, ведь это не является сейчас хоть сколько-то значимым. Но... раз уж он зашёл сюда — в эту небольшую шахту, почему бы не присесть на время? Карта как раз нуждалась в ещё нескольких новых коридорах и метках, да и мало-ли новая задорная знакомая расскажет что-нибудь полезное в его пути? Ради этого Рыцарь готов был немного подождать, продолжая докапываться до Милы своим выпытывающим взглядом. Жучиха, однако, не спешила говорить что-то ещё и равнодушно хмыкнула после небольшого ожидания в сторону странного путника, который даже не посчитал нужным поздороваться приличия ради. Она знала, конечно, что жуки нынче бывают не очень… дружелюбными. «Но ладно, чего злиться на чудного? Может ему просто грустно и оттого говорить не хочет…» — Мысль эта показалась Миле если не самым, то одним из наиболее разумных объяснений молчаливости странника. А раз уж её догадка может быть правдой и ему действительно на душе как-то нехорошо, то Мила посчитала долгом своим — долгом маленького, но очень гордого искателя сокровищ под покровом гор — помочь таинственному незнакомцу! Так жучиха продолжала напевать себе песню, строка за строкой, в такт стуку кирки, из-за которого от камня и кристаллов отлетали искорки света. Карта вскоре была заполнена новыми увиденными проходами и метками. Нужные амулеты сняты и расставлены, а новые записи прочитаны и даже перечитаны с особым вниманием. Мила, — как она сама представилась — судя по всему, давно забыла слова дальше пропетых в самом начале строк, а потому весь её вокал сводился к горловому припеву по нотам и бурчанием под нос некоторых случайно вспомнившихся слов. Зачем он так долго продолжал слушать? Тогда сосуд ещё сам не до конца понимал, что же именно привлекло его в совершенно непримечательном, таком обычном маленьком шахтёре, с такими же простыми песенками. По крайней мере тогда он ещё не понял... — Ха-ха-ха, знаешь эту песню? Одна из моих л-любимых! — Мила наконец отвлеклась от копания киркой в породе, развернувшись к Рыцарю в ответ на пару шагов сзади. Похоже, что кроха и сама развеселилась от напетых мотивов, находясь в явно приподнятом настроении, нежели при первых секундах встречи. *Топ-топ* — Призрак подошёл поближе, буквально на расстояние его вытянутой руки. Бездонные глаза заставили шахтёра несколько опешить от неожиданности. — Мы можем спеть что-нибудь, что тебе по душе. Давай начинай, а я подхвачу. Спорю, ты п-прекрасно поёшь! Ха-ха-ха! — Но путник продолжил смотреть на неё этим ледяным пустым взглядом. На пару секунд Мила задумалась, что, наверное, он не очень-то хочет петь. — Ну так что, зачем спустился сюда? Если хочешь о-обогатиться, то просто оглянись! В этих шахтах до сих пор куча всего! Тут в-всем хватит, бери кирку и присоединяйся! Ха-ха! — Радостно покрутился на месте маленький шахтёр, указывая киркой и руками в сторону бесчисленного множества кристаллов. И Призрак тоже повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону, по итогу вновь сосредоточившись на Миле. Нет, лишняя сотня-другая гео ему, конечно, не помешала бы, но сейчас не сокрытые богатства Королевства были его целью, а знания. Если бы мог — сосуд бы сейчас тяжело вздохнул. Похоже, копошащаяся здесь кроха едва ли выходила за пределы рабочего места и, как следствие, её познания о Халлоунесте, о хоть чём-то полезном для похода Рыцаря были ограничены. Настолько, что не представляют даже малую пользу. Сосуд уходил из небольшой шахты, всё дальше и дальше углубляясь в тёмные пещеры Королевства, совсем капельку жалея о том, что ничего стоящего так и не удалось узнать. Но несмотря на эту мелочь... он ещё вернётся сюда. И из раза в раз он приходил на то же самое место, где впервые встретил Милу. И из раза в раз ничего не менялось — само время, похоже, обошло вместе со всеми невзгодами стороной эту маленькую шахту и эту её крошечную рабочую. Для неё будто вообще не существовало всех ужасов реальности, с которыми обычные жуки боролись изо дня в день: ни Чумы, ни заражённых, ни голода, ни холода, ни печали и даже сама смерть зачем-то покинула именно этот ничем непримечательный уголок. Так Призрак думал… Думал о том, почему продолжает навещать маленькую, глупенькую, простенькую в своей сути шахтёршу, весь смысл жизни которой было лишь копание в породе Пика до конца жизни? Думал о том, почему каждый раз продолжает терпеливо выслушивать её слова о чём-то совершенно для него на деле неважном, будь то рассказы о богатствах, о новых песенках или просто ни о чём? Думал о том, почему… почему же вместе с ней он чувствует себя так спокойно? И почему в копи, куда Рыцарь сейчас шёл, стало так тихо? Сосуд остановился у образного входа на рудник, где была Мила. Он вслушивался в каждый звук, в малейшую дрожь земли, в самое неслышимое эхо, но лишь тишина встретила его. Умолк стук кирки и протяжные песни — и Призрак соврал бы себе, если бы делал вид, что это не настораживает. Нет же, не просто настораживает… Пускай может казаться со стороны, что сосуд непоколебим, но каждый его шаг мог обернуться в твёрдую стойку, а лёгкое движение руки стать взмахом гвоздя. Он шёл так, как шёл всегда навстречу поджидающей за каждым углом опасности. И всё же в глубинах своей почти-полой души Рыцарь чувствовал себя в этот момент совершенно не как обычно, сколь бы не хотел иного. Пустота сама всё говорила за него, переливаясь из стороны в сторону внутри маски, почти стуча по внутренней стороне черепушки и будто желая всеми силами вырваться из неё. Но Призрак продолжал подходить только ближе, хоть ему совсем, совсем не нравилось это чувство. Тихий хруст камней и пылинки кристаллов под ногами прервал нарастающий по мере приближения к выработке полушёпот — очень низкий и обрывающийся ритмичными вздохами, слова в нём нельзя было разобрать, не подойдя ближе к его источнику. Призрак остановился у самого края спуска, который привёл бы его к Миле. Пустые, но сокрыто ото всех наполненные тревогой глазницы смотрели вниз — туда, откуда и доносилось на первый взгляд бессвязное бормотание. Слова сплетались во фразы, повторяемые из раза в раз, подобно молитвам. Некоторые из них теперь можно было отчётливо услышать, уловить смысл… и они не предвещали ничего хорошего. Было страшно, как никогда ранее: за себя, за Милу, за то, что он мог увидеть там, внизу. Если бы сосуд мог, то в жизни не стал бы спускаться туда, повернул назад и навсегда забыл бы про то, ктоПрошу… хватит…
Мне… копать?…
Руки и всё тело Рыцаря накрыла сплошная дрожь. Гвоздь трясся во все стороны, от чего-то став почти неподъёмным, что он был готов выронить его… или вонзить туда, куда должен был — в потвердевший с возрастом панцирь, а затем и мягкую плоть сердца. И Мила бы больше не грезила в чумном сне, не страдала от невольного заточения в самой себе. Но Призрак не смог. Тогда отсвечивающий белизной гвоздь ненадолго вонзился в камень, прямо рядом с её лицом и лужицами оранжевого гноя, вытекающими из глазниц. Сосуд не смог сделать то, для чего был создан — он должен был убить несчастную, ныне только тень и заражённое отродье от былой себя. Но Призрак не смог. Он тенью отскочил от неё, тьмой промчался сквозь коридоры, убегая как можно дальше, глубже в бесконечные пещеры, ища в них ответы. Он должен был найти другое решение. Он знал, что Мила жива, что её ещё можно было спасти, нужно только узнать как! Только сейчас Призрак понял, как любил её шахтёрскую простоту и народные песенки, счастливую улыбку и стук кирки о камень, как одиноко ему было раньше и как с ней он обрёл то, чего не должен был иметь никогда. Призрак понял, что любил всю Милу, всё то хорошее и светлое, что в ней было. И ещё Призрак точно понял, что никогда в жизни не пощадит, не простит ни за какие слащавые обещания ту тварь, которая посмела сделать ей больно.***
— Милок! Мило-о-о-к! Ми… ох! — Сначала приглушённый, будто доносившийся сквозь воду, но теперь сотрясающий слух голос Салюмбры прокатился по телу как бодрящий удар тока. Призрак нервно закрутил головой по сторонам, чуть было не выронив из рук наполовину осушенную кружку с чаем. К счастью, добрая и внимательная хозяйка успела удержать его, не дав чашке выпасть. — Фух… — В выдохе Салюмбры он чувствовал облегчение и проходящие нотки беспокойства. Но несмотря на это, слизнячок улыбался, как ни в чём небывало. — …Ты прямо таки напугал меня этими своими трясками, дорогуша, хо-хо-хо! — Даже её замечания сопровождались улыбкой и приятным голосом. За столько времени у Рыцаря устоялось мнение, будто Салюмбра вообще никогда не злиться, да и просто неспособна на какие-то негативные эмоции. Отведя взгляд от хозяйки дома, сосуд посмотрел на то место, где сидела Мила — и снова нервно затряс по сторонам головой, увидев, что подруги нет вместе с ними. Однако, его внимание снова отвлекла Салюмбра, обратившая на себя внимание касанием за плечо Призрака. — Ну давай уж, рассказывай, дорогуша: что тебя так тревожит? Знай, я помогу тебе с любой проблемой! — Рыцарь склонил голову набок, как бы делая вид, что он совершенно не понимает, о чём таком тётя сейчас говорит. Впрочем, безуспешно. — Хо-хо! Дорогуша, ты можешь не скрывать свои думы. Я ведь внимательное наблюдала за тобой и моей крохой — Милой. Ты всё это время глаз с неё не спускал и так выглядел, будто тебя и нет здесь. Нахлынули грёзы о старом или чего-то надумываешь, м-м-м? Призрак аккуратно поставил чашку на стол. Взглянув на Салюмбру, он поднял свою руку, двигая ею влево-вправо. Этот простенький жест хозяйка верно для себя истрактовала как то, что она оказалась почти права. Слизнячок весело похлопал в ладошки, как обычно утробно посмеиваясь. — Рассказывай-рассказывай, не стесняйся! — В заинтригованном предвкушении она лицом приблизилась к Рыцарю, играючи осматриваясь по сторонам, будто их кто-то мог подслушать. А что ей должен был рассказать Маленький Сосуд? Много лучше показать то, из-за чего случился весь этот сыр-бор. Одна лапка встала столбом перед лицом хозяйки, пока другая рылась в (очень вместительных) закромах плаща, пока не нащупала наконец мягкий стебелёк. Даже тёмные глаза-бусинки Салюмбры, казалось, засияли чистейшим светом, когда Призрак показал ей идеально белый цветок — такой хрупкий на вид, но в котором всей душой чувствовалась и великая сила. Бывалая лавочница смотрела на сей цвет радостей, чем на любую гору гео или каких-то других сокровищ мира, что на его фоне не стоят ничего. — Хо-хо-хо, дорогушенька ты моя сладкая! Где же ты сыскал такое дивное маленькое чудо? — Ручки Салюмбры вились вокруг цветка, но не смели дотронуться до растения, как до какой-то священной реликвии. Она посмотрела на выход из дома — туда, откуда слышалось пение и тихие смешки. Для неё стало понятно абсолютно всё, и это не могло не привести Салюмбру к высшему чувству восторга, почти эйфории от осознания происходящего. — Да ты же моя бусинка, хо-хо! Как же я сразу не догадалась до этого, при всех-то знамёнах на самом видном месте? — Слизнячок с ехидством посмотрел в глаза Призраку, приблизив лицо почти вплотную. Он рефлекторно попытался отодвинуться назад, но за нехваткой места голова упёрлась в стенку. — Я вижу кто-то в кого-то очень сильно влюбился!~ С этими словами Рыцарь тут же отвёл от тётушки взгляд низко в другую сторону, нервно теребя себя то за лапку, то за рожки, то аккуратно гладя стебель и листики нежного цветка. Пускай по лицу и этим вечно круглым глазницам и не скажешь, но Салюмбра отлично чувствовала, что будь у Маленького Путника настоящее лицо, то он бы заливался уже красками всех цветов и оттенков, а клыки с когтями нервно постукивали друг о друга. Хоть было трудно и стыд за что-то сжигал изнутри, но вскоре Призрак осмелел, сначала подведя лицо в строну лавочницы, а потом снова устремив взгляд в её глаза, неуверенно, но положительно кивнул на последний вопрос. Хозяйка разразилась смехом пуще прежнего и быстро захлопала в ладоши. Очевидно, что ответ гостя не просто порадовал, а привёл её в настоящий восторг. Но когда короткая радость закончила, Салюмбра вновь перешла к таинственному полушёпоту. — Ты хочешь подарить ей этот дивный цвет, я же права? — Хозяйка указала на выход, где за дверной занавесью можно было услышать и даже чуть-чуть разглядеть сидящую на скамье Милу, по привычке напевавшую что-то под нос и чертящей палочкой какие-то рисунки на земле. Их разговор она, видимо, не слышала. Как бы то ни было, Призрак снова утвердительно кивнул в ответ и слизнячок пустил ещё один сдержанный смешок. — Как чудно, как прелестно! Ой, знаешь, голубчик, я за столько лет так давно уже не видела влюблённых молодых, память подводит нынче о годах моей ранней жизни и как там всё точно было, но кое-что однако помню! Рассказывай, кроха. Ты ведь придумал, как вручишь ей сей дар? — Рыцарь задумчиво смотрел в пол, потирая рукой тыл черепушки. Вообще-то подарить Миле цветок он хотел в Грязьмуте на самом главном праздненстве. Но как именно подарит? Он об этом особо не думал, да и важно ли это было? Сосуд в непонимании развёл руками в стороны и покачал головой. — Хо-хо, дружочек мой, позволь тогда дать один дельный совет! Если хочешь произвести на неё достойное впечатление, то для этого недостаточно просто взять и подарить цветок — даже такой красивый. Понимаешь, кроха, нужны, хм-м-м… декорации, да! — Призрак в непонимании наклонил голову набок. — Знаешь, стоит быть более романтичным: после плясок отведи её в какое-нибудь удалённое от суеты красивое место, а там можешь и делать всё задуманное. Ну как, есть на примете такое? — Он снова ненадолго погрузился в мысли и вскоре положительно закивал на вопрос. — Отлично, сладенький мой! Тогда вперёд, не стоит заставлять свою даму так долго ждать… Салюмбра указала на выход из дома, отодвигая другой рукой в сторону тканевую дверцу. Рыцарь, недолго думая, встал и уже было направился наружу, но почти выйдя из дома развернулся и слегка склонил перед лавочницей голову в знак своей признательности. — Ой, что ты, дорогуша! Совсем не стоит таких благодарностей, хо-хо! — Рыцарь кивнул, уже в последний раз разворачиваясь и направляясь на выход. — Проща-а-ай! Удачного праздника тебе! Полушёпот Салюмбры выпроводил сосуда из дома, внушая толику радости и спокойствия. Теперь он на улице и Мила сидит на скамейке — ждёт его, чтобы продолжить подниматься выше. Призрак лишь при виде неё до сих пор чувствовал глубоко внутри волнение, даже некое подобие страха, но… по крайней мере теперь он знал, что делать. Спасибо доброму слизнячку за это. Мила приветствовала его быстро машущей рукой и всё той же лучезарной улыбкой. Перекинувшись, так сказать, парой слов, оба неторопливым шагом выдвинулись в Грязьмут, коротая путь за шахтёрскими песенками.***
— Ну и где он там шатается?… — Сквозь зубы полушёпотом процедила Хорнет скорее себе, чем кому-то ещё. — …Всё уже началось, нам одним только его ждать! — Ворчливо выругалась ткачиха, смотря то на сидящего у скамьи рядом с какой-то пухлой жучкой Полого, то на колодец, откуда и должен был вот уже давно как вынырнуть Призрак. Но веселье продолжается, а маленького братика всё ещё нет. — Дурак… специально же наверное заставляет ждать! — Паучок скрестил руки и демонстративно отвернулся в сторону, будто обидевшись на кого-то. Но перед Хорнет никто не стоял. Знает же, что я пойду искать его… Возможно, принцесса так и сделала бы. Однако, сквозь шум небольшого пиршества пробился кашель за её спиной — очевидно, чтобы привлечь внимание. — Здравствуйте, принцесса! — Даже ледяной хмурый взгляд ткачихи в ответ нисколько не пошатнул самоуверенности кланявшегося в знак приветствия Гримма, по крайней мере так могло показаться со стороны. В своих думах он находил ироничным такое положение. Ведь леди в алом платье могла и не ответить на то приглашение в шатре. В знак соблюдения этикета Хорнет исполнила простенький реверанс, не самая с лица гримасу недовольства. — Да, приветствую. — Вот и был таким весь её ответ. — Рад вас видеть в добром здравии! — Ещё ниже поклонился Гримм и лишь ещё шире улыбнулся. Могло даже со стороны показаться, что он сгибается напополам. — Взаимно. — И такой скромный жест доброжелательности со скрипом в спине, но устроил распрямившегося в полный рост Маэстро. Он скорее для виду огляделся по сторонам, как бы ища что-то или кого-то. Вопрошающий взгляд был направлен на паучиху. — Я также нахожу очень приятным то, что вы принять решили обсуждаемое нами ранее приглашение на праздник! Однако, прошу простить, возможно я интересуюсь совсем лишним, но позвольте задать вопрос: где же находится другая часть вашей семьи? Конечно, я имею ввиду Маленького Рыцаря, который приходится вам братом! — Вместо слов Хорнет лишь хмыкнула и отвернулась уже от Гримма, теперь вот его лицо было полно совершенно неподдельного удивления. — Не знаю. — Резко и хлёстко выпалила принцесса. — Мой брат обещал придти вовремя, но его до сих пор нет. Я жду его, иначе мне не с кем будет оставить Полого. Взгляд Хорнет и Маэстро направился на высокого худощавого рыцаря, который со всем упорством что-то пытался показать или рассказать сидящей рядом жучихе. Непонятно почему, но всё её лицо заливалось красным, будто та лопнет сейчас. Гримм находил эту сценку забавной и про себя еле слышно усмехнулся. Он бы и дальше любовался этим, но чуткий слух Маэстро привлёк звук хруста камней, доносившийся из колодца. И он знал, кто это может быть. — Хм-м-м, похоже вам больше не нужно ждать своего родича! — Гримм радостно констатировал факт, подняв к верху указательный палец. — Что это значит? — Хорнет в недоумении, но также без единой эмоции в голосе посмотрела на Маэстро. — А вы посмотрите сами, вот же он. — Он грациозно направил руку в сторону колодца, за ней следовал и взгляд принцессы. Вскоре из дыры показалась пара маленьких раздвоенных рожек вместе с шахтёрской каской за ними. Призрак аккуратно залез на край криницы. На его спине, обхватив шею, выкрикивала «Ура!» маленькая жучка, размером примерно с сосуда. Они наконец спустились на твёрдую землю, сразу принявшись рассматривать всё вокруг. Ну, во всяком случае Мила точно — Рыцарю сейчас было… не совсем до веселья. Перед ним стояла закатившая глаза сестра со скрещёнными руками, и сам Маэстро рядом, в хитром прищуре смотрел то на него, то на неё. Явился-не-запылился, неужели?… Призрак спокойно подошёл ближе к Хорнет, пока Мила ждала его рядом. — Ты пришёл. Хорошо. — В голосе сестры не было ни гнева, ни какого-то ещё недовольства. Она просто смотрела на брата сверху-вниз, холодно и непринуждённо. — Призрак, пока мы находимся здесь я не смогу всё время присматривать за Полым, так что этим заниматься будешь делать ты. — Сосуд лишь маленечко отвернул голову, потирая рука об руку. — И никаких «Но»… — Акцент её лишь на момент немного огрубел и всё же оставался спокойным. Хорнет встала на одно колено и жестом руки подозвала Призрака ближе. Как только он подошёл, сестра взяла его за плечи, смотря прямо в глаза. — …Послушай, ты единственный, кому я могу доверить брата. Я не хочу, чтобы он пропал куда-то или, ни в коем случае, с ним произошло что-то хуже. Сделай одолжение, присмотри за ним немного. Хорошо? — Рыцарь на пару секунд замешкался, но то ли понимал, что выбора не было, то ли взгляд и просьба сестры была настойчивой, но он одобрительно кивнул. Может ему показалось, но в её глазах он прочёл краткое облегчение. — Отлично. Тогда вперёд. Я буду рядом с Грязьмутом, с Маэстро, ты без проблем найдёшь меня, если на то будет необходимость. Всё понял? — Призрак снова кивнул, на сей раз с полной уверенностью во взгляде. Повторила этот жест и Хорнет. — Тогда до встречи, Маленький Призрак. Иди, тебя ждут. Сестра рукой указала на скучающую на одном месте Милу, смотрящую от нечего делать куда-то высоко в небо (или что местные могли назвать «небом»). Сосуд без лишних раздумий помахал обоим на прощание и отправился прямиком к подруге. — Славно смотрятся они вместе, вам не кажется так, принцесса? — Хм? Вы о ком именно? — Маэстро еле видно закатил глаза, ехидно про себя рассмеявшись с хрипотцой. — Ха-ха… что же, полагаю сейчас это уже неважно. Скажите, вы не составите мне компанию в небольшой прогулке по сему городку? Хоть рядом с ним и стоят шатры моей труппы, но так за всё время пребывания здесь я ни разу и не вышел осмотреться — дела, сами понимаете. — Понимаю. Я проведу вас по городу. Идёмте, у нас ещё есть время, пока празднование не закончилось. — Премного благодарен за вашу маленькую услугу, принцесса. — Гримм в добром жесте уже который раз склонил перед ткачихой голову. Когда те вышли за город, ближе к шатрам, музыка из Грязьмута и топот ножек немногих танцующих почти стихли. А оттуда они уже и сделали круг, бегло осматривая обветшалые, но всё ещё сохранившие целостность домики — брошенные своими хозяевами и никому не нужные. Весь этот недолгий путь с осмотром весьма скверно выглядящего посёлка прошёл в полном молчании, пускай Маэстро и пытался завести диалог с принцессой, спрашивая то об одном, то о другом, но то ли недостаточно он был красноречив, а темы интересны, то ли сама ткачиха была не в духе болтать ни о чём. Слова никак не могли связаться вместе в нечто стоящее, а на все теоретически каверзные вопросы принцесса отвечала слишком уж стандартно, вроде: «Да», «Нет», «Не знаю», «Может быть» и подобно этому. Даже сам Гримм, несмотря на запасённый к этой встрече за столько времени оптимизм и добродушие начали медленно, но верно таять по мере такого вот «богатого» общения с Хорнет. Хм, Хорнет… — Призадумавшись, Маэстро остановился на месте, как и ткачиха за ним. — Что такое? — Казалось, безынтересно спросила она. — Скажите, миледи… — Гримм видел взгляд принцессы, пустой и безучастный, будто её здесь нет вовсе и она лишь слушает его со стороны. Но тем не менее, смотрит на него этим же взглядом так пронзительно и чётко, как бы и ожидает от него новых слов. Маэстро вновь усмехнулся про себя: в чём-то она была очень похожа на своих братьев, это точно. — …могу ли я обращать я к вам, скажем так, более лично? Скажем, по имени и на «ты»? Само-собой, если вы также изволите, то и ко мне обращайтесь по имени! — Маэстро прищурился. И непонятно, больше от радости, что смог сказать нечто путное или от лёгкого волнения, как у ребёнка какого-то? — Да… — Ненадолго, но он увидел, что и сама принцесса опешила от не сразу осознанного такого вопроса, впав в лёгкий ступор. Нежданным был такой поворот и для него, и для неё. — …да-да. Конечно, вы… эм-м… — И если бы не маска, то Гримм легко бы увидел бегающие туда-сюда глазки. А впрочем, он итак всё понимал. — …то есть ты… Гримм? Мне так обращаться к ва… эхкм… к тебе? — Если бы снова не выручила его мастерская актёрская выдержка, он бы и сам от набегающих капелек пота выпрыгнул из панциря, заливаясь алым (хотя казалось, куда в его случае краснее быть?) по всему лицу. Сейчас он ощущал себя, как маленький глупый мальчишка перед ровно такой же девчонкой, которой в чём-то признался. Оба стыдливо отвернулись в стороны, смотря куда угодно, но только не друг на друга. Между ними повисла неловкая, однако в этот момент такая нужная для обдумывания сказанного пауза. И всё же, так вечно не могло продолжаться, кто-то должен был заговорить первым. — Хорнет?… — Не поворачиваясь, спросил Маэстро ткачиху по её имени. — Гримм?… — То же самое сделала и принцесса, с края глаза посматривая на него. — Давай… давай забудем про этот…***
Призрак со всем своим обычным видом подошёл к той самой скамье, где сидели его собрат и Бретта. Вторая, к слову, при его приближении вместе с Милой сквозь пальцы посмотрела на Полого в последний раз, только чтобы затем спешно ретироваться домой, продолжая закрывать лицо руками. Призрак смотрел ей в след, до того момента, как дверь маленького домика захлопнулась. Никогда он не понимал и до сей поры не понимает её крайней то ли стеснительности, то ли боязни чего-то. Впрочем, Рыцарь был уверен — не пропадёт. Сосуды переглянулись и поиграв немного так в смотрелки друг на друга, младший из братьев протянул старшему руку. Тот сгорбленный и скрюченный сидел на краю скамейки, слишком длинный и большой для такого маленького седалища. Полый, недолго думая, обхватил крохотную в сравнении с его лапку. Раз уж Маленький Призрак собирался сделать всё согласно совету тётушки Салюмбры, а братика оставили под его присмотр, то ничего же страшного не будет, если он оставит того тому жуку, которому может доверять? Буквально ведь на пару минут, не более… Кладбище было далеко не самым приятным и полезным местом, едва зайдя на его территорию, компания из трёх под ведением крохотного воина быстро клиром пробежала это весьма запылившееся — даже поболее Перепутий и Грязьмута — место. Кроме надгробий тут разглядывать было нечего… или почти нечего. Рыцарь без всяких сомнений провёл мимо брата и Милу рядом с подвешенной на канатах платформой, исполнявшей функцию лифта. О нет, он повёл их чуть подальше, к скале, и двое лишь вблизи разглядели, что в твёрдой породе виднеются очертания слегка приоткрытой каменной двери, а из помещения чьего-то дома пробивается слабый свет. Без всякого стука и разрешения Призрак чуть ли не вбежал в чужое жилище, утягивая за собой осекающуюся по сторонам подругу и сгибающегося в три погибели брата, для которого вход оказался настолько низок, что даже при всех стараниях рога всё равно задевали чуть осыпавшийся каменный потолок. И всё-таки, несмотря на внешнюю непримечательность, комната их встретила со всеми удобствами и, можно сказать, неким местечковым «уютом» — смотря как посмотреть на то, что таковым считал хозяин дома: малое убранство, мебели никакой, завешано всё только тряпками, да по полу расставлено более дюжины свечей. Даже в целом у неприхотливой Милы создавалось такое впечатление, что зашли они на некий склад или что-то в этом роде. Впрочем, звуки пошаркивания, скребения камней и чьего-то аппетитного жевания всё же дали знать, что это дом и он кому-то принадлежит. Рыцарь оставил их чуть поодаль от себя, выйдя вперёд, ближе к центру комнаты. Стоило ему приблизиться и шум ненадолго стих, из-за тканей и пещерного марка вскоре показалось два сияющих белым глаза, а затем и сама хозяйка дома, рывком выбежавшая навстречу. Чудаковатая на вид жучиха, носящая ни то шапку, ни то тюрбан и замотанная в изрядно поношенные и запыленные, но не растерявшие со временем красоту одежды. Было темно и лица не разглядеть, только те же два глаза, острые длинные лапки и такие же усики из-под тюрбана. Но и это не все элементы внешности, ведь стоило незнакомке перестать чавкать и заговорить с Рыцарем, как из её рта брызнула какая-то оранжевая жижа. Мила сразу же почувствовала неприятный запашок чего-то… тухлого? — А, это ты, мой маленький гость! Рада видеть, я как раз о тебе думала во время своей… — Жучиха прочистила горло и видимо проглотила то, что жевала. — …Кхем-кхем, трапезы, да. Так ты пришёл за моими услугами? Хм… — Великих лет женщина — как могла понять Мила, исходя из её голоса — присматривалась со всех сторон к её другу, будто ища в нём что-то. — …Но я не вижу за тобою следов горечи, ты по-прежнему очень везуч. А кто эти двое стоят позади? Ты привёл их и, видимо, нуждаются те в моих услугах? — Призрак покачал в стороны головой, его ответ был отрицательным. — Нет? Тогда же в чём нужда вести их ко мне? Призрак вынул откуда-то из-за пазухи несколько склизких жёлтых шариков, зловоние которых было даже сильнее того, что шло от жучихи. Однако, похоже только Мила была удостоена прочувствовать весь их аромат, от которого хоть стой, хоть падай и сразу в могилку. И хозяйка разделяла её ощущения, но похоже имела на этот счёт современно иное мнение. Облизываясь и потирая ручонки, она тут же выхватила все три яйца из лапок Рыцаря — одно яйцо было съедено сразу же, а два других исчезли под плотными складками одежды. Маленький сосуд не стал медлить или ждать чего-то, он постарался обратить ненадолго внимание Исповедницы и указал на сидящего рядом Полого, а затем на неё саму и комнату. Чавкая от вкуснейших соков, она причудливо усмехнулась. — А я знала, кроха, что щедрость твоя сегодняшняя не только в честь праздненства мне уготована! Но если уж тебе нужно, чтобы я присмотрела за этим здоровяком какое-то время, то будем считать данное тобою за достойную плату! — Жучиха перевала взгляд на выжидающе смотрящих в её сторону Сосуда и девчушки. — Да, кхем, где же мои манеры… зовите меня Джи-Джи. Если вам, детки, нужно от горечи избавить свою душу, то я с радостью помогу — за плату, конечно же! Хм… и всё же на вас я горечи пока не вижу. А вы везунчики, таких встретишь нечасто. Отчего-то сильно торопясь, что всем присутствовавшим казалось крайне странным, Призрак в темпе вальса посадил старшего брата рядом с Джи-Джи, а сам повёл подругу за руку на выход. Дверь в жилище слегка прикрылась, но лёгкий ветерок всё ещё поддувал из щели. В итоге, Полый остался пока что один вместе со старушкой, он как-то туповато посмотрел её, будто сам не знал куда деться. — Йех, молодёжь! Всё куда-то спешат и спешат, и суетятся как тля… да, унучок? — Но в ответ Исповеднице было молчание, что она приняла за согласие. — Ты не из разговорчивых, я вижу. Ну и ладно, приятного мне аппетита… — Джи-Джи достала из-за складок накидки те два отданных ей яйца, после чего и преступала к как бы совместной, но по факту одиночной трапезе в присутствии немого сосуда. Старые механизмы загудели, затрещали после старательного давления на проржавевший насквозь рычаг, платформа начала медленно подниматься выше — к пещере, ведущей к недрам Кристального Пика… Вот только вести Милу он собирался совсем не в шахты, откуда они вдвоём и вышли изначально. О, их путь был намного короче — можно сказать лифт поднялся на самый свой верх и вот, всё, конечная остановка. Призрак покрепче сжал её тёплую лапку, ступив вместе на твёрдые камушки у небольшого входа в пещеру. — Так что ты хотел показать мне, д-друг? — Мила оглянулась по сторонам, но кроме проёма в горе вокруг не было ничего примечательного. И девочка думала, что они пойдут именно туда, но Рыцарь лишь отмахнулся от пещеры рукой, легко так сконфузив подругу. — А т-тогда куда? Слова не были в манере Маленького Сосуда и он безо всяких церемоний присел между землёй и платформой. Легонько стукнув по ней пару раз ногой, та уехала обратно вниз. Рыцарь расположился на самом краю обрыва вниз, свесив туда ноги. Ветер обдувал накидку со стороны Утёсов, делая её будто больше. Миле казалось тогда, что подуй такой же в другую сторону — друга бы снесло вниз. Он оглянулся по сторонам, но взгляд его был направлен в никуда. Призрак тихо, еле заметно постучал своей правой лапкой по месту рядом с ним. Мила поняла, что он приглашал её присесть сюда. — Так красиво… и так ярко… Насколько же прост по своему устройству был обдуваемый ветрами городок на поверхности, настолько же он был и прекрасен. Маленькие хижины, из окон которых пробивались лучи тёплого домашнего света. Лучи эти своей яркостью перебивали только фонари со светомушками — дорожка с ними тянулись издалека, ещё с Перевала Короля. Удивительно, но это место, что было лишь чуть вдали от воющих ветров и небольшого родника городской суеты казалось сейчас Миле самым прекрасным и умиротворяющим в мире. — …Это п-правда! Я в жизни не видела… ну, то есть видела! Похоже очень на сияние кристаллов, но здесь как-то всё по-другому и… и… — Она не находила внятных слов для описания пейзажа, не находила, как выразить все те накопившееся от созерцаемого томящиеся внутри эмоции. Глаза бегали туда-сюда даже не зная, за что тут можно ухватиться. И Призрак нисколько не сомневался в том, что за её улыбку и неподдельную детскую радость, как сейчас, он мог бы сделать всё… мог бы отдать всё. Рыцарь уже сам не знал, что же делает, как будто не контролировал больше своё тело. Глаза Милы просто манили смотреть и навсегда потеряться в них, оттого и рука всё ближе тянулась к ней — к такой же маленькой лапке, как и у самого сосуда. Что происходит? После её короткого удивлённого вздоха Призрак ничего не чувствовал, но только тепло… её тепло, охватившее всё чёрное тельце. Прознающее всё его нутро. Мила прижала Рыцаря ближе, обхватила руками, как если бы он собирался куда-то убежать от неё. Так… обнимают? Приятно… Тело сосуда обмякло. Он больше ничего не хотел от этого мира, лишь её… …Прости, что не могу сказать, что нету сил даже написать, но… Холодные чёрные лапки, как у неживого. Прижимают в ответ, будто родную… …Я люблю тебя. Пускай ты не услышишь этих мыслей никогда… Им не нужны более слова, чтобы сказать друг-другу о своей любви. Не нужны более планы, чтобы быть вместе в любви. Не нужен более нежный цветок, чтобы показать друг-другу свою любовь. Зачем слова, зачем планы, зачем дары, зачем же это всё, когда они есть друг у друга?