Праздник в Халлоунесте

Карабкаясь по трескающимся стенам разрушенного колодца с помощью старой клешни богомола, Призрак ещё один из множества раз приходил в Грязьмут — тихий, маленький, спокойный, почти полностью покинутый городок, где он всегда мог найти приют у местных жителей. Причём, что редкость для Халлоунеста, всегда к нему дружелюбных. Но уже на половине пути наверх Призрак заметил что-то странное: звуки. Звуки, заменявшие глухую тишину и гул ветра. И звуков было много, от топтаний ножек, до многочисленных голосов. Подобная суета была столь необычна для столь заброшенного места, что Рыцарь взволновался, быстрее карабкаясь клешнёй по камням. Им завладело любопытство, но и беспокойство. Впрочем, стоило Призраку вылететь наружу, как беспокойство тут же стихло. Город был в порядке, как и его… эм… очень активные жители. Сегодня — чересчур активные, чем обычно. Маленький Рыцарь осматривался по сторонам, примечая доселе невиданные вещи. Фонарики со светомушками, что сияли холодным бледным светом, теперь пестрили невообразимыми красками. Все немногочисленные жители городка вышли на улочки, танцуя, разговаривая друг с другом, веселясь, как никогда до этого. Однако, вместо ушедшего беспокойства, лишь усилилось любопытство — такое чувство, когда хочешь что-то знать. И его у Маленького Рыцаря, лезущего куда можно и не можно, было хоть отбавляй. Если кто и мог знать что-то о местных обычаях, так это Старейшина, к нему Призрак и решил подойти. Благо, что тот всегда был у одного места — старой, но надёжной скамейки. — Ох, приветствую тебя, крошечный спаситель! Видишь, как мы тут всё украсили? Нравится? Мне тоже, давно я не видел столько весёлых лиц, так давно… эх, кажется это было целую вечность назад, когда в нашем городке что-то отмечали. — Старейшина слегка приуныл, но вновь улыбнулся путнику настолько сильно, насколько можно было. — Тебя, видно, интересует сам праздник? Уж видел я, как ты шустро по сторонам оглядывался, когда только выбрался из колодца! А он… — Старейшина задумчиво почесывал затылок маски. — … Ох, да я и забыл о чём праздник! Неужели мы отмечали их так давно, что я и не помню? — Старейшина виновато отвёл взгляд в сторону. — Прости, маленький путник, похоже я совсем-совсем забыл… Но не переживай: я точно помню, что в этот день мы всегда поздравляли всех милых дам. Ещё раз, прости меня, дружище, не могу сказать больше, но, хм… можешь веселиться, здесь всем рады! — Старейшина расставил руки, указывая на немногочисленных жителей городка. Хотя, даже такое скопление жуков рядом уже было для Призрака огромной толпой. Рыцарь сел на старую железную скамейку, которой до этого пользовался бесчисленное количество раз в целях отдыха. Он опустил голову в них, ни то задремав, ни то задумавшись о чём-то. Мысли его, однако, сосредоточились на одном: что это за праздник такой? И почему поздравляют дам? Призрак, как и во многих других случаях, ничего не понимал — и это лишь подогревало его интерес. Он много думал о том, кто мог бы знать о празднике больше Старейшины, — причём основательно больше — но так никто на ум и не пришёл за долгое время раздумий. Лёгкий свист вышел из его головы, а грудь опустилась, что символизировало глубокий вздох. Призрак по привычке начал пересматривать всё имеющееся при себе: гео, артефакты, всякие безделушки, тухлые яйца (при их виде и запахе даже у Сосуда скрутило, казалось бы, несуществующий живот) и… амулеты. Все, которые он только смог купить или найти на просторах королевства. На многие он смотрел, вспоминая, с каким трудом получил многие из них и лишь на одном — самом ярком и отличающимся от прочих — остановил свой пристальный взгляд. Амулет Труппы. От него даже исходила какая-то странная аура, будто если прислушаться — можно услышать саму песнь. Тогда Призрака и осенило, кто может что-то знать о празднике. В спешке нацепив амулет под плащ, вызвав тем самым Мрачное Дитя, довольно пропищавшее что-то на своём непонятном Сосуду языке. Итак, Рыцарь пошёл к шатрам, а подросшее Дитя послушно летело за ним…

***

Два огромных алых шатра, входы в которые были больше похожи на страшноватые гримасы ужаса, крепко стояли на том же месте, на каком и появились с момента призыва. Всё те же скакуны сторожили главный шатёр, откуда доносилась одновременно и грустные, и весёлые мотивы гармони, исполняемые Бруммом. Ничего не изменилось даже спустя год, будто для Труппы вовсе не существовало время и ветра перемен не сдували их вместе со всеми. Рыцарь спокойно зашёл в шатёр, как делал много раз до сего момента. Его встретила привычный для этого места полумрак, освещаемый тусклыми алыми фонарями. Впрочем, сегодня не такими тусклыми, как обычно. С тех пор как выросло Мрачное Дитя, и Гримм объявил о завершении Ритуала — сам огонь здесь стал ярче, а немногочисленные обитатели… живее, что ли? — М-р-р-р… — Брумм, как и всегда, басисто, но совсем незлобно рыкнул, прекратив играть на гусенице свою мелодию, опустив её на колени. — …Ты выполнил Ритуал и оказал большую услугу нам… м-р-р… что же ещё хочешь от Труппы? — Но Рыцарь оставался безмолвным. Гармонист с секунду ждал ответа, но видимо потеряв терпение, снова взял гусеничку в руки, готовый продолжать игру. — Не моё дело. М-р-р… иди, тебя ждёт Маэстро, поговори с ним. — Вновь по шатру разлилась мелодия холмки. Призрак, собственно, и сам держал путь именно для того, чтобы Маэстро ответил на вопросы, а коли тот не против видеть своего давнего «партнёра», что же… На сцене Призрака приветствовала барабанная дробь и алые фонари, свет которых направлялся в одну точку. Когда все потоки кошмарного света сфокусировались на одном месте, из ниоткуда взялась мягко-красная, почти розоватая дымка, будто взорвался какой-то наполненный краской шарик. Дымка исчезла, а перед Маленьким Рыцарем в полный рост предстал и сам Маэстро труппы — Гримм. Как и всегда: в тёмном снаружи и красном внутри плаще, повёрнутый к собеседнику спиной, но через плечо следящий своими горящими огнём глазами за каждым движением пришедшего к нему. В общем, не жук — одна сплошная загадка, если судить по внешнему виду. — Приятно видеть тебя здесь, мой партнёр, очень приятно… — С тех самых пор, как пламя было собрано и Ритуал завершён, Гримм стал будто… моложе? Голос изменился, теперь уже тот был не хриплый, как у проглотившего угли старика (в сравнении с которым даже Старейшина был живее), а как у юноши в самом рассвете сил. Но не только голос — ещё движения стали другими. Гримм низко поклонился Призраку, поставив левую ногу назад и положив правую руку ближе к сердцу, он выставил в сторону другую, сделав всё молниеносно. В нём действительно бушевала сила. Рыцарь склонил голову в ответ. — И что же привело тебя сюда? — Гримм подошёл ближе, наклонившись к Призраку на уровень лица. Он сощурил глаза, явно заинтересованный появлением гостя. — Ты выполнил свою часть Ритуала и мне с тех пор навеки друг. Я думал, что пути наши более не пересекутся, но раз ты здесь… рассказывай, как можешь, какое дело ко мне ведёт? Отвечу на любой вопрос! Стоило видеть удивлённое лицо Маэстро, — одного из древнейших Высших Существ — когда Сосуд залез рукой себе в глаз, доставая оттуда небольшой полукруглый камушек с гладкой стороной, а из другой глазницы, залезая второй рукой — мелок. — Ох, вижу у тебя особенные способы хранения личных вещей… — С вылупленными глазами Гримм продолжал смотреть на него, не отрываясь ни на секунду. Его взгляд плавно переключился с самого Призрака на каменную дощечку, по которой тот со скрипом водил мелом. Лидеру своего мрачного ансамбля стало ещё интересней, что всё-таки за дело у Сосуда к нему? Видимо закончив писать нужные слова, что давалось Рыцарю с огромным трудом (И Гримм мог понять, почему — ещё попробуй без пальцев и нормального знания языка все эти мазюльки нарисовать, чтоб другим понятно было), он со всем радостным видом поднял каменную плитку над головой, с нетерпением протягивая её Маэстро. Тот же, с опаской, но взял табличку и принялся вчитываться. Мрачное Дитя, подлетев ближе к своему «отцу», тоже с интересом всматривалось своими горящими алыми глазами в содержимое. Но оно, в конце концов, недовольно что-то мяукнув, подлетело обратно к своему хозяину. «Грязьмут. Праздник. Знаешь?» — До ужаса кривым почерком было выведено всего три слова. Тем не менее много ума не надо, чтобы разобрать то, что хочет от него Маленький Сосуд. — Ты тоже видишь, друг мой, как ожил доселе мёртвый городок? Да… выглядит по-своему прекрасно, хотя и не на мой личный вкус. Глядя вокруг представить можно, что там проходит наш концерт. — Призрак продолжал с упорством смотреть на Гримма. Очевидно, пристальный взгляд означал, что Сосуд хочет сказать что-то ещё. Маэстро протянул ему табличку обратно. Призрак повернул сторону с текстом к нему, указав лапкой на слово «Праздник». — Тебя интересует, вижу, не только суета, но и причина оной? — Гримм почесал подбородок, задумавшись. — Так тому и быть: поведаю тебе о празднике чудном, раскрыв все прелести его. Садись… а, впрочем, тебе и не на что! — Маэстро сам пошутил, сам и посмеялся. Чего-чего, а юмора бывалому актёру не занимать. — Не принимай мой юмор близко к сердцу, друг! Так вот, когда я был здесь ещё давным-давно, а в Халлоунесте жуков, чудес, богатств и праздников было полным-полно — тогда при Черве, при Бледном Короле, при бессменном государе и появился праздник тот. Уж нынче все забыли, да в то-то время звали в честь жены его, в честь Леди праздник тот. Я помню Леди красоту, и доброту — всем дамам дамы был пример! Не знаю точную причину, но я уверен, что… день сей особым приходился для Корня и Черва. И ими решено тогда же было: стране торжествовать сегодня, чтоб помнили всю жизнь все леди королевства на образ чей ровняться те всегда должны. Мужам же велено было в тот день родных своих всех дам почтить: и жён, и матерей, сестёр, и дочерей, ещё подруг, знакомых… вот. М-да… — Гримм смотрел в неопределённую точку, а взгляд таков, будто он чем-то был сильно разочарован. Однако, в один момент они раскрылись от удивления. Видимо, Маэстро совершенно забыл про то, с кем сейчас ведёт беседу. — Ах! Прости, задумался я, друг! О старом трудно вспоминать мне. И даже сила пламени кошмара здесь не спасает, однако. — Призрак кивнул в ответ, будто говоря, что «всё хорошо, я слушаю дальше». — Последнюю деталь чуть не забыл тебе я рассказать. В тот день… — Призрак! — До жути узнаваемый, почти родной, грозный, но при этом высокий — как у певицы — женский голос донёсся из коридора, в котором ещё не было никого видно, но уже слышались учащённые шаги тонких ножек… паучьих ножек, если говорить точнее. Гримм, если уж говорить откровенно, был в ярости: его мало того, что перебили на самом интересном месте, так ещё и без спросу вошли в шатёр и… как Брумм вообще пропустил лишних гостей?! Впрочем, стоило из коридора показаться невысокой принцессе ткачей (Маэстро она доставала едва ли до плеч), с вычищенными до блеска белыми длинными рогами, одетой во всё то же алое платье и держащей за спиной устрашающую иглу — как Гримм тут же забыл обо всякой злости, расплываясь в довольной ухмылке. Что же… ладно, так и быть, в этот раз он простит Брумма за эту маленькую (не) оплошность. Хорнет быстрым шагом, со сжатыми кулаками, словно тёмная туча приближалась к испуганному Призраку, который от страха встал позади Гримма, прижавшись всем тельцем к его ногам. Однако, Маэстро не разделял волнения своего маленького друга… он в принципе, похоже, не замечал его сейчас. — Ах, это вы, дочь Херры Зверя! Как рад… — Гримм уже готов был раскинуться хвалебными приветствиями, но Хорнет остановила его, развернув ладонь и выставив руку перед лицом сконфуженного Маэстро. — Прошу прощения. — Буквально рыкнула ткачиха заранее заготовленной фразой. Она заглянула за ноги Гримма, видя там испуганного брата. Хорнет ещё больше нахмурилась, а Призрак обвился крепче. Впрочем, это совершенно не помогло против мастерски опутавшей его нити, что была прочнее стали. Принцесса Глубинного гнезда резко притянула Рыцаря к себе, взяв под руки и уткнувшись глазами в пустые очи. — Что я тебе говорила дома? — Призрак хотел всеми силами отвести взгляд от прожигающих его насквозь глаз сестры, но она держала слишком крепко. — Я вроде ясно дала понять, чтобы ты остался с Полым, пока меня нет дома? Но когда я пришла, обнаружила, что тебя, братец, удивительным образом нет нигде, а Полый сидит дома один! — На последней фразе Хорнет чуть ли не кричала на маленького, ёрзающего всем телом, беспомощного сосуда, который по собственной безответственности не удосужился выполнить простейшее поручение и ушёл по своим делам. Но стоило дочери Зверя увидеть, как тот боится — тут же отпустила его, ещё плотнее замотав в паутину, привязывая к спине. — Ладно… пошли, Призрак, мы итак потеряли слишком много времени. Тебе повезло, что я успела взять всё нужное. — Ткачиха развернулась, совершенно полностью игнорируя Маэстро, готовая выйти из шатра. — Надеюсь, что Полый не сильно волнуется из-за нашего отсутствия… — Кхм-кхм! — Хорнет остановилась, оглянувшись на Маэстро. — Надеюсь вы не возразите, если займу у вас я время на минутку-две? — Хорошо, говори. Только быстро. — Моментально ответила грозная воительница уже намного более… мягким голосом. Спокойно-настороженным, если так можно выразиться. — Чудно! Спасибо вам! — Гримм звонко хлопнул в ладоши и ещё раз прочистил горло, наверное полагая, что из-за этой процедуры его голос станет мягче. — Так вот, сейчас в королевстве праздник — день всех прекрасных дам. И я хотел бы вам… — Маэстро завёл одну руку за спину, непонятно откуда вынимая цветок. Ярко-алый цветок с зелёным стеблем будто сиял в его чёрной руке. — … сделать один подарок. — Гримм протянул цветок Хорнет, чуть ли не вкладывая его в руки. — Так примите его, принцесса? — Гримм наклонился на уровень её лица, широко… даже как-то чересчур весело улыбаясь. Принцесса ещё больше нахмурилась, но смиренно выдохнув взяла цветок, прицепив его к платью так, что только раскрывшийся бутон был виден у сердца. — Хорошо, благодарю. — Равнодушно буркнула она. — Прекрасно смотрится на вас, о дивная принцесса! — Гримм поклонился (хотя, казалось бы, куда ещё ниже), отведя левую руку в сторону. Манер ему было не занимать, иногда это могло раздражать. Хорнет, в ответ на комплимент, посмотрела на красующийся у сердца цветок. — Да, неплохо… прощайте. — Паучиха лишь резко кивнула Гримму, разворачиваясь и уже полным ходом идущая вон из шатра. Маэстро подмигнул висящему на её спине Призраку, а тот склонил голову набок в немом вопросе. Прежде, чем Хорнет окончательно скрылась в тёмных коридорах, Гримм всё же окликнул её. — Принцесса! — Уже не такая хмурая ткачиха развернулась к нему. — Что? — Сегодня вечером в сим городке проходит танцев много, супруги там схлестнутся вместе в страстях любви, а от того и весело там будет многим. Скажите, вы придёте ли? Я приглашаю вас! Туда любым проход открыт — и вашим братьям тоже! — Гримм выжидающе уставился на смотрящую на него через плечо дочь Зверя. Секунду, две она молчала, а после и кинула ему вслед фразу… «Может быть…» — На том и отстранилась из шатра, скрываясь от очей Маэстро. Гримм снова поклонился деве в след. И если бы так не был сдержан он — возможно и кричал бы от счастья. Но он учтив всегда и осторожен, не позволяет чувствам всем овладевать. Равнодушное ко всему Мрачное Дитя посмотрело вслед уходящей Хорнет, на спине которой висел хозяин. Затем на отца. Тот махнул рукой в сторону коридора и Дитя мяукнув, послушно вылетело из шатров, следуя за парой. Впрочем, недолго оно бодрствовало — амулет на полпути был снят за ненадобностью и в то же мгновение Мрачик растворился среди Кошмарных Грёз. А Призраку и Хорнет, тем временем, предстоял путь домой...