***
Он уже забыл, сколько времени он в этом аду. Он уже не помнил своего имени и происхождения. Эти зеленокожие создания действительно самое худшее в его жизни, которую он не помнил. Он периодически натыкался на трупы с лицами, так болезненно похожих на лицо, которое он видел в грязных лужах. Отличались лишь раны и грубость причëски. Его чëрная борода имела серебрянные пряди. Он не знал, связано ли это с возрастом или со стрессом. Он был одет в изодранные лохмотья, скрывающие тощую и израненную фигуру. Эти дикари звали таких как он "юдишка". Какое же грубое и неправильное слово; оно было столь же грубым, сколь и те, кто его употреблял. Он был рабом. Он не помнил обстоятельств своего похищения или продажи. Он чистил и отмывал от крови оружие и доспехи своего хозяина. Он носил за ним сумки и ларцы с разными бесполезными вещами. Он не ел уже несколько дней. Желудок уже привык к длительным голодовкам. Плохо было лишь пару дней после того, как он умудрялся утащить какой-нибудь съедобный гриб или уродливое существо, по вкусу напоминающее грибы. Однажды ему пришлось есть отрубленный палец одного из зеленокожих. Тогда он свернулся в углу и смаковал его на протяжении нескольких часов, пряча его, когда хозяин звал. Он дрался за еду с мелкими зеленокожими, которые также были рабами. Но они не страдали от этого. Ему казалось, что они были созданы для поддержания такой иерархии. Он не мог это терпеть. После того, как его хозяин расправился с очередным конкурентом, он решил во что бы то ни стало убить того или умереть пытаясь. Но надо ждать. Ох, как же мучительно ждать удобного момента, чтобы убить мучителя! На свалке он нашёл мелкую заточку. Ржавая, затупленная, но железная. Он затачивал еë, представляя, как проткнëт ей глотку зеленокожего. Как его тëмно-красная кровь пойдëт из его чужеродных артерий. Как ею нальются его и без того красные глаза. Пусть даже это будет стоить ему жизни... Такая жизнь хуже смерти. В какой-то момент он начал слышать голоса в голове. Они шептали проклятья в сторону рабовладельцев. Они поддерживали его ненависть и стремление убить хозяина. Они подначивали его, говоря, что нож уже достаточно острый. Да, я соглашался с ними. Они предлагали ему силу. Силу ценой в поклонение. Силу, чтобы свергнуть тиранов. Да, это то, что он искал...Малал.
Он выпрямился так, как не выпрямлялся уже давно. Его спина болезненно хрустнула, его поясница полезла. Раб расправил плечи. Он вышел из грязного угла, в котором прозябал. Твёрдой походкой смертника, с мрачным безумием в глазах он шёл по грязи и осколкам, сжимая нож в руке. В его голове шептали голоса.Малал.
И раб порвёт кандалы. Хозяин пил за столом. Он не заметил занесённый нож. Ржавчина скрывала блеск. Его сердце пело в предвкушении. Он так близко. В его голове уже неслись изображение корчащегося в агонии хозяина. Как его кровь будет хлестать из шеи. Как она польётся из рта.Малал.
Хозяин завопил, когда нож по рукоять вошёл в шею сзади. Он встал, отбрасывая раба ударом наотмашь. Ох, этот крик ужаса и боли, как сладок он. Но...***
Шо-та укалоло иму шею. Он взривел. Кто эта такой наглый, а? Павирнувшись, он пасматрел на юдишку. Он лижал в грязи на палу, каторый правалился пад весам оркав. - Эта што такоэ? - Спрасил он. Юдишка начал атпалзать. Но иму ни сбежать.Хозяин наступил на раба, втаптывая того в грязь.