Где заканчивается тьма

…он парит в безграничном и ласковом океане — обессиленный, почти растворившийся в волнах блаженного расслабления. Так тепло… Он исчез бы совсем — если бы не прикосновения. Арно обнимает его со спины. Его грудь вздымается, прижимаясь плотнее, на вдохе, выдох чуть шевелит пряди волос на затылке; горячие руки блуждают от ключиц к животу, гладят, чуть сжимают, не останавливаясь ни на секунду. Руки очерчивают пределы его тела, позволяя приходить в себя, и Валентин приходит — медленно, по каплям. Веки щекочут солнечные лучи. Одна из ладоней задерживается на ключице; он ловит её, пьяный от ласки, жмётся к ней губами. Ладонь почему-то дёргается. — Эй, что ты? — Что?.. — Она же только что из тебя!.. Он трётся о пальцы носом, глубоко втягивая воздух. Оставляет поцелуй в центре ладони. — Не вижу проблемы. Рядом громко, судорожно сглатывают. — Сокровище моё… — хрипло шепчет Арно. — Сокровище… — Ну так держи меня, — он оборачивается, чуть приоткрывает глаза. Смотрит, щурясь, в лицо рядом — залитое золотисто-розовым утренним светом, в край наполненное нежностью. — Держи меня в горсти. Держи крепко. И невесомо улыбается. Арно мгновение таращится на него округлившимися глазами — а потом, осознав, складывается пополам в возмущенном хохоте. — Ты-ы! Валь!.. Ну ты… ты… Сам держи меня так! Бес… Бессовестный!.. Валентин приподнимается, опираясь на локоть. — А ты хочешь — так? Они смотрят друг на друга, и Арно серьёзнеет. — Ну… вообще — да. Да, я хочу. Я… Гляжу на тебя каждый раз и понять пытаюсь, как это. И не удаётся. Мне интересно, Вальхен, покажи, а?.. — Сейчас? — он садится, окончательно выныривая из неги. Арно смотрит голодно, взволнованно. Губу прикусывает. — Ты уверен, что готов? Это нельзя просто так… — Клячу твою несусветную, Валь, да знаю я! Я же вижу, как ты готовишься. Я чистый. И я даже растянуть себя пробовал, просто… Неудобно было, и… От этого «пробовал» перехватывает дыхание. Сердце морскими волнами бьётся в ушах, заглушая всё остальное. Арно напротив ещё о чём-то говорит, кривится, жестикулирует — Валентин не разбирает отдельные слова. Тянется, гладит любимого по щеке. Ловит момент, когда у того губы открываются в широком «о» — и погружает в распахнутый рот пальцы. Сразу три. До основания. Арно замирает — весь, разом, будто бы даже забыв моргнуть. Не дышит почти. Пальцами Валентин касается нёба, почти достаёт до глотки, и всё там, в глубине, — мягкое, тёплое, скользкое — мелко дрожит. — Пососи, — предлагает он, чуть отодвигая руку. Аккуратнее, спокойнее, Арно не умеет; бережнее — чтоб не задохнулся случайно, чтобы не… А потом Арно поднимает язык — и смыкает губы на его пальцах. Обсасывает. Облизывает. Почти обгладывает — с такой силой втягивает их в себя. На щеках румянец, глаза шальные, чёрные-чёрные, ни проблеска посветлее — будто зрачок на всю радужку расползся. Дышит рвано. Валентин его придерживает за затылок — осторожнее!.. Большим пальцем гладит уголок губ. Целует — в плечо, в шею, в ухо, куда дотягивается. Арно за него цепляется. Языком скользит между пальцев, щурится, чуть прикусывает. Мычит. — М? — Валентин убирает руку. — Мх… Длинные. И смотрит сквозь ресницы — жадно, предвкушающе. Целовать его такого хочется, касаться — кожа к коже, выдох к выдоху, обнимать так крепко, чтоб даже лист бумаги не протиснулся, но… Позже. Обязательно. Не сейчас. — Ложись, — он мягко толкает Арно в плечо, опрокидывая на подушки. Трёт пальцы — все в слюне, но слюна быстро сохнет, её не хватит… — Сейчас, подожди… А где масло? — Э… — Арно приподнимается, шарит вокруг озадаченно. — Мы его куда-то сюда кинули… А точно нужно? Валентин тихо фыркает. — Нужно, поверь. Не хочу, чтобы тебе было больно в первый раз. — Я не стеклянный! — Я знаю. Арно картинно закатывает глаза. — Ладно, ладно, ладно, доверюсь твоему богатому опы… Осекается. — Ш-шш, — Валентин целует его в согнутое колено. — Всё хорошо, не переживай. Правда хорошо. Он забывает. Они оба забывают — и это правильно. Масло наконец находится. Арно ёрзает, шире раздвигает ноги. Слабо вздрагивает от первого прикосновения. Валентин не спешит — обводит вход подушечкой пальца, едва-едва надавливает, не проникая, оглаживает свободной рукой бедро… — Эй, ну-у!.. — Нет, — он упирается Арно в живот, удерживая. — Нет, не торопись. Позволь мне, пожалуйста. Арно раздражённо выдыхает. — Поцелуй тогда хотя бы! — Придавлю тебя. Но если хочешь… — он легко улыбается и склоняется к чужому члену. Невесомым касанием языка проходится от основания к уздечке, обхватывает губами головку, посасывая, берёт глубже… Арно с голодным, жадным вдохом дёргает бёдрами — и стонет изумлённо, когда Валентин толкает палец вперёд. Масла много, входит легко — почти до основания. Он выжидает пару мгновений, тянет руку обратно. Не выходя до конца, плавно толкается снова. Арно раздвигает колени. Громко, рвано дышит. Валентин вскидывает на него взгляд, практически фыркает — настолько у его солнца сейчас озадаченное лицо. — М-м? Он намеренно добавляет звуку вибрации — и член на языке ощутимо вздрагивает. — Вальх… хен, клячу твою, не тяни!.. — Мх-х-х. Довольство в голосе он даже не пытается скрыть. Покачивает пальцем внутри, оглаживая горячие стенки. Арно от очередного движения хрипло выдыхает, вздрагивает — непроизвольно, всем телом. Его член на языке пульсирует. Валентин отстраняется, освобождая рот: — Хочешь сейчас? Или дольше, м? — Ва-альх-хен, нет, что… ты… — Арно глотает воздух. Взгляд у него мутный, голодный. — Продолжай, пожалуйста… ещё… Валентин трётся о его колено щекой. Перехватывает чужой член у основания, стискивает пальцы. Арно жалобно стонет. Его взгляд проясняется, рот кривится обиженно — лишь на миг, потом Валентин вновь толкается внутрь, и Арно сдавленно охает… Кошки, как он прекрасен, как он прекрасен сейчас. Приоткрытые губы со следами укусов, яркий румянец и капельки пота, выступившие на висках… — Как ты х-хочешь? — хрипло спрашивает Валентин, наклоняясь вперёд. Опирается локтем ему на грудь. Тянуться сложнее — но так он ловит чужое дыхание. — Я могу продолжать долго, Арно. Правда долго. Держать тебя на грани час, полтора часа… Раскрыть так, чтобы внутрь ложилась моя ладонь целиком. Так, чтобы тебя перемололо этим наслаждением — и собрало заново… Или я могу довести тебя быстро. Дать отдохнуть — и потом мы продолжим. Может, так же. Может, иначе — я бы вылизал тебя изнутри и… Арно скулит, и в его невнятном скулеже пробивается что-то, похожее на «не останавливайся». Валентин добавляет палец. Арно вскидывает бёдра с резким выдохом — приходится даже его придержать. Валентин берёт темп — медленный и тягучий; плавная волна, прикосновение подушечками пальцев — прикосновение костяшками. Горячо. Туго — третий, кажется, уже не поместится; тут и сейчас бы не помешало масла добавить… но у него просто нет свободных рук. Той, что снаружи, он прижимает Арно к постели. Арно извивается, запрокидывая голову, беззвучно разевает рот. Его бьёт мелкая дрожь. Пальцы ног поджимаются, сминая складки простыней. Валентин горит. Арно бьётся под его руками выброшенной на берег рыбой: тёмные глаза, застланные поволокой, разъехавшиеся колени, член, вздрагивающий, истекающий белёсой смазкой. Пахнет солью и мускусом. Воздух густой и плотный. Валентин задыхается сам — пламя кипит в груди, глодает бёдра и руки, бьёт в голову, словно крепчайшая можжевеловка. Он сейчас, кажется, кончит без единого прикосновения к себе. Он глядит на Арно, не отрываясь. Оторваться хоть на секунду — немыслимо. Немыслимо — не видеть эти трепещущие мокрые ресницы, эти алые пятна, расцветающие на щеках и груди, и руки, бессильно скребущие постель. Он хотел бы держать его вечно — держать в горсти на грани наслаждения и обморока, пить судорожное дыхание с его губ и тонуть в исходящем от тела жаре. Он сбивается с ритма, прошитый наслаждением. Арно вскрикивает — и его подбрасывает в воздух. Его член брызжет семенем — на живот, на грудь, на локоть, которым Валентин всё ещё придавливает его к постели. Валентин изгибает запястье, вдавливая пальцы второй руки в мягкое, раскалённое. Толкается ими в такт спазмам оргазма — до тех пор, пока Арно не обмякает, растекаясь по простыням, пока его член не опускается и не начинает медленно опадать. Сердце о рёбра колотится так, что Валентин не уверен — не проломит ли оно их. — Арно? Тишина. Валентин осторожно вытаскивает руку. Глаза Арно закрыты, он весь мокрый, его кожа покрывается мурашками. Валентин торопливо вытирает его одним из одеял. Оставшимся укрывает, подтыкая со всех сторон. Растерянно поправляет подушку. — Арно?.. Губы у него приоткрытые и высохшие. Валентин срывается к столу и кубкам; напоить Арно сложно, словно он разучился глотать. Валентин вливает в него воду крошечными порциями. Страшно. — Арно, солнце моё, приходи в себя, пожалуйста… Слабый-слабый хрип. Валентин бережно вытирает ему уголки губ, совершенно не зная — лечь рядом? принести ещё воды? что-то другое? уйти?.. Он перестарался? Наверняка ведь перестарался, он же забылся, совсем голову потерял… Что теперь… Он не успевает додумать — его руку сгребают и утаскивают под одеяло, крепко-крепко-крепко прижимая к груди. Словно сокровище.