My beloved enemy

******** 1. Его все-таки забрали с собой. Когда Ксерксес проснулся, то обнаружил, что мир перед глазами находится в движении, а стены родного дома сменились ночным небом. Среди россыпи звезд ярко сияла полная луна. Угорь недовольно завозился, однако почти сразу замер и прислушался к ощущениям. Он подремал, его глазки больше не болели, и в целом он чувствовал себя легко, будто из него вынули молоточек, тюкавший макушку изнутри. Слишком легко. Пустое пузико заурчало, но Ксерксес не придал этому значения. Отдохнувший, он с куда большим энтузиазмом завертелся, осматриваясь по сторонам. Первым делом Ксерксес свесился с края ковра-самолета. Он заметил, что в раскинувшихся внизу улочках тут и там вспыхивают огоньки. Видимо, это люди — живые горожане — зажигали жаровни, чтобы согреться. Да и сами очертания домов выглядели иначе, чем в Черных Песках. Значит, угорь проспал всю дорогу до Аграбы. Ксерксес пришел в восторг от того, как ясно соображала его голова и какую долгую мыслительную цепочку у него получилось составить. Вчера он много тренировался, и это не прошло даром. Довольный собой, Ксерксес повернулся в другую сторону, обнаружив неподалеку попугая с мартышкой. Опершись друг на друга, те спали. Мирную картину рушила только босая пятка Аладдина, попавшая в поле зрения угря. Ксерксес перевел взгляд выше и уставился на мальчишку. Губы у того были поджаты, челюсть — чуть выпячена вперед. Вцепившись в край ковра-самолета, Аладдин смотрел вдаль и выглядел злым. Прямо как лицо Соломона, скипетр которого торчал из-за пояса крысеныша. Видеть Аладдина таким было приятно, но… Угорь снова перевел взгляд на пятку и с трудом подавил желание укусить ее, чтобы сделать главному врагу хозяина больно. Мысль об укусе была слишком соблазнительной. Ксерксесу вдруг стало страшно. Он представил, что если не сдержится, то Аладдин разозлится, а потом выбросит его, и это станет для угря концом, ведь сам он ни за что не сможет отыскать Мозенрата. Такие мысли заставили Ксерксеса запаниковать. Он тяжело запыхтел, однако даже сейчас не смог отвести взгляд, продолжая таращиться на заманчивую конечность. Надо было что-то делать. Ксерксес принялся лихорадочно перебирать в памяти уроки Мозенрата. Если ты хочешь чего-то непозволительного, то нужно закрыть глаза и глубоко дышать, пока сознание не очистится. Раньше угорь часто слышал эти слова от хозяина и видел, как Мозенрат следовал собственному совету неоднократно. То было еще в годы правления Дестана, потому что после смерти старого некроманта все изменилось к лучшему. Мозенрат с тех пор никогда не позволял себе сомневаться и всегда брал свое. Непозволенного для хозяина больше не существовало. Ксерксес помотал головой. Он отвлекся. «Закрыть глаза. Глубоко дышать. Очистить сознание». Несмотря на то, что хозяин практически жил этим уроком в детстве, его питомцу такого делать еще не приходилось. Угорь не знал, как надо выполнять последний пункт, поэтому просто устроился поудобнее, зажмурился и начал громко-громко сопеть. Увы, долго так делать у него не получилось. Довольно быстро в бок Ксерксеса прилетел тычок, сопровожденный голосом попугая: — Ты чего? Ксерксес хотел бы не обращать внимания на слишком наглую птицу, но попугай почти сразу же начал дергать угря за плавнички и допытываться, что случилось. Недовольно открыв глаза, Ксерксес важно произнес: — Не мешай. Я очищаю сознание. — В рот мне перья! Какие мы слова, оказывается, знаем. А зачем? — Потому что… потому что… — Ксерксес нахмурился. Он забыл, зачем ему надо было очистить сознание. Зато он помнил, что Мозенрат тратил на этот урок много времени, а значит, у Ксерксеса не получилось. — Эй, ты там что, опять завис? — не отставал попугай. Он принялся ходить по ковру, разминая затекшие со сна мышцы. — Повторить вопрос? Я спрашивал, зачем тебе, а-ха-ха, очищать сознание? Дойдя до края ковра, попугай развернулся и пошел обратно, но упал, так как его оттолкнула проснувшаяся мартышка, кинувшаяся на плечи к Аладдину. Аладдин рассеянно погладил зверька по спинке и сказал: — Вот мы и на месте. Давайте только сделаем все как можно быстрее. Ксерксес согласно кивнул, демонстративно отворачиваясь от птицы. К этому времени они уже пролетели над воротами. ******** 2. Ксерксес посмотрел вниз. В глаза ему бросилось, что балкон, к которому направился ковер-самолет, сверху напоминает пирожок, подрумяненный красным светом миража. Это заставило угря сглотнуть слюну. Не отвлекаться. Когда ковер-самолет остановился, то Ксерксес слетел с него первым. Попугай спланировал с ковра следующим, а за ним, с мартышкой наперевес, соскочил Аладдин. Последний тут же потер лампу с джинном. Оставшись без груза, ковер-самолет распластался на перилах балкона. — Ждите здесь. Сейчас мы с Джинни сходим за перчаткой и вернемся, после чего Ксерксес, — Аладдин зло уставился на угря, — выследит Мозенрата и отведет нас к нему. Попугай Аладдина выбрал для посадки горшок с декоративной пальмой. Такие горшки стояли по обе стороны от входа в комнату и казались Ксерксесу большими луковицами. Выпятив грудь, попугай приставил крыло к своей голове и затараторил: — Приказ поняли. Не волнуйся, Аладдин, можешь даже не спешить, а то еще поскользнешься, расшибешь себе что-нибудь. К тому же, времечко позднее, уже темновато. Мартышка спрыгнула с рук Аладдина и согласно заверещала. Наблюдающий за всем этим джинн превратился в светильник с глазками и ртом, а потом со стуком упал на пол. — Проблема с поздним времечком решена! — весело объявил он. — Да тихо вы. — Аладдин схватил светильник и прикрыл его ладонью. — Султан спит. Только тут Ксерксес заметил, что на другой стороне балкона, недалеко от миража, уронив голову на перила, похрапывает правитель Аграбы. Султан выглядел изможденным, и эта картина напомнила Ксерксесу хозяина. Хозяин много работал. Он любил говорить: «Правителям не пристало почивать на лаврах. Запомни, Ксерксес, настоящее величие приходит через боль». Часто Мозенрат засыпал прямо за рабочим столом, потому что допоздна занимался исследованиями древних текстов. В такие ночи Ксерксес приносил ему одеяло, чтобы хозяин не замерз, пока испытывает боль. Вспоминая все это, Ксерксес поежился. На балконе было так же прохладно, как в Цитадели по вечерам. — Нужно одеяло… — просипел он. Аладдин, который уже почти вышел с балкона, непонимающе обернулся. Все посмотрели на Ксерксеса. — А рыба права. — Светильник достал откуда-то пальцы и щелкнул ими. Этот вид чуть не сломал Ксерксесу мозг. Угорь отвернулся от страшного рукастого светильника и перевел взгляд на Султана. Правителя погребло под горой толстых одеял. — Так гораздо лучше, — сказал светильник, после чего Аладдин унес его. Балкон вновь погрузился в сумеречный полумрак, освещаемый лишь луной и миражом. Завихрения пространства, рваными лоскутами пульсирующие по краям иллюзии, еле слышно потрескивали. Ксерксес подлетел к миражу поближе. Угорь хотел рассмотреть получше, как там его хозяин. К сожалению, мираж над Аграбой показывал на первом плане принцессу, а Мозенрат шел позади всех, почти скрытый за спинами двух юношей. Ксерксес заметил, что людей рядом с хозяином стало больше. Более того, к компании присоединилась еще одна девушка. Угорь помнил ее, она… В этот момент Ксерксес почувствовал, как кто-то бьет его по спине. Это был попугай. Он слетел с горшка и теперь вился рядом с угрем, то подлетая, то отлетая, то залетая угрю за спину. Подобные движения совершенно сбивали, и Ксерксес нервно задергал головой в разные стороны. — А ты, оказывается, хороший парень, Ксеркс, — голос попугая звучал приветливо и подозрительно незлобно. — Слу-ушай, раз уж мы боремся против общего врага, значит, мы с тобой, м-м, союзники, а союзники должны помогать друг другу. — Ксерксес не помогает… помощникам Аладдина… — тихо, чтобы не будить правителя Аграбы, просипел Ксерксес. Он попытался прищуриться, чтобы изобразить презрительный взгляд хозяина. Правый глаз угря при этом случайно закрылся, зато левый получилось сделать коварным. Попугай Аладдина поморщился. — Ну, ты же хочешь спасти своего Мозенрата? А в сокровищнице Султана есть одна штука, которая поможет вытащить его. Что скажешь? Ксерксес действительно хотел спасти хозяина. Но помогать кому-то из шайки Аладдина было дико. Он знал, что Мозенрату это бы не понравилось. Ксерксес замялся. — Нам нужна перчатка… — Он пару раз крутанулся в воздухе, описывая гибким телом петли. Таким образом угорь хотел вытряхнуть из головы все лишнее, чтобы не отвлекаться. При этом движении на глаза Ксерксесу опять попались луковицы-горшки. Глядя на них, Ксерксес почувствовал, как в его пузике все забурчало и даже заболело. Он подумал про еду, и на ум ему сразу пришли грушевые пироги, которые Мозенрат готовил, когда пребывал в хорошем настроении. Их корочка всегда хрустела во рту и приятно царапала небо, пока фруктовый сок обволакивал язык. Ксерксес облизнулся. — Да, нам нужна перчатка, я об этом и говорю, — продолжал попугай. Он облетел Ксерксеса по кругу и почти что тыкнулся клювом угрю в нос, чтобы вернуть внимание на себя. — Мы хотим достать перчатку и провести операцию по спасению Мозенрата, верно? — Верно… — согласился Ксерксес, стараясь не обращать внимания на чувство голода. Он немного стыдливо отлетел от попугая в сторону, чтобы тот не услышал, как бурчит животик угря. — Ну и вот! Та штука, о которой я говорю, это тоже перчатка. И тоже магическая. А две перчатки лучше, чем одна. В конце концов, у Мозенрата ведь две руки, так? — Так… — потерянно повторил Ксерксес. Все, что говорил попугай, звучало логично, но Ксерксес боялся доверять кому-то, кроме хозяина. Так повелось еще с детства, с того дня, когда маленький — тогда еще безымянный — волшебный угренок лежал в луже крови, избитый дворовыми мальчишками просто за то, что родился уродливым. Мозенрат учил, что верить никому нельзя. — Не пытайся меня обмануть… — на всякий случай сказал угорь. Он не понимал, где тут мог быть обман, но с тех пор и по сей день следовал урокам хозяина. Попугай вздохнул. Он нервно посмотрел туда, куда ушел Аладдин. Мартышка что-то закричала, размахивая руками. Из-под одеял в углу балкона раздался протестующий храп. — Слушай, у нас не так много времени, так что я буду с тобой откровенен. В сокровищнице у Султана хранится… — попугай понизил голос и оглянулся на спящего правителя Аграбы. — В сокровищнице хранится Пять Пальцев Дисхана. Этот артефакт представляет собой большую золотую перчатку, которая способна притягивать к себе сокровища. Любые сокровища! Попугай сел на перила. Он развел крыльями вверх и в стороны, описав в воздухе полукруг и выделив слово «любые». Распластанный по перилам ковер-самолет чуть приподнялся и предупреждающе потыкал в попугая кисточкой. — Как это поможет хозяину? — спросил Ксерксес. Он не понимал, куда клонит попугай. — Самым прямым образом! Следи за перьями: перчатка магическая. Ее магия нацелена на то, чтобы притягивать любые сокровища. А разве Мозенрат — это не твое сокровище, а? Глаза Ксерксеса расширились. Все было правильно: хозяин — это его сокровище, так что если золотая перчатка может притянуть хозяина, то такой артефакт им нужен немедленно. — Мы должны достать вторую перчатку… — осенило угря. Ковер-самолет хлопнул себя по ткани и подлетел в воздух, размахивая кисточками в явно читаемом протесте. — Ну наконец-то! — Попугай сорвался с места и начал толкать Ксерксеса в спину. — Давай-давай, времени катастрофически мало. Аладдину не понравится, что мы тебе, по доброте душевной, помогаем. Так что надо все сделать тайно и как можно быстрее. Для тебя же стараемся! Мартышка побежала впереди, показывая дорогу. ******** 3. Вечерние коридоры дворца были почти что пустынны, а редких стражников легко можно было избежать, прячась за колоннами или декоративными занавесками. Вход в сокровищницу оказался заперт, однако мартышка смогла взломать замок почти что играючи. Дверь открылась, и перед Ксерксесом предстали груды золота. Мечи, щиты, кубки и другие предметы, разбросанные по барханам монет, заставляли глаза разбегаться. В нос ударило множество запахов чар. У Ксерксеса слегка закружилась голова, из-за чего его повело в сторону, и он еле удержался в воздухе. Кажется, Аграба была не таким уж немагическим городом, как думал хозяин. Но больше всего привлекала внимание дорожка голого пола вдоль берегов сокровищ. В конце дорожки возвышался пьедестал, а на нем сверкала усыпанная драгоценными камнями перчатка. — Вот она — моя прелесть! — закричал попугай. Он подлетел к артефакту, опустился на пьедестал, обнял перчатку и поцеловал ее. Мартышка тут же подбежала к попугаю и начала что-то кричать. Она размахивала лапками. — Да помню я, помню! Не ори, грязная макака! — Попугай обернулся к угрю. — Ксеркс, дружище. Лети сюда, не стой у входа, я расскажу тебе план. Ксерксес быстро подлетел к перчатке и обнюхал ее, ощутив богатый аромат магии. — Хорошая перчатка, — похвалил он артефакт. — Мозенрату понравится. Хозяин всегда любил магические артефакты. Или магических существ. Или волшебные книги. Или просто книги — у хозяина под библиотеку была отведена отдельная башня… — Эй, ты меня слушаешь? — Попугай похлопал перьями перед мордочкой угря. — Этот постамент под охраной, так что если просто забрать перчатку, то активируются ловушки и сюда сбежится полдворца, а еще нас покалечит. …но магия Мозенратом все-таки ценилась больше. Наверное. Ксерксес немного запутался в мыслях. Он вспомнил, как однажды Мозенрат нашел волшебные карты на базаре города Амбера. Хозяин мог забрать карты силой, ведь он самый сильный… — Когда Абу пытался украсть ее, то мне отрезало чубчик, а его чуть не убило летающей булавой. В общем, все, что тебе нужно сделать, это помочь мне дотащить во-о-он тот ларец с золотом до постамента. Потом макака заберет перчатку, а мы положим вместо нее ларец, чтобы заменить одну вещь другой и таким образом обмануть охранную систему. …но хозяин не сделал этого, он заплатил за них, даже больше, чем хотел продавец. Ксерксес знал, что хозяин всегда держал слово… Пока не начал умирать. Воспоминания о страданиях Мозенрата наполнили Ксерксеса уверенностью, что ему нужно действовать. Он решительно встретил раздраженный взгляд попугая. — Только все нужно сделать быстро, понимаешь? Мозенрат же учил тебя делать все быстро? — закончил речь попугай. Ксерксес кивнул. — Отлично, вопросы есть? Ксерксес опять кивнул. — Ну так спрашивай, не тяни! — Попугай зло упер крылья в бока. — А что нужно делать? Мартышка засмеялась, попугай вырвал часть перьев со своей головы. Он несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и ласково обратился к угрю: — Ничего страшного, дружище, просто делай, что я говорю. Помоги мне поднять вон ту штуку. Ксерксес кивнул в третий раз и вместе с попугаем подлетел к ларцу. Они схватили предмет за ручки (попугай — когтями, угорь — хвостом) и потянули вверх. Ларец был тяжелее, чем думал Ксерксес, но он стиснул зубы и поднапрягся. Ради хозяина. — Так. Хорошо. Хорошо. Не роняй! Ровнее-ровнее! — попугай не переставал что-то кричать. — Макака готова? Ксеркс, слушай меня! На счет «три» отпускай ящик! Раз. Два. ТРИ! Ксерксес растерялся. Попугай отдавал команды слишком быстро! Тельце угря вытянулось вслед за ларцом, полетевшим вниз. Вспышка боли прошлась по нервам. Ларец с глухим стуком упал на постамент вместе с Ксерксесом. Угорь ударился челюстью о поверхность своего груза так сильно, что отдалось в голове. — Я же сказал «отпускай»! Ты там не сдох? — Два одинаковых попугая подлетело к Ксерксесу и похлопало его по щекам. — Мозги не вытекли? Ну вот и отлично. Теперь валим отсюда, пока нас не застукали. — А где перчатка? — непонимающе спросил Ксерксес, моргая. Он оглянулся по сторонам, но нигде ее не увидел. Тогда он принюхался и обнаружил, что запах золотой магии шел к дверям. — Абу уже унес ее. Ты бы еще дольше тупил, за этой макакой нужен глаз да глаз, иначе она нас надует. — Два попугая сложились обратно в одного. Один попугай выставил вперед перо, как палец, и наставительно погрозил им угрю. — Давай-давай, полетели на балкон. Нам нужно еще спрятать перчатку от Аладдина. Ксерксес снова кивнул. Скрывать вещи от Аладдина было правильно, так что угорь послушно взмыл в воздух и направился к выходу из сокровищницы. Запахи магии все еще щекотали нос, но внезапно к ним примешался еще один. Очень знакомый и очень вкусный. Ксерксес как раз недавно вспоминал о нем. Угорь заозирался, застыв на одном месте и рассеянно загребая плавничками воздух. Слева нашлась золотая чаша со сваленными в нее грушами. Груши! Живот Ксерксеса заурчал. Угорь снова сглотнул слюну, ведь он не ел слишком долго. Притупившееся чувство голода вновь дало о себе знать, и Ксерксес понял, что должен немедленно исправить пустоту в пузике. Предвкушающе хихикая, он спикировал к добыче. За спиной будто бы издалека донесся голос попугая: — Эй, ты куда это направился? Нам нужна только перчатка! — Ксерксес голоден, — сказал угорь. Он подхватил хвостом грушу и тут же вгрызся в нее зубами до самой мякоти. Упоительно сладкий вкус наполнил рот до краев, сладкий сок потек по нижней губе. Одновременно с этим из-под золотой чаши послышалось тиканье. Ксерксес проглотил откушенное. — Это же очевидная ловушка, придурок! — заорал попугай. Теперь голос прозвучал ближе. Звук тиканья нарастал, в стене напротив Ксерксеса появились дырочки. — Тьмфь-тьмфь, — чавкая грушей, угорь с любопытством уставился на них. Что-то щелкнуло, и из дырочек полетели стрелы. Ксерксес успел только ошарашенно опустить челюсть, роняя пережеванную кашицу фрукта на пол. Все произошло за мгновение. Стрелы мелькнули перед глазами, а попугай врезался в угря, и они оба полетели на пол. Над головами раздался свист, тут же прерванный звуками столкновения оружия со стеной. «Это ловушка», — вдруг дошло до Ксерксеса. Стрелы целились ему прямо в глаза и наверняка пробили бы череп насквозь. Но тогда получается, что угрю только что спасли жизнь? Ксерксес уставился на отряхивающегося, о чем-то ворчащего попугая. — Я же говорил ничего не трогать, — пробурчал попугай себе под нос. — О боже, с кем мне приходится работать, одни дилетанты. Ксерксес поочередно моргал глазками, ошарашенно разглядывая красно-синий комочек встопорщенных от испуга перьев. Попугай изо всех сил хорохорился и продолжал бормотать себе под нос ругательства. Ксерксес не понимал. Только Мозенрат спасал его, потому что угорь больше никому не нужен. Зачем попугай сделал это? Попугай как хозяин? Ксерксес снова запутался. Его сердечко тюкнулось о ребра в запоздалом страхе. — Ну и долго ты собираешься тут лежать? У нас нет времени, полетели. Только больше ничего не трогай! Сейчас заглянем в сад Аграбы и поужинаем там на дорожку, если будешь себя вести тихо. — Попугай толкнул угря крыльями. Ксерксес, больше от растерянности, чем из чувства самосохранения, замахал плавничками в сторону выхода. По пути он то и дело оглядывался на следующего за ним попугая.