My beloved enemy

******** 1. Стояла ночь. Мозенрат, Джамиль и Десраджи спали, пока Жасмин патрулировала окрестности. С постыдного зрелища прошло часа два, но щеки девушки до сих пор пылали, стоило ей вспомнить о своем позоре. Повезло, что сейчас она располагала временем прийти в себя. Жасмин намеревалась воспользоваться предоставленным одиночеством, чтобы восстановить свое душевное равновесие. Для этого она выбрала лучшие из вариантов. Сделать вид, будто ничего не было. Отдаться работе. «Мимо меня уж точно никто не проскочит!» — думала девушка, обходя полянку. Эта решимость разгоняла кровь, придавала сил, помогала не отвлекаться на всякое неправильное. Приблизившись к примерному краю места привала, Жасмин привстала на носочки, на ходу подтянула штаны и бросила быстрый взгляд вглубь леса. Чаща пялилась темнотой в ответ, но пока не насылала никаких опасностей. — Хорошо, — тихо сказала себе девушка, направляясь к другой стороне полянки. — Впрочем, если понадобится, у меня есть, что противопоставить тварям острова. Тяжелая, крепкая статуэтка торчала из кармана. Она заставляла шаровары то и дело сползать и била по бедру при каждом шаге, однако все эти сложности того стоили. Подобное оружие вселяло чувство уверенности. И уж точно выглядело получше хлипкой палки. После битвы с древомонстром Жасмин отобрала статуэтку у Джамиля, чтобы всегда иметь под рукой средство для защиты простых людей. Подобно Аладдину, храбрая принцесса помогала тем, кто нуждался в этом, так что стоило ей узнать о решении их команды ввести ночные дежурства, как она с готовностью предложила начать караул с себя. И дело именно в этом. Потому что ничего не было. Итак, Жасмин вызвалась сторожить чужой покой, так как ее спутники нуждались во сне явно больше нее. Даже Мозенрат. Особенно Мозенрат. Перед глазами девушки вновь встала картина немощности некроманта: как растерянно-слепо он тогда размазывал кровь по подбородку, как потирал лоб, как разговаривал со своей противницей без прежнего яда. Как болезненно-беззащитно он посмотрел на нее потом, и какой пугающе горячей оказалась его костяная рука в ее ладонях. Жасмин поежилась. Она прибавила шаг, растирая руками мурашки, скользнувшие по плечам. Прохлада ночи вынудила ее сделать это движение, не иначе. Мозенрат все еще оставался врагом. Эти несколько дней ничего не могли изменить. У противоположного конца полянки Жасмин остановилась, всецело сосредоточившись на обязанностях сторожа. С этой стороны леса шла тропа. Жасмин всмотрелась в коридор из деревьев по обе стороны от дороги и вслушалась в звуки ночного леса. Тихо стрекотали насекомые. Шелестели листья. Вдалеке кричали птицы, а рядом потрескивали дрова костра. Двух костров. («Теперь у нас не жалкий один костерок, вокруг которого мы ютились в начале путешествия. Нет, теперь тут целое обилие источников тепла! Вот когда Десраджи попросила его, то он сразу сделал ей отдельную грелку!») Типичный пример тех размышлений, на которые отвлекаться не следовало. Жасмин оборвала саму себя и направилась к третьей стороне полянки. Проходя мимо центра привала, она покосилась на спящих товарищей. Один из костров бросал блики на спину Мозенрата. Мерзавец наверняка видел десятый сон, сладко кутаясь в свой теплый плащ, точно в одеяло. Второй костер освещал Десраджи и Джамиля. Влюбленные лежали порознь, как того и требовали минимальные правила приличия, но все равно, вытянув руки, касались друг друга кончиками пальцев. При взгляде на эту парочку Жасмин вспомнила о своем женихе. («О настоящем женихе, а не о том недоразумении, которое надумали люди у меня за спиной! Верблюжье дерьмо, Мозенрат видел меня без…») («Да что там! Он меня трогал, а я переживаю о какой-то груди?!») Ничего не было. «Отец сказал, что мой герой уже вылетел на поиски. Скоро я смогу воссоединиться с Аладдином». Девушка позволила себе расслабиться. Сначала она замедлила шаг, старательно рисуя в воображении встречу с возлюбленным, а потом снова остановилась, чтобы обнять саму себя и отогнать все-все-все не такие мысли. Для пущей убедительности она закрыла глаза. Аладдин появится, конечно же, с неба. Остановив ковер-самолет неподалеку от невесты, он привстанет, чуть поклонится Жасмин, наградит ее учтивой улыбкой и галантно подаст ей руку. Ну, на самом деле скорее спрыгнет с ковра и сожмет девушку в объятиях. Предыдущее поведение характерно для Аладдина, если юноша изображает из себя принца. В этом случае он облачается в ненавистные ему дворцовые одежды, тренируясь перед свадьбой или натягивая на себя чужой образ, диктуемый обществом. Жасмин нахмурилась. Зачем она вообще такое представила? Ей же интересны лихие герои, а не холеные аристократы. — КУАУ! Резкий крик прервал девичьи мечты. Сделав кувырок в сторону, Жасмин выхватила оружие и вскочила в боевую позицию, лицом к предполагаемой угрозе. Источник шума обнаружился над головой. На ветке дерева, с интересом разглядывая блестящую статуэтку, сидела диковинная птица. Она не выглядела опасной. («Ящерка тоже не выглядела») — Кыш-кыш, — зашипела покрасневшая девушка и замахала руками в сторону птицы, заставив ту улететь. Вот так-то! Довольная проявленной ею бдительностью и реакцией, Жасмин улыбнулась. Не зря же она боевая принцесса Аграбы. С ней остальные — в абсолютной безопасности от любых угроз. Убрав статуэтку обратно в карман, она откинула за спину косу, упавшую на грудь во время кувырка, и повернулась к спящим. Да так и застыла на месте. Губы ее сами собой поползли вниз, а между бровей залегла морщинка. Мозенрат исчез. ******** 2. Поломанные сказки и поминальные песни плыли по тонкой кишке междумирья. Ксерксес плыл за ними, стараясь смотреть вперед. Угорь устал. Конечно, он мог прилечь на ковер-самолет, только вот от долгого полета у Ксерксеса изнывали не плавнички. Тюкающий молоточек снова бил по голове. Ксерксес старался поменьше думать. Но не думать не получалось. Сейчас хрустальные стены снова уплотнились, из-за чего крики рисованных уродцев пропали. Зато сами уродцы никуда не делись. Стоило Ксерксесу лишь заметить за стеной кого-то из своих рваных сородичей или уже-не-совсем-кролика, как по спинке угря пробегал холодок. Подлый кролик. Подлые стены. Подлый Аладдин. Они все… умрут. К счастью, рядом с Ксерксесом летел его друг попугай — Яго — который своей болтовней помогал отвлекаться от страхов и головной боли. И пусть Ксерксес часто не успевал понять, о чем попугай — Яго — говорит, это было неважно. Важно было то, что ничего страшного больше не происходило. Спустя несколько часов запах Мозенрата привел Ксерксеса и шайку Аладдина — и Яго — в тупик. Полетав и обнюхав стены, пол и потолок, Ксерксес виновато просипел:
 — Запаха нет… пропадает… Нервно перебирая плавничками в воздухе, он подлетел к джинну. — Значит, мы прибыли. Молодец, малыш! — Джинн протянул руку и потрепал угря по голове. Ксерксес тут же дернулся и зашипел, отлетая от синего здоровяка подальше. Только Мозенрат мог гладить. — То есть, теперь мы откроем портал? — спросил Аладдин. Ксерксес покосился на него. Крысеныш, до этого молчаливый и задумчивый, теперь взбодрился и вскочил на ноги. С его плеча на ковер тут же упала дремавшая мартышка. — Айн момент! — весело откликнулся джинн, перекрикивая обезьянье верещание. Ксерксес повернулся к джинну. Синий здоровяк как раз выставил руки ладонями вперед и надавил на одну из стен. Обитавшие там существа хлынули в стороны — будто нечто невидимое разбросало их — и беззвучно затрепыхались по углам. Их зубки защелкали в бессильной ярости. — С этой стороны всегда легче, смекаете? — ставший-пиратом-джинн открыл портал взмахом сабли. ФИЮТЬ! Ксерксес даже не успел ничего подумать, как его всосало в открывшуюся дырку, а затем практически моментально выплюнуло. Стены междумирья сменились на утопающий в лунном свете берег острова. Впечатавшись носом в дерево, угорь осел на песок. — Космическая джиннова сила плюс сверхчуткое фамильярово чутье. Дай пять, мы молодечики! — продолжал галдеть джинн. Он подлетел к трясущему головой Ксерксесу, хлопнул того ладонью по хвосту и унесся куда-то угрю за спину. До Ксерксеса донеслось: — Вот, возьмите визитки, летучая минога и дядя Джинни принимают основные заказы по понедельникам и вторникам, в среду они ищут пропавших злобных колдунов, а по пятницам спасают прекрасных дам. Пропавшие колдуны. Ксерксес подорвался. Взмыв вверх, он беспокойно завертелся в воздухе. Обычные запахи, накатившие на него, вскружили голову с непривычки после междумирья. Пахло водорослями, песком, травой, солью, цветами, черножейкой… Угорь прекратил метания. — Просьба звонить заранее, — тарахтел джинн. — У нас приличные очереди из желающих! Да хватит из земли ногами кверху торчать, я же аккуратненько вас переправил, филигранность — мое второе имя! Черножейка — это, наверное, хорошо. В такую же вязкую жижу Мозенрат однажды загнал Аладдина и джинна, заставив тех висеть на кинжальной скале. Кто еще мог использовать черножейку снова, если не хозяин? Повертев головой, угорь нашел и сам источник запаха: черножейка булькала недалеко от моря. Рядом обнаружились давно потухший костер, беспорядочно раскиданные палки и кусочки протухшей еды. Ксерксес снизился. Странно. Черножейка пахла магией, но чужой. Красной агонией и закатом дорог. Зато вот от костра дохнуло почти выветрившимися поломанными сказками. И пусть запах ослаб, он до сих пор тянулся дальше! Не задумываясь ни секунды, Ксерксес полетел по следу хозяина, однако его полет прервала рука, осторожно схватившая угриное тельце. — Не так быстро. — Это был крысеныш. Он развернул Ксерксеса мордочкой к себе. — Первым делом найдем Жасмин, а потом ты сможешь улететь. — Мозенрат… там… — Ксерксес высвободил один из боковых плавничков и тыкнул туда, куда тянулись слабые нотки сказок. — И самка… где самец… На скулах Аладдина дернулись желваки. — А следы крови ведут туда, — медленно и неестественно отчетливо для своей обычной манеры проговорил крысеныш. Он чуть опустил руку и показал Ксерксесу кое-что другое: свежие пятнышки, не замеченные угрем раньше. — И с Мозенрата вполне станется ранить мою невесту и бросить ее умирать. Ксерксес постарался выбраться из хватки крысеныша. Однако тот хоть и держал осторожно, но при этом довольно крепко. — Мы полетим по следу, и ты полетишь с нами, — запрыгнув на ковер, Аладдин махнул джинну, попугаю — Яго — и мартышке, которые с интересом носились по острову. Мгновение спустя ковер-самолет тронулся с места, а под ним замелькала трава с цепочкой кровавых следов. ******** 3. Завершив круг по полянке, Жасмин уселась было у опустевшего костра, но тут же вскочила опять и направилась на новый обход. Она не находила себе места. Руки потянулись к волосам, стягивая с них ленточки. Итак, что у нее получалось? Жасмин уже трижды осмотрела окрестности. Никаких следов от борьбы или от перетаскивания бессознательного тела. Выходило, Мозенрат ушел сам. Куда и зачем? Сначала Жасмин хотела отправиться на поиски, но не без труда одернула себя, ведь не могла оставить Десраджи с Джамилем одних. Разбудить же их она постеснялась. А если Мозенрат отошел по нужде и вот-вот должен вернуться? Подними она всех по такой причине, вышел бы конфуз. Принцесса Аграбы и так успела дважды опозориться за то время, пока ее знакомые — не последние люди в Семи Пустынях — общались с ней. Да и Мозенрат наверняка бы потом припомнил ей это, а бросать негодяю новые козыри, в дополнение к уже существующим, Жасмин побоялась. Тут ее руки дрогнули, и одна ленточка выскользнула из пальцев. Жасмин остановилась. Прокручивая свои рассуждения сейчас, она со стыдом признала, что поставила собственные интересы выше безопасности человека, которому, возможно, в этот самый момент требовалась помощь. Это звучало совсем не по-геройски. Аладдин бы так не сделал. Присев на корточки, девушка подняла ленту и замерла, мрачно разглядывая ее. Я могу одолжить свой кушак, мы свяжем его с лентами и таким образом получим веревку приемлемой длины. Как назло, в голову полезли эпизоды с Вихтимом. В тот день Мозенрат спас не только принца, но и саму Жасмин, пусть она и не хотела этого признавать. А еще воспоминание о способе, которым некромант вытаскивал застрявших в жиже, навело Жасмин на другой нехороший вывод. Может, она и не нашла на полянке следов от физической борьбы, но кто сказал, что на Мозенрата не могли напасть магически? «Шайтан!» Возможно, Перстень Смерти использовал своего джинна, чтобы тихо и бесшумно переместить потенциально опасного «наследника престола» в глубь леса, кишащую голодными, неутомимыми, беспощадными лисьими трупами. Возможно, Мозенрат не успел вовремя проснуться, пока они подбирались к нему, и не почувствовал их, потому что он больше не чувствует зомби, как раньше. Возможно, когда некромант все-таки открыл глаза, лисиц сползлось так много, что он не смог сконцентрироваться, подчиняя мертвецов. И прямо сейчас маленькие гнилые зубки вцепляются ему в руки, ноги, плечи, бока… «Шайтан-шайтан!» Жасмин сжала ленточку в кулак. Девушка вскочила на ноги, намереваясь подбежать и растормошить Десраджи и Джамиля, чтобы затем они вместе… Кусты за спиной зашуршали. Жасмин обернулась. Из чащи вышел абсолютно живой Мозенрат. Поймав взгляд девушки, он кивнул ей, словно его возвращение — нечто само собой разумеющееся, и направился к своему костру. «Это… это…» Облегчение, гнев, недоумение и обида схлестнулись в груди Жасмин колючим клубком. Ее пальцы сжали статуэтку до побеления костяшек, а сама девушка решительно преградила путь наглому беглецу. — Надеюсь, — прошипела она, глубоко вдохнув и выдохнув, — у тебя были по-настоящему веские причины покинуть лагерь. — Разумеется. Мозенрат попытался обойти ее, но Жасмин сделала шаг в ту же сторону и ткнула статуэткой ему в подбородок. — Ты расскажешь о них сейчас же! — Странно. Я полагал, твоя обязанность — стоять на посту, а не устраивать допросы. Они оба прищурились, и Жасмин на мгновение показалось, будто она и это высокомерное отродье Черных Песков снова стоят у берега моря. Только сейчас отвечать было сложнее из-за шквала эмоций. Хотелось обнять и придушить мерзавца одновременно. — Как ты вообще мог уйти, не предупредив караульного? А если бы с тобой что-то случилось? — О, так ты переживала за меня? Как трогательно. — Мозенрат двумя пальцами отвел статуэтку в сторону и опустил голову чуть ниже. — Но излишне. Я могу и сам о себе позаботиться, принцесса. Уж не взыщи. — Ты не стоишь того, чтобы из-за тебя переживать! — Жасмин резко отвернулась, чтобы не показать ему лишнего. Так и не собранные в косу волосы хлестнули ее по горящему лицу. — Я просто несу за тебя ответственность, как и за остальных, а ты так и не ответил на вопрос. Последние слова она пробурчала себе под нос, совершенно потерявшись в том, как следует выспрашивать правду дальше. — О, беда, мне нет места в сердце принцессы! — театральным шепотом отозвался Мозенрат и хихикнул. — Ну и ладно, думаю, я смогу это пережить. Шелест его шагов утих. Когда Жасмин нашла в себе уверенности повернуться обратно, юноша уже прошел к своему костру и теперь подбрасывал в него веточки. Сама невозмутимость. Да как он мог так спокойно усесться и сделать вид, будто бы ничего и не было?! Жасмин подавила в себе желание провести разговор на повышенных тонах. Нельзя. Джамиль и Десраджи по-прежнему спали. Вместо этого она бесцеремонно плюхнулась рядом, выхватила у Мозенрата ветки и пригрозила все тем же шепотом:
 — А вот пережить эту ночь тебе не удастся, если продолжишь увиливать! Почему не предупредил об уходе? Что ты там делал? Мозенрат пожал плечами. Стащив с себя плащ, юноша стал разглаживать его по земле. — Вечно у тебя какие-то навязчивые идеи. Давай будем честны, что бы я тебе ни ответил, ты этому не поверишь и будешь подозревать меня во всех бедах. Так стоит ли мне пытаться? — Он прилег, подложил под голову здоровую руку и махнул костяной конечностью вверх. — Лучше расслабься и посмотри на ночное небо. Сегодня красивые звезды. «А ты хотя бы попробуй убедить меня», — Жасмин заготовила эту фразу после слов Мозенрата про недоверие, но фраза рассыпалась у нее под языком к концу его речи. Отчасти потому, что Жасмин не ожидала в разговоре подобного поворота, а отчасти потому, что она рефлекторно задрала голову и не смогла не признать правоту юноши. Звезды были одним из слабых мест принцессы Аграбы. В детстве мама рассказывала ей волшебные сказки на балконе дворца, делая героями этих сказок выдуманные ею созвездия. Сам того не зная, мерзкий колдун тыкнул пальцем в небо — во всех смыслах — и попал. Что там Жасмин хотела ему высказать? Девушка смутилась, поперхнувшись мыслью. — Что ты сказал? — выдавила она из себя, поворачиваясь к нему. — Сегодня. Красивые. Звезды, — отчеканил слова Мозенрат, блаженно потягиваясь на плаще и подкладывая под голову вторую руку. — В чем дело, принцесса? Ты уснула? Явно издевательские нотки пробудили Жасмин от сна прошлого и помогли ей собраться с мыслями. Ее понесло. — Настолько красивые, что ты не смог полюбоваться ими отсюда? Ты так и не сказал, куда уходил, и я уверена, это никак не связано с небосводом. Держу пари, ты не назовешь и пяти созвездий. Зачем любоваться звездами жаждущему власти тирану? В ответ на ее отповедь Мозенрат рассмеялся. Причем не привычным злодейским хохотом, а тихим, мягким смехом — легким, чтобы не разбудить окружающих. Жасмин непонимающе уставилась на него и выронила отобранные веточки. — Не назову и пяти? Ах, принцесса, к твоему сведению, астрология вне сомнений одна из важнейших вещей в ритуальной магии, и в свое время я потратил десятки часов, изучая звездное небо. Однако, думаю, ты намекала не на это. Скорее, хотела уличить меня в том, что мне чуждо прекрасное, не так ли? Увы, и тут вынужден огорчить тебя, ибо я — правитель, а не уличная крыса. И мне, например, нравится литература, так что свободное время я могу посвятить чтению хорошей книги. Жасмин с трудом удержала свою челюсть, чтобы та не отвисла. Все, что говорил Мозенрат, полностью противоречило ее представлениям о нем. Это не могло быть правдой. Девушка выпрямила спину и скрестила на груди руки, надеясь за столь выверенной позой скрыть свое замешательство. — Докажи, — не согласилась она. — Ну, раз уж принцесса настаивает. — Мозенрат перевел взгляд в небо и замолчал. Закинув одну ногу на другую, он начал покачивать в воздухе носком сапога. Молчание затягивалось. Жасмин успела почувствовать триумф: очевидно, ему нечего сказать! Но чувство победы было растоптано буквально в следующее мгновение. — Я познание сделал своим ремеслом. — Мозенрат прикрыл глаза. Движение сапога остановилось. — Я знаком с высшей правдой и низменным злом. Все тугие узлы я распутал на свете, кроме смерти, завязанной мертвым узлом. Он декламировал строки весьма выразительно. В голосе звучали нотки мрачного торжества, задумчивости и — почему-то — непонятной тоски. — Омар Хайям, — выдохнула Жасмин. — Вижу, ты получила достойное принцессы образование, хотя и стараешься не демонстрировать этого. Спина Жасмин перестала напоминать гвоздь. Руки опустились. Потрясенная открытием неожиданной стороны Мозенрата, она ответила не задумываясь:
 — Это мой любимый поэт. Ты не можешь тоже любить его! — Почему нет? — удивился Мозенрат. — Кстати, у тебя, оказывается, есть вкус. И раз уж мы коснулись этой темы… Не прочтешь ли и ты что-нибудь его авторства? Подобный вопрос снова смутил Жасмин. Однако этот разговор делал подобное слишком часто, поэтому девушка быстро пришла в себя. «Не думай, что я тебе проиграю. Уж точно не в чтении стихов». Девушка уставилась в костер. Потратив несколько минут на выбор подходящего стиха, она медленно, с торжествующей улыбкой зачитала наизусть:
 — Ну, допустим, что будет тебе и почет. И желаний твоих исполненье придет. Где же старых друзей ты и юности время обретешь в суете, меж почетных забот? Все время, пока Жасмин читала стих, она не отводила взгляда от пляшущих языков пламени, но как только она закончила, то тут же пытливо вперилась в Мозенрата. — О, я должен достойно ответить на это? Много зла и коварства таится кругом, ты друзей не найдешь в этом стаде людском… ******** 4. Долетев до конца кровавых следов, коврик встал в воздухе. Как Ксерксес и думал, следы не вели к принцессе. Самка была с хозяином. А следы привели глупого Аладдина к женскому окровавленному платью. Правда, кажется Аладдин не понял, что ошибся. Он не выглядел ошибшимся. Свесившись с ковра, крысеныш осмотрел находку и объявил: 
 — Эта девушка попала в беду. Мы должны ей помочь. Вперед, с мечом наперевес, вылетел джинн, на котором мгновенно появилось много кожаных ремней:
 — Голая девица в беде, классическое начало истории о Конане-варваре! Ксерксес смерил синего здоровяка недовольным взглядом и завозился в руке крысеныша, но тот не разжал пальцы. — Здесь никого нет… нужно вернуться к запаху Мозенрата… — Коврик, наверх, — проигнорировал Ксерксеса крысеныш. — Нужно посмотреть… Остальные слова перебил женский вскрик. — Туда! — взволнованный Аладдин тыкнул пальцем свободной руки по направлению крика и тут же припал грудью к откликнувшемуся на приказ ковру. — Не туда… — попытался возразить угорь. — Мозенрат не там… Его не послушали. Уже через мгновение ковер домчался до каких-то прибрежных скал. И до девушек в полупрозрачных одеждах. И до злого грифона. Пока Ксерксес пытался урывками осознать, что происходит, Аладдин отпустил угря, рванул к грифону, воскликнул «Джинни, займись девушками, а я разберусь с чудовищем!» и пнул пяткой бок монстра. Аладдин был такой быстрый. Отлетев в сторону, Ксерксес огляделся. Всего за пару мгновений прибрежные скалы превратились в настоящее поле боя. Забыв о прежней добыче, грифон гонялся за ковром и Аладдином. Макака бегала по пляжу и кидала в грифона камушки. Джинн, принявший вид голубой повозки, катался за бегающими девушками и уговаривал их сесть в него. — Я на это не подписывался, — где-то раздался голос попугая Яго. — И не думайте, что буду в этом участвовать, Аладдин, ты меня слышишь?! Это опасно и бесперспективно! Тут даже Жасмин нет! Уходя от грифона, коврик сделал петлю. Не успевший уследить за маневром грифон врезался в одну из скал, раскрошив ее своим могучим телом. — Герой всегда должен спасать нуждающихся, Яго! — крикнул ему в ответ Аладдин, гордо вставая на ковре. Встряхнув головой, грифон тоже встал. Его глаза засветились и выстрелили синими лучами в сторону крысеныша. Тот увернулся, припав к сорвавшемуся в пике ковру. Лучи прошли вслед за ними. — Ложись! Засмотревшийся на все это угорь почувствовал, как пара крыльев толкнула его вниз. Вместе с Яго он упал на песок, а его спину обдало жаром от прошедших сверху пучков света. — Здесь опасно… — поделился Ксерксес наблюдением с лежащим рядом попугаем Яго. — В этом ты чертовски прав, дружище, — попугай Яго кивнул, — а нам не доплачивают за риск. Нам вообще не доплачивают. Думаю, нужно тикать. Ксерксес не понял, что хочет делать попугай. — Нужно найти Мозенрата… Попугай задумчиво потёр крылом нижнюю часть клюва. — Юный, но сильный колдун с большими амбициями и мозгами в голове. Такой уж точно не станет рисковать бесплатно. Да и принцесса где-то рядом с ним, так что я вроде как и при султане, спасаю его дочку, пока все тут фигней страдают. А ведь это отличная мысль! Аладдин упал прямо между Яго и Ксерксесом, оставив длинную борозду в песке. Обернувшись, угорь увидел, что грифон занят ковром-самолетом, который стянул ему пасть. — Аладдин! Я тут подумал. Чтобы не терять драгоценного времени, я слетаю на разведку и поищу Жасмин. Пока ты тут занят спасением… нуждающихся. Пошатываясь, Аладдин вскочил на ноги. Он отмахнулся от попугая и достал из-за пазухи скипетр царя Соломона. Перчатка Мозенрата, хранившаяся там же, шлепнулась на песок, но крысёныш, ринувшийся на грифона, этого не заметил. Ксерксес радостно сцапнул перчатку и, заюлив хвостом, полетел прочь от прибрежных скал. К полянке с поломанными сказками. — Я просто сделаю вид, что ничего не видел. Ага. Да и колдун со своей перчаткой будет куда как полезнее для моей защиты, — услышал угорь за своей спиной. Позади творился хаос с криками и рычанием, но это теперь осталось проблемой Аладдина. Пусть спасает девиц. А Ксерксес спасет хозяина. ******** 5. Жасмин потеряла счет времени. Сначала они с Мозенратом устраивали дуэли поэзии. Потом разбирали идеи философов эры Первых Джиннов. Затем беседа перетекла в области управления государством и — к удивлению принцессы Аграбы — данная тема, всегда казавшаяся ей невыразимо скучной, заиграла новыми гранями. Возможно, все дело было в том, как именно князь Черных Песков говорил об этом. В Аграбе на званные вечера приходили в основном или молодые принцы, сватающиеся к Жасмин, или степенные купцы да вельможи, желающие заключить сделку повыгоднее. И те, и другие душили принцессу лестью о ее мудрости, красоте, очаровании и, в общем-то, считали своим долгом добавлять в разговоры как можно больше приторной похвалы, когда дело доходило до общения с будущей султаншей. Они кивали в притворном согласии с любым ее словом, предпочитали обходить острые углы, не давали принцессе ни одного повода усомниться в своих самых благочестивых намерениях. Мозенрат же говорил открыто, прямо, колко. Он с удовольствием выводил Жасмин на жаркие дискуссии. Наиболее ярким у них вышел спор, касающийся древних завоевателей: о мотивах, которые ими двигали, и о том, чего же завоеватели в итоге смогли добиться. «Может быть, мне стоит пересмотреть свой подход к деловым встречам после того, как я выберусь с этого острова», — признала Жасмин. В какой-то момент она рассыпала по земле траву и пристроилась недалеко от юноши, так что теперь они с Мозенратом лежали и болтали под куполом темного неба. С политики разговор каким-то образом сместился на дворцовые библиотеки, а с них вернулся на художественную литературу. Жасмин и Мозенрат с обоюдным удивлением нашли еще одного общего любимого автора, после чего дали друг другу рекомендации в подборе хороших для прочтения книг. В конце концов Мозенрат даже показал и рассказал про пять созвездий, и Жасмин узнала, что некоторые из них имеют красивые легенды. Она же, не оставшись в долгу, поведала о далеких землях говорящих зверей и об острове, где зачарованная девушка-оборотень охраняла дивные сокровища. Принцесса Аграбы не наблюдала часов в двух случаях. Первый — если они отправлялись на романтические свидания с Аладдином один на один, хотя такое происходило не так уж часто, так как Коврик, Джинни, Абу и Яго любили разбавлять их единение балаганом. Второй же подразумевал очередное сражение с очередным злодеем. Просто потому, что тут было не до слежки за временем, за исключением моментов, когда враги выставляли отсчет. Теперь же к этим двум случаям нежданно-негаданно добавился третий. Впервые с момента пребывания на этом треклятом острове Жасмин почувствовала себя почти умиротворенной. Все ее беспокойные мысли и страхи наконец-то отступили, растворившись в звездах, ночи и разговорах. Ей было хорошо.