Как писал Кастанеда

В тёмном коридоре столпился народ. Решительно не понимаю, зачем для каких-то курсов повышения квалификации выделять целую поточную аудиторию. И тем более не понимаю, зачем на эти курсы направили меня. Да ещё и к чёрту на рога в Самару. Видите ли, здесь один из лучших в России институт искусств и культуры. А я один из лучших в Москве дизайнер, но в моей фирме посчитали, что мне ещё есть к чему стремиться. Того, что я ахуительный художник и не менее ахуительный фотограф, им недостаточно. Поезжайте, Арсений Сергеевич, подтяните свои знания в компьютерной графике. Сука, да даже в этом до Арсения Сергеевича остальным дизайнерам компании как раком до Китая, какие в пизду курсы. Две недели в какой-то непонятной гостинице с непонятными соседями, и всё ради чего? Ради того, что я и так уже знаю и умею. Полушёпот студентов, если так можно назвать моих коллег-сокурсников, начал меня раздражать. Преподаватель опаздывал на пятнадцать минут. Уже обожаю этого ответственного человека. В темноте коридора появился силуэт. Очень высокий, с чуть опущенными плечами. Напомнил мне одного моего старого знакомого. Я даже ухмыльнулся абсурдности этой мысли, пока он не подошёл ближе. Взгляд его зелёных глаз мельком прошёлся по моему лицу. Он сделал вид, что не знает меня, но куды там нахуй, если мы работали вместе почти пять лет. Он открыл дверь аудитории и пропустил всех вперёд себя. Я заходил последним и на секунду остановился, чтобы ещё раз посмотреть на него. Меня затрясло от неожиданности и волнения. Я совершенно не был готов к тому, что увижу его, тем более здесь. Не могу сказать, рад я его видеть или нет, но прошлые обиды как будто бы сразу забылись, а их у нас было достаточно. И остаётся. Я сел в самом нижнем ряду, чтобы лучше слышать нашего недопрепода. — Добрый день, уважаемые коллеги, — он присел на край своего рабочего стола. — С сегодняшнего дня мы начинаем наш курс, программа у всех в наличии имеется. Меня зовут Шастун Антон Андреевич. Ну нихрена себе, какие мы важные, даже отчество отрастили. Он что-то говорил, но я почти его не слышал. Чем дольше я смотрел на него, тем быстрее моё волнение сменялось презрением. Когда-то давно мы работали в одной компании, даже были друзьями. Но Антона переманила конкурирующая фирма, и на почве его внезапного увольнения мы очень сильно разосрались. Настолько, что вообще перестали видеться и разговаривать, но это не помешало нам развязать настоящую войну. Этот ушлёпок заебал уводить у меня из-под носа важных клиентов. Куда бы я ни сунулся, все уже работают с Шастуном, он всегда на шаг впереди меня. Это не удивляло: у Антона есть удивительная способность ссать в уши так, что даже если бы он когда-нибудь попросил меня отдать ему свой заказ, я бы отдал без сомнений. Не говоря уж о клиентах, которые постоянно колебались в выборе дизайнера. Но он точно не работал лучше, чем я. Может, как я, но не лучше. Судя по первой теме лекции, собрались здесь абсолютные новички, и я ещё сильнее засомневался в своей необходимости на этом обучении. Раз уж всё равно придётся тут торчать, можно и делами позаниматься. Я открыл ноутбук и подключился к институтскому вай-фаю. Сразу же в одном из мессенджеров всплыло оповещение. Писал Серёжа, коллега по офису. Сергей Матвиенко: Арс, плохие новости. У тебя увели заказ на логотип сети ресторанов. Опять Антон. Ах ты гнида двухметровая… Я бы даже подумал, что он спит со всеми моими клиентами в обмен на работу, но, сука, этот заказ был из Хабаровска! Может, отпиздить его где-то за углом? От злости кровь к моей голове прилила настолько, что казалось, что из глаз вот-вот выстрелят два луча смерти и разнесут нахрен Шастунью бошку, как гнилой арбуз. Никак не могу понять, зачем он это делает? Насколько я знаю, из нашей компании он больше никого не трогает, значит, это полностью личное. Какая-то детская мерялка письками, честное слово. Я с тяжёлым вздохом посмотрел на лежащий рядом с ноутбуком лист контроля посещений. В графе после названия каждой лекции преподаватель должен поставить подпись в подтверждение моего присутствия на занятии. И таких подписей нужно десять… Надо по старому знакомству попытаться договориться с Антоном, потому что я максимально не хочу здесь находиться и слушать его голос. Вообще не вижу необходимости в посещении этих курсов в ущерб собственным нервам. К счастью, вводная лекция была короткой, иначе я взорвался бы от собственной ярости. Дождавшись, пока все уйдут, я подошёл к преподавательскому столу. — Ты даже не представляешь, насколько сильно я сейчас хочу тебе втащить, — я решил начать с насущного. — Тебе не надоело пиздить мою работу? — И тебе привет, Арсений, — Шастун даже не оторвался от ноутбука. — Если ты так и не понял, зачем я это делаю, то нам и недели не хватит на выяснение отношений. Что тебе нужно? — Я понимаю, что мы одинаково не хотим друг друга видеть, поэтому просто подпиши мне посещения, и сделаем вид, что меня здесь не было. Антон откинулся на спинку стула и наконец поднял на меня глаза. — Во-первых, с чего ты решил, что я не хочу тебя видеть? А во-вторых, с какого бы хуя мне идти тебе навстречу? Одно занятие — одна подпись, правила для всех одинаковые. Ко мне на курсы попасть очень сложно, поэтому изволь не спускать в сортир эту возможность так же, как спустил нашу дружбу. А теперь, пожалуйста, закрой дверь с обратной стороны. Я настолько прихуел, что даже не смог возразить. Это я-то слил в сортир нашу дружбу? Я переходил к конкурентам и в открытую переманивал клиентов? Очень, блять, интересное умозаключение. Шастун не уступил. Значит, реально придётся торчать тут две недели. Совсем одному в незнакомом городе. Кажется, по пути от гостиницы до института мне встречался бар. Да, бухать посреди дня в понедельник было уже совсем днищем, но в таком состоянии возвращаться в комнату и срываться на ни в чём не виноватом соседе — очень тупо. Надеюсь, это будет нормальный человек. Утром при заселении я его не застал, хотя вещи уже стояли на одной из кроватей. Лишь бы он был не из Москвы. Не хочу больше ни с кем сближаться, чтобы опять говнеца не хлебнуть. Одному спокойнее.

***

За два часа в кафехе я успел и поработать немного, и поддать до весьма озорного настроения, и пару скетчей нарисовать — уж очень оригинальный здесь был интерьер, вдохновение накатило. Благо, гостиницу было видно из окна, и добраться будет несложно даже на нетвёрдых ногах. Поэтому я быстро сложил ноутбук, купил ещё одну бутылочку виски и поплыл по временному месту проживания. Гостиницей, конечно, это называлось с натяжкой. Пятиэтажное компактное здание, построенное на рубеже веков, внутри — стандартная провинция, хотя чистая и адаптированная под современность полностью. Чем-то напомнило родной Омск, и я расслабился ещё сильнее, даже в сон потянуло. Взял на ресепшене ключ, поднялся на второй этаж. Вставил ключ в замок, хотел повернуть, но дверь оказалась открытой. — Да блядская хуета, блять… — я встал в дверном проёме и обречённо прислонился лбом к наличнику. Лежащий на своей кровати Антон, увидев меня, заржал в голосину. Сука, огромное спасибо мирозданию, честно воздало мне по грехам моим. Пока Шастун бился в истерике, я закрыл дверь, дошёл до стола и достал из рюкзака недавно купленный вискарь, после чего наполнил кофейную чашку наполовину и опрокинул в себя. — Что ты вообще здесь делаешь? — спросил я у Антона, попутно доставая из сумки домашние шмотки. Не переселяться же из комнаты. — В Самаре, не в конкретном помещении. — Я уже три года преподаю эти курсы каждый семестр. Чаще всего дистанционно, но в этот раз сам Бог меня навёл на мысль приехать и провести очно. Зато наконец перестанешь меня игнорировать. Чего, блять? — Мы пять лет не виделись, ты это называешь игнором? Шастун сел по-турецки и уставился на меня. — А почему мы не виделись пять лет? — Потому что ты ушёл работать на конкурентов и начал меня терроризировать. Кстати, очень интересно, почему меня? Почему не Серёжу, не Диму, не Оксану, а только меня? — Я даже не буду скрывать. Я пиздец как скучал по тебе. Логика покинула чат. — Да не гони, — я отмахнулся. — Можно же было просто написать или позвонить. — После того, как ты мне сказал, что я тебе нахуй не нужен и чтобы я забыл о твоём существовании? Я специально тебя провоцировал, чтобы ты сам через себя переступил и позвонил. Не извиниться, от тебя хуй дождёшься, а просто выяснить, почему я так делаю. Но ты пять лет просто злился на меня в себя вместо того, чтобы попытаться прекратить. Вот этим ты меня всегда удивлял, честное слово. Ты нихуя не понимаешь в людях, хотя тебе уже тридцать восемь. Даже сейчас, когда мы встретились, ты готов был меня нахуй послать, если бы я диалог не начал. Мы бы сидели тут две недели молча по своим углам, но я не хочу никакого напряга. Просто знай, что ты очень был мне нужен. Когда меня позвали на эту должность, я ждал, что ты порадуешься за меня и поддержишь, а получил в ответ большой и волосатый. Неужели я стал для тебя настолько пустым местом, что ты даже на день рождения ни разу мне не написал?.. Меня настолько ёбнуло по голове всей этой информацией, что всё, что я мог сделать, — это попытаться выкрутиться. — Мой день рождения раньше твоего, но ты тоже что-то не писал. — Серьёзно, стрелки переводишь? — Антон чуть наклонился вперёд, чтобы я лучше видел его лицо. — Ну так выкуси, блять. Я исчез из твоей жизни, как ты и просил, поэтому ни разу и не подписал жёлто-белые орхидеи, которые ты каждое утро двадцатого марта находил на своём рабочем столе. А теперь скажи мне, настолько ли дохуя у тебя друзей, что ты ими раскидываешься по таким уебанским причинам, как смена работы? — Всё, хватит, я понял… — я перебил его и указал взглядом на пачку «Парламента». — Можно? Антон кивнул и отвернулся. Я вытащил из упаковки одну сигарету и зажигалку, после чего вышел на балкон. В голове вертелась лишь одна мысль: «Какая же я мразь». Антон пришёл к нам работать, когда ещё не закончил учёбу. Тогда он всем показался обычным несуразным пиздюком, но уже через пару дней выяснилось, что для своих двадцати лет он пиздец какой умный и взрослый. Он знал очень много и сразу обо всём, мог поддержать любую тему в разговоре с человеком любого возраста. Мне это всегда очень нравилось в людях, поэтому мы быстро сошлись. Когда он писал диплом, я даже позвал его жить к себе в пустующую комнату, чтобы не доставали в общаге. Нам было вместе очень комфортно, и после нашей ссоры я тоже скучал по нему. Он ушёл и забрал с собой все краски из моей жизни. Кроме него у меня никого не было, но ощутил я это в полной мере только когда сам всё угробил. Я настолько упорно внушал себе, что Антон меня предал, что сам в это поверил, поэтому и не пытался с ним связаться. Но он оказался гораздо мудрее меня. Я даже не пытался поставить себя на его место. Сука… Лишь бы только он меня простил. В кармане завибрировал телефон. Видеозвонок от Серёжи. Я разблокировал экран и увидел бородатое лицо. — О, а ты чего закурил? — без предисловий начал Матвиенко. — И злой какой-то. Что, с соседом не повезло? — Да как сказать, — я затушил окурок и вернулся в комнату, после чего навёл камеру на Антона. — Привет, Пироженка, — он помахал рукой бывшему коллеге. — Привет, Шаст… — в полнейшем ахуе ответил ему Серёжа и широко открытыми глазами уставился на меня. — Так, Арс. Вынеси меня наружу. — Ой, да я и сам уйду, — Антон встал с кровати и скрылся за дверью ванной. — Он как вообще разговаривает с тобой после всего говна, что ты ему тогда напиздел? Ты как ему в глаза смотришь? — зашипел на меня Матвиенко. — Вы учитесь вместе? — Он преподаёт. — Не вздумай уехать оттуда, пока не извинишься перед ним. Ты во всех нас в тот день уничтожил веру в дружбу, но похуй на нас, мы просто коллеги. А Антон ни в чём перед тобой не виноват, кроме того, что сильно привязался. — Я знаю, Серёж. Он сам мне доходчиво объяснил пять минут назад. Как выяснилось, орхидеи всегда были от него. — Я догадался об этом сразу, — Серёжа сейчас был серьёзным как никогда. Да блять… — А почему не сказал?! — я почти заорал. — Потому что ты даже имени его слышать не хотел. И это вообще не касается меня. Короче, ты меня понял. Исправляй свои мудачества. Через пару дней ещё наберу. Серёжа отключился, а я стал чувствовать себя ещё хуже. Все вокруг понимали, что я с нихуя обидел человека, все, но не я сам. Долбоёб… Папка с моей программой курсов лежала на подоконнике открытой. Напротив каждой лекции стояла подпись. Блять, ну нет… — Это же всё, что тебе было от меня нужно? — Антон снова вернулся на свою кровать. Я практически одним шагом подскочил к нему и опустился на колени возле прикроватной тумбочки. — Прости меня. Я понимаю, что сильно проебался, но… Пожалуйста, не злись на меня. Давай уже оставим это всё. Он некоторое время просто молча смотрел на меня, а я — на него. Только сейчас я заметил, что он больше не стрижёт чёлку и не бреется через день. Теперь это не тот мальчик, который уходил от меня в другую компанию. И зелёные глаза сейчас смотрят с холодным равнодушием. — Знаешь, Кастанеда писал: «На людей сердишься, когда чувствуешь, что их поступки важны», — Антон говорил тихо и бесстрастно. — Я вот сейчас всё тебе сказал и почувствовал, как вот здесь, — он указал на собственное сердце, — всё перегорело, одно разочарование осталось. Так что иди ты в жопу, Арсений. Посещения я тебе подписал, можешь ехать обратно в Москву. Больше я тебя не потревожу. Я понимаю, что он сказал всё это не в отместку, но почувствовал эту сильнейшую боль, когда единственный важный тебе человек говорит, что ты ему не нужен. Я полностью признаю вину и принимаю наказание, но пять лет назад я практически без причины разбил человеку сердце и даже не понял этого. Никуда я не поеду. Больше не оставлю его одного.