Когда ты получаешь то, чего хочешь

Али осмотрел свою одежду, но к счастью, не нашел значимых следов крови или грязи, разве что несколько подпалин от взрыва. А вот Лоуренс умудрился извозиться не хуже джинна и большую часть времени они потратили, приводя англичанина хотя бы в приемлемый вид. Али осторожно водил влажной тканью по спине друга, пытаясь понять в неярком свете лампы, было ли темное пятно на коже присохшей кровью, грязью или кровоподтеком. Спрашивать было бесполезно: англичанин только бы рассмеялся в ответ и сделал вид, что все в порядке. Так что когда тот вдруг издал непонятный звук и вздрогнул всем телом, шериф замер. Но вот плечи Лоуренса вздрогнули еще раз, и Али понял, что тот действительно смеется. - Знаешь, - сквозь смех сказал Лоуренс, оглядываясь через плечо. - Ведь мой отец - вампир. - Вампир? - Слово было незнакомое. - Как они, - англичанин махнул рукой в сторону выхода. - Он пьет кровь. - Джинн? - Да, - Лоуренс попробовал новое слово на языке. - Джинн. Моего отца и его брата Бенджамина обратили в 1782 году. Им был пожалован один титул баронета на двоих и они владели им по очереди, пока дядя не умер три года назад. Большая часть сказанного была даже смутно непонятна для Али, но принадлежность Лоуренса к подобным существам многое объясняла. - Так ты тоже джинн? - Нет. Не все дети джиннов рождаются с этим. Моему отцу не повезло: из пяти его сыновей ни один не унаследовал вампиризма. Скорее всего это из-за того, что наша мать - человек. Его законная жена была вампиром и две из их общих дочерей тоже вампиры. Ему не позволили обратить сыновей, так как это не приветствуется. С недавнего времени делают исключения для королевских домов, но баронет - не настолько значимый титул, а наши родители даже не женаты. Недосказанное повисло в воздухе. Али глубоко задумался, наблюдая, как Лоуренс перебирает чистую одежду. Было ли превращение в джинна наградой? Сила и скорость зверя и даже большая кровожадность. Лоуренс сказал, что его отца обратили больше ста лет назад. Сколько живут джинны? Как женятся? Одинокая ли это жизнь? Опасная ли? Множество вопросов роилось в голове потомка Пророка. Наверное, наконец подумал он, в одиночку быть джинном было бы скучно. С удивлением шериф отметил, что уже светает. Руневский и девушка стояли, обнявшись, посреди двора и любовались рассветом. Девушка, отмытая от крови и грязи, переодетая в легкое европейское платье, теперь казалась прозрачно-нереальной, будто свет проходил сквозь нее. Ничто не напоминало в ней безжалостного монстра, украсившего улицу человеческими кишками, будто гирляндой флажков. Чистейшая красота. Голубоглазый джинн, тоже отмытый до человеческой внешности, ковырялся в двигателе биплана, что-то бормоча себе под нос. Рядом с машиной высилась гора жестяных банок и ветер доносил с той стороны едкий химический запах. Последний из хищников все также лежал на крыле “альбатроса”, погруженный в чтение Корана. Теперь Али смог рассмотреть его лучше. Такой же худой, как Руневский, но еще острее и тоньше по краям. Глядя на него шериф вспомнил любимое оружие своего дяди - ятаган. Такой же изощренный, продуманный, опасный и… особенный. Когда одиннадцатилетний Али попробовал перерубить этим клинком небольшую палку, рукоять ятагана больно ударила его по запястью, а лезвие едва не отрезало ногу. Ох и смеялся же старый хариш! В его-то руке оружие лежало, как влитое и не раз Али видел, как легко слетает с плеч неосторожная голова. А уж этот джинн точно не слушался кого попало. - Это не солнце. - Пробормотал Лоуренс, рассматривая из-под ладони багровое зарево. - Восток в другой стороне. - Да, мой мальчик, - тут же откликнулся джинн, снова осторожно убирая книгу. - Это пожар. Потрясающе, как ярко горят здесь города. Казалось бы, одна глина кругом. - Что там происходит? - Полагаю, восстание арабов. Пока вы столь эффектно разносили комендатуру и отвлекали на себя турок, мы с Руневским расчистили путь к оружейному складу. Было весело, но теперь, боюсь, нам пора уходить. Нобель, долго вы еще будете там ковыряться? Голубоглазый джинн ругнулся по-немецки и с мясом выдрал из внутренностей биплана какой-то механизм. - Не психуйте, князь. Все почти готово. Осталось взвести таймер и через десять минут фейерверк увидят даже в Стамбуле. - Тогда нам, пожалуй, пора. - “Князь” спрыгнул с крыла, вытянулся в струну и с широкой улыбкой козырнул Лоуренсу. - Капитан Лоуренс, рад был знакомству. - Взаимно, господин Юсупов. - Невозмутимо отозвался англичанин и улыбка джинна расползлась еще шире, будто они только что обменялись какой-то ужасно смешной, но понятной только им шуткой. - Господа, к черту любезности! - Нобель подхватил фонарь и, широко размахнувшись, разбил его о груду банок. - Рекомендую уносить ноги! Банки мгновенно занялись и из кучи повалил ярко-багровый дым. Наверное, в Стамбуле фейерверк все-таки не увидели, но уж точно вся Хауранская долина стала свидетелем яркой кончины старого биплана. Смерч из огня и кровавого дыма осветил довольное лицо Нобеля. Конь под Юсуповым нервно переступил тонкими ногами и недовольно фыркнул. - Что меня действительно радует, - произнес голубоглазый джинн. - Мой дядя в Стокгольме совершенно точно этого не одобрил бы. - Что ж, капитан. - Юсупов перебрал поводья изящными пальцами. - Думаю, теперь вы можете вернуться. Ваши люди наверняка увидят этот сигнал и поймут, что он значит. Да, подумал Али. Они поймут, что Лоуренс снова сотворил чудо и прошел по воде. Что он поднял восстание в Дераа и призвал огненный смерч. Улицы ночного города могут быть пусты, но всегда кто-то наблюдает сквозь щель в ставнях. И очень скоро все арабы будут знать, что Лоуренсу повинуются джинны. - Почему вы нам помогли? - В голосе Лоуренса не слышалось большого интереса, будто он не ждал честного ответа или и так его знал. - Мы все-таки союзники в этой войне. И чем больше у турок проблем здесь, тем проще будет нам на Кавказском фронте. Небольшой переполох здесь спасет тысячи жизней там. Все мы получим то, чего хотим. - И вернемся домой. - Задумчиво произнес Лоуренс. - И вернемся домой. - Согласился князь. * * * Руневский и Юсупов лежат на крыше оружейного склада и ждут сигнала. Сигналом послужит взрыв комендатуры. Потом будет много шума и склад быстро опустеет, в чем Руневский ничуть не сомневается. Дисциплина в турецкой армии смехотворна. Как только они услышат взрыв и стрельбу (а стрельба будет точно), турки все побегут туда, едва разбирая дорогу. Но пока внизу слышен только обычный шум гарнизона на ночной смене. Играют в нарды, тихо переругиваются, громко храпят. Нечетко шаркает от стены до стены часовой. Шорох обертки кажется чуткому вампирскому уху болезненно громким, но Руневский только морщится. Это уже третий брикет сангвинола за последний час и у Юсупова наверняка припрятано еще. С начала войны князь развернул бурную гуманитарную деятельность, открыл несколько госпиталей, организовал работу станций переливания крови и наладил производство этих несчастных брикетов. Определенно, никто не был так готов к войне, как семейство Абрикосовых. Яркие упаковки шоколадок с бычьей кровью виднелись в витринах всех кондитерских, аптек и бакалейных лавок. Конечно, у Юсупова в брикете кровь совсем не бычья, но набор начинок такой же обширный. Прямо сейчас ощущается запах фундука и изюма. Князь плотно подсел на сангвинол и Руневский лениво размышляет о том, какова вероятность, что их выследят отсюда до Дамаска по следу из фантиков. - Думаете, сработает? - Если то, что я слышал о Лоуренсе правда, то его люди где-то недалеко отсюда и он обязательно воспользуется ситуацией. Не дергайтесь, ничего с вашей девочкой не случится. Вампир подавляет вздох. Он прекрасно понимает, что никто не поставит на уши город лучше, чем Алина и Нобель. Эта парочка могла сделать катастрофу из ничего и бутылки керосина. Также как никто не справится с переговорами лучше, чем Юсупов. Разведка предоставила на принца Фейсала обширное досье и по всему выходило так, что этот лис слишком умен, чтобы верить в обещания англичан. Но и в новый союз он так просто не сунется. Но если выгорит… Ах, если выгорит, то новое арабское государство и Российская Империя поделят Восток, поделят Босфор, поделят... От перспектив у Руневского голова идет кругом и он в темноте радуется, что все это - по большому счету, не его ума дело. Прямо сейчас он ждет только сигнала.