***
Микки вальяжно спускается с ленинцы на первый этаж, почесывая свои яйца через домашним шорты. Проходя через гостиную на кухню за очередной банкой холодного пива, заметил чёрную макушку, сидящую на диване. Не обратив на этого должного внимания, открыл холодильник. Мышь повесилась. — Мэнди, блять, хули холодос пустой? — крикнул раздраженно Милкович, хлопая дверцей морозилки с такой силой, что та спокойно могла сломаться. Не услышав ответа, он разозлился ещё больше. Как обычно. — Я со стеной разговариваю? — ещё раз переспрашиваете Микки, уже буквально нависая над сестрой, — Ты весь день очко своё просиживаешь возле телека, сложно жрачку приготовить? Брюнетка лишь молча смотрела в одну точку. Никак не реагируя на слова брата, она лишь сжимала телефон в руке. Сейчас ее меньше всего волновало, что орет Микки, ведь звонил Лип. Мужские слова до сих пор по кругу носились в голове. — …скажи Микки. Я думаю, лучше он пусть от тебя это узнаёт. —… Алло, нахуй, не соизволишь хоть что-то ответить своим ебучим ртом, или только хуи пихать туда умеешь? Сестра глубоко вздыхает и наконец-то поворачивается к брата. Красные глаза, с невероятным сожалением смотрят на него. Мэнди знает, что сейчас переживет Микки. Он потерял человека, которого любит до одурения, и в этот раз точно навсегда. — Микки. Гопник хмурится, замечая немного дрожащий и взволнованный голос младшей. Что, блять, опять случилось? — Хули ты ревешь? — глоток пива обжигает горло, — Терри сдох что ли? Ну не ной, он и так мудаком был. Лицо Мэнди скривилось, и она прикрыла рот ладонью. Она не может ему это сказать. — Кучерявый накосячил? — видимо осознав, что с Терри мимо, ещё раз попытался угадать брюнет, — Хочешь я ему ебало снесу? Девушка выдохнула. Глаза уже предательски щипали, а зрачки бегали. — Йен, он… В мужской груди сердце пронзила иголочка, при упоминании только одного его имени. — Иди ты нахуй со своим рыжим лобком. — Нет, Микки, ты не поня… — Мне до пизды. С этими розовыми соплями по нему, не ко мне, — выдал, как отрезал парень и развернулся, чтобы направиться на кухню. Микки немного скривился, как от боли. Он уже месяц ничего о нем не слышал, как тот ушёл в армию. Надо было его остановить, сказать не уезжать, но Микки испугался: себя и свои чувств. Проще было его отпустить, чем что-то сказать. Ссыкло ебанное. Не успел он даже зайти на кухню, как в спину перелетело обескураженное: — Йена вчера не стало. Он в пожаре сгорел. Милкович встал как вкопанный, будто прирос к земле. Слова, вылетевшие из женский уст, как острие стрел, смазанными концами в яде, врезались в спину. На секунду он закрыл глаза. — Мне, блять, послышалось, — скорее всего для себя произнёс Микки и вновь направился на кухню. Надо пить завязывать, а то всякая дичь слышится уже. — Нет, Мик. Похороны после завтра. Банка пива вылетает из руки, и гулко бьется о немного грязный кафель. Терпкая жидкость разливается по полу, пачкая дырявые носки парня. Осознание приходит быстро, так же как и боль. Легкие сжимаются до одурения, хочется вырвать их к хуям вместе с сердцем. Сердцем, которое послезавтра будет гнить в земле. Все обрывается. Нити, державшие его от отчаянности безжалостно рвутся, оставляя лишь жалкий осадок. Старший не помнит, когда в последний раз ему было так больно. Не одна боль не сравниться с этим. Не то, как Терри пиздил его до потери пульса, как от него отворачивались все, как он оставался на улице один, без денег и с кучей проблем. Сейчас было больно по особенному. Девушка лишь смотрела на напряженную спину брата, вытирая влагу рукой. От ухода Йен пострадали все, от Галлагеров до Милковичей, ведь этот рыжий ублюдок был для них дорогим человеком. Но для брюнета он был ещё и смыслом жизни. Сестра лишь замечает, как брат идёт на кухню, а после чего слышит грохот. Летит хрупкая посуда в стену, разбиваясь на сотни кусочков, летают стулья, который скорее всего починить не получиться и придётся покупать новые, опрокинутый стол от удара царапает пол. Мэнди остаётся лишь бесшумно плакать, не знаю как помочь брату, пока Микки громит кухню и кричит тысячу матов в адрес рыжего.***
Похороны проходят нормально. Йена хоронили в закрытом гробу, так как от тела остались лишь останки. Это событие довольно сблизило семьи Галлагеров и Милковичей, раньше недолюбливающих друг друга. Спустя месяц жизнь маленькими шагами начала восстанавливаться. Лип нашел себе подработку, в свободное от учебы время, дабы помогать Фионе, и счёты всегда были вовремя оплачены. Дебби начала учиться лучше, а Лиам пошёл в первый класс. Через три месяца после трагедии, семья Галлагеров практически восстановилась. Жизнь била ключем, суматоха не давала никому даже вспоминать об ужасной трагедии. Конечно, периодически, Дебби тёмной ночью бесшумно ревела в подушку, а Лип напивался до несусветного состояния. Прошлое не опускало, но они научились с ним жить. Когда прошло четыре месяца, все было примерно, как раньше. Не оправился от трагедии только Микки. Постоянно находясь под наркотой или алкоголем, а чаще всего все это мешалось в мужском организме, Микки лишь ебал очередных рыжих сосунков, чтоб хоть как-то заполнить пустоту в душе. Хоть они все были рыжими, но никто из них не был рыжим. Милкович наверное бы спился и умер где-то, если бы не Лип. Мэнди слушала очередные гудки, а после чего кто-то снял трубку. — Лип, привет, — младшая немного улыбнулась, ведь была рада услышать своего парня. — Да, привет, как ты? — сразу поинтересовался мужской голос, что-то жуя на том конце провода. Девушка немного замялась. Поднимать эту тему не хотелось, но переживания за брата были намного сильнее. — Нормально, — кивнула, — Но Микки нет. Лип насторожился. Не сказать, что после смерти брата он полюбил его «бывшую пассию», но он знал, что Йен любил чертова гопника, сколько бы дерьма не случилось между этими двумя. — Что с ним? Брюнетка выдохнула и накрутила кусок занавески на палец, что делала всегда, когда нервничала. — Он не может его отпустить. Я не знаю, блять, что мне делать. Прошло пять месяцев, но нет даже подобия улучшения. Ты можешь с ним поговорить? — девушка закусила губу буквально до крови. Она сама неоднократно пыталась вытащить брата с этого дерьма, но в ответ лишь слышала жалкое у меня все охуенно. Послушает ли он Липа? Хуй знает, но выбора у сестры оставалась не так много. Спустя минуту молчания, парень выдал: — Да, скоро буду. Он дома? Получив положительный ответ, они попрощались и Мэнди отвернулась к окну. Погода была чудесной, лето выдалось в этом году жарким, как и их отношения с кучерявым. Конечно, были трудности, с которыми тяжело справлялись оба, но все самое сложное уже позади. Резкий грохот на верху и матерное ругательство отвели девушку от собственных мыслей. Она вздохнула. Брат опять перепил и скорее всего упал, но за последнии пять месяцев это было привычным состоянием. Желание помочь справиться с болью дорогому человеку росло, и брюнетка была готова на все лишь бы все стало, как раньше. Но где-то глубо в душе, она понимала – как раньше не будет уже никогда. Галлагер пришёл давно быстро, и отказавшись от пива, что по-хозяйски предложила его возлюбленная направился в туалет. По словам младшей Микки был именно там и курил очередной косяк. Негромко постучавшись в потрёпанную временем дверь, облизнул пересохшие губы. — Мэнди, иди нахуй, толчок занят, — крикнул Милкович и затянулся, выпуская колечко дыма. Алкоголь действительно глушит. Кучерявый молча открыл дверь и словил на себя озлобленный взгляд, но когда до парня дошло, что это не его сестра, он удивительно вскинул брови и вновь натянул похуистическое лицо. — Мэнди в другой комнате, — безразлично притянул парень, очевидно думаю, что тот ошибся дверью, — Проваливай. — Дашь затянуться? — спросил собеседник и уселся рядом на холодный пол. Микки посмотрел на него, как на долбаеба и протянул самокрутку. Не то, чтобы он не против компании, ему впринципе плевать. — Докуривай и уебывай, — коротко бросил и выпустил едкий дым. — Мэнди попросила меня по… — Мне нахуй не усрались ваши вшивые лекций, — перебил Милкович, понимая, что этот гаденыш собирается сказать. Галлагер лишь тяжело вздохнул. — Она переживает за тебя, — спокойно произнёс старший и пожал плечами, — И попросила меня поговорить. — Ты думаешь, ты первый, кого Мэнди подсылает? — усмехнулся, — Вот бабе заняться нехуй. Старший ненавидел, когда его учили жизни. Он достаточно взрослый, чтобы самому решать что делать, как пить, и где находиться. Всеми этими лекциями, они могут подтереть себе очко в туалете. — Ты гробишь свою жизнь, — шатен перевёл взгляд на гопника, — Прошло уже пять месяцев, надо жить дальше. — Если бы Мэнди умерла, не думаю, что бы ты сидел и ебучим крестиком вышивал, — кажется, что голова вот-вот взорвется. Парень помолчал минуту, обдумывая слова и на выдохе произнёс: — Бля, ты прав. Они так ещё просидели может минут десять, раскурили последние запасы травки и немного попиздели за политику, которая обоим в хуи не всралась, но так было даже лучше. Лишь бы не молчать и не вспоминаться ничего вообще. Лип понимал, что достучаться до Милковича будет невозможным, да и после разговора особо и не хотелось, он просто поднялся на ноги и отряхнул джинсы от пыли. Спина затекла и немного побаливала. — Сделайте туалет по удобнее, сидеть не возможно ей богу, — бросил Галлагер и приоткрыл дверь. Микки грустно улыбнулся. Впервые за последнии несколько месяцев. — Ну и иди нахер тогда, Галлагер, — язвительно выдал брюнет и бросил в сторону шутника первое, что попалось под руку. Оказалось, это был женский дезодорант. С меткостью у подвыпившего Микки благо были не лады, поэтому предмет гулко ударился о стену. — Слышишь, Мик. Он потоптался на месте, не торопясь уйти. — Че? — Йен бы не хотел, чтоб ты спился и замерз на смерть под забором. Он всегда хотел для тебя лучшей жизни. За секунду до того, как дверь закроется, Милкович поднял голову и окликнул, уходящего парня. — Эй, Галлагер. — Да? — Я тоже не хотел, чтоб он сдох. Мы оба выебали мнения друг друга в очко. Тяжелый вздох и звук скрипящей двери. Оставшись на едине с самим собой, он принялся делать привычное занятие: пить. Доставая бутылку из под ванной, откупорил крышку, улавливая носом терпкий запах дешевого пойла. Но перед тем как глотнуть, он задумался лишь на одну секунду, вспоминая слова кучерявого. Йен и правда, наверное, не хотел этого бы… Микки расстегнул карман штанов и достал оттуда немного потрёпанную фотографию красивого рыжего парня. Его улыбка была самой яркой, а глаза излучали счастье. — Ебанный Галлагер, — лишь раздраженно выплянул парень и смял фотографию в кулаке. Едкая жидкость неприятно обожгла желудок.