***
Азмария Хендрик не переставала верить, что найдет Розетту и Хроно, но, не представляла себе, как это может произойти, ведь даже если они и вернулись в этот мир, то вряд ли она когда-то об этом узнает. Ну, если, конечно они не подойдут к ней и не скажут: «Привет, мы перерожденные Хроно и Розетта!». Но, это звучало наиболее бредово из всех ее мыслей. Устало задвинув ящик стола, жалобно скрипнувший от простых манипуляций, она потерла переносицу и откинулась на твердую спинку кресла. Ее кабинет не претерпевал изменений с тех пор, как Сестра Кейт покинула свой пост, даже стационарный телефон, будучи уже очень старым, все еще служил настоятельнице верой и правдой. Немного поразмыслив, она подняла телефонную трубку и попросила телефониста соединить ее с Ремингтоном. После ухода из Магдаленского Ордена он основал свой небольшой приход в Сан-Франциско и присматривал за Иешуа, который так и не оправился от ношения рогов Хроно. Ментально он навсегда остался ребенком и его совершенно не смущало, что из зеркал на него смотрит уже возрастной мужчина. — Эван, доброй ночи, я не разбудила тебя? — Настоятельница вдруг поняла, что время на часах уже перевалило за полночь. — Азмария? Я не спал. Что-то случилось? — Прошелестела в ответ телефонная трубка. — Прости за поздний звонок, нет, не случилось. — Хендрик вдруг поняла всю глупость ситуации. — Тогда почему ты звонишь так поздно, раз ничего не случилось? Настоятельница вздохнула, расслабляя уставшую спину и позволяя себе немного ссутулиться. Рука, сжимавшая трубку дрогнула. — Я… Не мог бы ты встретиться со мной в ближайшее время? Как долго ты будешь добираться до Бруклина? Я хотела поговорить. Пожалуйста, возьми с собой рассказ Иешуа, который тот написал после смерти Розетты. Эта идея пришла в голову совершенно внезапно, ведь, если им суждено было переродиться и вдруг их память хранит в себе отголоски прошлой жизни, то история о том, что было, пусть даже написанная и проиллюстрированная так неумело, сможет спровоцировать их вспомнить хоть что-то. А может и нет. Может, они никогда не увидят этой истории, не будет же она насильно показывать ее всем. В храме такое продавать нельзя, это противоречит религиозным убеждениям, а вне храма Азмария даже не представляла, как действовать, чтобы книга смогла попасть в руки именно им. Да и даже если попадет, не факт, что они вспомнят. Тяжело вздохнув, она завершила разговор, попрощавшись с падшим ангелом, а потом, погасив свет в кабинете, отправилась в свою маленькую келью, которую не готова была променять ни на что другое. Не зажигая свет, настоятельница скинула с себя свое тяжелое монашеское облачение и, аккуратно повесив его в шкафу, рухнула на узкую кровать, пахнущую благовониями. — Я найду вас… Во что бы-то ни стало…***
— Роза Мария Кроссманн! — Раздался в комнате сердитый возглас матери. — Ты опоздаешь на воскресную молитву! Поднимайся сейчас же! Опять читала допоздна?! В ответ из-под одеяла послышалось какое-то ворчание и потом сонный голос, подернутый легкой хрипотцой, заверил маму, что скоро она спустится вниз. В своей маленькой комнатке, расположенной на третьем этаже многоквартирного дома, Роза жила со своими братом и сестрой. Они были гораздо младше девочки и старшей приходилось выполнять роль старшей сестры, особенно когда отец работал сутками на пролет, а у мамы в книжном были дни учета и она оставалась там ночевать. Родители старались не перегружать старшую заботой о младших, но иногда просто не было выбора, работать приходилось много, чтобы прокормить такую ораву. Платить за две комнаты вместо одной было уже чрезмерно затратно, поэтому, приходилось работать вдвойне усиленно. Розе только вчера исполнилось двенадцать и она в тайне надеялась, что сегодня ей позволят не ходить в храм, как жаль, что именинные поблажки распространяются только на один день. Девочка сонно поднялась с кровати, потягиваясь и хватая со стула свой наряд, который приготовила с вечера. Она действительно засиделась за книгами, читая очередной приключенческий роман. Книга все никак не отпускала Розу, отчего пришлось изо всех сил стараться не сомкнуть глаз и дочитать до самого конца. Спать она легла почти на рассвете. — Я иду! — Громко бухая пятками по лестнице, заявила спускающаяся Роза. Внизу в общей столовой ее ожидали родители и брат с сестрой, уже готовые к походу в церковь. Недалеко от них в другой части длинного стола сидела еще одна семья. — Доброе утро, Роза. — Приветствовали ее родители. — Доброе утро, мама, папа, Чарли и Эмма! Доброе утро, мистер Робинсон и миссис Робинсон, доброе утро, малыш Барри! — Прощебетала Роза, вихрем влетая в общую столовую и плюхаясь на свое место. Эта длинная комната была особенно любима девочкой. Здесь она подолгу делала уроки, возвращаясь из школы-интерната лишь на выходные, вышивала, или читала, когда жила дома на каникулах, а еще она очень много играла здесь в самые разные игры в компании с местной детворой. Все, от мала до велика собирались здесь и вечерами читали истории, играли в шахматы, прятки, или устраивали театр теней. А еще здесь было очень просторно, чего нельзя было сказать о комнате Розы, Чарли и Эммы. Там едва помещалось две кровати — двухъярусная для брата с сестрой и односпальная для нее. — Ты чуть не опоздала! — Насупился Чарли. — Не опоздала же! — Рыкнула Роза в ответ и брат притих. Наспех выпив стакан теплого молока и зажевав свежеиспеченную булочку, Роза вскочила и, заявив, что будет ждать семью у дверей, бросилась на улицу. Ей всегда было сложно сидеть на одном месте (за исключением чтения книг и игры в шахматы), девочка всегда куда-то спешила. — Ауч! — Послышалось где-то в коридоре. В спешке она влетела в дверной косяк, что, собственно было довольно обычным для нее делом. — Я в порядке, если что!***
— Мастер Хьюго, вы уже закончили завтрак? — Дворецкий прошагал по столовой, подходя к завтракавшему мальчику и, получив кивок, принял у того тарелки и помог отодвинуть тяжелый деревянный стул, сделанный еще когда дед Хьюго был ребенком. — Ваши родители ожидают вас в холле. Сегодня вы посетите церковь вместе с семьей Брайтонов и их сыновьями. — Хорошо, Мэтью, спасибо. Я сейчас спущусь, только переоденусь. Мальчик грациозно встал и размеренным шагом направился к лестнице, ведущей вверх в его любимую комнату. Она была большой, просторной и светлой. Круглые окна с трех сторон проливали свет на серые стены, на которых красовались картины, написанные его матерью. Аврора Честертон любила рисовать и даже отвела один из залов их поместья для картинной галереи. Там не было ничего кроме двух стеллажей с книгами, столика и софы, все остальное было увешано творениями Авроры и это было одно из любимейших мест уединения Хьюго. Оттуда он и попросил забрать четыре картины, написанные мамой. Его большая кровать с пологом тонула в пространстве комнаты, и даже рабочий стол, стеллаж с книгами в перемешку с коллекционными статуэтками и большая гардеробная не скрадывали пространства помещения. Мальчик считал себя довольно удачливым ребенком за то, что родился в этой семье. Особенно когда видел босоногую ребятню на улицах города, когда ехал с родителями по делам семьи. Сегодня они поедут в самый большой храм города, так как по обычаю его семьи, в первое воскресенье после каждого дня рождения нужно было исповедаться. Хьюго не особенно любил это, ему больше нравилось любоваться архитектурой храма, песнями и статуями. Но, он чтил обычаи семьи и всегда безоговорочно следовал этой не особо любимой традиции. Надев белоснежную рубашку, темные брюки и плащ, сшитый специально по заказу матери под винный цвет глаз Хьюго, мальчик проверил, аккуратно ли заплетены в косу его длинные смоляного цвета волосы, и, тихонько прикрыв за собой дверь, неторопливо вышел из комнаты, чтобы спуститься вниз. — Доброе утро, мама, отец. — Он кивнул семье. — Мама, ты выглядишь сегодня просто великолепно. — О, благодарю, Хьюго. — Мама расплылась в улыбке и грациозной поступью подошла к сыну, обнимая за плечи. — Этот плащ тебе очень идет. — Спасибо, мама. — Идем. — Отрезал отец и, развернувшись, направился к большим дверям дома, больше напоминавшего старинный замок.