Я тебе не детка

Съемная квартира встретила Тэхена и Хосока ароматом корицы. На кофейном столике красовалась двухъярусная тарелка с булочками и ягодами. Хозяйка была явно рада их возвращению в Нью-Йорк. Хосок присвистнул, достав из холодильника бутылку красного вина. — Похоже, она всё еще думает, что мы пара, — хихикнул Ким. — Эх, Тэхен-щи, ты милый, конечно, но до моего кота тебе как до луны, — покачал головой Хосок и вздохнул. Уже скучал по Юнги. Ссор по поводу командировок Хосока, которые могли длиться несколько месяцев, между ними никогда не возникало. Только зудящая тоска. Мин понимал: работа есть работа, и он знал, на что подписывался, когда надел кольцо на палец человеку из шоу-бизнеса. Они доверяли друг другу безоговорочно. В их отношениях и чувствах не было ничего лишнего или неправильного, поэтому они скорее разругаются из-за закладки, чем ревности. Такие они, лучшие друзья фотографа. Тэхен раздвинул шторы. Ночные огни наполнили его вдохновением. Он хотел расцеловать Нью-Йорк, чтобы город как следует позаботился о самом дорогом для него человеке, когда сам Ким был не в силах. — Пожалуйста, забудь о том, что тебя расстроило, и хорошо отдохни, — прошептал Тэхен, словно у них с Чонгуком была телепатия. Если эта квартира не была занята другими жильцами, они обычно останавливались тут. Чистота, стиль, уют, просторные комнаты и большие окна. Для счастья другого и не надо. Разве что, чтобы дома кто-то ждал. Тэхен оставил чемодан у двери спальни и лег на кровать звездочкой. Хосок навалился сверху и щелкнул пальцами перед лицом замечтавшегося младшего. — Как прошло? Ким зарылся пятерней в темные кудри, прикрыл глаза и блаженно замычал. — Чудесно. Как во сне. Чонгук... Как ему удается? Он само совершенство. Я сейчас улечу, честное слово. Я так влюблен, Хо. Менеджер засмеялся. — Это я слышу последние семь лет. Что-нибудь значимое произошло? Или он как обычно просто позволил тебе находиться рядом и вилять хвостом в благоговении? Тэхен сердито скрестил руки на груди. — Всё значимо! Любое слово, и взгляд, и... Хосок скептичечки выгнул бровь. — Короче, мы держались за руки и кормили уток. И он меня поцеловал. Сюда, — Тэхен ткнул пальцем в щечку. — Что, как в детском саду? Ким запустил в менеджера подушкой. — Да ла-адно тебе, шучу же, — махнул рукой старший. — Ты и представить не можешь, как я рад. Наконец хоть что-то получил от этого обломщика. Хосок раскрыл чемодан и стал перебирать вещи. Любовь любовью, а валяние на постельном белье в джинсах и куртке он не потерпит. Тэхен покачал головой. — Не говори так. Ухаживать за Чонгуком было моим выбором. Он не обязан отвечать взаимностью просто потому, что мне так хочется. Хосок протянул ему домашнюю одежду, сложенную аккуратной стопочкой. — Оно, конечно, так, но если ты снова будешь плакать, я ему устрою такую взбучку, мало не покажется, — проворчал менеджер, как сварливая бабушка, переживающая за отвергнутого внука. Тэхен возразил, что он Чонгуку даже ни разу не признался в своих чувствах по-нормальному; модель и не догадывался, как много значит для Кима. Хосок хлопнул себя по коленке и стал яростно размахивать руками. — Да только слепой и глухой бы не понял, господи боже!.. Тэхен взял телефон и убежал в гостиную, сказав, мол, надо пиццу заказать на ужин, а в спальне связь плохо ловит. Лучше не продолжать этот разговор, Хосок и без того завелся. Переживал за Тэхена. И фотографу, по правде, это было очень приятно. Вновь выглянув в окно, Тэхен задумался: сбылось ли желание? Утешил ли Нью-Йорк его грустного кролика? Ох, как бы Чонгуку хотелось, чтобы это было так. — Как поживаешь, детка? Чонгука передернуло. Каким же наглым, глупым и бессовестным надо быть, чтобы сказать такое после всего, что Джейми натворил. После всей боли, что причинил. Модель опустил голову, лишь бы не видеть ненавистное лицо, и стал убирать хрупкие предметы со стола директора в выдвижной ящик. — Перестань. Я не стану громить чужой кабинет. — Надо же. Какие мы сознательные, когда трезвые. Чон едва не выронил сувенирную тарелку, громко звякнув ею. Он нервничал до ужаса. Намджун, где же ты? — Ну не злись, детка. Я хотел поговорить, а ты сбрасывал звонки. Прийти сюда как посетитель не мог. Ты ведь не хотел, чтобы о наших отношениях кто-то знал. Что мне оставалось делать? Чонгук закатил глаза. Торн серьезно думал, что он купится? Поверит, что дизайнер принял точку зрения Чона, из-за которой однажды его чуть не убил? — Умный человек сделал бы вывод, что с ним не хотят общаться, но ты не из таких, да? Джейми цокнул и потер шею. Злость вскипала. — Опять за свое. Сам же на ссору напрашиваешься. — Я просто хочу, чтобы ты ушел, — выдохнул Чонгук устало. — Именно для этого я тебя и бросил. Едва Торн сделал шаг, Чонгук схватил вазу и вскинул руку. — Продолжишь, и я разобью тебе голову. Дизайнер посмеялся с этой угрозы. Чонгук и сам не верил, что на такое способен, но стоять столбом он точно не собирался. — Хорошо. Просто выслушай. Я хочу снова быть с тобой. Нам ведь было хорошо вместе? Да, мы много ссорились, но все так живут, это нормально. Большинство проблем в наших отношениях ты сам себе выдумал. Чонгук сжал челюсти до скрежета. — Нет уж, — отрезал он. — Всё как раз наоборот. И не надо меня тут газлайтить. То, что из-за тебя я боюсь ходить босиком — не иллюзия. И моя бессонница — не иллюзия. И дым, которым провоняла вся моя одежда — не иллюзия. И моя ненависть тоже. Я не хочу так жить, постоянно бороться с тобой и твоим безрассудством. Я хочу хорошо проводить время и ни о чем не беспокоиться — так, оказывается, тоже можно. Мне показали. — Кто? Чонгук затаил дыхание. Не стоило этого говорить. Дать Джейми повод для ревности — все равно что разжечь костер в лесу. Это обернется неконтролируемым пожаром. — Я спросил тебя, кто? — повторил Торн не своим голосом, хватая Чонгука за локоть и тут же получая удар в грудь. Но не от Чона. — Какое право, — пробасил Намджун, — вы имеете прикасаться к моему подопечному? Директор и администратор, вошедшие следом, одновременно запищали. — Это недоразумение! Ты сошел с ума! Мистер Торн, простите его... — А вы, — осадил их мигом Намджун, — почему решаете подобные вопросы без моего ведома? Мистер Эйприл стушевался. — Ну... регламент... Регламент неважен, когда речь идет о таких возможностях, Ким. Менеджер вскинул брови, смутив директора пуще прежнего. На самом деле, ему не нужны были объяснения. Намджун знал, что стоял поперек горла у агентства из-за своей принципиальности и приверженности правилам. — Ладно. Как хотите. Но Чонгук не будет подписывать. Пункт шестнадцать нашего трудового договора гласит, что работник имеет право отказаться от любого единоличного сотрудничества, не объясняя причин. Чонгук? — Я отказываюсь. — Да как ты... — Директор, — перебил Намджун, — вам напомнить о пункте номер девять? Что ждет тех, кто совершает насилие или потворствует его совершению по отношению к работнику? Что произошло — вы видели. Здесь камеры, так что не советую пререкаться. Лучше почитайте трудовой договор. Я его знаю наизусть и, как видите, не зря. Чонгук, уходим. — Разве корейцев, — подал голос Джейми, — не учат почтительно относиться к старшим? Намджун хмыкнул и наклонился к дизайнеру, чтобы услышал только он. — Я американец. И в рыло тебе дам без задней мысли, только попадись еще раз. Весь путь до комнаты Чонгука менеджер был мрачнее тучи. Этот неугомонный засранец, похоже, забыл, что Намджун в курсе его места жительства, раз такое выкидывает. — Скинь мне номер Ви. — Зачем? — Надо. Чонгук смял в пальцах ватный диск, которым собирался снять макияж. — Не доверяешь Тэхену? — Моя работа — сомневаться. С уходом Намджуна Чонгук, разбитый и опустошенный, заполз под одеяло. Как он мог быть так слеп? Как только позволил Торну завладеть собой? Хотелось накрыться с головой и провалиться в кроличью нору, прочь от тревог и проблем. Смартфон завибрировал, издав птичий щебет. Тэхен что-то прислал. То были фотографии Чонгука на улицах Нью-Йорка, сделанные Кимом ранее. Модель смотрел на собственную улыбку и не мог поверить: это действительно он, всего час тому назад? Он был так счастлив? По щекам неумолимо потекли слезы, и Чонгук смахивал их, улыбаясь. Труднее всего заметить очевидное. Тэхен всегда был рядом, какие бы океаны и километры их не разделяли. Всегда заботился. Любил. Прямо сейчас, Чонгуку захотелось вцепиться в него и никогда не отпускать. — Ты простыл? — спросил Тэхен, слыша шмыганье носом в трубке. — Или плачешь? Чонгук не отвечал, боясь, что вконец разрыдается. Нерешительность подсказала ответ. — Кто-то обидел? Чон согласно промычал. — Вот же!.. Пакости, — зарычал в негодовании Тэхен. — Если это Намджун, я ему завтра в кофе соль добавлю. И его самого посыплю, как демона. Чонгук засмеялся. — Где ты в студии соль найдешь? — С собой принесу, в пакетике. А лучше в супермаркете целый мешок куплю, чтоб навсегда запомнил, как себя вести. — Намджуни-хен самый лучший, не думай на него. Просто... расскажи мне что-нибудь. Что угодно. Хочу слушать тебя, пока не усну. — Всхлип Чонгука заставил Кима содрогнуться. — Пожалуйста. Хосок пододвинул фотографу пиццу с ананасами, шепча "твоя любимая". Тэхен помотал головой, указал на телефон и ушел в свою спальню. Сдержав зевок, он вложил в голос остатки бодрости, готовясь утешить и повеселить Чонгука. Модель включил громкую связь и положил телефон рядом с подушкой. Закрыв глаза, представил Тэхена рядом. Нотки апельсина и клубники. Смуглая шея и выпирающие ключицы. Дыхание на щеке, мягкие губы, случайно касающиеся чужого носа, и бережно поглаживающая талию рука. Приятные мурашки. Милые истории и добрые глаза. Голос, который спокоен и нежен, что бы ни случилось. Поцелуй меж бровей и томное "спокойной ночи". Так бы оно и было. Так оно и будет. О, как Чонгуку хотелось его, Тэхена, сейчас и навсегда. — Учти, у меня три сестры и два брата, а про кузенов и кузин я вообще молчу, — раздался голос Кима. Что-то похожее он говорил в их первую встречу, семь лет назад. У Чонгука приятно защемило в груди. — Я выдержу любое пари. Буду говорить столько, что устанешь слушать. Чонгук расплылся в улыбке, делая динамик погромче. — Не устану.