Тремя неделями позже.
Ремонт бы воистину прелестный. Запах свежей краски ещё не до конца выветрился, однако это не мешало девушке насладиться просторной светлой комнатой, на которую не успела осесть будничная пыль. Неожиданно нагрянувший переезд был настолько резко и быстро вставлен в жизнь, что не успевший опомниться от столь молниеностых перемен мозг всё ещё подсознательно не улавливал изменений в полной мере.
Светлая комната в стиле минимализма идеально вписывалась в общую концепцию дизайна квартиры. Немногочисленные, но толстые книги и томики манги Асагири Кафки стояли в ряд на белоснежном стеллаже с имитацией дерева. Окно, выходящее на светлую сторону, просвечивалось сквозь тонкий тюль, освещая кровать с бежевой кожаной спинкой. Натяжной потолок уместил в себе четыре маленьких лампочки, которые обрамляли его, выстроившись в форме прямоугольника. Всё веяло непередаваемым, но уловимым уютом. Тем, которого так не хватало Тане в старом доме. Стены буквально источали тихое, почти осязаемое спокойствие.
Девушка осталась весьма довольна результатом, выдержав комнату в светлых, непринуждённых тонах. Оглядев её ещё раз, она легла на кровать. Минувшие несколько недель выдались настолько насыщенными на события, что сознание будто отстранилось от гнетущих мыслей, безжалостно окутывающих Таню на протяжении более полугода. Переломным моментом «освобождения» стали даже не прошедшие экзамены, а неожиданная, но, однако, весьма эффектная смена обстановки.
Сейчас, лёжа на кровати, она решила предпринять единственную и первую попытку за последние недели задуматься о результатах этого злосчастного учебного года и о том, что ждёт её дальше.
Сентябрь. Пятого сентября она праздновала своё пятнадцатилетие. Тогда она впервые решила не созывать на свой праздник шумную компанию из недо-друзей и пере-знакомых, а справить день рождение в кругу семьи. Заказанный у знакомого кондитера мамой муссовый торт выдался удивительно вкусным. Тогда она была действительно счастлива и жила моментом, в котором главная цель — поглотить десерт с кисловато-малиновой прослойкой как можно скорее, чтобы взяться за новый кусок. А затем началась учёба. Учителя, мгновенно умертвляющие взглядом тех, кто не считает их предмет особенно важным. Оценки. Таня. Двадцать шестое сентября.
Раздумывая о Тане, она не раз хотела понять: что ей двигало? Неужели её одержимая, ненормальная влюблённость могла подтолкнуть её на совершение… всего? И странное изменение её поведения в заключительные дни… Почему она приняла решение отпустить девушку на свободу, хотя в этом случае над ней висела очевидная угроза раскрытия? Что-то постоянно ускользало.
«
Я вчера… по телевизору смотрела новости об изнасиловании одной девушки… из нашего города. Вот и задумалась о собственной безопасности», — чужая речь, идеально сохранившаяся в памяти, пронеслась в ушах перекатным эхом. Что-то было не так. Изнасилование… Изнасилование? Не-е-ет… С Таней? Да это даже смешно! С кем угодно — но не с ней. Другое. Дрогнувший тогда голос девушки приоткрывал какую-то завесу, за которой было что-то. Что?
Что же, загадки были по части Тани. Теперь времени полно. Собственные раны зажили и оставили шрамы, но в них уже невозможно поковыряться. Если только не пораниться снова. Она успеет подумать об этой странности.
Октябрь. Подвал. Сырость и грязь контрастировали со светлой квартирой, в которой ей доводилось принимать душ или ванну и есть то, что предоставляла ей Таня. Свобода. Полиция. Разборки.
Ноябрь, декабрь, напряжённый Новый год, январь, февраль, март, апрель — скудные на события месяца. Таня даже не знала, сможет ли различить их между собой, если убрать из них отличия в погоде. Сейчас, словно очистив голову, она, оглядываясь назад, осознавала всю бессмысленность этого периода своей жизни — абсолютно нулевой прогресс. Здесь даже не уместно словосочетание «деградация личности», поскольку вот она — личность, не получившая в своём развитии за этот отрезок времени даже регрессии.
Май. ОГЭ. С «волшебной» справкой ей стала доступна облегчённая форма экзамена, который она успешно сдала. Только вот долгожданный аттестат был безвозвратно помечен тройками, что однозначно не сыграет положительную роль в будущем.
Переезд. Он так грациозно вписывается в историю этого года, будто новая глава, необходимая ей. Уже предвкушая красочную жизнь в Екатеринбурге, Таня подумала о поступлении в колледж. Она всё ещё металась между дизайнерским факультетом и факультетом психологии по причине отсутствия всяких мыслей о будущем в период временного «застоя». Но сейчас окончание школы и сжатые сроки подачи документов в колледжи давали о себе знать.
— Тань, смотри, как на улице хорошо! Ты бы погулять вышла, территорию исследовала… Тут торговый центр есть, кажется, тоже, как и мы, на Металлургов, но чуть дальше. Кинотеатр есть… — отстранённый женский голос донёсся из коридора, будто Алевтина делала что-то, параллельно заводя разговор.
— Думаешь, стоит прогуляться? — отвлечённая от своих мыслей матерью, Таня медленно потянулась и попыталась встать с высокой кровати, но вместо этого перекатилась с неё прямиком на гладкий ламинат лицом.
— Конечно! Не чего краской дыша… Ты что там шумишь? — удивлённая голова Алевтины показалась из-за дверного проёма и взгляд тут же упал на распластавшуюся по полу лицом вниз дочь. — Тань, ты нормальная?
— О-о-оу-у-у… мой нос… я умираю…
Девочка медленно приподнялась, открывая разбитый нос, из которого в две струи сочилась горячая кровь.
— Да твою ж мать, Таня!
— Ты моя мать, — гнусаво ответила девушка, глядя на убегающую из комнаты, очевидно за ватными дисками и льдом, Алевтину. А, может, просто чтобы убежать от дочки.
Вернувшаяся женщина приложила пакет со льдом к переносице дочери, тем временем второй рукой умело вставляя скрученные ватные диски в кровоточащие не переставая ноздри. Приятное ощущение лёгкого головокружения пронзило мозг Тани и ненадолго ввело в состояние эйфории, заставляя прервать начавшийся диалог, но не на долго:
— Полагаю, сегодня я точно никуда не пойду…
***
Двое подростков сидели напротив друг друга за белым, немного липковатым столом в зоне фудкорта, не отрываясь от экранов мобильных телефонов. Почти до конца выпитые клубничные молочные коктейли одиноко стояли рядом с каждым из подростков. Люди проходили мимо них либо пронося еду к своим столикам, либо спускаясь на этажи ниже, с расположенными там бутиками. С одной стороны могло показаться, что они не заинтересованы друг в друге, с другой — что у них вышло неудачное свидание. На самом деле единственно верным вариантом было то, что они понимали и ощущали друг друга без всяких лишних слов, которые иногда являются источником недопонимания среди остальных. Квинтэссенция их дружбы была во взаимодоверии друг другу во всём, что их связывало.
— Миш, прикинь что? Сегодняшнее задание — пообщаться с китом по скайпу. Хах-аха-ха! Ну, ты со мной, — девушка открыто улыбнулась, совершенно не сомневаясь в том, что её друг пойдёт с ней куда бы то ни было. — Будем, получается, китообразных исследовать!
— Ха-хах-аха-ха-ха-хах! А что наша рыбка будет делать, если мы его фотопортрет в следственные органы передадим? — Парень лукаво улыбнулся и потянулся за впереди ожидающим его клубничным коктейлем.
— Да ты гонишь что-ли? Там по-любас рожи не видно будет. Закроет чем-то, падла. Ха-ха-хах!
— Чем? Членом? Хотя…
— Аха-ха-ха, Миша, заткнись нахер!
— Так, ну, знаешь… Насколько я помню, он вполне себе так закроет объектив камеры с его размером, достигающим дву…
Девушка громко прыснула и со словами: «Я не говорила, что интересуюсь сантиметрами кита!» — допила коктейль, хлюпая остатками через тонкую трубочку.
— Метрами, Таня, метрами… Ну, не хочешь — как хочешь. Так и делись с людьми своим опытом… А почему мне, на моём уровне просто порезик сказал сделать? Несправедливость в этом мире какая-то. Даже скучно уже с этим куратором ёбнутым.
— Опытом? Даже так? Проверял на практике? И небольшое уточнение: ёбнутый — это временное помешательство. Ебанутый — это уже навсегда. Тут, на мой скромный взгляд, уместно второе. — Таня посмотрела на него полностью серьёзным взглядом, но сама отсчитывала секунды до момента, когда её разорвёт от подступающего смеха.
— Спасибо, что просветила, — всё так же серьёзно ответил парень.
Несколько секунд подростки просто смотрели друг на друга самыми серьёзными взглядами из всех своих арсеналов, но уже через пару мгновений еле сдерживаемый смех звонко пролился на свет, явно отвлекая от трапезы остальных посетителей фудкорта. Вдоволь насмеявшись, Миша продолжил:
— Я, короче, сделаю микроскопический порезик и приближу на фотографии его.
Таня потянулась и встала из-за стола:
— Пойдём тогда дела делать, а то сидим тут бездельничаем. Такси вызовешь?
— Ага. Что, прям отсюда поедем или до кинотеатра прогуляемся и оттуда — до меня?
— Да можно и пройтись, только около кинотеатра зайдём в продуктовый? Прямо с «Меги» не хочется до дома тащить пакеты.
— О’кей.
Прогулка сложилась более чем удачно: тихий ветерок аккуратно трепал волосы, а солнце мягко припекало макушки подростков. Впрочем, весь этот романтизм июньского дня ребята оценили словами: «Ебать, тепло» — что, в принципе, тоже правильно описывало день. Садясь в такси, они уже не разговаривали, задумываясь о чём-то своём и рассматривая пейзажи летних улиц за затемнёнными окнами.
Таня была рада, что за небольшой отрезок времени она успела завести такого друга, понимающего с полуслова. Раньше она считала это лишь стандартной формулировкой, используемой по отношению к друзьям, но не в буквальном смысле. Сейчас же она ощущала абсолютное понимание со стороны человека, встретившегося ей относительно недавно.
Не только Миша, вообще всё стало лучше ещё полгода назад, когда она переехала в Екатеринбург. А то, что было в старом городе, она старалась не вспоминать без особой необходимости. Но ведь особых необходимостей и не было: Миша сразу уловил грань, за которую нельзя было переходить. И Таня почувствовала, что он всё понимает. Понимает даже то, что за эту воздвигнутую грань нельзя было переходить не только ему, но и ей самой.
К сожалению, единственная, ради кого стоило возвращаться к отталкивающим воспоминаниям, была окутана в эти же воспоминания и не существовала неразрывно от них. Таня… Как она там? Что она делает прямо сейчас? Вспоминает ли её или также старается забыть, как страшный сон? Чувствовать, что с таким одновременно далёким и таким близким человеком вы никогда больше не встретитесь — невыносимо. Наверное, лучше просто забыть и не мучить себя.
— Приехали. С вас двести сорок ровно.
***
— Кристин, подойди-ка сюда… — тихий мужской голос глухо раздался по сырому помещению.
— Та што такоэ? Нэ отвээкай мэна, я можэт щас ынтэрэснэнкоэ чё-нить откопау… — голова говорившей девушки, между чьими зубами находился маленький фонарик, вместе с руками была погружена в низкий шкафчик, из которого ежеминутно выуживались различные вещи. — О! Раскладушка! Это мы заберём, пожалуй…
— Кристина, я говорю: вылезай! Ты не поверишь. — Голос стал напористей, из-за чего копавшаяся в вещах девушка раздражённо обернулась и встала, вытащив фонарик из зубов.
— Что ты орёшь, как истерик?! Ну? Что у тебя? — Хриплые нотки в голосе придавали блондинке ещё более угрожающий вид в лице сопровождающего её парня, хоть он и был выше девушки на целых тридцать сантиметров.
— На, смотри, — парень протянул ей дневник в чёрном переплёте и задумчиво почесал голову, остриженную «под ёжика». — Мы в чьём доме вообще?
— Человека, которому принадлежала эта хата, здесь уже нет. — Девушка выхватила дневник и начала быстро пролистывать страницы, бегло читая записи. Спустя десять страниц она нахмурилась, но продолжила читать.
— Что скажешь?
— Тихо стой.
Несколько страниц спустя она ошарашено прошептала одними губами последнюю запись и вернулась чуть назад:
— Двадцать шестое сентября. Сходится.
— В смысле?
Собравшись с мыслями, девушка проговорила:
— Сань, ты охренеешь от того, что я сейчас поняла.
