Ни о чем и о тебе

На вид совсем как сахар, на вкус — как пустота.

      Я стою, запрокинув голову назад и разглядывая покрытое тёмными тучами небо, с которых срывался первый в этом году снег. Даже забавно, если честно. Ещё пару дней назад светило солнце и было вполне себе тепло, а сейчас приходится судорожно вспоминать в каких коробках лежат тёплые вещи, потому что в тонких джинсах и джинсовой куртке теперь сильно не погулять.       Ты снова куришь мятные и я искренне не понимаю, как можно столько курить. Какая это сигарета за последний час? Третья? Четвёртая? Я знаю, ты делаешь так, когда тебя что-то тревожит, но рассказывать, что именно тебя беспокоит, ты не спешишь. И я правда не знаю почему — я ведь тебя всегда поддерживаю и ни в чем не осуждаю.       Я высовываю кончик языка, ловя ртом снежинки. А вот этого не понимаешь ты — я помню, как в прошлом году ты мне сказал, что это очень глупо и по-детски. Но разве плохо ощущать себя иногда ребёнком и позволять делать то, что хочется, а не то, что нужно?       Снежинки падают с неба и путаются в твоих волосах. Не успевают таять, как рядом приземляется ещё одна, и ещё. Завораживающее зрелище, если честно. Я разглядываю твоё красивое мужской красотой лицо, наверное, уже в тысячный раз. И в тысячный раз я тобой восхищаюсь. потому что не восхищаться тобой просто нельзя.       — Что ты так смотришь?       Я поджимаю губы и все волшебство этого момента испаряется так быстро, будто его и не было вовсе. Между нами снова повисает тяжёлое молчание и недосказанные фразы. Те, которые вслух произнести ни я, ни ты не сможем. Ни сегодня, ни завтра, ни даже через пять лет. Это выше нас.       — Ничего, — я прячу замерзший нос в ворот не очень тёплой куртки и тихо кашляю. Ловлю твой осуждающий взгляд и хмурюсь. Да что опять не так? — Нельзя, что ли?       Ты усмехаешься. И непонятно чему, честно говоря. Просто растягиваешь губы в усмешке и смотришь странно как-то. от этого взгляда мурашки по коже не хуже, чем от мороза. А затем неожиданно кидаешь окурок на землю, притоптав подошвой кроссовка, и тянешься рукой ко мне.       Этого жеста твоего я не понимаю. Если честно, я перестала понимать тебя ещё очень давно. Задолго до того, что стало происходить между нами. И в голове моей тут же возникает справедливый вопрос: действительно ли все начало происходить только сейчас? Или это случилось куда раньше?       — Ты такая забавная, когда злишься, — ты сокращаешь между нами расстояние всего одним шагом и легко касаешься моей холодной щеки своей горячей рукой. И я готова была бы растаять, как мороженое под лучами солнца, вот в эту самую секунду, если бы не одно «но».       Ты мне ничего не обещал, — и это «но» в голове из стороны в сторону носится. — Тогда почему ты сейчас это делаешь?       — Я не злюсь, — рукой осторожно стряхиваю с твоего капюшона снег и закусываю губу. — Просто ты ведёшь себя очень грубо и некрасиво по отношению ко мне. И я устала от того, что ты так поступаешь. Я этого не заслужила.       Ты смотришь совсем задумчиво. поддеваешь пальцами прядь моих влажных от тающих снежинок волос и усмехаешься. Снова. А я снова не понимаю почему ты это делаешь. Хоть убей меня, хоть пытай — не понимаю. Это, наверное, выше меня.       Когда ты осторожно наклоняешься к моему лицу, когда обжигаешь дыханием щеку, когда касаешься носом моей кожи, я замираю. Замираю и дышать забываю. Потому что нельзя так делать. Нельзя так поступать с живыми людьми! — так и хочется крикнуть, но я молчу.       — Не нужно, — стоит тебе приблизиться ещё немного, почти коснуться моих пересохших губ в мелких трещинках и ранках, как я отпрыгиваю на два добрых шага. Ты смотришь удивлённо, а я просто не могу позволить тебе ещё раз воспользоваться мной. Не сейчас, не сегодня. — Я пойду.       Я даже не прощаюсь с тобой. Разворачиваюсь и быстро иду к ближайшей станции метро, размазывая по щекам слезы. Я не хотела плакать, но я ревела как маленькая девочка. Что ж, наверное, сегодня можно. Ведь…       …ты в очередной раз разбил мне сердце.