— Дом? О чём ты говоришь? — Ну тот, который на окраине стоит. Серый такой, знаешь…
Серый Дом, стоящий на окраине. Серый Дом, который обходят стороной старики, лишний раз стараясь не вспоминать о его существовании, в то время как детишки с любопытством и волнением разглядывают его из кустов, стараясь увидеть хоть что-нибудь за заколоченными оконными рамами. В щелях изредка мелькают тени, стараясь не останавливаться рядом, а со стороны внутреннего двора последние годы звучит печальная мелодия флейты, как будто напоминая: «мы всё ещё живём здесь». Серый Дом, который оставался холодным даже в самые жаркие дни. Серый Дом, цвет которого так идеально подходил к глазам Вэй Усяня. «— Тебе повезло, — говорит девушка, представившаяся Вишней, мягко ему улыбаясь. — Никаких острых углов и крови. — Острых углов? — он только вертит головой так быстро, что та начинает болеть, а волосы становятся совсем похожими на гнездо. Но никаких острых углов, только облезлые обои и протёртый местами линолеум. — Приветственная подножка, — объясняет она, запутав ещё больше. Вэй Усянь фыркает.» Серый Дом, сделавший Усяня своим любимым ребёнком, оставив его без лишнего шрама, как «Добро пожаловать» и подарив свои тени, играющие в углах и юркающие под ногами. Серый Дом, где жили дети, ненужные миру. Дети, плевавшие на этот мир, отгородившиеся от него досками на окнах и запрещённой темой «Наружность», которую поднимают только в Ночи сказок. И то шёпотом, который так хорошо скрывает страх за пренебрежением. Дети, придумавшие свой собственный мир и закон. Дети, уходящие в Лес за стенами, лишь бы не к тем, кто оставил их у порога холодного серого здания, бросив через плечо «не реви, увидимся». «Не увидимся», — понимают те, кто остался, смотря в спину тяжёлым взглядом. «Ну и наплевать», — думают они, найдя новую семью и целый мир за скрипящими дверями главного входа. Серый Дом, принявший столько потерянных игрушек, что уже не сосчитать, отказывающийся выпускать их из объятий. Серый Дом, в комнатах которого порой страшно открывать шкафы, чтобы не быть погребённым под тяжестью фантомных костей. Дом, где произносить своё имя считалось чем-то слишком личным. Имя знали лишь те, кому ты доверяешь и трещины в стенах, впитывающие всего тебя с твоих первых шагов по скрипучим полам. Имена шептали вместо признаний в любви и слов, значивших гораздо больше, чем твоя собственная жизнь. «— Привет! — Усянь вбегает в свою новую комнату, где сидит только один хмуро-фиолетовый мальчик, играющий с каким-то шнурком. В помещении едва уловимо пахнет зелёным чаем и, много больше, пылью. — Я — Вэй Усянь, но можешь называть и Вэй Ин! Глаза мальчишки расширяются так сильно, что Усянь боится как бы они не выкатились. Он не был глупым и знал, что это невозможно, но воображение, особенно детское, было быстрее логики. У мальчика глаза отливают фиалковым и паникой, растущей быстрее, чем бамбук. Он мигом подбегает к Усяню, закрывая его рот ладонью и смотрит в дверной проём, прислушиваясь к скрипу половиц под чужими шагами. — Ты дурак совсем? — мальчик почти шипит Усяню в лицо, а тот лишь пытается понять это у него чёрный свитер в фиолетовую полоску или фиолетовый в чёрную. — Нельзя же так сразу!.. Он возмущённо машет в воздухе рукой, всё ещё глядя на Вэй Ина страшными глазами. — М-м-м? — получается неразборчиво, но, с другой стороны, когда у тебя рука на губах, сказать что-то вразумительное довольно сложно. Хотя Усяню часто делали замечание, что он и без ладони, закрывающей рот, ничего вразумительного не говорил. — Нельзя имя говорить! — мальчик, кажется, его понял. Возможно, чтобы говорить вразумительно ему всё это время нужен был кто-то, кто затыкал бы его. — Это же почти основное правило! Вэй Усянь ни о каких правилах не знает и хмурится. Правила — это скучно, а это так вообще бредовое. Как обращаться, если не знаешь имени? — Клички, — быстро говорит мальчик в свитере, в очередной раз понимая Вэй Ина по одному только взгляду. — Мы тут используем клички. Имена только для тех, кому доверяешь. Понял? — он кивает. Этот в полосатом объясняет лучше, чем девушка с первого этажа. — Ладно, — мальчик убирает ладонь, вытирая её о футболку самого Усяня. — Ты дурилка, но я не пойду против Закона. Буду теперь твоим лучшим другом, чтобы имя на ветер не пускать. — полосатый протягивает руку. Ту самую, которую только что вытер о любимую футболку с Железным человеком. — Моя кличка — Лотос, но ты, — он тыкает пальчиком в грудь нового соседа. — Можешь называть Цзян Чэн. Но только тогда, когда никого нет. Имя за имя. Вэй Усянь кивает и широко улыбается. Имя за имя. Он запомнит. — У тебя-то кличка есть? — Лотос возвращается на свою постель, кивком головы указывая на свободное место напротив. Видимо, тут будет спать Вэй Ин. Сам он только щурится. Кажется, та девушка с первого этажа говорила не бред. Это была его кличка.» Серый Дом, поделённый на стаи, появившиеся после прошлого выпуска, где каждый друг за друга горой, но где каждую ночь опасаешься проснуться с ножом в печени, если вдруг что-то с кем-то не поделил. Только если ты не из Первой группы, воспитанники которой лишний раз не выходят в коридор, забившись в свой кабинет, вцепившись бледными пальцами в учебники, лишь бы их кто не заметил. Слишком правильные, носящие белые рубашки и чёрные брюки, соблюдающие расписание. Фазаны, замкнутые в своей карманной вселенной. Если Дом мыльный пузырь, то Фазаны — тот самый маленький пузырик на его поверхности. Вроде вместе, а вроде ничего общего кроме стенки, одновременно объединяющей и разделяющей на разные миры. А вот для Крыс, официально именуемых Второй группой, перспектива проснуться от входящего в тело лезвия почти осязаема, особенно если кто-то из стаи неудачно перевернётся во сне, натыкаясь на собственный нож под подушкой. Крысы — помесь панков с клоунами, совершенно неуправляемые, с наушниками, которые, кажется, стали частью их организма. Нарваться на Крысу всё равно что оказаться на сказочном перекрёстке, где одна дорожка ведёт к показной истерике, а вторая к поножовщине. Крысам, опять же, плевать на правила сказок, так что вместо метафорических дорожек они выбирают кокаиновую, выбивая таким образом для жертвы комбо из истерики и заточки в печень. Своеобразное комбо, оканчивающееся дорогой в Могильник. Рядом с их комнатой, как по иронии судьбы, расположилось Гнездо. Третья группа — самая спокойная, самая мрачная стая всего Дома, воспитанники которой пропитаны запахом настоек и леса. Вечный траур и хитрое понимание в печальных глазах — спутники Птиц в любом из коридоров. У них белые стены с редкими рецептами собственных настоек, что написаны витиеватым почерком и скрыты от посторонних зеленью выращиваемых Птичками растений — единственного, к чему те питают нежные чувства. У Гнезда нет вожака, но лучше уж так, чем отмывать кровавые лужи, как Крысы, свергнувшие очередного «предводителя». Псы, Шестая группа, взяли себе самое плохое от ярких и шумных Крыс и Фазанов, которые могут загнобить своего же состайника. Вели себя прилично только тогда, когда находились в стальном кулаке вожака. Без него же они превращались почти в детей, не способные даже застегнуть излюбленные ошейники. Но все знают, какими жестокими бывают дети. И Четвёртая. Самая малочисленная и пугающая стая, состоящая из представителей других. Почти как Логи, которых считали местными СМИ, только вот Логом мог стать кто угодно, лишь бы бегать любил, а в Четвёртую нужно было быть выбранным. Маленькая компания, которую уважали все, даже анархичные крысы. Стая, в которой числились мертвец с мягчайшей улыбкой, главный информатор, импульсивный гордец — вожак Псов и Хозяин Дома, выше которого только крыша и ласточки. Серый Дом, в котором даже у дивана в коридоре есть отдельное название и дурная слава: «Не сиди ночью на Перекрёсточном диване, если не хочешь получить поцелуй от призрака или показать всему миру свои кишки», — гласили напутствия на стенах. Дом, где в Кофейнике готовят необычные коктейли, сделанные из тех же Птичьих растений, приправленных всем, чем только можно, вплоть до дождевой воды из отпечатка лапки воробья и мухоморов. Серый Дом — место, где новенькие задыхаются с непривычки и где можно увидеть плохо замытые следы крови в тёмном коридоре. Место, где за расписанными стенами могут прятаться ножи и сплетённые дорогим человеком бусы, а дверные проёмы, кажущиеся совсем обычными, вдруг могут оказаться норой, из которой попадаешь в Лес.Серый Дом — место, где начинается, продолжается и никогда не заканчивается эта история.