*
- Худшая репетиция за последний год, - сцепил зубы Кома. – Если такая же игра будет на концерте, то мне просто придётся… - Нет, - резко рыкнул Эшли. – Идите все к чёрту, я не буду ни с кем целоваться, я вам не козёл отпущения, знаете, идите все на.. Энди закусил губу и мысленно пожелал провалиться под землю. Парди хлопнул дверью и скрылся в неизвестном направлении. - Я ведь совсем не… Боже, мальчики, ну что у вас происходит? – обрёл дар речи Кристиан. Энди молчал. - Слушай, Ди, я без понятия, что у вас происходит, но я знаю одно: кем бы вы ни являлись друг для друга - ты нужен ему, а он нужен тебе.*
- Эшли! – Бирсак бродил по коридорам, орал и надрывался, но звук, казалось, поглощался пустотой и отдавался эхом в рёбрах. Знакомая ванная комната. Энди ничего не видит, да и не хочет видеть – заходит, не обращает внимания, что свет горит, опускается на пол и задумывается. Слишком мало слов, а нужных – вообще нет. Внезапно в душевой кабинке гулко зашумела вода. Бирсак закрыл рот рукой, чтоб не выдать своего присутствия, но как только дошёл до цели, его переклинило – обе руки вцепились в стеклопластик, да и сил удержать стон не было. - Что, Эшли? История повторяется? – прошептал Энди, безумно-бездумно пробегая пальцами по тонкой перегородке, за которой был Эш. Его Эш.*
- Если ты хочешь, я уйду, и никогда больше тебя не трону. Я мудак, беспросветный мудак, но если бы ты только знал, как… без тебя… - Бирсак сбился с мысли, растерял слова, опустился на корточки и прижал ладошку к очень даже материальной преграде. - Я устал, Эш, и сейчас я не хочу ничего и никого кроме… тебя, - вакуум пустоты цепко поймал каждое слово и запер внутри себя. - Никакой свадьбы не будет, и я услышал о ней тогда в первый раз… Холодно было до невозможности. - Я люблю тебя, Эш, - пальцами, губами, глазами, телом важнее всего было оказаться по ту сторону, бесконечно близкую и такую далёкую. – Ты говорил, что хочешь мне многое сказать, и ты даже не представляешь, насколько же мне сейчас это нужно… Журчание воды стихло, и, пока ещё через стену, но рука накрыла другую руку. -Ди, у меня плохо получается говорить. Как смогу, так и объясню. Пара секунд, дверь открывается, ещё секунда – закрывается, Энди тянет руку и сплетает пальцы с пальцами Эша, склоняет голову ему на плечо и совершенно беспорядочно целует, доходит до шеи, поднимает глаза и замирает. - Только на этот раз ты должен поцеловать меня первым, - улыбается Парди и притягивает Бирсака вплотную к себе. - Весь мир против нас, - выдыхает Энди и ещё крепче сжимает его руку. - А у нас будет свой мир. И тут Бирсака прорывает, он путается в словах и отчаянно мямлит, что он ничего не допустит, что он сбежит вместе с ним, что он всё объяснит родителям, а если Эшли не хочет – будет скрывать до конца своих дней, может делать вид, что они вообще не знакомы, а может целовать всегда и везде, где Эш только захочет… - Сейчас хочу, - прерывает Парди этот огромный поток тихих и громких, пафосных и до боли простых «прости». - Что? – хлопает глазами Энди, пытаясь отдышаться после внезапной оды. – Хочешь, я всем скажу, что та песня написана про тебя, хочешь, буду каждое выступление крушить микрофоны, а если не хочешь… Эшли так же, как и недавно Бирсак, тихонько приставляет указательный палец к губам Энди и тихо говорит «шшш». Энди шумно дышит, вдыхает-выдыхает, неотрывно смотрит в глаза Эша и пытается понять в них всё. Обрывок мгновения – Энди не знает, зачем он это делает, но языком касается подушечки пальца, а следом просто убирает его, вжимает Эшли в эту дурацкую стену и неимоверно жадно целует, да и гори весь мир в огне, если хоть кто-то или что-то посмеет помешать им сейчас. - Можешь считать, что у меня дичайшая ломка… по тебе, по твоему голосу, по твоему телу, и я должен, должен знать, что я значу для тебя… много… - прерывисто хрипит Энди. Эшли снова находит губами его губы, а сам рукой нащупывает флакончик, затерявшийся в куче шампуней, бальзамов и гелей для душа, после вкладывает его в пальцы Бирсака. - И как давно она здесь? – смеётся Энди. - Рано или поздно мы вернулись бы в исходную точку, только одним различием… - Ты потом никуда не уедешь! – обрывает Бирсак и опаляюще шепчет. – На поводок посажу, на весь мир заору, чтоб тебя вернули мне. - Это уже ближе к делу. - К телу… - перевирает весь смысл Бирсак, пока с него стаскивают остатки одежды. – Какому делу? - К делу о недосказанностях. – Эш опускается на колени. - Ох ты ж мой… Шерлок Холмс… - и тут до Бирсака доходит осознание ситуации. – Ты… мне… серьёзно? - Ну я же бэк-вокалист. Ты будешь петь, а я буду помогать. И поймёшь кое-что, возможно. - Петь? Что петь? О, черт, Э-э-а-ашли… - Бирсак спиной опускается на пластик и стонет, никого не смущаясь. - Тебя бы так на сцене стимулировать, - а Эшли всё равно продолжает опускать шуточки. Бирсаку снова, снова, раз в тысячный, наверное, сносит крышу. На этот раз от блестящих капелек слюны на губах Эша. - Скажи, что больше никогда, скажи, что больше ни с кем! – Энди сгибается чуть ли не пополам, ласкает язык Эшли своим языком и снова откидывается назад. Парди продолжает свою сладострастную пытку, и Бирсаку достаточно одного только осознания того, кто стоит перед ним на коленях, чтобы кончить. Эшли сглатывает, снова облизывает губы и просто садится. Энди подбирается к Эшу, сплетается с ним в один горячий комок, кусает-зализывает-целует, обхватывает руками лицо Парди, прижимается к его лбу и тихо произносит: - Ты мой. - Ты мой, - растягивает гласные Бирсак, снова находит уже забытый флакон и возвращает его в пальцы своего бас-гитариста, добавляя одну простую фразу: - А я твой.