***
Кирилл сидит на полу, прижимаясь к холодной бездушной деревяшке. Он слышит, как через несколько минут мальчик встаёт, затем раздаётся шум от переворачивания подушек и тишина. Может, уснул. Может, ждёт, когда он уйдет. Поэтому он встаёт и уходит. Насыщенно-жёлтого цвета атласное платье с корсетом и широким подьюбником. Открытые плечи, на которые спадают легкие воланчики. На руках тонкие перчатки до локтя такого же цвета. И каблуки. Устойчивые лакированные жёлтые туфли Братц от Versace. Он достаёт из косметички подводку и аккуратно рисует себе крохотную целомудренную родинку с левой стороны. Надевает белый ободок на идеальную укладку и подкрашивает губы бежевым карандашом. - Кирилл, боже… Отец застывает на пороге его спальни, не зная, за что хвататься в первую очередь: за лицо или сердце. - Да, папенька, - отвечает сын, проводя аккуратную линию, - я знаю, что выгляжу как Бог. Но спасибо! - Ты уверен, что хочешь пойти в этом? - Да, я уверен! Он закатывает глаза и отходит от зеркала. Сверкает взглядом и хитро подмигивает не разделяющему его энтузиазма мужчине. - Что я, зря что ли эти туфли заказывал? - Даже не хочу знать, сколько они стоят. - Тоже так думаю, - обнажая грилзы, улыбается Кирилл. Каблуки совершенно не смущают его и без того высокий рост. Наоборот, подчёркивают, насколько отлично прямые длинные ноги смотрятся в них. А уж про платье и речи быть не может - острые ключицы и открытая шея не оставляют зрителю и шанса. - Пожалуйста, не разгроми дом, - сетует отец. - Папенька, - сын подходит к нему очень близко и различает аромат пены для бритья, - когда я тебя подводил? Мужчина за секунду вспоминает тысячу и один раз подходящих вариантов. - Больше веры! - восклицает сын, - Все будет в ажуре. Дуй в свою баню и не мешай мне получать кайф. Раньше завтрашнего вечера не жду. - Кирилл… - Ну что? Они встречаются глазами. Отцу приходится непривычно задирать голову, чтобы посмотреть на юношу. Он хочет сказать про Лешу. Или напомнить, что Кириллу стоит придерживаться их уговора. Или что послезавтра у них важная встреча. Или ещё что-нибудь. Но он смотрит на сына, мерцающего и светящегося не хуже новогодней ёлки, и решает промолчать о всех этих вещах. - Тебе действительно идёт, - вместо этого говорит мужчина. Кирилл расплывается в смущении, театрально смаргивая несуществующую слезинку. Он спускается со второго этажа по главной винтовой лестнице из мрамора, который пережил не одну революцию и несколько десяток войн, от мелких до мировых. Ладонь элегантно скользит по гладким периллам, а музыка ласкает слух. Вторая рука придерживает подол платья, чтобы в нем не запутались каблуки. Они мерно стучат при каждом шаге. Он спускается до пятой по счёту снизу ступеньки и останавливается, расправляя руки в стороны и привлекая внимание многочисленных гостей к себе. - Дамы и Господа! Прошу минуточку внимания! - люди оборачиваются. Музыка стихает до почти неразличимой. Кто ещё не успел открыть рот от увиденного, делает это сейчас, потому что невозможно спокойно смотреть на человека, который выглядит как палящее солнце - оно блестит и сверкает, словно дорогое изысканное украшение. И Кирилл специально держит паузу, чтобы все увидели его. - Я приветствую вас всех, дорогие гости, на нашем скромном, - смешки в разных уголках холла, - праздновании ночи перед днём всех святых. Тема вечера, как вы уже знаете - сказки! Так будем же творить чудеса! - овации внимаемой публики, - На несколько часов мы все превратимся в принцев и принцесс, в королей и фей-крёстных, в леших, оборотней, в водяных. Перед вами, - он немного покрутился и улыбнулся, - прекрасная и невинная Белль. Прекрасная и невинная. Как нельзя точно. Точно нет. - Да начнётся празднество! Ешьте, пейте, веселитесь и ни в чем себе не отказывайте! Гул стоял ещё несколько секунд, пока музыка снова не набрала свои обороты, а Кирилл схватил с подноса проходящего мимо официанта свой сок. Смешно оставаться трезвым, когда абсолютно все вокруг тебя через пару часов ужрутся в сопли. Ну почти все. Кстати. - О, Беллль! - придуриваясь, к Кириллу поднялся другой его знакомый, одетый, судя по всему, в стандартный костюм тупого принца, - Где же твоё Чудовище? Он бы и сам хотел знать, где оно. Люди в соседнем помещении перешёптывались тише, чем секунду назад. Кирилл сорвался на своих космических каблуках на звук - вернее сказать, на его отсутствие - и был приятно удивлён. Большинство из присутствующих не знали, что в его доме живёт незнакомый нелюдимый мальчик. Который сейчас стоял возле верхних перилл и поглядывал сверху вниз на толпу. На нем костюм Чудовища смотрелся гораздо лучше, чем если бы это надел он. Белый воротничок, синяя из плотной дорогой ткани жилетка, сюртук такого же цвета с узорами, вышитыми позолотой. Жёлтый терялся среди обилия синего, но рядом с платьем Белль они смотрелись бы как Инь и Янь. Даже волосы, что и не пытались уложить, торча в разные стороны русой копной, лишь добавляли нужного эффекта. На глазах Леши маска - не к чему лишние вопросы. Вокруг Кирилла уже столпился народ: спросить как дела, похвалить платье, узнать о планах на будущее, предложить выпить, наконец. Но все это ему не интересно. Заиграл ZOLOTO.«Куда ты тянешь свои ручки, сучка?
За моей спиною королева…»
Он поднялся к Лёше, не дойдя пару ступеней до него, и протянул руку. Он терпеливо ждал. Мальчик с опаской смотрел на незнакомых людей и ещё с большим страхом на протянутую в перчатке ладонь. В какой-то момент он видимо понял, что выбора особого нет, и нехотя принял «приглашение». Пальцы тут же сжали мертвой хваткой. Кирилл не собирался портить праздник, если вдруг парень решит удрать на панике куда-нибудь. Когда они спускались, молчали все. Неловкая тишина терялась в голосе певца, только вот всеобщее внимание выдавало напряжение и восторг окружающих. Да, Кирилл, молодец, постарался на славу. Теперь все будут гадать, кто это. Он им, конечно же, ничего не скажет. Лёша не проронил за время «знакомства» с некоторыми из присутствующих ни слова. Большинство всерьёз решило, что это девушка - худое, почти хрупкое, телосложение, стрижка короткая - ну и что? сейчас много, кто так ходит. Тонкие запястья и по-женски миниатюрная ладонь. Черты лица грубоваты и нет косметики на глазах - тоже не аргумент. Кирилл их не разубеждал - наоборот, старался сделать из этого спектакль, подбрасывая в различные теории все новые и новые факты, пока гости терялись в догадках и все сильнее путались. Его это смешило. Музыка сменяла одна другую. На медленных, пока другие парочки охотно демонстрировали свои наряды, парень отходил от Кирилла дальше обычного - всеми силами стараясь донести, чтобы и не думал затащить его туда. На быстрых мелодиях Кирилл уходил от него сам, оставляя на растерзание публике. Он запрыгивал на различные возвышенности или менялся местами с диджеем и устраивал разлет: кричал, танцевал и отрывался в своё удовольствие. - Не боишься, что я расскажу всем этим людям, как ты держишь меня тут силой? - пригрозил Лёша, стоило им отойти подальше ото всех. Хорошенько просмеявшись, Кирилл ответил: - Да кто тебя тут держит-то? - он врал, но главное делать вид. Если убедить, что все добровольно, то можно и засыпать спокойнее, - Да и не смеши меня. Поверь, ты не хочешь знать, чем эти люди занимаются в свободное от работы время. В сравнении с ними я - ангел. Но ты всегда можешь попробовать рассказать им… и подкинуть пару идей! - продолжал веселится молодой человек, - Ну так что? Пойди, рискни. Мальчик не двигался. - Я так и думал. Молодец. - Если ты - ангел, - раздраженно говорил он, - то кто все они? - Черти, - равнодушно пожал плечами Кирилл. На Måneskin он снова оставил своего надменного спутника, залез на лестницу с внешней стороны и пел во все горло, зацепившись одной рукой за ручку перилл, а другой размахивая чьим-то платком. В его образе, он только сейчас это понял, не было ничего синего. Кроме глаз, которыми Кирилл сверлил Лешу. Показывая рукой просьбу улыбнуться, в ответ он наблюдает лишь показушный злой оскал, а затем удаляющуюся спину сюртука. Через минут сорок он понял, что слишком давно не видел своё ручное Чудовище, поэтому отправился на его поиски, попутно интересуясь, не видели ли его остальные. Не видели. Лёша стоял в своей комнате возле кровати спиной к дверям, не заметив, как вошёл Кирилл. Хотя, одно дело не заметить. Совсем другое - не услышать. - Вот ты где! А я уж начал переживать… Лёша резко развернулся, крепко держа в вытянутой руке знакомый им обоим револьвер. - Серьезно? - разочарованно выдохнул молодой человек, завалившись на кровать с другой стороны, - Я думал, мы прошли этот этап. - Считаешь, не выстрелю? - смело заявил мальчик. Кирилл наклонил голову. - Да нет, почему же. Ладонь не дрожит. Голос тоже. Думаю, выстрелишь. - Тогда какого хрена ты такой спокойный?! - кричал он. - Вечеринка стала мне надоедать, - не лукавя, принялся делиться впечатлениями Кирилл. Он вальяжно стаскивал с себя перчатки, устало вздыхая, - Скучно, понимаешь? Хочется огонька что ли какого-нибудь, экшена. Моя смерть вполне может стать вишенкой на торте сегодняшней ночи. Ради безумства, которое начнётся, я готов пожертвовать даже своей жизнью! - задорно смеясь, блондин будто вообще не реагировал на наставленный на него пистолет, - Про последствия я тебе уже говорил. О том, что ты сломаешь себе жизнь, предупреждал. Но ты можешь попытать удачу и сделать мне одолжение, нажав на курок. Парень шипел, сводя брови и пытался понять, насколько Кирилл сумасшедший. Правильный ответ был: на все сто. - Неужели ты не боишься умереть? Это ведь не игра, - совсем по-взрослому сказал парень. - А чего бояться? - удивился Кирилл, - Я же все равно буду мёртв, мне уже будет все равно. А вообще вопрос странный. Многие не бояться умереть. Многие бояться оставить живых. Это уже совсем другой разговор. Он замолчал, сбросив с себя всю забаву и минутное ликование. Они остались одни - не только в комнате, но и во всем доме. Люди внизу превратились в мелкую пыль под ногами. - А ты боишься? - Да, - неожиданно для Леши ответил Кирилл, - Боюсь оставить папеньку. Что бы он там не говорил, я ему нужен. Без меня его дела… пойдут туго. А ещё, - он медленно пересел ближе, и теперь дуло находилось в пяти сантиметрах от места, где должно быть сердце, - я боюсь за одного маленького мальчика, которому мой уход из жизни сломает все. - Прекрати! - воскликнул Лёша, увереннее перехватывая оружие в руках. - Молчу-молчу! Ну так что, мне закрыть глаза, чтобы тебе было легче? - Кирилл прикрыл одной ладонью веки, - Только, прошу, давай не в голову - не порть мне макияж. Если хочешь, чтобы я помучался, можешь не прямо сюда, - он ткнул пальцем в грудь, - а чуть в сторону. Так ты заденешь легкое, и я какое-то время буду красиво корчиться от невозможности вздохнуть, из моего рта польются струйки крови. Красный на жёлтом смотрится вполне сносно. Давай. Я готов. Прошла секунда. Затем выстрел. Кирилл удивленно похлопал себя свободной рукой - по животу, груди, лицу - ошалело открыл глаза, а затем рассмеялся, рассматривая озадаченного юношу. - О! Ну надо же! И правда смог! - смех перешёл в ржач. На его теле не было ни царапины, - Ой, прости, а ты случайно не это ищешь? Он вытащил куда-то из-под кровати пулю - целую и нетронутую. Мальчик смотрел на неё, не веря своим глазам. - Пришлось вытащить после того случая, когда… Ну, в общем говоря, пришлось. В целях безопасности. Неужто ты думал, что я даю людям второй шанс? Солнышко, - Кирилл протянул вторую руку к Леше, так и не дотронувшись до его щеки, - ты упустил момент. Возьми на память, а это я, пожалуй, заберу. Оружие детям не игрушка. Он сунул в похолодевшую ладонь пулю, а из второй забрал револьвер, не встретив никакого сопротивления. Встал, отряхнув платье, и сказал себе под нос, но громко: «Ну надо же, выстрелил! Ну надо же!».***
- В город поедешь, не? Твой любимый мент уже едет. Сказал Урод и вышел из столовой. Лёша собрался за несколько минут, не веря своим ушам. Он не видел улиц Петербурга больше двух месяцев, а белые колонны и эти бесконечные деревья его заебали настолько, что сидеть в комнате сутками напролёт приносило и то больше удовольствия. Игорь так и не познакомил его с тем другом - «у него работа» - печально сказал Гром. Лёша странным образом переставал верить в слово «друг». Зато они сходили в кино, прогулялись по узким улочкам центра и даже сходили до детдома, чтобы поностальгировать. Мальчик внезапно понял, что не скучает, даже принимая во внимание странные условия его теперешней жизни. Лёшу отпустили до одиннадцати - как самого настоящего ребёнка, но закончить прогулку пришлось гораздо раньше. Игоря срочно вызвали на работу, так что он даже не смог отвезти парня назад в его комфортабельную люксовскую тюрьму. Всеволод Петрович отправил машину. Лёша в одиночестве стоял возле одного из знаменитых разводных мостов, поглядывая на спешащих домой людей и неторопливых влюблённых парочек. Студенты снимали красивые истории в социальные сети, а жизнь огибала мальчика, проходя стороной. Два месяца не видеть этих мест, два месяца скучать, и осознать, что город за все это время никуда не делся, не изменился. Он как был тут - такой же величественный и гордый - так и стоит. А есть в этом его важном мире маленький Лёша или нет - ему абсолютно все равно. Парню стало тошно и он начал считать секунды, чтобы убраться отсюда. За спиной просигналили. Кровавая Ламборджини приподняла вверх пассажирскую дверь - та медленно поднялась, не издавая ни звука. - Ты гонишь? Я в неё не сяду! - закричал Лёша. - Не сядешь, значит, поплывешь. К утру где-нибудь выловим. Кирилл вышел из машины и с угрозой пошёл на парня. Настроение у Урода было не самое подходящее. Пришлось сесть. Обещанным удобством тут и не пахло: темно, низко, запах странный. А главное - это воспоминания, тут же поглотившие мальчика с головой. Страшные воспоминания. - Эй, ты норм? - Урод хлопнул его по плечу. Захотелось хлопнуть его ебалом об руль. Парень не ответил. Вжался в сидение и начал считать про себя. Каждый раз, когда он доходил до ста, счёт начинался заново. Кирилл ехал молча, затем подключил аукс к своему телефону, и в салон с мертвенной тишиной ворвался Noize MC.«Давай приколемся: пройдём по бордюру крыши,
Будем говорить друг другу голосом потише, О том что будем делать, как придём домой: Я буду под тобой или ты подо мной».
Автомобиль начал подозрительно быстро двигаться, набирая скорость. Спидометр был Лёше не виден, но страшные цифры сами всплывали перед глазами. Мальчик сбился со счета.«Давай приколемся: как будто светофора нет,
Пойдём вперёд под колёса на красный свет…».
Блять.«Как будто мы умерли вдвоём, в один день,
Напишем на стене кровью какую-нибудь хрень, Давай не будем говорить друг с другом…».
Темень за окном превращалась из огоньков домов и улиц в беспросветную мглу. Они явно ехали не домой. - Куда мы едем? - тихо подал голос Лёша. Песня продолжала поглощать собою все пространство вокруг. Все звуки исчезли - остались только чужие двусмысленные строчки. - Домой. - Что ты мне лапшу на уши вешаешь?! Кирилл не отреагировал.«Давай приколемся хотя бы как-нибудь,
Хотя бы пять минут, и люди не поймут. Да на хуй пусть идут!»
- Сбавь скорость. - Мы еле плетёмся. Мерзкая усмешка. Машина разгонялась. Впереди и по бокам сигналили недовольные наглостью водители. Шоссе превращалось в калейдоскоп, напоминая тоннель с широтой обзора в лобовое стекло.«Я не держу их тут!
Мне плевать, что обо мне подумают».
- Сбавь скорость, ты ненормальный?!«А иначе в дурдом упрячут,
Смирительную рубаху напялят и никак иначе. А пока люди воюют и делают детей, Давай приколемся!»
- Чокнутый! - кричал Лёша. Урод в своей дутой куртке-хамелеон окрашивался во все цвета радуги под проезжающими светофорами. Ещё быстрее. Он неотрывно следил за дорогой, петляя по полосам. Парня кидало на сидении в разные стороны. Уцепившийся в ремень безопасности и в панель перед собой, он закричал: - Если тебе жить надоело, ну так валяй один! - А я может не хочу один!«Давай накуримся прямо на крыльце отдела,
Заботясь лишь о том, чтобы фольга не прогорела И на ментов потом посмотрим крайне удивлённо - Мол мы не знали, что это противозаконно…»
- Смотри, какая романтика! - говорил Урод, не отворачивая от стекла головы, - Разобьёмся вместе! «И покуда Смерть не разлучит нас» - кажется, так?!«Давай приколемся: в рулетку русскую сыграем,
Но так чтоб не один, а шесть патронов в барабане. Давай приколемся, на осечку понадеемся, Вдруг повезёт и мы с тобою всё же не застрелимся».
- Останови машину! - Зачем?! Лёша перестал ощущать пространство вокруг себя. Осталось только чувство животного страха, что это может быть конец: он тоже погибнет от рук этого человека, и, как иронично, в этой же кровавой Ламбе. Автомобиль нёсся с запредельной скоростью, нарушив всевозможные ограничения, оставив позади не только их, но и жизнь Лёши. Все. Сейчас он вырулит на встречку или неудачно перестроится, и они взлетят на воздух, перевернувшись на дороге как мелкие камушки в огромной волне прибоя. Куски тел разбросает на несколько метров, а кровь зальёт реками дорогой кожаный салон. Их похоронят в закрытых гробах, потому что тела будут изуродованы.«Давай представим, что у нас есть крылья
И что мы сможем полететь если поверим сильно, А взлётной полосой пусть станет крыша небоскрёба».
- Кирилл! У Леши не было другого выбора. Надо заставить человека, который не умеет слушать, слышать. - Кирилл! - он перекрикивал окончание песни и звук колёс, сошедших с ума, - Прошу тебя! Останови машину! Ты не хочешь жить, хорошо, но я - я хочу! Гречкин молчал, сурово нахмурив брови. - Я прошу тебя. Нет, не так. Я умоляю, сбрось скорость! Соль во рту казалось ожидаемой - когда мальчик начал плакать, было непонятно. Лицо онемело от ужаса. Кирилл долго - в условиях ситуации - смотрел на парня, а затем успокоился. Машина плавно поплыла, больше не дергаясь и не срываясь на бешеный темп. - Слёзы утри, сопля. Я просто пошутил. - Пошёл нахуй, - ответил Лёша и, кажется, провалился в небытие. За несколько последних минут его организм ослабел до полуобморочного состояния. Когда они приехали в усадьбу, он, не дожидаясь разрешения, пулей выскочил из авто, помчавшись в комнату. Он больше из неё не выйдет. Перед тем как хлопнуть дверью на весь дом, он услышал разговор: - Что произошло? - уставшим разочарованным тоном спросил Гречкин-старший, - Он же опять перестанет из комнаты выходить. - Я знаю, - безэмоционально ответил ему сын. - Ну и зачем? - Просто так. Мне стало скучно. Кажется, Лёша услышал в чужом голосе печаль. Но ему это только кажется. Комната загорается светом - оранжевыми отблесками пламени, танцующими где-то во дворе. Он сначала не понимает, что происходит, но когда растирает заспанные глаза, то сразу несётся к окну. Светло словно днём. Урод сжигает свою машину. Свою драгоценную Ламборджини кроваво-чёрного цвета с уёбищными номерами и запахом гвоздики в салоне. Он сжигает ее, стоя чуть поодаль с бутылкой бензина в руке и сигаретой во рту. Дымит в ночь. На часах пять утра. Лёша несётся вниз во двор, накидывая толстовку. Ноги в кроссовках запинаются одна за другую. Надо что-то крикнуть, но слова не идут. Он просто подбегает к Кириллу, запыхавшись, снимает капюшон с головы и с открытым ртом смотрит на кострище. - Я заливаю глаза керосином - пусть все горит, пусть все горит. На меня смотрит вся Россия - пусть все горит, пусть все горит. - Что? Лёша не понимает ни строчки. Это тоже какая-то песня? Кирилл выглядит пьяным. Но он же не пьёт… - Твоя машина… - испуганно шепчет Лёша. - Моя любимая машина! - кричит Кирилл, а спустя секунду заливается смехом. Когда авто взрывается, испугав мальчишку до полусмерти, тот кричит ещё громче, - Е-ху! Пусть горит синим пламенем. Осколки лобового стекла и дверей разлетаются в стороны. Лёша задаёт самый логичный вопрос, сохраняя самообладание. - Зачем? Его собеседник едет крышей - это понятно по поплывшему взгляду с обезумевшим выражением лица, понятно по зрачкам, в которых не осталось места для синевы моря. Обесцвеченные волосы искрятся золотом как его знаменитые грилзы. - Я хотел почувствовать, насколько тебе было больно. - Спалив тачку? Ты адекватный, нет? Естественно, нет. - Чужое горе не меряют машинами. Даже такими дорогими. Это антиморально. - Она была моим лучшим другом, - сказал Урод. По его мраморному лицу с идеальными чертами катилась нелепая на фоне происходящего капелька слёзы. Тот смахнул ее пальцами, удивлённо рассматривая как восьмое чудо света. Словно не верил, что это его. Лёша не знал, как реагировать. Что говорить и что делать. Просто стоял. - Ты пьян? - по итогу спросил он. - Нет. Мне нельзя. - Под наркотой? - Нет. - Тогда у меня кончились варианты оправдания твоего поведения. Ты просто отмороженный. Кирилл оставил его слова без внимания. Они стояли, почти соприкасаясь плечами, в тишине зарождающегося утра. Смотрели, как жадно огонь поедает металл, и как догорают дотла выброшенные куски. Машина напоминала Леше ту самую картину, которую он представлял на шоссе - оторванные руки и ноги, кровь. Вместо крови бензин. Вместо столкновения огонь. Кто будет убирать это потом - волновало в последнюю очередь. Можно бесконечно смотреть на три вещи: как течёт вода, как горит огонь и как курит Кирилл.