Во время чтения вам потребуется:
1."Снимай штаны" - WineSmoke
2. "Battles" - Emiks
3. " 摇摆 " - 花欲燃 (что-то сложное)
Смешивать по порядку, слушать с наслаждением.
Посвящение в студенты
Приходится уйти на кухню, чтобы не разбудить Кирилла, который вчера пришел в три ночи злющий, как собака, грязный и чьих сил хватило только на душ. Леша аккуратно перелез через неподвижное тело, стараясь издавать как можно меньше звуков, и засеменил голыми пятками по гладкому слегка пыльному паркету. Он переживал, и потому сваливал ни свет ни заря в выходной заваривать себе чай. Он переживал, потому что студенческий совет и организаторы выбрали его для произношения речи перед первокурсниками. Почему-то. Почему-то из толпы ребят они выбрали его. И сейчас Леша задумчиво макал шоколадную печеньку в кружку, а когда та, разбухнув, ушла на дно, разбавив напиток мучными комочками, словно очнулся от этой новости. Словно только-только смог осознать. - Блять, - выругался он, вставая за чайной ложкой и шипя, потому что успел отсидеть ногу. - Мне тоже налей, - прохрипели за спиной. Леша едва не схватил себе инфаркт, подпрыгнув. - Нельзя же так подкрадываться! – заворчал он, но в пустоту, потому что от Кира и след простыл, добавив тише, двигаясь в сторону спальни, - Ну и что это было? Ворох одеял начал двигаться, через минуту оттуда вынырнул взлохмаченный, помятый и с синяками под глазами Кирилл, тыкаясь в телефон и не поднимая взгляда. - Ты бы поспал еще, - стараясь избавить голос от тревожности, сказал юноша, так и замерев у порога комнаты. - Не хочу, - не удостаивая вниманием, ответили ему, - Чай? - А, да, - и Леша дергано помчался обратно на кухню, обжигая голые стопы о холодный пол. Или ему так только казалось. Тугой ком чуть ниже желудка все не хотел раскручиваться, стягивал внутренние органы в сплошной узел из кишков и нервов. Тревога перемалывала ему голову в порошок, и потому чай полился через край чашки. - Ааа! Блять-блять-блять, горячо! – закричал он, прижимая к груди облитую кипятком левую руку. Другая ладонь, больше, тверже, увереннее, чем его, быстро открыла кран с ледяной водой, сунув под мощную струю покрасневшую кожу. Облегчение обкатывало Лешу с макушки до пят. - Спасибо, - пролепетал он на выдохе. Кирилл небрежно подмигнул ему, забрал свою кружку, вылив избытки напитка в раковину, молча сел за стол, подогнув под себя обе ноги – стул неприятно заскрипел. - Ты вчера поздно пришел, - начал Леша. - Ты из-за этого такой нервный? Пожалей нервы, со мной все нормально… - Нет, не из-за этого, - перебил парень, отворачиваясь к окну и переминаясь с ноги на ногу, неуклюже подминая то одну, то другу. Вообще-то он ждал, что его спросят «что же тебя так сильно беспокоит?». Но Кирилл молчал будто специально, понуждая заводить трепещущую тему самому, - Меня выбрали для напутственной речи на посвящении в студенты, - наконец, выпалил он, и замолчал, чтобы произнесенные в воздух слова осели пылью на мебели и одежде. - Круто, наверное, - ответил Кир. И все. Телефон у него перед носом то и дело пищал от входящих, реагировал звуками на тачпад клавиатуры, но общем и целом – действительно все. - Я переживаю. Очень переживаю, - вторая попытка, - Я никогда ничего подобного не делал. Там будет огромная толпа из преподавателей, студентов, их родителей, а я… буду стоять на сцене с микрофоном и вещать какую-то дичь. Помимо того, что придется делать это с максимально уверенными выражением лица, нужно еще попытаться не сожрать собственный язык от паники. - Не сожрешь, - Кирилл встал, поставил, не глядя, кружку в раковину к остальной оставшейся со вчерашнего вечера посуде, и вышел в коридор, продолжая пялиться в телефон. - Ничего не хочешь мне сказать по этому поводу? – третья попытка. Леша опередил уходящего и сгорбившегося над гаджетом в черной футболке молодого человека, перехватывая за плечи, едва не вцепившись в них, - Поддержать, например? - Я уверен, что ты справишься! – поцелуй в лоб, пара шагов в сторону и небольшое усилие, чтобы отвязаться от цепких пальцев, и Кирилл снова свободен, - Если понадобиться помощь… Остаток фразы утонул в эхо ванной комнаты, куда заперся ушедший. Леша протяжно выдохнул. Сейчас от тревоги, устраивавшей американские горки с его организмом, отвлекала только пульсирующая легким покраснением рука. И он вернулся на кухню, чтобы прикончить несостоявшийся завтрак. На столе листок и ручка. Пустой листок и ставшая за пять минут ненавистной ручка. Дверь ванной хлопает. Леша подрывается. - Ты… ты придешь на посвят? – неуверенно спрашивает он Кирилла, что перелопачивает стопку шмотья, - На официальную часть. - Когда это будет? – футболка летит на пол. На предплечьях свежие ссадины – вчера утром их не было, но спрашивать об этом он не станет. - Через две недели, двадцать восьмого октября. - Кто вообще делает посвят через два месяца после начала учебы, - ворчит Кир под нос. Горка из вещей на полу растет в геометрической прогрессии. - Чтобы все успели познакомиться. Кирилл не отвечает. - Ну? – истерично намекает Леша, думая о том, что еще один намек на игнор, и он сорвется. - Если буду не сильно занят, то приду, - свободного кроя рубашка застегивается под самое горло, манжеты на запястьях тоже, - Во сколько начало? - Кажется в семь, - надеждой отзывается юноша. - Я постараюсь не забыть. Пальто, жвачка в рот, и Кирилл убегает, а в прихожей еще пара секунд витает аромат мятного Орбита. Леша с силой стискивает кулаки, хотя левая рука позволяет это делать едва ли, натягивая и без того поврежденную кожу на костяшки. Он топчется у выхода с кулис, высматривая проход в зал. Он так долго там стоит, что затекли ноги, и он не уверен, что не опоздает к началу. Но чем многолюднее и теснее становится в роскошном зале арендованной филармонии, тем глубже и выразительнее червяк под названием «кинули» въедается под под ребра. Неужели, и правда забыл? Может, надо было все-таки вчера ему напомнить? Леша стоит еще минуту. Потом еще пять минут, оттягивая до последнего. На плечо сзади ложится ладонь, встряхивая. - Опаздывает, да? – спрашивает Кольт – его вроде как новый друг, если соседа по парте на скандинавской мифологии можно назвать другом. Улыбается брекетами на чуть кривых зубах, и Лешу слегка припускает. Он чуть заметно кивает, - Не парься, это же девчонки! Придет еще! Добавлять ясности в предположение друга не хотелось. Хотелось пережить вечер и поскорее забыть об этом. И перестать обижаться на то, что чьи-то дела оказались важнее мероприятия, о котором он переживал все это время. Да и чем дольше внутри Леши сидит обида, тем яснее он понимает, что она глупая и беспочвенная. Мало ли что у Кирилла могло случиться. Если бы он мог – он бы пришел. Пришел бы, ведь да? Зал полон, на втором ряду ближе к середине пустует место, на которое то и дело поглядывают сидящие по обе стороны, заманчиво прикидывая, как скинуть на него свои вещи и сумочки. Лешу держит под руку девушка с рыжим каре – Хельга – то и дело потирая запотевшие ладони о юбку. - Разве тебе не страшно? – нервно спрашивает она, когда до их выхода остаются секунды. - Я словно выгорел, - без вранья отвечает он, склоняет голову и просто идет, ведя одногруппницу за собой. Им вручают микрофоны. Тишина, режущая слух, раздражающая перепонки. Тишина, от которой хочется убежать, зажав уши руками как можно плотнее. Руки холодеют, он кашляет, настраивая горло на пятиминутную речь. Поднимает взгляд. Зал полон. На втором ряду ближе к середине пустующее место занято. Возмущение накрывает быстрее, чем глаза успевают уловить знакомый костюм с серебряными паетками и еще более знакомое желанное лицо, заинтересованно разглядывающее все вокруг и пока что не заметившее любопытства Леши. Наконец, их взгляды соприкасаются, и юноша не может сдержать смеха – прямо на сцене. - Вот зараза, - по-русски выругивается он и немного отворачивается, позволяя себе улыбнуться так широко, насколько позволяет рот. - Что ты сказал? Что с тобой? – толкает его девушка, - Соберись, ну же! - Этой фразой, заезженной до дыр, вдохновляли наших бабушек и дедушек, наших мам и пап, наших старших братьев и сестер. Поэтому сегодня вместо «Доброго пути!» мы хотим сказать… - Шло оно все к черту! – в один голос крикнули Леша и Хельга, - Мы молодые, и нас у всех еще все впереди! Зал взорвался аплодисментами. А потом Кирилл поднялся со своего места, самодовольно откидывая с половины лица челку. Он хлопал уверенно, громко, Леша готов был поклясться, что эти хлопки отличались от других двухсот хлопков по своему тембру, силе и периодичности. Во всем помещении Леша слышал только их. Он выбегает из-за кулис к людям, в снующую толпу, где родители и студенты обмениваются впечатлениями. Он выбегает к конкретному месту. Которое снова опустело. Леша по инерции смотрит на дверь – не должен далеко уйти, где-то здесь еще, в здании. И подрывается в коридор. Замечает знакомую спину за турникетами. На телефон приходит сообщение: «Советую поехать с друзьями в клуб». Кирилл улыбается ему сквозь сильно затонированное стекло снаружи, его лицо – поверх постера предстоящего в филармонии концерта. Но ему Лешиного – растерянного, удивленного – не видать. Кир берет в руки гаджет, пара секунд, и оживает тот, что по ту сторону. «Ты молодец». Спускается по лестнице, пропадает на парковке. Леша еще несколько минут смотрит на пустое место за стеклом. Просто не может отвести взгляда, будто если он продолжит так стоять, то Кир, спохватившись, вернется. - Что это было… - спрашивает парень вслух, но тихо, сам у себя, - И зачем мне ехать в клуб?... В целом, вопрос не меняется, когда он и еще четверо ребят из группы заваливаются за отведенный им столик. Оставшийся курс уже наполовину тут, домой поехали только «тихони и задроты, так что клёво, что ты с нами» - ободряюще перекрикивает музыку Кольт. Леша близко – если незначительные беседы на переменах считаются близкими – общается только с ним и с Хельгой. Оставшиеся парень и девушка – Виктор и Нора – так и не дошли до стадии, на которой юноша бы соизволил заговорить с ними сам. Поэтому Нора то и дело хватает Лешу за рукав пиджака или, совсем уж наглость, пинает под столом в коленку. - Расслабляйся! Чего кислый такой? - Да что ты от него хочешь? – вклинивается Виктор, почти целиком перегибаясь через стол, - Он же из России, там, поди, из развлечений только войны да суицид. В Виктора буквально через секунду прилетает массивный подзатыльник. - Рот закрой, - ворчит Хельга, - Ты сраный лицемер! А кто постоянно ноет и просит родителей привезти из командировок русские пряники или другие сладости? - Это не считается! - Еще как считается! - Цирк, - на ухо Леше говорит Кольт. Парень закатывается глаза, кивает. - Ты говорил, это клуб, но это натуральный стрипушник, - замечает Леша. - Кому как хочется. Никто не заставляет тебя глазеть на танцовщиц – сиди да пей себе спокойно. Кстати, ты… - Я не пью, да. - Ну тогда у меня закончились аргументы, - и Кольт осушает стопку крепкого шота одним махом, - музыка меняется. Звучит что-то знакомое, что-то русское, - Но я все равно рад, что ты пошел с нами. Хотя бы просто за компанию. - Харе пиздеть! Самое интересное пропускаете! – Нора толкает в плечи обоих.Кому-то положили голову на плечо, А кому-то ничё, Кому-то полоний в суп, А кто-то и сам туп.
На сцене метров в двадцати от стола начинается возня. Выходят шесть девушек, оголенных до стадии «прилично неприличного», оставляя место по центру. Леша не следит за действом, пытается разобраться с телефоном, проверяя на наличие пропущенных или новых сообщений. Тишина.Мистер Хайзенберг варит синит мет, мама варит обед. Супермэн летит на вызов 01,
А что делаешь ты?
- Господи, вот это секс. Ты видела его здесь раньше? – восторженно, давясь слюной, спрашивает Хельга у Норы. Вторая девушка, как и первая, неотрывно следит за вышедшим на сцену последним «актером». - Неа… Если это их новенький, то, черт, я отсюда все выходные вылезать не буду. - Меня захватить не забудь…. Молодой человек высок, атлетичен и явно намазан чем-то вроде блесток, потому как его кожа сверкает сильнее начищенного хрусталя – она переливается радугой, словно чешуя русалки. Когда прожектор падает ему на лицо, он метко стреляет густоподведенными черным синими глазами в зал. И попадает в цель, словно зная заранее, в какой стороне сидит мишень. Молодой человек выгибается в такт музыке, и тонкая сеточка, что заменяет нормальную ткань, натягивается на груди, грозясь вот-вот порваться. Едва заметные бретельки чуть не спадают, и вся женская половина клуба перестает дышать. Во рту он нагло катает маленький чупик, то и дело проводя им по ярко-красным губам. Леша сдерживается настолько, насколько может, чтобы не заверещать. Молодой человек спускается со сцены, перепрыгивая ступеньки. - Ебать! Ебать! Он идет к нашему столику! Ну что, подруга, как делить будем? – хохочет Нора.Кому-то сделали предложение руки,
- Вряд ли он идет к вам, - подмигивает Виктор. Скорее всего к тем красоткам за соседним.А кого-то с ноги.
- Мог бы и порадоваться за подруг! Завидуй молча! Леша изо всех сил старается не проглотить собственный язык. Потому что молодой человек приближается. И он смотрит. Он смотрит только на него. Дышать. Дышать. Надо дышать. На правой щеке Леша замечает нарисованную родинку – крупную, почти родную для такого образа.Кто-то берет от жизни всё,
Молодой человек наклоняется к Леше, цепляя ладонью за край воротника чуть расстегнутой рубашки. Молодой человек, от которого абсолютно по-сумасшедшему пахнет мятой из-за чупа-чупса, целует его, размазывая помаду на половину лица. Все за столом разом затыкаются, переглядываясь.А кого-то ... ничего не берёт.
Молодой человек отстраняется, на лице смазанная дорожка от косметики, которая придает образу еще более блядский оттенок. Сладость снова отправляется в рот. Он подмигивает Леше, будто только что не произошло ничего странного. Уходит, вальяжно раскачиваясь и прекрасно зная, что Леша смотрит. Обтягивающие черные джинсы стягивают чужие ноги чересчур сильно. Чересчур. По спине несильно хлопают, приводя в чувства. - Чувак, мы обещаем, что не скажем ничего твоей девушке, - говорит Кольт, а потом начинает ржать, - Хотя я вообще хуй знает, это считается или нет. - Почему ты, а не я! – напускно скулит Хельга, сдерживаясь сквозь смех, - Все! Заказываю коктейль сильной и независимой женщины! - То есть тебе водки? – уточняет Виктор. - Да! Они смеются. Леша показывает вошедшему обратно на сцену молодому человеку фак. Тот облизывает свой средний палец, повторяя неприличный жест. - Поглядите-ка на него! И сидит довольный! – Нора протягивает ему влажную салфетку, - На, ебальник хоть вытри, а то улыбка с лица не сходит, чумазик! На сцене меняется цветокор, концентрируя внимание зрителей на красном и желтом, оставшееся освещение меркнет. Молодой человек цепляет на шею широкий чокер с болтающейся веревочкой. Тянет за нее, призывно нагибаясь то к одной напарнице, то к другой. Музыка уходит в биты, в равномерно повторяющиеся скачки общего напряжения вокруг. Все наблюдают, как молодой человек откидывается спиной на шест, медленно опускаясь вниз, как натягивается поводок в руках девушки неподалеку. - Я пошла трусы выжимать, ну нахер, - Хельга делает пару затяжек из принесенного ей термоядерного коктейля, хватает сумочку и действительно уходит в сторону уборной. За ней, не выжидая ни минуты, уходит Виктор. Нора и Кольт посылают друг другу знаки, глазами тащась в спины друзей. - Отлипай давай. Его внимание – это разовая акция, - парень пододвигает свой стакан к Леше, - Точно не будешь пить? - Нет. Молодой человек и правда больше на него не смотрит. Он упивается вниманием остальной толпы, выделывая такие вещи, за которые даже сидя в углу зала под тенью из черноты становится стыдно. Леша делает себе пометку в голове – купить чокер домой. - Что-то мне тоже душно, - юноша хватается за горло. Вспоминает, как несколько минут назад в это горло очень настойчиво толкался длинный теплый язык. - Только не говори, что оставишь меня одного, ну так не честно. - А я что, шутка для тебя? – Нора перекрикивает улюлюкивания женщин, когда молодой человек снова спускается в зал, цепляя всех по очереди за свой сраный поводок. «Вот шлюха ненасытная», а вслух: - Я на минутку. - Самое интересное начинается! – девушка делает последнюю попытку. - Да похуй. Свежий воздух. Какая-то парочка ждет такси, переминаясь у выхода. Парень, жестикулирующий при разговоре по телефону. Две подружки, роящиеся в сумках в поиске доказательства, что им есть восемнадцать. Блюющих пока не видно или такие контрасты только в их стране? Цивилизованный запад, все дела. На плечи кто-то накидывает куртку. - А я тебя потерял, - говорит молодой человек. Сейчас уже без чупика, но с обновленным слоем помады. Лицо сияет и без прожекторов – настолько толстый слой хайлайтера на коже. - Кирилл, иди в жопу. Это я тебя потерял! – ворчит Леша, делая вид, что обижен. Делая вид, что не сходит с ума от одного только вида молодого человека, - Исчез будто и не было! Так же нельзя! - Не знаю никакого Кирилла. - Очень смешно. - На сегодняшнюю ночь, - молодой человек немного нагибается к его уху, проводит кончиком языка по раковине, - я Джессика. Леша поворачивается лицом к «Джессике» - высоченному парню за двадцать пять, на чьих плечах вот-вот разойдется чья-то сценическая сорочка из кружева и сетки. Хочешь поиграть? Давай поиграем. - Скажи, а ты ради своей прихоти целый клуб купил или тебе хватило ума его просто арендовать? - Второе. - Фух, еще не все потеряно. - Твои друзья наверняка тебя потеряли. - Думаю, да. - Вернемся? - Да. - Познакомишь меня с ними? - А ты хочешь? - Я сегодня много чего хочу, - «Джессика» подходит ближе, - Но начать можно с этого. Рыжая чуть глазами меня не сожрала. - Ты очень понравился Хельге. - Я надеюсь, ты отстоял свое право собственности. - В отличие от некоторых, я не привык хвастаться дорогими безделушками. - Эта безделушка, между прочим, хочет поздравить тебя с посвящением. Леша смущается. Отводит глаза. Лицо цепляют чужие руки, возвращая взгляд на место. - Теперь ты совсем взрослый, - пальцы гладят щеки, - Я и не заметил, как ты вырос. - Это мой второй посвят, не забывай. - Тот не считается. Тогда меня рядом не было. Парень не хочет на это отвечать, да и не знает, что именно говорить в таком случае. Все слишком сложно. - Пойдем? Я думаю, они охуеют, когда увидят тебя. - Твой парень?! – Нора давится. «Джессика» закидывает на Лешу руку, параллельно вертя ладонью. - Ну, формально, мы уже помолвлены. - Помолвлены?! – кричат все четверо. Юноша мечтает провалиться сквозь землю. - Леша, прости, пожалуйста, - Хельга хватается за грудь, - Если бы я знала, я бы… ну сам понимаешь… я бы ничего такого в адрес твоего молодого человека не сказала. - Перестань, все нормально, - Леша силой воли старается вести себя непринужденно. - Один твой взгляд был красноречивее всех слов, которые ты могла сказать моему Солнышку. - Боже, да! А ты что хотел?! – обескураживающе дружелюбно парировала она, - Нечего быть таким горячим! Леша, признавайся, ты за него душу продал? Компания подхватила сказанное. Посыпались комплименты. Леше стало дурно. - Ну, в какой-то степени… - начал он. «Ты не представляешь, настолько можешь быть права». - Не будем о грустном, - рука «Джессики» сжимается на талии. - Да, потому что теперь моя самооценка снова в состоянии посредственной приемлемости! – Хельга откидывает волосы назад, оголяя тонкую шею в мелких родинках. - А до этого у нее какое состояние было? – Виктор, почти не восторгаясь услышанным, оказался самым адекватным. - Состояние желания завести сорок кошек! - А, ясно. - Это сложная математика, ты такое не осилишь! – поддела друга Нора. «Джессика» зашептала Леше, отстраняясь от общей болтовни. - Ты же знаешь, что тут можно заказать приват. - Ты серьезно? – Леша с сомнением разглядывал улыбку Чеширского кота. - Ага, - а потом в руках юноши оказался маленький серебряный ключик, - через двадцать минут. Секция 4В. Тебя проводят, - и совершенно нагло и беспардонно лизнул Лешу в щеку. Мокро. Липко, потому что сладко. Пошло. И от того тело потряхивает. «Джессика» уходит, дружелюбно помахав ручками. - У меня на самом деле всего два вопроса, - Нора закидывает ногу на ногу, - Сколько этому божеству лет и, когда вы начинали встречаться, было ли это вообще законно? Леша улыбнулся против воли – как-то само вышло. - Я не буду отвечать на это. - Все поня-ятно! Но, знаешь, ты выглядишь типо... довольным очень. Счастливым, я бы даже сказала. Завидую. Где-то в глубине души Леша захотел поменяться с ней местами - чисто для эксперимента. - А ты чего не предупредил сразу, что ну… это самое? – Кольт как-то неуверенно заерзал на стуле. - Что у меня не девочка, а здоровенный мужик? Да, прости, как-то к слову не пришлось. - Умеешь ты удивлять, Лешка! У вас в Рашке все такие? - Да чего ты все на Рашку сваливаешь! Люди, как люди. Везде такие. - Спасибо, Хельга, - к Леше подошел Секьюрити, - Ладно, я отойду. Не знаю, когда вернусь, но без меня не уходите. - Пиздец у человека насыщенный вечер! – Нора надула губки, - Тоже, что ли, какую-нибудь телку снять… Что ей ответили, Леша не слышал, пробираясь сквозь танцующих на постаментах женщин без лифчиков и остальных, кто предпочитал свои компании обнаженным телам. Его повели за угол, в неоново-розоватый коридор, подсвеченный настойчивыми указателями в виде стрелочек на стене. - Последняя слева, - сказал мужик и удалился. Леша неуверенно поплелся вперед. Он честно пытался не вслушиваться в закрытые двери, но слух сам собой навострился на улавливание стонов или криков. Однако в коридоре стояла тишина, за исключением доносящейся из зала музыки. Такие звуконепроницаемые стены? Навряд ли… Комната 4В. Как только он заходит, кладя ключик от двери на столешницу рядом с кажущимся бесконечно мягким и глубоким диваном, слышится поворот замка. Снаружи. Их закрыли? Его заперли. Комната все в тех же фиолетовый тонах, где свет рассеивается, ложась на все поверхности тонким слоем материи. В воздухе нет дыма, но что-то все равно витает такое, от чего глаза не фокусируются на чем-то одном. Кровать заправлена шелком – Леша проводит по ней ладонью, цепляется сухой кожей за ткань. Ему не нравится. На столике огромная ваза с фруктами. Бутылка воды. И поразительная отрешенность от остального мира. Звуки настолько приглушенные, будто стены поглощают все без остатка. Юноша уже не уверен, что те комнаты пусты. Возможно и правда шумоизоляция. Он садится на диван. Как и ожидалось – проваливается в нем, проседает едва ли не до пола. В чем смысл такой мебели? Он ждет. Ждет довольно долго. Свет в комнате горит только в душевой кабинке, где белый кафель от неона перекрашивается в бледно-сиреневый. У душевой – кто бы мог сомневаться – прозрачная стенка. Леше неуютно. Он не чувствует себя настолько взрослым, чтобы быть в силах посещать такие места. А вдруг это розыгрыш? Почему Кира до сих пор нет? Начинает играть музыка. С потолка валит дым. Бит ровный, заставляет тебя невольно стучать пальцем по подлокотнику в бит. Ничего не происходит. Музыка растягивается на минуты, замедляется, ускоряется, возвращается в привычный ритм. У парня потеют ладони. Ему сзади закрывают глаза, пальцами шарят по лицу, гладят. Руки такие холодные, спасительно освежающие. Песня будто не заканчивается, но слышится повтор куплета. Как Леша может замечать что-то помимо Него? Него, стоящего перед ним, тихо подпевающего слова, гладящего себя, неотрывно смотрящего на Лешу. Темно-русые волосы в темноте становятся черными. Красная помада превращается в бурую. Он подходит совсем близко, поворачивается спиной, трется задницей о Лешины колени, и парень, не в силах сдерживаться, гладит такую желанную кожу на спине пусть и поверх сетки. «Джессика» поворачивает голову, недовольно останавливаясь и предупреждающе говорит: - Трогать нельзя. Можно только смотреть. Почему-то Леша не спорит, принимая правила. Слышится треск ткани. Сетка летит на пол. Леша впивается ногтями в собственные руки, сжимая изо-всех сил, не моргает. Тот ведет перед носом, дразниться, избавленным от лишнего, от бесполезного, телом. Хочется потрогать. Как же блять хочется прикоснуться к Нему. Он идет к кабинке, оставшись только в боксерах и в блядском чокере – уже без веревочки. Черное кружево передавливает шею. Включает воду. Та с подсветкой. По коже молодого человека катятся крупные капли, и он, задирая голову, проводит пальцами от носа ниже – по выступающему кадыку, ключицам, по широкой накаченной груди. Музыка то ли глушится кем-то извне, то ли мозг Леши фильтрует все лишнее. - Ты вроде праздник мне утроить пытался! А по итогу только мучаешь! – ворчит парень. Потому что ну… невозможно уже. Эта сраная вода, прилипшие к лицу волосы, кожа, переливающаяся от неона и бликов стекающего душа – буквально все кричит о желании посмотреть, дотронуться, сжать. Леша на низком старте. Он ждет команды, когда ему разрешат. И ему ее дают. «Джессика» уже не «Джессика». Это Кирилл – поворачивается к нему, через раз глотая капли, стекающиеся с челки на приоткрытый разрисованный в стиле Джоккера рот. Стоит – такой большой в этом тесном пространстве кафеля и стекла – протягивает обе руки, негромко говорит (призывает, приказывает?): - Иди ко мне, - но хватает, чтобы услышать. Чтобы подорваться и броситься к нему. В объятия, в очередную паутину из длинных сильных рук. Чтобы сцепить на шее, чтобы, наконец, взять свое. Лешина одежда мокнет. Кирилл рвет пару последних пуговиц на рубашке. Где валяется пиджак – никто не знает. Кажется, остался еще на диване, и когда только снять успел? Трогать, теперь можно трогать. Леша с наслаждением жамкает чужие плечи, проводит руками по спине, по талии, по шее. Пускает пальцы, как цепкие корни, в волосы Кирилла. Он заслужил. Он целует его, а Кирилл с силой придавливает парня к настенной плитке, поднимая на руки, снова толкая в стену. Леша немного бьется головой, но так удобнее. Руки на заднице лапают совершенно бессовестно. Хотя где вы взяли в этом месте совесть? - На кровати или здесь? – спрашивает Кир. - У нас никогда не было в душе, - задыхаясь от чувств, говорит Леша. Выбор сделан. Его опускают на шатающиеся ноги, которые едва держат. - А здесь стерильно? - Они тут при мне все вылизывали. А сейчас я вылижу тебя. Парень просто давится всхипом. Его просят за что-то уцепиться. Но цепляться тут абсолютно не за что и не за кого. Поэтому Леша еле стоит, вжимаясь щекой в такой спасительный кафель, когда язык Кирилл, начиная с ямочек на спине, чуть выше ягодиц, опускается вниз. А потом… Совершенно другие ощущения. Не так эффективно, как пальцами, но до чего же приятно. И мокро. Очень мокро. Кирилл тянется рукой к члену Леши. - Не надо, а то я не выдержу, - хрипит парень. В стекле виднеются их силуэты. Размытые, подрагивающие между слипшимися от воды ресницами Леши, но это они. Вся надежда на то, что их не слышно, рушится, когда Кир кладет ему руку на рот. - Мне очень нравится, когда ты кричишь, но ты сознание часом не потеряешь? Леша кусает его пальцы, продолжая выть: - Просто делай, что делал. Смазка от воды быстро смывается, но Леше все равно нравится. Нравится, как ощущается на себе мокрая кожа другого человека, нравится скользить телом о тело, нравится, когда во рту вкус прокушенных губ сливается с обычной водой. Нравится, потому что слишком хорошо помнит, как подглядывал. Он обнимает его, прижимается настолько сильно, насколько позволяют законы физики. «Мы никогда не сможем прикоснуться к чему-то по-настоящему. Потому что каждое тело состоит из молекул, а молекулы из атомов, а атомы из оболочки электронов. Одни электроны отталкиваются от других электронов подобно магнитам с одинаковыми полюсами. И то, что мы называем прикосновением, есть не что иное, как сила отторжения тел». Они никогда не смогут прикоснуться друг к другу. Наверное, только после смерти, если их кости, истлев, начнут проникать друг в друга. Он жмется к нему. Кирилл не смеется, не шутит над этим. Он позволяет укрыться собой. - У меня нет сменной одежды, - вспоминает Леша. Вода выключена. Музыка уже не играет – он не знает, когда она перестала – они просто стоят, обнявшись. - Я все предусмотрел. Леша не удивлен. - Сколько времени прошло, как думаешь? - Не знаю. Когда я с тобой, все вокруг искажается. Может полчаса, может три. Пойдешь к своим? - Нет. Поехали домой. - Еще раз с праздником. - Так себе праздник. Я думал, ты не придешь. - Я тоже так думал. - Зато честно.