«Я сказал, положи это!»
Лёша несильно стучит по косяку неплотно прикрытой двери. В чужой комнате не горел свет - вдруг он спит… Но Кирилл не спал. - Можно? - наивно спросил Лёша. - Ты ещё спрашиваешь? Он не был уверен, что Киру требуются хоть какие-то объяснения. Засеменил босыми ногами в сторону кровати, на которой разлёгся молодой человек. Его плечо… широкая белая повязка туго перетягивала рану, скрывая ее целиком, однако Лёша, будто специально, видел глубокий страшный порез, скрывающийся под ней. Вчера это бесстрашное тело, похрипывая и постанывая, проползло к себе в кабинет, закрылось, плотно, хоть и без ключа, ясно давая понять, что не желает кого-либо видеть и что-либо слышать. А сегодня вот это: полотно, пересекающее ребра и плечо. Они не говорили. Негласным решением стало не обсуждать произошедшее, но Леша не из тех, кто прячет душевные терзания под маской равнодушия. Однако они все равно ехали из магазина молча, не утруждая друг друга какими-либо разговорами. Машина просто катилась по дороге в потоке таких же, как она, Кирилл и Лёша просто смотрели на город. Дома ничего не изменилось – парень смотрел в одну точку, пока Кир пытался уговорить его поесть. Кирилл заходит домой. Что-то не так. Он улыбается слишком искренне. Леше достаточно секунды, чтобы вскинуть голову чуть выше подбородка, обомлеть и замереть на месте. - Твои… черт, твои волосы… Леша, заикаясь, подскакивает со стула у барной стойки, едва не роняя на пол телефон из рук. Кирилл скидывает на такой же соседний стул рубашку, оставаясь в майке, что не может скрыть недавнюю «ошибку». Проводит ладонью по золотистым волосам, запрокидывая голову и прикрывая от наслаждения глаза. - А грилзы? Их ты тоже… вернул? - Не, из этих побрякушек я уже вырос. Хочешь, тебе поставим? - молодой человек подходит вплотную к Леше, обвивая того руками, - Так лучше, что скажешь? Парень запускает в волосы непослушные пальцы, слегка сжимая пряди. Наклоняет лицо Кирилла к себе и утыкается носом в челку – запах краски и укладки, но будто параллельно с этим веет чем-то еще. - Ты же не хотел, – шепотом говорит Леша. - А теперь захотел. И вообще, ты был прав – надо было сделать это раньше. Ванная. Стекла запотели от жара воды, в которой лежал молодой человек. Дверь тихонько открылась. Рядом опустилось тело. - Вдруг тебя посадят? Лешины глаза большие-большие в этот момент. Как два диска. Держится из последних сил. Спрашивает не то с детским неверием, не то с опаской. Четыре дня в себе копил, бедняжка. Накипело, натекло, настрадало. Пора, пора. Кирилл и сам чувствовал, что вот-вот польется через край. - Меня не посадят, - с твёрдой уверенностью ответил он. Высунул длинную распаренную от воды в ванной руку и щёлкнул парня по носу, - Не бойся. - Это не смешно, - ответил грубо Лёша, смахивая капли с лица. - Я не смеюсь. - Но ты врешь. - Нет. - Да! Ты столько всего делаешь… плохого… твоя безнаказанность не бесконечна. Ты же не бог, в конце концов. - А вот сейчас обидно было, конечно. Леша приподнялся с колен, чтобы достать с полки шампунь для окрашенных волос. Свежевысветленные пряди Кирилла заструились между пальцев. Он выдавил на ладонь немного, вспенил в руках и опустил их, массажируя сначала виски, а затем затылок, стараясь не брызгаться и не попасть блондину в глаза. Движения, сначала плавные, но уверенные, становились все медленнее, затягивались и по итогу вовсе прекратились. На похолодевшее без доступа к воде плечо опускалось прохладное тяжелое дыхание со спины. - А вдруг ты… - Лёша буквально замер, - …умрешь? Кир и без угадывания понимал, что взгляд юноши направлен на его свежую повязку. - Неа, не умру. Я буду жить вечно. А ты переживаешь что ли? - сыронизировал молодой человек, поворачивая голову. Шампунь тек по лбу, грозясь попасть в левый глаз. Абсолютно серьезный Лёша смотрел в ответ, не моргая и не улыбаясь, оставаясь предельно напряжённым. Но уже спустя мгновение вернулся к намыливанию чужой головы. - Да. Кто меня содержать будет? Кирилл и ухом не повёл. А у самого внутри кострищем выжигало: «волнуется». - Ты совершенно не умеешь врать, но так, для успокоения души, у меня все под контролем. - Тебя кто-то прикрывает? В Петербурге ты находился под защитой отца, а тут… - Я сам себе хозяин. - Кирилл… - Раньше тебя не волновало, чем я занимаюсь. - Потому что я был маленький и глупый. - Ты и сейчас маленький и глупый. - Иди нахуй, - пальцы перебрались на остальные труднодоступные части головы, - Я вырос. Леша аккуратно вытащил из-под тела Кира смеситель, наклонил чужую голову чуть вперед, не без удовольствия делая это с легким нажимом и принуждением, принялся смывать ароматную пену. Та струилась по шее, ушам молодого человека, затекала и под повязку, что от воды окрасилась в насыщенно-розовый. Надо сменить бинты… - Шрам останется. Скорее всего уродский, рана-то поди рваная. Или у тебя хватило ума заскочить в больницу? - Будто у меня до этого шрамов не было, - спокойно ответил Кир, игнорируя остальное. - Я не смогу тебя защитить, - парень все смывал пену и смывал, однообразные движения успокаивали, пусть и смывать уже было нечего, - Я ведь ничего страшнее того сраного револьвера в руках не держал. Я бесполезен. - Однажды ты выстрелил в меня. Не будь таким самокритичным. - Это другое. - С чего ты вообще решил, что я занимаюсь чем-то противозаконным? Может, я людям помогаю. - Опять шутки шутишь, клоун хренов. Засунь свой стенд-ап себе знаешь куда? Кирилл мягко перехватил ходящую ходуном руку Леши, притянул к губам, на которых капельками собралась вода, поцеловал, крепко пережимая ладонь. - Все будет хорошо. Смотри, как удачно все складывается: мы переехали, ты учишься, я работаю. Все идет своим чередом, так и останется. Или нет – возможно, мы захотим переехать еще куда-нибудь. Но не более. Никто не причинит мне вреда. Пусть только попробуют. - Но есть я. Ты можешь защитить свою шкуру, но что могу я? Битой размахивать? - А я тебе на что? - Ты не сможешь быть со мной двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Ты слишком самоуверенный. Отсутствие инстинкта самосохранения не делает тебя бессмертным, Кирилл, сколько бы ты не лежал в своих блядких ваннах из молока. Кир вытянул вторую руку из воды, обхватив веснушчатые щечки. Они встретились лбами, и молодой человек капал своей челкой Леше на кончик носа. - Сколько раз я тебя подводил? – уверенно спросил он. - Кирилл. - Я задал вопрос. Сколько раз я тебя подводил? Начался долгий процесс переваривания немаленькой памяти на предмет чего-то подобного. Учитывая, сколько в этой черепушке могло быть хлама, Кирилл не удивился, когда сие действо слегка подзатянулось. - Смотря о чем речь, - увильнул юноша, однако подобная медитация явно действовала. Он начинал постепенно успокаиваться. - Речь идет о нас с тобой. Когда мы уже были вместе. Сколько раз я подводил? - Один раз. Когда сослал подальше от себя. Кирилл вспомнил ту безумную зиму и весну… и лето… в целом, да, он согласен, это был пиздец. - Тогда так было нужно. - Скажешь, что не считается? - Считается. Но это был один раз. Один. И больше такого не повторится. - И что дальше? Расписку мне настрочишь, где будет прописано: «Отныне вы находитесь под защитой бессмертного товарища и являетесь неприкосновенным»? Так себе ролевая игра, мне очивки не нравятся. - Леш, перестань паясничать. Леша снова многозначительно выдохнул – как же Кира порой раздражали эти его вздохи, хуй пойми, что за ними могло последовать – и отвел взгляд в сторону. - Я никуда не денусь, - вкрадчиво повторил он. С волос по-прежнему капало. Грудь покрылась мелкими капельками, оставшейся частью пены и почти незаметными кусочками соли из самой воды. Леша положил руку на посеревший бинт, медленно развязывая слабый узелок. Кир не сопротивлялся. Теплые ладони откидывали горячую волну на остывающую кожу. Сидеть вполоборота становилось все неудобнее, но он стойко терпел. Да, он заскочил в больницу. Если можно назвать больницей какой-то подвал знакомого врача-патологоанатома в отставке, бывшего русского эмигранта, задолжавшего папеньке. Пять крупных стяжек черных ниток торчали пусть и аккуратными, но весьма обнадеживающими узелками, а под ними… - Тебя что, на крюк повесить хотели? Что это за нахрен?! Кирилл, у тебя не будет заражения?! - Успокойся. Все промыто. - Что это было?! Крюк? - Ну какой крюк, Леша, ты в фильме про злодеев что ли? – он замолчал, решая, что пожалеет об этом, и все-таки сказал, - Топор. - Пиздец. Кровь из раны уже не текла. Слегка подвытекла сукровица, перемешавшись с постепенно образовавшейся корочкой, а вообще… вполне нормально. Кирилл так и ответил: - Все нормально. За что получил мощную пощечину. Звонкую, как удар баскетбольного меча в школьном спортзале. - Справедливо, - слегка поморщившись, добавил он. - Я не могу быть таким бесполезным, - шипя и скаля зубы, процедил Леша, затем достал из аптечки в настенном шкафчике новую упаковку широкого медицинского бинта и кусок марли, - Вылезай, русалочка, насиделся, уж вся вода остыла. Кирилл выходит на веранду из-за странных периодичных звуков, которые он слышит, сидя на диване на кухне. Глухие равно повторяющиеся звуки, иногда сопровождаемые чьей-то речью. Ну как чьей-то… На монолитном деревянном столе, покрытым переливавшимся от света лака, завалившись, стояла подставка под ножи. Не керамические, а такие прям настоящие металлические ножи с крупными хорошо наточенными лезвиями. И Леша, весьма безуспешно, пытался закинуть эти ножи в пробковую доску на противоположной от стола стене. - Что ты делаешь? – безэмоционально спросил блондин, поднося к носу большую кружку с зеленым травяным чаем. Кофе – это конечно хорошо, но сердечко нынче беречь надо. - Пытаюсь… аргх!... научиться… да чтоб тебя!... защищаться! – в перерывах между бросками ответили ему. - Ты бы лучше удар держать научился, - все тем же холодным тоном сказал Кирилл, припоминая юноше их неудачные спаринги в спортзале. Удачными он называл те, которые заканчивались сексом. Выиграть в бою честным путем у Леши еще ни разу не получалось. Попытки становились все настойчивее, замахи все агрессивнее. В момент, когда Кир уже было решил вернуться к не состоявшемуся завтраку, Леша кинул в стену все ножи сразу, а потом зарычал, потому что ни один из них, естественно, в доске не удержался. Лязг металла рассек просторную комнату. Леша подошел, подобрал все, что валялось, в одну руку выхватив самый крупный – шеф-нож. В другой особенно опасно торчали филейный и тот, что использовали для нарезок. Через минуту все они по очереди, почти без перебоя, снова полетели туда, откуда их только что забрали. Когда шеф-нож воткнулся в стену – Леша промахнулся, задевая кусочек чуть выше доски - то парень прямо-таки запрыгал от счастья. - Ты видел?! Видел?! - По теории случайности когда-нибудь это вышло бы просто так. В этом нет твоего мастерства. Леша такой комментарий не оценил. - Мог бы и похвалить. - Похвалить что? Твою несдержанную импульсивность? Она тебя не спасет точно. Мне кто-то вчера доказывал, что он уже не ребенок. И что я вижу? – Кир поправил очки, сделал маленький глоток, - Положи ножи на место. Острое детям не игрушка, - развернулся, выходя из помещения. - Я уже не ребенок! Подобный звук можно охарактеризовать как «вжух». Или скорее как что-то шипящее помноженное на что-то скользящее. Неподалеку от его головы, чуть правее от дверного проема, проделав очередную некрасивую дырку, торчал нож, подрагивая черной матовой рукояткой. Кирилл развернулся на пятках, попутно вытаскивая предмет из стены. - Сдерживайся, я сказал, - настойчивее повторил он. Леша тяжело дышал, чуть подсогнувшись и сгорбившись в его сторону: - Ты сам говорил нельзя себя недооценивать. Кирилл молча посмотрел на него, затем перевел взгляд на нож в руке и что есть силы воткнул тот в дорогущий дизайнерский стол. Лезвие вошло в него сантиметра на два. Снова поправил очки, забрал светлую прядь за ухо, одернул футболку. - За кистью следи. Она у тебя перед броском дергается, как сиськи девяностолетней старухи. И вышел. Он нашел его в подвале – тот с яростью и явно на выдохе сил и возможностей колотил битой какой-то старый мешок, который Кирилл не помнил и не имел ни малейшего понятия, откуда тот мог взяться. На полу лежали все те же ножи, но уже всего четыре из всего набора. В том числе шеф-нож. - Ты занимаешься этим весь день? – Кирилл привалился к пыльному косяку, не заботясь о рубашке. День прошел погано, плечо из-за пасмурной осенней погоды разнылось да и в целом заживало весьма проблематично. Леша дубасил мешок. - Отстань. У меня выходной, провожу его как хочу. Мне скучно. - Готовишься к нападению бандитов? – изъявил Кир. - Отстань, говорю. Кирилл подошел, взял валяющийся на полу в стороне нож, встал позади Леши. И завел тот ему под горло. Юноша в мгновение замер. - Не можешь выбрать: бита или ножи? Советую определиться, быть мастером сразу в нескольких искусствах весьма проблематично, - прошептал он. - Хороший совет, но живя с тобой под одной крышей, я научился кое-чему другому. Его правая рука залезла куда-то под толстовку и вот уже Киру в область живота однозначно упирается что-то острое, протыкающее ткань из-за тесноты и маленького расстояния между ними. Молодой человек опустил взгляд, уже зная, что там увидит, усмехнулся, проводя языком по клыкам на манеру давней привычке. - Молодец, я и не заметил. - На то и был расчет. Не хочешь нож убрать? Они так-то острые. Кирилл наоборот – надавил еще чуть сильнее. - У меня в отличие от тебя руки не дрожат. - Как день прошел? – буднично спросил Леша, не сопротивляясь и даже откинув голову чуть назад, на плечо блондина. - Знаешь… отвратительно. Ты еще тут со своими выкрутасами. - Я хочу научиться защищаться. - Тогда ты уже проиграл, - и он ловко выхватил небольшое лезвие, еще секунду назад грозящее вспороть ему живот, - Один-ноль в мою пользу. Леша потянулся и поцеловал Кира, втягивая молодого человека в долгий пронзительный до мурашек момент. - Один-один. Кирилл редко улыбался. Леша не унимался и не бросил эту затею ни на следующий день, ни через неделю. А спустя месяц в его комнате на столе лежал мачете. «Тебе не кажется, что это перебор?» - спросил как-то Кир за ужином, поглядывая в чужой телефон, на котором отображалась доставка настоящих охотничьих ножей. «А тебе не кажется, что ты должен помогать, а не мешать?» - ответил ему юноша, отслеживая глазами свой заказ. Участились и кошмары, которые тот старательно скрывал, уходя на ночевку в свою комнату после очередного буйного пробуждения. В одну из таких ночей Леша сильно бился, прежде чем проснуться. Задев пусть и зажившее, но по-прежнему больное плечо Кирилла, юноша виновато слез с кровати, достал из шкафа плед и спустился на кухню, никак не комментируя свои действия. Кир услышал звуки открывающихся шкафчиков. Затем щелчок плиты. Молодой человек нехотя, уже на лестнице натягивая домашний свитер, спустился к нему. Леша ждал, пока подогреется чайник, развалившись в небольшом матово-сером кресле и укрыв ноги пледом. В руках он крутил нож-заточку, который острым концом утыкался парню прямо в подушечку указательного пальца. - Я добился хороших успехов, - осевшим ото сна голосом сказал он. - Я вижу, - имея в виду другое, ответил Кирилл. Без разрешения присел на пол рядом с креслом. Леша резким и дерганным движением повернулся в его сторону, наставив заточку аккурат у лица Кира. Впалые синяки от бессонницы, торчащие и непричесанные уже вновь русые волосы, отливающие едва заметной медью, если приглядеться. Быстро бегающие зрачки. Отчетливо виднеющиеся венки на запястьях. - Хуево выглядишь. - Мне просто нужно поменять курс, - и его голова рефлекторно мотнулась в сторону белого пузырька. - Мы меняли его меньше года назад. - Значит, надо снова. - Нет, Леша, не надо. Вот что действительно лучше сделать, так это перестать таскаться с этими железками. У тебя от них крыша едет. - Это у тебя от наркоты крыша едет. А у меня все под контролем. Они замолчали, просвечивая друг друга взглядами насквозь. Острый кончик грозился в случае чего воткнуться Кириллу прямо в щеку под глазом. Он видел, как это бывает, весьма неприятное зрелище – кожа в этом месте тонкая, будет немного свисать вокруг заточки, глаз у нижнего века слегка подзаплывет, кровь будет течь медленными темными струйками. - Что ты чувствуешь, когда берешь в руки биту? Или пистолет. Кирилл задумался. Ему не нравились подобные вопросы на уровне мироощущения, потому что их уже кто-то когда-то пытался задавать. Ключевое слово – пытался. - Что я сильнее. - Вот. Я тоже хочу быть сильным. Ты знал, что мачете весит полкилограмма? Немного, но все зависит от ручки. Мой весит триста грамм при толщине лезвия в два миллиметра у основания. Его практически не ощущаешь в ладони, в отличие от биты. Как продолжение тебя самого. - И когда ты успел так хорошо начать разбираться в холодном оружии… - философски заметил молодой человек. - Когда так и не смог нажать на курок в нужный момент. Кирилла больно кольнуло воспоминание, ставшее наполовину забытой параллельной реальностью и пахнувшее в настоящее смрадом питерской подворотни. - Ты выстрелил. - Уже было поздно. Есть ебанутая поговорка: «Лучше поздно, чем никогда», - блондин кивнул, - Так вот брехня это все. Лучше никогда, чем поздно. Рука продолжала держать перед собой ножичек, на который то и дело поглядывал охолодевший взгляд синих глаз. За окном и не думало рассветать. - И к чему эта лирика? – не выдержал Кирилл. Он хотел спать, сильно хотел, а выслушивать тирады сошедшего с ума Леши можно было и утром. - Хочу пользоваться вот этим так, - рука дернулась, - чтобы второго раза не понадобилось, - после этих слов заточка полетела на стол, лягнув о вазочку с печеньем – Леша швырнул ее не глядя. Затем он поднялся, оказавшись по уровню глаз выше Кирилла, добавляя, - Ты просил не подкармливать своих Монстров. Но кто меня защитит, если не они? Ты ведь тоже благодаря им спасался. Так что не лезь под руку. - Неужели тебя так сильно напугало, что в меня всего лишь раз всадили топор? – прозвучало, конечно, знатно. - Меня напугало, что это я предпочел бы не знать, при каких обстоятельствах это вышло. А еще… - Леша наклонился, обхватив всю голову блондина руками, цепляясь ладошками за ткань одежды, прижимая чужую щеку к своей футболке и укладывая собственную на его макушку, - …что тебе когда-нибудь действительно понадобиться моя помощь. Когда юноша ушел, хлопнув дверью своей комнаты, вместо того, чтобы вернуться в спальню, Кирилл осторожно поднялся с пола, растирая колени – возраст блять. Сколько ему? Всего двадцать семь? Или уже двадцать семь? Молодой и горячий двадцатидвухлетний Лешка горделиво прошелся, виляя задницей, в его ебанутой фантазии, захлестнувшей небольшой завистью. Ему бы в свои двадцать два… Он подошел к крайнему шкафу с посудой, залезая рукой на самый верх, потягиваясь даже при его росте и немного шаря у стены. Щелчок. Крохотная выдвижная панель. А в ней два зиплока двух разных видов наркоты. - Не переживай, - сам себе сказал Кир, перебирая в руках приятный на ощупь материал кулечка и при этом обращаясь к ушедшему Леше, - Если что – у меня всегда есть запасной план. Панель закрылась. Сокровища вернулись на место. Рассвет так и не наступил. «А вдруг все?» - подумал Кирилл, глянув на часы, - «А, нет, это всего лишь три часа ночи».***
Леша уже на подъезде к дому, завидев странную, как из дешевых триллеров про гангстеров, машину почуял что-то не то. Хотя машина могла быть чья угодно. Даже Кирилла – кто знает, что ему в голову придет? Да, массивные внедорожники не его конек, но вдруг день оказался хуже обычного. Все хорошо, правда? Он оставляет таксисту на чай, неспешно покидая салон и заходя на придомовую территорию с заднего двора, туда, где вход через веранду ведет прямо на кухню, а не в просторную светлую гостиную. Кроссовки цепляют по пути пару пожухлых октябрьских листьев, наполовину перегнивших в траве. На веранде тихо, и ботинок Кирилла не видно. «Если он вообще дома», - подкидывает сознание варианты. Сердце начинает стучать громче обычного. Парень натыкается взглядом на единственную их общую с Кириллом фотографию – еще со свадьбы – и стоит она не на самом видном месте в спальне или над лестницей, а висит приколотая канцелярским гвоздиком в переходе между кухней и верандой, где обычно нормальные люди хранят банки на зиму и прочий хлам. Почему этот снимок висит именно здесь – непонятно, но Леше кажется, что лучше варианта не найти. Уже открывая дверь на кухню, Леша запоздало вспоминает, что надо было сначала прислушаться, а потом входить. Однако дверь открывается, неприятно поскрипывая, и Леша едва не замирает с мыслями, как можно скорее унести отсюда ноги. - О, Солнышко! Ты сегодня рановато! – восклицает Кирилл, - Как дела в универе? Ты уж прости, я немного нарушил твое правило не водить работу домой, но так вышло. И снова смешок. А было вообще не смешно. Кирилл стоял на коленях на полу с заломанными назад руками. По его лицу текла кровь, верхней губе особенно досталось. Белая рубашка, не застегнутая по привычке на верхние три пуговицы, оказалась безнадежно испорчена кровоподтеками и какой-то странной грязью. Возле молодого человека стояло четверо людей приятного, но вызывающего абсолютное отторжение вида. Как минимум у двух из них было оружие – у того, что расселся на диване, неприлично расставив ноги, возле коленей лежала необычного вида дубинка, а другой, ближе всех к Киру, держал его голову под прицелом пистолета. Еще двое по-свойски оглядывали гостиную, то и дело брали в руки какие-то вещи, вертели их, ржали так, что сравнивать их с конями – это только коней оскорблять, и ставили неаккуратно на место. Все им заляпали своими пальцами. - Заткнись, петушара! – пробасил «пистолет», опасно наклонившись к Кириллу, - А ты, - он указал на Лешу, - проходи-проходи, не задерживайся. И дверцу прикрой, а то по ножкам дует, знаешь ли. Леша прикрыл дверь. Медленно начал подходить ближе, шаркая носками по паркету. Проходя мимо барной стойки, содержимым скрытым от остальных, мизинцем выхватил самый маленький ножик, сунув в карман джинс под курткой. «Сейчас ведь спалят», - подумал он, но все были чем-то заняты. Юноша поразился, насколько рефлекторно сработали мышцы. И удача, видимо. Незнакомцы говорили на чистом русском. - Это чтоль солнышко-то? – проснулся один из тех, кто осматривал дом, - М-да, так себе, конечно. Петушишься, так хоть выбери кого-нить получше, - между делом пожевывая жвачку комментировал он, - А то дохляк какой-то. Он хоть стонет иногда? Кирилл не без удовольствия закинул голову в сторону говорящего, ухмыляясь: - А ты что, завидуешь? - в ответ ему съездили по лицу. Леша дернулся, но под пристальным взглядом остальных не решился сделать ни шагу. Блондин, шипя, но не снимая с себя ухмылки, облизнулся, - Почему вы, ребята, с юмором не дружите? Хотя да, я это еще с прошлой встречи понял. - А другого ничего не запомнил? Например, что не надо совать свою патлатую бошку, куда не следует, не? - продолжал тот, наворачивая вокруг молодого человека круги, - Плечо-то неплохо зажило, может, повторим? Для профилактики. Леша просто стоял и слушал. Слушал с трудом, потому что в висках отчетливо звучали удары собственного сердца, и приходилось напрягать мозги, чтобы отвлечься и не потерять сознание со страху. - Отпустите его, - попытался он. - Ля, глядите-ка, оно заговорило. По комнате разнесся гогот, парень съежился. - Ты если пришел раньше положенного, так стой в уголке, как хороший мальчик, и не выебывайся. А то и тебе мордочку подправим, понял? – и дуло повернулось в его сторону. Кирилл тоже посмотрел на него. Все так же улыбаясь, но глаза оставались максимально напряженными, что-то просчитывающими про себя, - А мы с муженьком твоим потолкуем, еще раз. Он у тебя, видать, глупенький, если с самого начала не выкупает, как себя вести надо. - Мужики, вы это в каком-то пацанском паблике вычитали? Так уже никто не говорит, вы бы абгрейднулись, в Европе все-таки живете, негоже… ай… желудок-то за что… Его держали за волосы после очередного пинка в живот. - Не, мы знали, что тебе палец в рот не клади, но не до такой же степени, ну! Ты хоть понимаешь мозгами своими куриными, что нам грохнуть тебя и сучку твою – как нехуй делать? А тебе хоть бы хуй – ни страха, ни уважения. Как с тобой дела вести, Гречкин?! - Может, с собой его заберем? – предложил тот, что сидел на диване, двусмысленно поглаживая рядом лежащую дубинку, - У нас давно новеньких не было. Против Степки выставим. Как думаете, выстоит? - Против Степки? – поддержали «осмотрщики», - Не, в сухую не выстоит. - Я в порно не пойду! – заржал Кирилл, его снова ударили – на этот раз с такой силы, что Леша поклялся бы, что услышал треск косточек в переносице. - А если не в сухую? – с пистолетом снова приподнял голову Кира к себе, и тот уже почти не скалил зубы. Почти, - Ну чо? Мы всё-ё-ё про тебя знаем, Гречкин. Знаем, что у тебя крыша от наркоты подтекает! Ну? Скажешь не так? Чо вылупился? - Руки развяжи, и посмотрим, - смеясь, но говоря совершенно серьезно, ответил ему Кирилл. - Не, нахуй иди, понял? Я еще жить блять хочу. - Че мы с ним возимся?! Порешали и домой. Сидеть еще здесь! - Сказано было ждать. Вот и жди блять, нытик. Посмеиваясь над перепалкой, Кир снова открыл свой рот, и Леша пожалел, что не может прямо сейчас заткнуть того чем-нибудь. - Шавки ебаные. - Заткнись нахуй, а то я тебя так выебу, на жопу неделю не сядешь! - Заманчиво, - Кирилл закусил окровавленную нижнюю губу. Получилось вообще не сексуально, потому что половина лица была похожа на кашу, - А хуй не коротковат? Это могло продолжаться еще очень долго, а время стремительно утекало сквозь пальцы, хоть и ощущалась каждая минута подобно тянущейся резине. Ждать кого-то вдобавок к имеющимся товарищам не хотелось. Осматривая общую обстановку, переведя глаза на Кира, Леше казалось, что он думает о том же самом. Ситуация обострялась тем, что он не понимал, как лучше воспользоваться холодившим поясницу ножом так, чтобы это оказалось и вовремя, и эффективно. Все, что пока мог Леша, это бесполезно чесать языком, позорясь у всех на виду. …Чесать языком. - Солнышко-о, - ласково позвал юношу один из незнакомцев, - Ты чего так далеко стоишь-то? Ты подойди, подойди, не бойся, - они переглянулись, оскаливаясь, - Мы не кусаемся. Чего тебе там одному тереться. - Да мне и здесь хорошо… - Не-не, ты подойди. Леша поплелся еще ближе, однако сделал всего пару небольших шагов. Больше и не потребовалось. Говорящий – рослый лысоватый мужик, лет под тридцать, с двухдневной щетиной и толстым золотым кольцом на среднем пальце – уже шел ему на встречу, что-то насвистывая себе под нос. Кир затих. Это напрягало. - Симпотная мордашка у тебя, Сол-ныш-ко, - передразнил он, сцепил Лешин подбородок в свои культяпки, начал осматривать, - Веснушки еще эти. Тебя накрасить, так и за телку сойти сможешь. Чего думаете, пацаны? - С каких это пор ты у нас по этим? – пошутили остальные. - Да хер знает, чет вот потянуло. Патлатый, - теперь он обращался к Киру, - Чо думаешь, если мы с твоим Солнышком отойдем минут на пятнадцать? Не против? По глазам вижу, что не против. Щедрый у тебя муженек, Солнышко, повезло тебе. Кирилл наверняка мог что-то ляпнуть. Но Леша и сам нашел, за что зацепиться. - Пятнадцать? Так мало? Тебе сколько лет-то? Пятьдесят? - А тебе чет не нравится что ли, я не понял? – тут же сбыковал мужик. - Не, если больше не можешь, то как бы ладно, сойдет. - Не по-о-о-н-я-я-я-л, - взревел тот, - Ну-ка пойдем-ка, отойдем, - и потащил Лешу за загривок к лестнице на второй этаж, - Щас будет урок вежливости. Мужики. С Гречкина глаз не спускать. - Хоть один волосок с его головы упадет, я тебя живьем кастрирую, - прошипел Кирилл, приподнимаясь. Леша головой велел ему не шевелиться и как мог намекал на нож в кармане, что все будет хорошо, только так и не понял, дошло до Кира хоть что-нибудь, потому что его снова ударили. - Боюсь, боюсь, ага, не парься, патлатый! Ему понравится! На лестнице его постоянно толкали, он запинался, и тогда его поднимали, облапывая за все доступные и открытые места. Они поднялись в первую гостевую спальню. Парень мысленно порадовался, что они в их основной спальне, а то… ну… он бы наверное не смог. План был прост. Реализация хромала. Хромала тем, что все держалось на соплях и грозилось провалиться, если Леша хоть на секунду забудется и потеряет вид невинной напуганной овечки, даже если отчасти так оно и было. Мужик не стал долго церемониться, швыряя его на кровать. - Чо разлегся блять, штаны снимай. Уже не такой смелый без публики-то? И вот надо было рот открывать, а? Долбаебизм половым путем что ли передается, я понять не могу? Леша кое-как снял верхнюю одежду, оставаясь в футболках и трусах. Нож он быстро переложил под одну из подушек, пока тот возился с ремнем. Ремень остался у мужика в руках. - Сейчас будем учить тебя, как надо разговаривать со старшими. Когда он полез к нему, Леша чуть не сблевал от отвращения, отвлекаясь мыслями, которые проецировал в своей голове как можно громче, чтобы они заглушили фон реальности происходящего. Руки дрожали. С него резко и неприятно стащили белье. - А жопа-то какая мягкая, нихуя себе! Хотелось снять с себя кожу после этого, хотелось вылезти из тела, постирать душу с мылом, а лучше с двумя. «Терпи, - говорил он себе, - Терпи. Будет момент, а пока терпи». Первый хлесткий удар пришелся больше по ногам. Боль прошила насквозь все тело, от макушки до пят. Это продолжалось минуты три, а по ощущениям – вечность. Вечность позора и омерзения. Его колотило и било током. Потом на него навалились, и Леша чуть не перестал дышать – весил этот боров как настоящий гребанный медведь. Парень почувствовал, как что-то пока что еще мягкое начинает тереться о его ягодицы. Мужик отвлекся, занятый своим членом, ослабил руки, лежащие на плечах и запястьях Леши. Либо сейчас, либо… он никогда не сможет отмыться от этого. Секунда. Ладонь под подушкой, перехват рукояти, неудобно, но Леша уже наловчился за пару месяцев. - Э, ты чо там елозишь ручками своими? Нечем заняться? Щас найдем тебе… Замах. Резкий. Чтобы не было времени на подумать. Чтобы вообще не было времени, даже для осознания. В лицо на щеку брызнула кровь. Странный звук – что-то среднее между тем, как рвется ткань и как лопаются пузыри в дрожжевом тесте, если в них опустить палец. Звук на долю секунды. Зато такой запоминающийся. Как и красное пятно, все увеличивающееся в размерах. - Т-ты… - захрипел мужик, - Ты… д-да ях-я-я… т-теб-пя-я… - Да сдохни уже! – завопил Леша, и не глядя ударил еще раз. И еще. На третий тело совсем ослабело, окончательно зажав парня между предметом мебели и собой. Леша, сохраняя самообладание, выкарабкался из-под него, напялил трусы, испачкав кровью и их. Снял, вытер руки. Надел джинсы, футболку, на которую тоже немного капнуло. И наконец посмотрел на произошедшее со стороны. Нож выпал у него из рук, юноша присел на корточки в углу комнаты и глухо завопил в подол куртки, валявшейся рядом. Ткань липла к рукам из-за крови. - Блять-блять-блять, черт-блять-нахуй-блять… А потом он вспомнил. Кирилл внизу. Один. Избитый. И тогда Леша встал, пошатываясь и уляпывая вдобавок стены с комодом, за которые держался, чтобы не наебнуться. «Я подумаю об этом позже. Обязательно. Но сейчас…». Он спускался по лестнице так тихо, насколько позволяло подрагивающее тело и не слушающиеся ноги. Выглянул из-за коридорного косяка. Собственный вид пугал в расплывчатом отражении зеркальной поверхности вазы с соседней тумбочки. Кровь на лице смотрелась жутко. Беседа не поменяла прежнего вида, разве что Кирилл стал молчаливее – теперь он сидел, низко опустив голову и позволяя оставшимся трем мудакам шутить и издеваться над ним. Леша забылся, разглядывая его. Осознал, что никогда не видел блондина настолько беспомощным. Настолько убитым. Он мог что-то сделать. Но он просто сидел и слушал, будто отгородился от изливающейся грязи невидимой стеной, будто не слышал ни слова. Кирилл дернул головой. Его взгляд – только глаза – метнулись в сторону Леши. А когда вернулись обратно на пол, парень заметил едва появившуюся и тут же исчезнувшую улыбку дернувшихся уголков губ. Нож в руке – такой маленький, такой незаметный и легкий – вдруг похолодел, потяжелел на пару кило, чужая кровь еще переливалась на острие. Леша наскоро вытер ее о собственные джинсы. Нашел взглядом того, что с пистолем – опасно, вдруг рефлекторно выстрелит? А если Леша промахнется? «Сделай так, чтобы я не промахнулся», - подумал юноша про себя. Кому он это сказал – не понятно. Медленно завел руку. «За кистью следи», - говорил ему Человек, - «Сдерживайся», и снова «...кистью. Она у тебя перед броском дергается, как…». Вдох – отвел назад, замах. Выдох – на мгновение тело перестает двигаться, жизнедеятельность приостанавливается. Бросок. «Хоть бы не в Кирилла. Он слишком близко», - с опаской думал Леша. А в этот момент мужик упал на одно колено, схватившись за правый бок. Вообще-то он ценился в грудь. Но живот тоже сойдет, тем более справа. - …Какого? Дальше как в тумане. Кирилл приподнялся над раненым, схватил затекшими руками торчащую рукоять, вынул ее и рассек в воздухе настолько быстро, что Леша и понять не успел, когда шея «пистолета» оказалась вспорота подобно пакету с посылкой. Спохватившиеся двое бросились на Кира, и с по-прежнему завязанными руками отбиваться удавалось с трудом. На кухню вел еще один проход, через столовую, и обогнув бойню и прошмыгнув, Леша схватил самый длинный и раньше казавшийся ему пиздецки неудобным нож для нарезки хлеба. Второй, шеф-нож, уже успевший полюбиться, бросил под ноги Кириллу. Подумав, бросил и разделочный. А сам достал из-за стеллажа столовой мачете. - Мальчишку хватай! К нему неслись на всех парах. Не без пафоса момента, из которого было вырвано мгновение, Леша занес оружие перед носом подбежавшего мужика. - Ни шагу. - Слышь, мелочь, положи это нахуй туда, откуда взял! Оружие детям не игрушка! - Как вы все заебали со своими поговорками… - закатив глаза, он цокнул языком, - Ни шагу, я сказал. - А где Серый, мелочь? Серый где? - Какой Серый? Этот извращенец что ли? - Эт чо, кровь у тебя? Ты… Пиздюк, нахуй, ты чо с Серым сделал?! Его вновь стали прижимать. - Ни шагу! – рявкнул Леша, для убедительности ткнул мачете вперед, и оно прошло в сантиметре от лица незнакомца, - Пизда вашему Серому. На будущее – меньше будет малолеток трахать. Хотя, погоди, какое у него теперь будущее? Леша не понимал, что несет. Это не его слова. Это слова какого-то ебанутого, поехавшего человека. Он не такой. Он не может все это говорить. Ведь ему страшно. Он только что убил человека. И поспособствовал убийству другого. Он не может вот так открыто смеяться над этим. Но проблема была в том, что Леша смеялся. Чужая кровь выжигала на его щеках кожу, дырявила слой за слоем, впитывалась внутрь спорами. От нее крыша и полетела. И от запаха. Он весь пропитался металлическим привкусом чужой смерти, к которой приложил руку. Леша все наступал. На периферии Кирилл… Кириллу помощь уже не требовалась. - Зря вы сюда сунулись, - продолжал парень, а мужику уже некуда стало отходить. Он так и пятился, приподняв руки и стараясь отвести драгоценное лицо как можно дальше от сверкающего возле шеи лезвия. - М-мы знали… - забормотал поробевший бандит, - н-нам гов-ворили, что он конченный. Н-но м-м-мы же не знали, ч-что в-вас т-таких двое будет. А они уже врезались в стену. Все, тупик. И лезвие охотно давило на щеку. Потекли первые капельки. - Это вам урок на будущее, - повторил Леша, надавливая и надавливая сильнее, не в состоянии перестать смотреть на вытекающую из-под кончика струю, а также на пот, выступивший на висках, - Хотя, как я уже сказал: какое у вас теперь будущее? - Положи это. Прозвучало где-то далеко. Затем повторилось – настойчивее, ближе. Над самым ухом. - Леша, положи мачете. Как комар ночью. Надоедливое создание. - Я сказал, положи это! Леша смотрел на Кирилла, опустившего на его ладонь свою руку и силясь перехватить рукоять. Стало обидно. По-настоящему неприятно. Почти так же, как если бы его предали. - Дай мне закончить. - Нет. - Я смогу! Думаешь, нет?! Я смогу! Кирилл выдохнул. - Я знаю. Поэтому прошу – положи мачете на место. - У меня и так руки в крови. Какая разница?! - Тебе это не нужно – вот в чем разница. Леша засмеялся, истерично подергивая плечами. Мачете тоже дернулось, едва не задев мужику глаз. - Он чуть не трахнул меня, - ядовито просопел Леша, раздуваясь от злости, от гнева. От обиды блять! – Меня чуть не изнасиловали, потому что ты – ты, который клялся меня защищать! – сидел здесь, избитый, а тебе в бошку утыкался ебаный пистолет! Мне пришлось грохнуть его, потому что было не ясно, придешь ли ты на помощь! - Леша, опусти мачете. - Я хочу сделать на нем двадцать четыре зазубрины, по количеству вещей, которые он перетрогал здесь! Чтобы нахуй понятно стало раз и навсегда, что нельзя приходить в чужой дом и, сука, вести себя, как хозяин! – кричал юноша. - Леша. - Что «Леша»?!***
Смотря ему в глаза, Кирилл понял, что никогда в жизни не видел Лешу вот таким. Настолько обезумевшим и потерявшим всякий контроль. Желающим причинить кому-то боль. Ему он тоже хотел сделать больно, однако тогда это исходило через боль внутреннюю. Она как бы окупала будущую вину. Здесь же никакой вины не было. Только холодное желание в помутневших серых глазах с заплывшими зрачками. И кровью. Даже на губах. Мужик со страха нассал себе в штаны, и натекшая лужа окончательно выбила всякие надежды на спасение ковра, который тут лежит и который они двоем так старательно выбирали в интернет-магазине. - Мне все равно, грохнешь ты его или нет, - сказал Кир, - Но мне не все равно на тебя, который после прихода в чувства, после возвращения в реальность, устроит такую истерику, что сметет внутри твоей головы все подчистую. Тот мудак… - блондин мотнул головой наверх, - он это заслужил. Ты сможешь оправдать себя, поймешь, что так было нужно, самообманешься, забудешься. Но вот он, - Кирилл снова кивнул, но уже в сторону близстоящего мужика, - он тебе ничего не сделал. - Они избивали тебя… - Меня. В том-то и дело, что меня. Хочешь отомстить за меня – пожалуйста. Кто я такой, чтобы тебе мешать, верно? – Кирилл сделал небольшой шаг навстречу, понижая голос, - Только задай себе вопрос перед этим – «А смогу ли я спокойно жить дальше? Сколько курсов психотерапии мне понадобиться, чтобы из пепла построить хоть что-то? Смогу ли я через это переступить?», потому что именно сейчас ты переступаешь черту. Это уже не самооборона. Ты делаешь осознанный выбор. Помнишь, я тебе про него рассказывал? Выбор, который я когда-то в жизни сделал. Но это моя жизнь, а твоя не обязательно должна быть такой же. Леша, - еще шаг, он кладет руки ему на плечи. Глаза потихоньку проясняются, - Делать больно тоже больно. И эту боль, оставаясь собой, ты не выдержишь. Поэтому опусти, пожалуйста, мачете. Пока блять стало не поздно. Леша медленно опустил руку. Через пару недель, переехав на время в их старую квартиру, он скажет Кириллу за ужином: «Ты тогда меня спас. Не в смысле… а в смысле… ну в общем. Я даже спасибо не сказал». Кирилл же, вспоминая, что чувствовал, пока Лешу уводил наверх какой-то хмырь, ответит какой-нибудь тупой киношной шуткой, получит за это тычка. Они обнимутся. И Кирилл в объятьях спрячет глаза, в которых отчетливо прочитался бы сценарий тысячи и одного способа расправы за то, что кто-то посмел дотронуться до его Солнышка. Потому что Кирилл – не Леша. Кирилла спасать поздно.