Обсессия

       — Наш единственный способ остановить войну — это обзавестись союзниками и вывернуть идеологию наизнанку, — спокойные, словно несколько раз прорепетированные до этого, слова Элиаса достигли ушей каждого члена специального отряда.       Но ответом ему послужила тишина. Восемь пар глаз, внимательно смотрящих на говорящего юношу, выражали в основном непонимание, которое не было замечено самим Элиасом по причине слепоты.       Первым молчание нарушила Хельга, скептически прикинув возможные, на первый взгляд, варианты ответа:        — И как же «вывернуть наизнанку» мысли и идеи единственного человека, стоящего у власти?        — Боюсь, без государственного переворота никак. Извини, Немо, — словно чувствуя, но, разумеется, не замечая нахмурившегося лица парня прямо напротив себя, уже собирающегося возразить, продолжил. — Повторюсь, никак. Даже если не принимать значительного участия потом, мы должны дать этому задатки сейчас, иначе ничего не поменяется. В таких вопросах изменить будущее нельзя без глобальных перемен настоящего.        — Без связей и поддержки? Помимо возможной помощи Создателя…       Вольфганг хмурился, параллельно с заданным вопросом делая пометки в своём дневнике, пока на плечо не упала рука Руф, слегка потрепав, словно пытаясь отогнать ненужные мысли.        — А ты хочешь окоченеть тут и позволить превратить нашего друга в груду металла? Лучше рискнуть и постараться добиться успеха, нежели оставаться на все пятнадцать лет взаперти.        — Хотя в этом даже вины нашей нет, — добавила Дорис к последнему предложению, разделяя решительное настроение словами, только вот было видно, как сильно она сомневалась.       Однако сомнение выразил и Яков, до того стоявший в углу и помалкивающий, а сейчас иронично поднявший брови и привлекающий к себе внимание явно саркастичным тоном голоса:        — Восемь, девять или десять человек против государственной машины, состоящей из тысячей солдат. И это даже не особо учитывая риски предательства и лжи нашего шпиона… Сюрреалистично.        — Яков, у нас нет выбора. И ты поддержал наш выбор вчера, — Немо всё ещё хмурился, думая о словах, сказанных Элиасом, и, слушая очередные доводы, вспоминал вчерашнее соглашение.       Как же сильно он должен был Якову насолить, чтобы тот говорил о помощи и взаимодействии не «с нами», а «с ними», когда единственным различием был сам Немо. Что такого тот сделал? Особо и ничего. Казалось бы. Вот только он всё ещё не мог признать и поверить в то, что из-за одного лишь упоминания в отчёте Вагнера потерял хоть какое-то, но доверие своего бывшего напарника. До такой степени, что слышал яд или презрение чуть ли не в каждом обращении.       Немо не выдавал чужие тайны… Да о чём вообще речь, если в первый день узнать что-то было невозможно? Да он бы не стал в любом случае! И уж более того, если сейчас Олдрик мёртв, а информация, как таковая, осталась только в его голове с ещё десятками вопросов и ответов.       Но подвох Яков видел везде. И его оправдавшиеся опасения по поводу шпионажа, пусть и не такого, как он предполагал, словно бы и полностью разрушили стену адекватного поведения по отношению к Немо.       Поступок был и впрямь шпионского характера. Но меры вынужденные. И каждый простил, понял, вошёл в положение. И Оливер, и Дорис, и Руф, и Хельга, и Ганс, и Вольфганг, и Элиас… но не Яков. Бумага, найденная под его подушкой и предъявленная ему же, была весомым аргументом, но в глазах параноика с револьверами втоптала личность шпиона в грязь вместе с теми крупицами доверия и взаимопонимания.       Но и Немо не был доволен ситуацией, несмотря на сотрудничество с Яковом, который, как казалось, независимая от подавляющего большинства отряда личность, молчал и даже не думал объясняться, издеваясь сотым по счёту «думай, Немо, думай», даже когда каждый был готов ответить на любой вопрос. А тот не собирался верить словам, что со временем легче принять некоторые факты и истории. А потом он бы утверждал, что с самого начала задумывал пользоваться шпионом в своих целях, еле-еле наладив отношения.       Пусть Яков водит за нос кого-то ещё. Пусть не смотрит виновато вслед, чтобы через полчаса заявлять о манипуляциях и постоянной лжи.       Вокруг есть и другие люди. Нечего бегать за одним человеком, который в последнее время плюёт в лицо из раза в раз.       Не весь мир против Немо, даже несмотря на амнезию. Рядом с ним стоят ребята из специального отряда, разделяющие его взгляды и готовые помочь. В главном штабе сидит Карл, создающий отступников, но готовый поддержать задумку или подсказать решение некоторых задач. И пусть сила десяти человек с виду казалась мизерной, Немо хотелось верить в неё. Наивно? Да. Глупо? Да. Но будучи загнанным в угол, можно решиться на всё.       Внезапно накрывшая комнату своим крылом тишина заставила вынырнуть из мыслей. Взгляды, которые Немо на себе ощутил, заставили задуматься и попытаться понять, чего от него ждут. Но хотя бы Яков молчал, видимо, его нарастающий скептицизм всё же смогли успокоить… вероятнее, даже заткнуть.        — Элиас, можешь повторить, пожалуйста? — ощущая вполне явные эмоции стыда и неловкости, Немо уже полностью углубился в диалог и продумывание плана.       По большей части, ничего дикого или невозможного не было, но стоило по ходу разговора как бы невзначай, между строк, огласить роль Немо в этой затее, как тот вскинул брови, сделав шаг назад и замахав перед собой руками:        — Какой Вальтер? Я не актёр, как мне прикинуться этим… этим… — слов не хватало.        — К-куклой? — предположил Ганс, вполне точно определив основную мысль.       Кивок. Немо в себя не верил. Шпиона из него не выходило, детектива тоже, а притворяться бездушным творением отца уж точно бы не вышло.        — Шпион, может, тебе всё же не поздно протестировать «технологию будущего» на себе? Всем легче будет. И притворяться тебе не придётся, — последнюю фразу Яков проговорил с особым презрением. И из-за ситуации со шпионажем, и из-за недоверия, и из-за внезапного желания уйти на попятную в и так шатком плане, держащемся на вере в чудо.        — Стоял, молчал, вот и молчи дальше, — резко ответила Руф, пока Немо был готов согласиться… не с ней. Кажется, не кажется, сложно или нет, именно он пришёл за помощью, уже поздно откидывать какие-то идеи. Вздохнул, смотря на Элиаса, и краем уха услышал ответ Якова:        — А с вами молчать — уже автоматически значит позволить всё разрушить…       Девушка уже была готова продолжить словесную перепалку, но чужая речь ещё не закончилась, а прервать её не дала рука Хельги, что слегка удерживала плечо Руф.        — Сейчас начнёте успокаивать, давать ложные надежды, мол, «шпион, всё получится, мы победим, а ты сможешь переиграть Шмидта, знаменитого генерала нашей армии», хотя он может лгать и тянуть всех на дно, а как нужно что-то сделать — молчит и хочет сразу все разгадки на блюдечке. Ради этого, я повторюсь, шпиона, который нас может сдать, мне жизнью рисковать придё…        — Яков!       Зычный голос со стороны перебил эту тираду, заставив каждого перевести взгляд на каменное лицо, без тени улыбки, но и без отрицательных эмоций на нём. Названный же юноша прошипел, даже не смотря на того, кто зовёт:        — Оливер. Снова всем улыбнёшься и будешь ждать похвалы за это?        — Какая муха тебя укусила? Он ещё ничего не сделал…       Немо уверен, что сейчас должен был услышать «вот именно, он ничего не сделал», но Якову это сказать не дал Ганс, вполне уверенно, пусть и негромко призывая молчать. На удивление, это сработало.       А в то же время Дорис, до этого стоявшая молча вместе с Вольфгангом, подала голос, смотря куда-то в сторону, но не на Немо, к которому обращалась:        — И всё же, стоит попытаться. Пробовать что-то новое это всегда хорошо, а у такой неповторимой личности как ты, Омен, это должно получиться ещё и оригинально. Я считаю, что у тебя всё выйдет, что бы там не говорили, — и Немо не может не хмыкнуть, отмечая неприятный, но факт. Яков, покручивающий сейчас револьвер в своих руках, был прав. Однако на своём лице изображал, словно подрисованную карандашом, тонкую улыбку, обращённую к каждому находящемуся в небольшой комнате под казармой:        — Спасибо, Дорис, но я и так считаю, что должен это сделать. Я же сам пришёл сюда за помощью, так?       Девушка лучезарно улыбнулась в ответ, кивнула, а после обратилась к Элиасу, прося продолжить рассказывать план действий на ближайшие дни.               — И, если повезёт, то на этом моменте мы будем не нужны в данных политических играх. Так что каждому нужно сосредоточиться не меньше, чем на неделю, и выдать свой максимум.       Уже заканчивая оглашать свои мысли спустя полчаса сосредоточенного монолога, беловолосый юноша обвёл невидящим взглядом из-под чёлки каждого присутствующего.        — С-сложновато…        — Справимся. Так ведь, Немо? — учитывая, что огромная часть плана была именно на нём, а не на ком-то из отряда, Оливер уже уверенно улыбнулся, хотя сам Немо и не думал кивать. Почти всё строилось на рисках, «если», и это не придавало решительности.        — И главное: в случае казусов и непредвиденных ситуаций помнить о лице нашей операции.        — Элиас, это уже четвёртый повтор…        — И пусть. Вообще, этому лицу уже пора выдвигаться, чтобы добраться к ночи до главного штаба.       И Немо непонимающе склонил голову набок:        — Так недавно же рассвело!        — А тебе пешком идти. Машины-то уже нет, чтобы тебя подвезти. Так что прощаемся, а потом Яков тебя выпустит.        — Надеюсь… — пробормотал в ответ Элиасу Немо, замечая помимо доброжелательных взглядов один внимательный и недовольный, который не сходил с лица ни на секунду за всё время обсуждения.        — Куда ж я денусь, господин шпион.       И только после этого Немо смог со спокойной душой попрощаться со специальным отрядом. Пожелания удачи и успехов вряд ли помогли бы физически, но ненадолго поднять дух уж точно смогли.       Но, на самом деле, уходить не хотелось. В голове дырой без дна зияла пустота. Что будет потом? Как ему поступать? Всё ли получится? Это было правильное решение? Все ли будут целы? Хотелось оставить этот миг, когда все девять человек были вместе, и продолжать жить так. Никуда не уходить.       Однако чтобы встретиться потом, нужно было действовать сейчас. На негнущихся ногах прошагав с парой ребят до скрытого люка, Немо вылез на поверхность в лесу и, стоило только встать, услышал грузный хлопок.       Обойдясь без прощания, Яков захлопнул крышку, решительно и уверенно отрезав путь назад.       Чисто из понимания к возможной надобности этого хода, Немо слегка его засыпал землёй, ветками и листьями, что лежали неподалёку с момента прошлого открытия люка.       Уходил юноша скорым шагом. К счастью, солнце не палило землю от слова совсем. Скрытое за нескончаемыми облаками, оно никак не привлекало собой внимания, пока ветер спокойно перебирал пряди волос, временами скидывая их на лицо и закрывая часть обзора.       Радовало, что дорога не прерывалась и не имела развилок. А Немо помнил, в какую сторону идти, и сразу направился к главному штабу, внимательно смотря на дорогу. Никого не было. Со стороны казалось, что путь и вовсе заброшен.       На четвёртый час быстрого, энергичного шага, не переходящего на бег, юноша устал, с неприятным цыком реагируя на начинающую прилипать к спине одежду. Неудобно. Ноги давно запрели в тёплых осенних сапогах, и при таком раскладе в ближайшее время на них появятся мозоли, но Немо посматривал на солнце в зените и шёл дальше, только чуть сбавив темп. Хотелось надеяться, что он успеет до ночи. Там уже и отдохнуть получится.       Честно говоря, идти конкретно туда, к отцу, не хотелось. Не было никакой радости ни от его лица, ни от своей роли в плане Элиаса, ни от места как такового. Более того, там частенько мутило из-за всплывающих в памяти лиц неудавшихся чёрных отступников или тела собственной матери.       Под вечер уже замаячило нужное строение на горизонте, но у Немо возникло жгучее желание пойти домой. Домой, в казарму. Именно там всё родное и приятное. Искушение так и накрывало волнами, преследуя и настигая чуть ли не через каждый шаг. Не хотелось притворятся бесчувственной марионеткой Фридеманна Шмидта. Не хотелось менять что-то в своей жизни настолько кардинально, а ребята прекрасно описали возможные изменения после успешного исполнения плана.       Не хотелось никем рисковать.       Уже под покровом ночи, осторожно и тихо вышагивая вдоль стены с колючей проволокой к двери у заднего двора лаборатории Карла, Немо выкинул из головы все мысли о возвращении. Единственной целью стало не облажаться и проникнуть внутрь лаборатории незамеченным.       Как назло, надёжная железная дверь была заперта с обратной стороны. Единственное, что подавало хоть какие-то надежды, — стоящий неподалёку грузовик, уж очень похожий на тот, на котором Немо уезжал отсюда почти два дня назад. Может, он и в этот раз уедет, и удастся прошмыгнуть на закрытую территорию?       Эта мысль и стала резким осознанием: его уже могут искать. Шмидт мог внезапно забеспокоиться о своём сыночке и… Всё? Нет, нет. Ещё ничего не ясно. Да и вряд ли. По крайней мере хотелось надеяться и верить словам Карла о привычке генерала не приходить лишний раз к телам.       Наконец сняв с себя сапоги и положив их под себя, чтобы получилось хоть какое, да чистое от мусора маленькое сиденье, он расслабился, скрываясь от глаз возможных людей за деревом и кустами.       Ждал Немо долго. Не десять минут и не час. Но в один момент дверь открылась для выноса очередных неудавшихся образцов и, выловив момент, когда никого рядом не было, он пробрался внутрь. Улечься на своё место получилось не сразу: чужое тело, служившее муляжом под куском брезента, пришлось долго перетаскивать в мешок, чтобы его наконец отвезли на кремацию спустя два лишних дня ожидания.       И уже лёжа в почти полной темноте, неглубоко дыша в давящий брезент, Немо понимал: дальше только вперёд. Его задача — удержаться на плаву несколько дней и уже потом перевернуть всё происходящее в этом штабе вверх дном.        — Ну что, Вальтер Майер, приятно познакомиться, — пробуя на себя бесстрастный тон, пробормотал Немо, слегка хмурясь этому имени.