Обсессия

      Ком страха и тревоги под рёбрами всё равно не пропадал, даже несмотря на целую и с виду живую Викторию, заставляя молча стоять в дверях.       Секунда, две, три. Непозволительно долго.        — Проходи, Вальтер, — короткая и одновременно резкая фраза матери всё же напомнила о необходимости пройти в комнату и посмотреть на Фридеманна Шмидта, который со свойственной только ему улыбкой смотрел на них обоих в ответ.       По-хозяйски спокойно усевшись в кресло, генерал закинул ногу на ногу, не облокачиваясь на мягкую спинку телом, и ласковым с виду движением махнул рукой Вальтеру, приглашая сесть напротив.       Уже готовый было отказаться, Немо вовремя одёрнул себя и уселся, не проронив ни слова. Вопрос всё ещё актуален: почему Шмидту так нравился вариант будущего с безэмоциональными и безвольными людьми?       Но пришёл сюда Фридеманн не для того, чтобы дать сыну время подумать:        — Что же ты можешь нам рассказать? Мы с Викторией внимательно тебя слушаем, — и если сам генерал ещё создавал такое впечатление, то мать… не живое и не мёртвое лицо с небольшими чёрными кругами под глазами не выражало никаких чувств, что уж там говорить о заинтересованности. Вот такое будущее он хочет получить… такое…       Сглотнув и отогнав плохие мысли, Вальтер начал говорить, внимательно следя за своей речью и пытаясь контролировать мимику:        — Я не смогу поведать многое, потому что не был с ними настолько долго, чтобы узнать всё.        — Расскажи всё, что знаешь. Но перед этим тебе стоит пообещать служить своей стране, начиная с Фридеманна Шмидта, верой и правдой, — монотонным голосом произнесла женщина. Немо невольно поразился факту того, что ни один мускул не дрогнул на лице Виктории. Она даже бровью не повела. Самое настоящее отсутствие эмоций.       Насколько же «Вальтер по технологии будущего» выглядит сейчас иначе и как скоро заподозрит неладное Шмидт? Или он уже?..        — Сразу к делу? Я бы дал ему пару денёчков, а после потребовал такие клятвы. Например, при его заявлении. Вальтер, ты же понимаешь и знаешь, где ты и кто ты? Кому следует доверять и за кем следовать?        — За генералом Фридеманном Шмидтом, — сразу же выдал Немо, даже не размышляя над ответом и его смыслом. Правильный в этой ситуации он один.        — За отцом, Вальтер, за отцом.       В этом ошибиться и не выдать нужную формулировку? От нервных мыслей и прямого взгляда Шмидта, который, казалось, заглядывал в самые недра души, уже хотелось вскинуть голову и взвыть.        — Именно.       Но вместо высказанных вслух или замеченных обвинений и подозрений, генерал лишь попросил начать рассказ об отряде.       Стараясь обходить все колкие и неоднозначные темы, Немо всё же закончил свой монолог и сразу же услышал вопрос:        — Это точно всё?        — Да.       Нет, ещё половина всей информации должна остаться в голове, если даже не больше.        — Я слышал от них примерно то же самое, за исключением пары моментов.       Немо не двинулся, лишь с нарочитой незаинтересованностью повёл бровью, как бы допуская этот вариант.        — Возможно. Нужно рассказать что-то ещё?        — Нет, я уже ухожу. В комнате ты один, мама будет заходить и тебя проведывать. Завтра с утра пойдёшь на встречу со своими прошлыми друзьями, а потом на осмотр.       Шмидт уже было поднялся, направился к выходу, но внезапно обернулся и, не теряя улыбки, добавил, заглядывая в глаза кивнувшего на его слова сына:        — Никуда из комнаты ты не выходишь. Тебе же всё равно это не нужно, — и помахал рукой на прощание, выходя и закрывая дверь.       А «Вальтер» так и остался сидеть. «Прошлые друзья»? «Никуда не выходишь»? И ему показалось, или Фридеманн смотрел снисходительно, даже с какой-то иронией?       Перебравшись на кровать и раскинувшись там, Немо изображал на мягком матрасе подобие звезды, напряжённо размышляя.       Завтра нужно будет встретиться с отрядом. «Бывшие» только из-за преображения Вальтера или есть что-то ещё? За ночь же ничего не произошло? Будут ли за ними наблюдать во время разговора? Охранники постоянно рядом, они же не оставят их на разговор одних? Да и идей не было, о чём говорить завтра. Никто ещё ничего не сделал и не успел бы в любом случае. Рано подводить итоги или обсуждать что-то новое.       От самых разнообразных мыслей начинала побаливать голова, явно напоминая о бессонной ночи, своеобразном марш-броске и куче нервных размышлений, переживаний.       И напоминала о себе не одна голова. Меньше чем через час живот начал требовательно передавать сигналы в мозг, вызывая у парня желание подкрепиться. Постепенно Немо начинал жалеть, что не попросил Карла дать ему еды и сейчас, а не только на следующие посещения. Когда он там последний раз ел?.. Два дня назад? Ещё в первый день возвращения в казарму. Потом совсем не спокойная ночь и обсуждение плана, а уже там не до еды было.       Вдох и выдох, хотя бы лицо расслаблено. Пока никого нет в комнате, Немо мог себе это позволить.       Относительное спокойствие не умиротворяло и не успокаивало. Казалось, что это затишье, как бы то клишировано ни звучало, перед бурей.       На столе, помимо фигурной настольной лампы и букета розовых роз в вазе, предназначение которых Немо никак не мог даже представить, лежали две книги с военной тематикой. Скорее всего, не будь Вальтеру так скучно и беспокойно одновременно, он бы не открыл ни одного из этих сборников стратегий и описаний солдатских построений да оружия.       Уже позднее, по ощущениям, ночью, в комнату без стука заглянула Виктория, за секунду найдя своим пристальным, но откровенно стеклянным взглядом Вальтера:        — Живой?       Немо от такого вопроса пребывал в ступоре. Она пришла только за этим? Бред, что-то ещё должно быть. Но что ответить — непонятно, ведь Вальтер в какой-то степени и живым-то не был для своих родителей.        — Настолько же, насколько и утром.        — Поняла. Вальтер, тебе что-нибудь нужно?        — Мне?.. Нет… — растерявшись, бормотал Немо с паузами, которых ещё утром не было, пытаясь то ли уловить подвох, то ли выкинуть из головы ненужные картинки склада Карла ещё три дня назад.       Ничего не ответив, Виктория ушла и до утра не появлялась, оставив Немо новую пищу для размышлений.       Для каких-то выводов или решений непригодную.       И, несмотря на все произошедшие события, в бешеном темпе завертевшиеся вокруг Вальтера, тот проспал до позднего утра. От пробуждения в одиночестве возникали двойственные чувства. Было бы привычно и даже приятно очнуться в казарме среди других участников специального отряда, но совсем не смешным бы показалось пробуждение со Шмидтом в противоположном от кровати углу.       Кое-как приведя себя в относительный порядок, он смог более-менее успокоиться. Немо прождал недолго — в комнату бесшумно зашла мать и ровным голосом пожелала доброго утра, а после вызвалась провести до места встречи со специальным отрядом, объясняя это указанием генерала. Как, должно быть, и все свои вчерашние действия.       Длинный и запутанный коридор, что было неудивительно, совсем не изменился. В конце концов он вывел Немо к такой же железной двери, как и у него в комнате. С одной стороны — безопасно. С другой… с другой стороны он начал ассоциировать такие помещения с клетками для птиц. Не свобода это уж точно.       Молчаливая пара солдат по бокам от двери уверили бы в этом даже скептиков. Но Викторию они совсем не смущали, и она как ни в чём не бывало повторяла задачу Немо, напоминая, пока тот всеми силами держал лицо бесстрастным, вжав голову в плечи:        — …Попытайся узнать ещё раз о том, что они помнят. У тебя пятнадцать минут, по истечении этого времени за тобой зайду либо я, либо твой отец.        — Да, — коротко и неопределённо ответил ей Вальтер, желая, наконец, войти в комнату, а не стоять перед ней.       Но через несколько секунд, за которые дверь открыли и Немо смог зайти, уже захотелось повернуться обратно и скрыться от пристальных взглядов. Однако выхода уже не было, да и замок щёлкнул второй раз за короткий срок.       Нет, обычно Немо так на них не реагировал, но уже привычные вглядывания Шмидта и самоубеждение в его догадках в совсем не нужных местах доводили до определённого состояния. Неприятного.        — Омен! — бросилась к нему Дорис, а после замерла на секунду и, подумав, повернулась боком, пытаясь обнять одной рукой, не меняя позы.        — Всем привет?.. Дорис, это новый вид приветствия?        — Именно! Вольфганг посмотрел по своим записям и заметил, что после разговора… о Шульце я изменилась и перестала вспоминать о своих стремлениях так же, как раньше.       Неподалёку зашелестели страницы жёлтой тетради, за которой не было видно лица самого Вольфганга, явно всё забывшего снова.        — П-привет, Немо, тут т-тебе просил передать С-создатель, — уловив момент, когда Дорис замолчала, Ганс протянул свёрток в чёрной ткани, очень похожей на одежду отступников.       А хорошего ждать особо не приходилось, но куда уж деваться: осторожно открывая, Немо осмотрелся: Оливера не было, ровно как и Элиаса.        — А где…        — У Создателя, — раньше, чем Вальтер успел задать свой вопрос, ответила Хельга, оторвавшись от объяснения чего-то Руф. — Ешь давай, тебе ещё рассказывать, что тут было за эти полтора дня.       В свёртке и впрямь была еда. Два куска хлеба с колбасой, яблоко и выпавшая из ткани конфета, поначалу незамеченная, которую Немо спрятал в карман, подняв.       Он выпал из реальности на минуту, за которую наскоро запихнул в себя один бутерброд и пусть ненамного, но утолил чувство голода.       И только после этого Вальтер снова обратился к находящимся в комнате товарищам:        — Единственное, что я успел сделать за это время — это получить отказ Карла после просьбы выпустить тех бедолаг с дефектами.        — Даже тут неудача, шпион? — из-за спины раздался ироничный, уверенный голос, сразу распознанный застигнутым врасплох Немо и заставивший свести брови к переносице.        — Не будет конфликтов. Доказательств тебе тоже не предоставлю. А если считаешь, что можешь хоть что-то с моим провалом поделать, то вперёд.       Яков сквозь маску хмыкнул, но снисходительно кивнул. После пары слов согласился ли он что-то делать или же нет — Немо толком и не понял смысла этого жеста, но попытался предположить, пережёвывая уже второй кусок хлеба. Яков не смущал и не мешал спокойно есть: после Шмидта уже было в разы спокойнее, несмотря на любые действия и поступки окружающих.       Руф с Хельгой заняты, Вольфганг писал что-то, поглядывая время от времени на то, что происходило в комнате и, вероятно, пытаясь запечатлеть на страницах своего дневника этот момент. Дорис молчала, словно чего-то ожидая, а Ганс нервно косился то на Немо, то на двух девушек, стоящих в стороне, не решаясь спросить их или одёрнуть.        — А у вас есть что-то новое? Идеи, может?        — Н-не особо. Всё как и задум-мывали раньше, р-разве что на нервах п-постоянно тут, но без этого же н-никуда, разве нет? — Ганс развёл руками, пока Руф повернулась к Немо, а Хельга отошла от неё на пару шагов. Видимо, их разговор закончился, и они, наконец, решили уделить немного времени совместному обсуждению нынешних дел.        — Да, согласен, — с лёгкостью согласился Вальтер, ещё раз обернувшись на дверь. Он беспокоился до холодка по спине, что та вот-вот откроется, и в комнате появится кто-то ещё.        — Даже сейчас есть ощущение, что Шмидт зайдёт и всё узнает…        — Ну, Немо, это уже диагноз, — с улыбкой на лице выдала Руф и, раньше, чем успела поймать на себе вопросительные взгляды, положила руку себе на грудь, уверяя остальных. Она скосила взгляд лишь на одного человека. — «Яконойа» называется.       Сам же Яков громко фыркнул в ответ, достав револьвер и демонстративно покрутив его в руке:        — Предусмотрительность и разумность — не болезнь. А твою я даже не знаю, как назвать.        — Яков! — на удивление, вместе с Немо это выкрикнул и Вольфганг, вцепившись пальцами в тетрадь, и на одном дыхании продолжил, порой смотря на улыбающуюся ему в поддержку Дорис. — Ты же понимаешь, о чём она говорила. Если тебя это задело, ответь нормально… Никто не хочет тут ругаться… Ну, насколько я помню…        — Детский сад, — кивнула Хельга, соглашаясь, пока Вольфганг начал сверять свои же слова и их достоверность по дневнику. Немо на секунду даже задумался, с чего опять начался этот спор и почему за любой колкостью идёт другой укор, если всем сейчас должно быть не до этого.        — Пожалуйста, Яков, я уже не впервые об этом прошу, работай вместе с нами. Тогда же и пропадёт это отношение к тебе у Руф, а может, и ещё у кого-то, я не знаю. Но нам всем нужно одно и тоже, нет ни у кого желания предать тот первоначальный план.       И, уже договорив это, Немо снова вспомнил, зачем конкретно он сюда пришёл. Не за почти съеденным яблоком и терпимым отношением к этому у спецотряда, не за разговором с кем-то о необходимости работать в команде, не за мыслями о распрях и их причинах, а о надобности подправить что-то в плане, ибо Карл добрую его половину забраковал, и это дело было чуть ли не первостепенной важности.       Но все отвлеклись, и возможности свернуть эту тему и начать другую уже не было. Иначе зря они все её начали.        — С «ними» — пожалу…        — Нет, Яков, это тебе «пожалуйста». Пожалуйста, работай со всеми. И тоже пожалуйста, доверяй Омену, он тебе ничего не сделал, — Дорис не улыбалась, даже на Немо не смотрела, но отстаивала общую позицию стойко, без чьей-то наводки.        — Ага-ага, помню, — пробурчал себе это в маску Яков так, что большинство даже и не услышало. Он помнил, как их сдали, он помнил те попытки обыска, помнил кучу лжи и не хотел отпускать всё это в никуда за чужие красивые глазки и словечки. Не мог себе позволить. — Давай так, шпион, если я не договорюсь с Создателем о плане, то беру часть своих слов обратно. Например… например об использовании мозгов.        — Да ты раньше этого на сторону врага вернёшься, — проворчала Руф, но была быстро одёрнута Хельгой, стоило Немо кивнуть на предложение Якова.        — А если же договорюсь и он согласится помочь… Носить тебе не только клеймо шпиона, но и предателя, господин Немо, — уже привычно, как и раньше, в казарме, улыбнулся сквозь маску Яков. Своим мыслям или этой перспективе.       Он уж точно не верил в свой возможный провал и, как казалось, ничего не понял и не собирался обдумывать. По мнению Якова, правда одна. Та, что льётся из его уст.        — Н-немо, мы д-друзья, — скорее как утверждение прозвучали слова Ганса в повисшей тишине. Он, видимо, пытался поддержать Вальтера, который даже и не предполагал, что ответить, чтобы не ввязываться в бесполезный спор.        — Мы друзья, — подтвердил меланхолично Немо, раздумывая уже больше не об Якове, а о всех и каждом здесь, о более-менее спокойной совместной работе. — Давайте обсудим возможные корректиро…       Не успел Немо закончить, как за его спиной раздался щелчок двери, а затем показалась фигура Фридеманна Шмидта, которую Вальтер не мог бы увидеть. Однако он быстро и, наверное, неубедительно сменил тему разговора и свой тон голоса, стоя спиной к вошедшему:        — Корректировки вашего поведения, опираясь на план, а также содействие будущему и его вестникам. То есть мне.        — Всё-всё, Вальтер, ты, должно быть, увлёкся, — примирительно, подобно знаку «стоп», мужчина выставил руку вперёд ладонью от себя. Но на деле Шмидт практически и не смотрел на отряд и попытки Руф и Вольфганга изобразить возмущение и злость. Хельга в этом не нуждалась, она смотрела исключительно за действиями генерала, так же, как и Яков, который пытался параллельно показать что-то Вольфгангу одной опущенной рукой. Дорис же выбрала тактику никем не использованную и просто отвернулась, словно её глубоко задели после отрезвляющего тычка со стороны Руф.       Только та смогла привлечь внимание генерала и заставила чуть наклонить голову в сторону:        — Вас что-то не устраивает в поведении моего сына? Будущее неминуемо, друзья мои, против него восстать нельзя. Как и против Вальтера, — активно уверяя в том, во что сам свято верил, Шмидт, наконец, обратил внимание на каждого в этой комнате, держа Немо за руку, но не желая давать право голоса никому, помимо себя.        — Мы уходим. А вам советую не хмуриться и убрать скептические взгляды с символа ближайшего идеального будущего.       У Немо кружилась голова, и он, развернувшись, на ватных ногах проследовал за Шмидтом, чувствуя на своей спине шесть пар глаз. К счастью, буквально секунду назад он видел в большинстве из них понимание.