Красотка Руда

      Где справедливость? Вот и я не знаю! Чеён — воплощение сексуальности в своей розовой пижаме, состоящей из шортиков и достаточно открытой маечки, держащейся на острых плечах с помощью бретелек. Её длинные волосы заплетены в два колоска, а на лице нет ни капли макияжа, что придает ещё больше невинности. Да и без макияжа она настоящая красотка! Смотрю на Соён. Она как раз вошла в комнату в своём чёрном топе и такого же цвета шортах, оголяющих светлую кожу стройных ног. На волосах была милая повязка с кошачьими ушками, а на ногах — коротенькие белые носочки.       Оглядываю себя. Моя мешковатая пижама в сердечко, закрывающая всё, что можно и нельзя, выбивалась на фоне красивых одеяний девочек. Откуда мне было знать, что мы будем не веселиться, а устраивать показ Victoria’s Secret? Соён ставит тарелки с едой на столик, и мой живот тут же скручивается в узел. Забравшись на кровать, подруга подхватывает пульт от телевизора, висящего на стене напротив кровати, и ищет подходящий для совместного просмотра фильм.       — Он подписался на меня! — радостно восклицает Пак, из-за чего я вздрагиваю от неожиданности. Замечаю, как горят её глаза, и в голове возникает немало вопросов, которые отлетают в сторону, как только подруга поворачивает экран и демонстрирует причину радости. На неё подписался тот самый Чаньенол. Ой, то есть Чанёль. — Я знала, что он не устоит передо мной. Красавчик!       Вспоминаю этого парнишку из кафе и не понимаю, что в нём настолько красивого. Да, симпатичный и милый, но до стандарта далеко.       — Он бы не устоял перед тобой, — заключает Соён, пока я продолжаю смотреть на богатство нашего ужина. — Главное, чтобы не был мудаком.       — Не сглазь! Мудаков в моей жизни было достаточно, — Чеён вновь отвлекается на телефон. Меня последняя фраза не оставляет равнодушной, поэтому спрашиваю:       — Ты встречалась с плохими парнями?       Девушка поднимает взгляд на меня, задумывается и неспешно отвечает:       — Да, были такие в моей жизни. Первый парень оказался тем ещё придурком: ревновал к каждому столбу, устраивал скандалы на пустом месте, но при этом мог флиртовать с другими девчонками и говорить, что это нормально. В общем, двойные стандарты.       — Серьёзно?! — удивлённо восклицаю, так как Чеён не кажется той девушкой, которая будет терпеть подобное.       — Да. Ужас в том, что тогда я считала это нормой. Я была подростком, выросшим на всех этих мыльных мелодрамах, которые сейчас активно хейчу. Ну, это ты уже сама поняла, — она улыбается, и я вспоминаю разговор в кафе, после которого и выстроилось мнение о Чеён как о сильной и независимой девушке. — В общем, мне было тогда только шестнадцать — первый парень, серьёзные отношения, так что мозгов особо не было, да и откуда, если с родителями тему отношений мы не поднимали? Они консервативные люди и придерживаются мнения, что девушка должна хранить невинность до свадьбы. Так что на тот момент у меня не было поддержки.       — И как ты вышла из этих отношений? — интересуется не менее увлечённая разговором Со.       Я вижу смятение на лице Чеён. Она смотрит то на меня, то на Соён, словно пытается решить, как поступить: говорить или нет. Но, видимо, её так беспокоило это, что она с выступающими слезами на глазах признается:       — Он ударил меня.       Мои глаза округляются, и, наверняка, то же происходит и с Соён. Изначально не верю собственным ушам, но взгляд Пак пресекает эти мысли, так что внутри меня просыпается ужас. Я вспоминаю детство, когда отец, выпив, чуть не ударил маму, но его остановила её фраза: «ударишь — я уйду». После этого между родителями вроде как всё хорошо, но я не представляю, что было бы, ударь он её тогда. И сейчас во мне поселился страх, что когда-то мне не повезёт быть на месте Чеён… Внутри всё сжимается при виде того, как подруга утирает слёзы и сглатывает ком в горле.       — Ему не понравилось, что я поехала с подругами на пляж без него. И когда я сказала, что мне неважно его мнение, он ударил меня по лицу. Три раза, — голос звучит подавленно, от чего по коже пробегают мурашки. Кажется, что это до сих пор тревожит её. Моя рука сама тянется к её ладони и в знак поддержки сжимает её. — Мне казалось милым, что он всё время хочет быть рядом, беспокоится обо мне. Сначала я не видела правды, лишь потом стала задумываться о нормальности таких отношений, но именно его пощёчина открыла глаза. Тогда с меня слетели розовые очки и он предстал в том обличии, которое скрывал за маской чрезмерно заботливого парня. Это было лишь больной озабоченностью — контролировать меня, чтобы тешить своё самолюбие и факт, что я принадлежу ему.       Тишина, возникшая после её слов, была нагнетающей, но вместе с тем ни я, ни Соён не можем проронить ни слова, чтобы успокоить подругу. Кажется, что слова здесь лишние.       — Только потом осознала, насколько токсичными были наши отношения, — она сквозь всю эту боль улыбается, что восхищает меня. — На самом деле, мне больно вспоминать это, но вместе с тем я живу принципом, что мы должны учиться на своих ошибках. Я совершила её однажды, а это помогло мне стать той, кем я являюсь сейчас. Однажды я чуть не попала в то же дерьмо, но именно опыт помог мне избежать этого.       — Ты большая молодец, Чеён, — поддерживает Соён, подвинувшись к Пак. Я же до сих пор не представляю, как после пережитого можно оставаться такой рассудительной и уверенной в себе. После буллинга в школе мне до сих пор порой снятся плохие сны, да и я боюсь, что в университете всё прознают, а Чеён такая… живая. Да, в ней всё ещё таится та боль, но она борется, дабы победить ее. В этот момент хочется поделиться своими переживаниями, но мне не хватает смелости. Внутренний голос гласит, что Чеён точно не предаст, не расскажет, но страх куда больше. И я не знаю, смогу ли перебороть его когда-то.       Но эти мысли покидают меня сразу, как только Соён предлагает выпить вино. И я, решив не отставать от девочек, соглашаюсь, но, видимо, это было зря, потому что после первого бокала мы включаем караоке и хором поём во весь голос. Это было весело, но моё горло явно не было подготовлено к подобному.

***

      По воскресеньям мы с Намджуном ездим к родителям. И вот сегодня, заехав в магазин за продуктами, мы отправляемся в родительский дом. Однако я совсем не ожидала, что помимо мамы с папой мы будем сидеть в компании госпожи Ли — маминой подруги, помешанной на мистических темах и картах таро. Когда-то шаманка предсказала ей развод, после чего госпожа Ли, помешанная на этой мысли, действительно развелась. Сама подала заявление, не в силах ждать «неизбежного». Вот и верит после этого в гороскопы, таро и прочую ересь. Намджун из-за этого называет её «ведьмой». Ну, ещё из-за родинки на носу.       — Руда стала настоящей красавицей! — её чуть пожелтевшие зубы заставляют внутри меня всё сжаться от отвращения, но я натянуто улыбаюсь. — А ведь будто только вчера она сломала Тэмину руку, когда поскользнулась и упала на него. Ох, а как она потом крутилась вокруг него! Уверена, что между ними тогда пробежала искра! — восторженно хлопает в ладоши.       Во рту застревает ком, как только я вспоминаю случай четырнадцатилетней давности, когда, поскользнувшись, упала на миниатюрного мальчишку, являющегося сыном госпожи Ли. После того случая нас действительно «сватали», хотя он ещё несколько лет боялся подойти ко мне ближе, чем на два метра.       — Ох, Джимин, детская влюблённость — это действительно прекрасно! — разделяет её мнение мама, пока я пытаюсь не провалиться сквозь землю. Краем глаз замечаю, как Намджун пытается сдержать хихиканье, поэтому незаметно пихаю его под столом коленкой. — Кстати, тебе так идёт новая причёска. Ты прям вылитая Королева Елизавета!       Госпожа Ли, услышав комплимент, стала своими широкими пальцами «взбивать» пышные короткие кудри.       — Правда? Выгляжу так же статно?       — Точнее старо, — комментирует папа, до этого смотрящий телевизор. К слову, он ненавидит мамину подругу, потому что считает её тем самым типом женщин, не годящихся на что-то умное. Он закидывает крекер в рот, а мама, взмахнув руками, упрекает его:       — Убин! Как ты общаешься с гостьей?       — Гостья? — поворачивает он голову к ней. — Соседи считают, что у нас шведская семья, потому что Джимин здесь чуть ли не ночует!       Мама неопределенно машет головой и вновь смотрит на подругу, которой никогда нет дела до ёрничества папы. Или она действительно слишком глупая, чтобы понимать, о чём он говорит?       — Ох, моя парикмахер сказала, что если я нанесу макияж, то буду вылитой IU, — продолжает нахваливать себя мамина подруга.       Мы с Намджуном чуть ли не давимся, но в последний момент сдерживаем смех.       — Джимин, тебе стоит сменить парикмахера, ведь максимум, на кого ты похожа, так это на Пумбу. Тебе даже краситься не надо, — продолжает ёрничать папа, и Намджун срывается на хохот, но спешно прикрывает рот кулаком и делает вид, будто кашляет.       — Убин! — вновь восклицает мама, но папа умело игнорирует её, закидывая очередной крекер в рот. — Если ты не прекратишь, то Джимин уйдёт, — давит на жалость мама.       — Если бы это было правдой, то я был бы самым счастливым человеком на свете!       Да, это моя семья педагогов. Может, в это сложно поверить, но они были очень грамотными и спокойными людьми, прожившими в браке вот уже двадцать восемь лет. Единственное, что нарушало гармонию, — госпожа Ли. Это началось сразу после её развода. Видимо, ей настолько скучно, что она испытывает особое удовольствие, действуя папе на нервы. Говорят, что такие люди, как она, являются энергетическими вампирами. Я хоть и не верю во всё это, но как человек может оставаться таким активным чуть ли не 24/7?       Как только тарелки пустеют, я помогаю маме собрать посуду, пока её подруга сидит на табуретке и наблюдает за нами. Они сплетничают о соседях, а я каждый раз, слыша это, спешу обратно в гостиную, чтобы якобы убрать стол до конца. Отец всё так же сидит в кресле, продолжая смотреть телевизор, а Намджун пытается починить дверцу шкафчика.       — Эта гадюка всё ещё там? — интересуется папа, а я улыбаюсь и отвечаю:       — Да.       Слышу обречённый вздох и последовавшее за ним:       — После её развода моя спокойная жизнь закончилась. Уже все печенье съела, хотя я купил их только позавчера. А ваша мать всю заначку, запрятанную по шкафам, нашла и ей отдала.       — Поэтому дверца слетела? — интересуется Намджун, зыркнув на родителя и не скрывая саркастичной улыбки.       —Да. Кстати, Намджун, а можешь замок установить?       — На шкафчик? — предполагает брат.       — Ох, при возможности на рот Джимин, но разве эту ведьму что-то возьмёт? Свой брак разрушила, так теперь в наш лезет. Я уже на грани, чтобы уйти из дома! — не перестаёт возмущаться папа, но резко замирает, как только переключает канал. — О, Сон Йечжин! Хоть какая-то радость в этом доме!       Поворачиваю голову и наблюдаю в телевизоре дораму, в главной роли которой была папина любимая актриса. Когда он смотрит сериалы с Сон Йечжин, в доме действует правило — ни в коем случае не отвлекать его, иначе можно сильно пожалеть. Я до конца убираю стол, и к этому моменту госпожа Ли уходит, что приносит огромное облегчение. Мама тут же преображается из легкомысленной женщины, любящей сплетни, в любящую мать и заботливую супругу. Вытираю помытые ею тарелки и складываю в шкафчик, пока мама собирает нам с Намджуном контейнеры с едой.       — Мама, это слишком много. Вы себе ничего не оставляете, — произношу, как только вижу полный пакет.       Она смотрит на меня мельком и отвечает:       — Нам с отцом не много надо, а вы себе толком не готовите. Думаешь, не знаю, что ты до сих пор похудеть пытаешься? Одни кости да кожа! Бабушка тебя не видит, царство ей небесное.       Я ставлю последнюю тарелку в шкафчик и подхожу к родительнице. Обнимаю со спины и прижимаюсь к тёплому и такому родному телу. От мамы, как и обычно, пахнет едой и едва уловимым ароматом цветочных духов. Их ей папа подарил на день рождения. Она касается моих рук, и по коже пробегаются мурашки, а в душе становится тепло.       — Я больше не сижу на диетах. Я просто стараюсь следить за питанием, — поправляю, на что слышу её многозначительное «хм».       — Да-да, рассказывай мне сказки, — она вырывается из моих объятий и продолжает заполнять пакет. — А потом ходите по врачам из-за больного желудка!       — Ну, мама, не преувеличивай.       — Я мама уже двадцать семь лет, так что не спорь со мной! Правильно Джимин говорит: вы насмотритесь в этих интернетах глупостей всяких, так и начинаете изводить себя, — продолжает причитать, а я лишь улыбаюсь и стараюсь не обращать внимание на её слова. Хотя отчасти она была права, ведь я всегда мечтала стать такой же стройной, как, например, Кара Делевинь. Присаживаюсь за стол и, подперев подбородок рукой, продолжаю наблюдать за мамой. Она, как было ей свойственно, суетливо крутится на кухне. В один момент она отрывается от сбора сумки и поднимает взгляд на меня. Замечаю, как её глаза растерянно бегают по моему лицу, а потом быстро опускаются. У меня внутри что-то обрывается вместе с этим. — Вам стоит уже выезжать, иначе можете попасть в пробку.       Подхватив полную сумку, она выбегает из кухни, а я продолжаю сидеть с печалью на душе, ведь только сейчас до меня доходит, что после операции мама практически не смотрит в мою сторону.

***

      Мне не требуется много времени, чтобы найти девочек — они сидят у окна, как обычно. Кладу сумку и куртку на свободный стул, после чего присаживаюсь рядом с Соён.       — В общем, я сказала ему, что ничего не выйдет, — улавливаю от Со, поедающую йогурт.       На самом деле, сейчас все мои мысли заняты мамой и её явным отторжением моего нового облика. Во мне нет осуждения, ведь я не на её месте. Не представляю, каково это — родить ребёнка, любить его таким, какой он есть, а потом пытаться привыкнуть к его новому лицу. Даже я порой пугаюсь собственного отражения. То есть я всегда пугалась, но раньше это было по другой причине. Сейчас же мне кажется, что это не я… Врач сказал, что это нормально с психологической точки зрения, но я не придавала этому значения.       — Руда? — слышу голос Со и тут же вздрагиваю.       Смотрю то на Пак, то на подругу детства. Становится неловко, и я, заправив волосы за уши, улыбаюсь.       Мне сложно поддержать разговор, хотя хочется поделиться переживаниями, однако не могу, потому что об операции знает только Соён, а раскрывать Чеён самый личный секрет я ещё не готова. Телефон в кармане вибрирует, и я достаю его, а девочки начинают разговаривать о каком-то фильме.       «Эта кофточка тебе очень идёт» — читаю про себя сообщение от неизвестного абонента.       Тут же оглядываю свою бордовую кофту, которая попалась сегодня случайно под руку. Во мне просыпается странное тепло, и я даже не сразу понимаю, что начинаю улыбаться. Однако быстро прихожу в себя и поднимаю голову, чтобы оглядеть буфет. Не приходится долго искать, ведь в паре метров от нашего столика, расположившись на стуле рядом с другими ребятами, я вижу Ким Тэхёна. Он держит телефон в руке и смотрит прямо на меня. Щёки вспыхивают. Не знаю, как реагировать на подобное, но отвожу взгляд лишь тогда, когда Тэхён начинает что-то печатать в телефоне.       «Ты так и не приняла мою заявку. Я расстроен».       Вновь смотрю на юношу, который наиграно кривит лицо, изображая грусть. Вопросительно вскидываю бровь, а потом вспоминаю про его заявку, которая до сих пор мною не тронута. Не успеваю ничего ответить, как прилетает новое сообщение:       «Сходим на свидание?»       — Руда, ты идёшь? — вновь отвлекают меня девочки, и я, будто боясь быть рассекреченной, блокирую телефон и смотрю на них. Они уже поднялись и ждали только меня.       Спохватываюсь и беру вещи, а потом иду с девочками на пару. Не могу отделаться от мысли, что это просто какая-то шутка, поэтому мне сложно сосредоточиться на лекции. Не успеваю записывать некоторые моменты, так что после пары приходится брать конспект у Чеён. Мы выходим на улицу вместе с огромным потоком студентов, и я рада, что теперь могу пойти домой, потому что чувствую себя уставшей.       — Может, сгоняем в то кафе? — предлагает Чеён, а мы с Со переглядываемся и улыбаемся. — Что? — сдвигает она брови переносице, будто действительно не понимает причину нашего веселья.       — Это всё смахивает на одержимость. Ты, случайно, не сасэнка? — посмеивается Соён, и я подхватываю её смех.       Пак цыкает и легонько толкает её, на что Со начинает смеяться громче. Я наблюдаю за этим с улыбкой и впервые за день чувствую себя полностью расслабленной. До тех пор, пока девочки не замирают и не начинают растерянно смотреть за мою спину. Хочу спросить, в чём дело, но сама поворачиваюсь и тут же теряю дар речи. Сехун стоит в паре шагов, и мы сразу же сталкиваемся взглядами.       На нём чёрная косуха, подчёркивающая широкие плечи и в целом образ неприступного парня. Выбившиеся пряди волос колыхаются с каждым порывом ветра, но его это совершенно не волнует, и он даже не пытается их убрать от лица. Я прикусываю губу, сразу же чувствуя мятный привкус гигиенической помады. Смотрим друг на друга так, словно играем в гляделки, но Сехун первый прерывает тишину:       — Поговорить надо.       Он демонстративно отходит, давая понять, чтобы я шла за ним. Поворачиваюсь к девочкам и сталкиваюсь с их непонимающими взглядами, однако мне было некогда что-то объяснять, и я спешу за юношей, бросив напоследок, что скоро вернусь. Моё сердце пропускает удар с каждым шагом, и я даже не представляю, о чём мы можем разговаривать, ведь нас не связывает ничего, кроме… Липунчика? На мгновение замираю, а потом продолжаю спешно плестись за ним, пока он не останавливается под одним из деревьев, подальше от основной толпы. Я останавливаюсь напротив, стараясь сохранить расстояние между нами.       — Что случилось?.. — интересуюсь, невзначай поправляя лямку сумки. На самом деле, я нервничаю и не знаю, куда деть руки. Стараюсь смотреть куда угодно, но только не на него.       — Не буду ходить вокруг да около: то, что ты видела в субботу — должно остаться между нами, — вздрагиваю от его холодного тона.       Поднимаю глаза и сразу же сталкиваюсь с не менее холодным взглядом. Это нормально, что я замёрзла, несмотря на тёплую погоду? Моргаю несколько раз и прячу руки в карманы тёплой джинсовки. Склонив голову вбок, не без разочарования спрашиваю:        — Думаешь, я способна рассказать всем?       Да, во мне действительно появилась обида, ведь я никогда не раскрывала чужих секретов, считая это самой большой подлостью. Отчасти это из-за собственных скелетов в шкафу, о которых никому рассказывать не хочу.       — Так или иначе, я просто предупреждаю, — эта фраза заставила меня съежиться.       Сехун, давая понять, что закончил разговор, собирается уходить, но я останавливаю.       — Подожди, — вновь смотрит на меня, но уже не так, как это было прежде. Я оглядываю двор и замечаю, что в нашу строну активно поглядывают. Ну вот, не хватает ещё сплетен. — Ты сказал, что заберёшь его, но… почему не забираешь?       Боюсь, что он может разозлиться, но, как ни странно, юноша смотрит спокойно и даже не уходит. Кажется, что пытается решить для себя отвечать мне или нет. Создалось впечатление, что он вообще никому не доверяет, хотя очень хочет.       — У мамы аллергия на шерсть, а я всё ещё ищу квартиру, — поясняет, даже не поднимая на меня взгляд.       Это странно, но во мне просыпается жалость. Вспоминаю, как он ласково обращался к беззащитному животному, обещая поскорее забрать, от чего сердце сжимается. И как можно скрывать такую заботливость и нежность за маской безразличной ледышки? Поток нового ветра взъерошивает мои волосы, заставляя их бить по лицу, от чего приходится вновь заправить их за уши. Ловлю на себе взгляд Сехуна, и почему-то кажется, что вокруг всё замирает. По крайне мере, только парень занимает всё моё внимание. На мгновение слышу стук собственного сердца, и мне становится страшно, что его услышит и Сехун.       — Твои щёки красные, — неожиданно произносит, что выводит из собственных мыслей. Касаюсь собственных щёк, и, о боги, они были очень горячими. Округлёнными глазами смотрю на О и замечаю его озадаченность. — Тебе плохо?       — Н-нет-нет! — машу руками, пытаясь избавить его от беспокойства. — Просто… температура поднялась. Ну, у меня бывает так.       Юноша хлопает глазами, а потом вскидывает брови и в конечном итоге кивает. Я же продолжаю глупо стоять, не зная, что делать. Сехун всё ещё стоит. Значит ли это, что мне стоит уйти первой? Он что-то говорит, но я толком не слышу из-за вновь поднявшегося ветра и шума неподалёку, исходящего от студентов. Киваю для вида, думая, что он прощается, но парень протягивает руку, чего я совсем не ожидаю. Непроизвольно шагаю назад и поднимаю взгляд, полный непонимания.       — Тетрадь, — произносит он, а я вскидываю брови и вытягиваю шею.       — Тетрадь? — глупо переспрашиваю.       Парень раздражённо цыкает.       — Да, ты же сказала, что принесла её, — сдержанно отвечает, явно стараясь не давить на меня, хотя уже представляю, какой дурочкой он меня считает. Но я правда не понимаю, о чём он. — По теории государства и права.       Меня вдруг осеняет, и я вспоминаю про тетрадь, которую взяла у Сехуна ещё на прошлой неделе в метро. Ну и как я могла забыть?!       — Прости, я… забыла её в другой сумке.       Кажется, что во взгляде Сехуна проскальзывает насмешка, или же я накручиваю себя? На его месте я бы покрутила у виска и спешно ретировалась. И почему я сама же выстраиваю такое впечатление? Да потому что мой мозг полностью перестаёт работать рядом с этим парнем. Вижу, как он неопределённо машет головой и поджимает губы, после чего уходит, бросив на последок сухое «пока». А я даже не успеваю ему ответить.       Вздрагиваю, когда в кармане уже в который раз за день вибрирует телефон.       «Я не отступлю, Ким Руда» — читаю и, кажется, перестаю дышать. Это сложно объяснить, ведь ранее мне подобное было неведомо, но сердце забилось чаще, и, кажется, мои щёки вновь краснеют. Непонятный трепет внутри сам подталкивает на то, чтобы поднять голову и среди толпы найти отправителя сообщения.       Тэхён, стоящий у входа в университет, словно только и ждёт, когда я обращу на него внимание, потому что, как только это происходит, его губы растягиваются в мягкой улыбке. Он подмигивает, и это вынуждает меня отвести взгляд, потому что мне кажется, что если я продолжу смотреть на него, то сама провалюсь сквозь землю.