From Eden

      Двигаться в абсолютной тишине среди ночи понедельника в общежитии, заполненном молодыми, уставшими и спящими девушками, — это не вызов, только тому, кто вырос в токсичных семьях, был вынужден жить в общежитии или ветерану войны.       К счастью (или к несчастью), Энн оказалась и тем, и другим и сумела перебраться на новую, пустую кровать в углу комнаты (возле окна, выходящего в Запретный лес), никого не разбудив и ни обо что не споткнувшись.       Энн улыбнулась, сев на кровать. Это было точно такое же место, где она спала в свое время. Джинни была на кровати рядом с ней, а стена была с другой стороны.       Она взглянула на кровать слева от себя, почти затаив дыхание от удивления. Это была еще одна рыжеволосая девушка, но ей понадобилась всего секунда, чтобы понять, что это не Джинни.       Девушка не окоченела и не шевелилась при каждом шорохе, она была расслаблена и спала с открытыми губами, капельки слюны скапливались на подушке под головой; этой девушкой была Лили Эванс, ее мать. В темноте, освещенной лишь лунным светом за день до полнолуния, было ясно видно яркий оттенок рыжих волос и бледный оттенок кожи; у них было много общего, но лицо Энн было более угловатым, а лицо Лили было мягче, и она казалась намного ниже Энн.       Энн воспользовалась моментом, чтобы оценить это и подумать, что, возможно, ее отец был высоким, потому что она была довольно высокой по сравнению с Гарри, на целых пять сантиметров выше его, а Лили казалась не намного выше роста Гарри, так что Энн, должно быть, поняла это. Гены от папы.       Она никогда не тратила слишком много времени на размышления о своих родителях; их не было в ее жизни, и она ничего о них не помнила, ведь она была совсем малышкой, когда они ушли из жизни — всего несколько месяцев, а Гарри был уже целый год.       Она старалась оставаться в тишине, чтобы не разбудить всех, ведь это будет слишком неловко.       Глаза Лили открылись, когда она почувствовала, что за ней слишком пристально следят. В полусонном состоянии она растерянно посмотрела на высокую девушку, которая стояла у окна и доставала из карманов сладости и клала их под подушку. ᅠ—Кто ты? — спросила Лили тихим шепотом.       Энн повернулась и замерла.       Она думала, что это не будет больно, но это было не так – мать не узнала ее. Не то чтобы она ожидала этого, но все же ее сердце на секунду сжалось. ᅠ—Энн Сейдж, — ответила она, —только что вернулась из Америки.       Лили прищурилась, осматривая ее с ног до головы, словно пытаясь решить, настоящая ли она. ᅠ—Никто не сказал нам о новой соседке, — сказала Лили. —Я префект, я бы… ᅠ—Меня не ждали, — оборвала ее Энн. —Спи дальше. Мы можем поговорить утром, уже очень поздно.       Лили, казалось, не слишком обрадовалась тому, что девушка проигнорировала ее и снова легла спать, но был понедельник (ну, не больше, к тому времени уже был вторник), и она явно устала от школы и домашних заданий. Она заснула через несколько секунд после небольшого разговора.       Энн села на кровать, засунула ноги под одеяло и смотрела, как спина Лили двигается от дыхания.       Все будет сложнее, чем она ожидала. То, как забилось ее сердце, когда мать разговаривала с ней, убедительно показало ей, что несколько скороумерших людей, которых она увидит, заставят ее чувствовать тяжесть и вину, даже если она не имеет ничего общего с их смертями – она была еще ребенком, когда большинство из них умерло, и она ничего не могла с этим поделать.       Ей было нетрудно врать.       У Энн был талант лгать с самого детства, она легко избегала неприятностей, обвиняя других людей, и умудрялась оставаться достаточно близкой к истине, чтобы другие дети были настолько сбиты с толку, что они начали верить, что сами виноваты.       В конце концов, Петунья и Вернон создали среду, в которой лжецы будут процветать, а честные люди будут чаще наказываться — затем было объяснение того, насколько хорошо она вписывается в Слизерин, она лгала во время общения и умудрялась отслеживать то, что ложь, которую она говорила каждому человеку, никогда не попадаясь с поличным и очаровательно выходя из ситуаций, в которых она не хотела бы оказаться. Энн слишком гордилась этим, она знала, что это было необходимо.       Однако Гарри был слишком честен и слишком открыт, чтобы быть хорошим лжецом; его разоблачали и наказывали за мельчайшие вещи и мельчайшую ложь, иногда даже специально, чтобы люди перестали смотреть на Энн и подозревать ее в виновности (даже когда она была), единственная ложь, которую он мог использовать так часто, что это звучало как правда в его устах, было «это был я».       Гарри возьмет на себя роль матери и отца Энн, потому что им обоим этого не хватало в жизни, и, как старшего брата, учили в фильмах и книгах, что он несет ответственность за то, чтобы Энн оставалась ребенком, даже когда он сам не мог им быть.       Энн, однако, была слепа к реальности, в которой она жила в течение многих лет, и, несмотря на то, что спать в чулане не было чем-то странным, она думала, что это не что иное, как ее обязанность убирать и готовить, когда ее взяли к себе Дурсли — для нее это было довольно нормальное детство по сравнению с Гарри; он взял на себя ее обязанности, чтобы позволить ей играть с маленькой грязной тряпкой, которую она называла куклой, когда она была маленькой, и доходил до того, что сочинял истории о том, почему их родителей не было рядом, когда ей было всего шесть лет.       Энн была ребенком, а у Гарри никогда не было такой возможности.       Она просто хотела отплатить ему сейчас. Возможно, было просто эгоистично хотеть заботиться о своем брате, потому что она не хотела быть ничего ему должна, но намерение было важнее всего остального в таких ситуациях, как она предполагала.       Энн совсем не спала в ту ночь, она просто сидела на кровати и смотрела в окно, видя большую яркую луну, иногда уклоняющуюся от взгляда из-за быстро проносящихся облаков.       Почти полная луна делала ее просто невозможной.       Она никогда не любила луну так сильно, как другие люди.       Хотя Гарри иногда выглядывал в окно и смотрел на луну несколько минут перед сном, он говорил, что это его успокаивает. Нет, Энн – сердце ее сжималось и разрывалось каждый раз, когда на небе появлялась полная луна; теперь ей нравилось думать, что это из-за того, что какая-то часть ее помнила, каким усталым и разрушенным будет выглядеть ее крестный отец Римус, когда она пойдет к ним в гости, а потом она выросла и заметила, как ему приходится сидеть на коленях, чтобы иметь возможность катать ее на плечах, когда ей было тринадцать, и посетить ее после почти смертельного опыта Гарри на четвертом курсе.       Она вышла из комнаты и надела униформу, чтобы пройти в гостиную, ей надоело просто оставаться там в тишине.       Внизу общая комната была еще пуста, когда она добралась туда и села у камина, чтобы согреть свои замерзшие ноги, она не могла слишком долго чувствовать себя комфортно, потому что кто-то рядом рассмеялся и подошел ближе.       Она оглянулась через плечо и замерла, мальчик тоже шел к ней, замер. ᅠ—Ты не Эванс, — сказал он.       На секунду Энн была уверена, что это Гарри, но потом она встретилась глазами, которые каждый день видела в зеркале. У нее болело сердце — это был Джеймс. Это был ее отец, и он даже не знал ее в тот момент. ᅠ—Нет, боюсь, я не она. Она еще спит, — ответила она. —Привет, —улыбнулась она, вставая со своего места и протягивая руку, —я Энн Сейдж. Я только что вернулась из Америки. ᅠ—Я Джеймс Поттер, — представился он. —У тебя нет акцента, — сказал он, подняв брови. ᅠ— У всех есть акцент, — быстро ответила она, тоже двигая бровями. У них были похожие выражения, и это вызвало улыбку на лице Энн, прежде чем она опустила брови, чувствуя себя некомфортно. —Я выросла здесь, я просто училась в Америке. Мать и Отец тоже британцы, но живут в Канаде…дальние родственники из главной ветви Дома Прорицателей, я полукровка.       Однако Джеймса, похоже, не слишком интересовала история Дома, которую она долго училась рассказывать про себя. Нет. Джеймса интересовало другое. ᅠ—Неужели американцы действительно думают, что кофе лучше чая? — спросил он, как будто этот вопрос был проверкой. ᅠОна моргнула. ᅠ—Прости? ᅠ—Американцы — я видел, как они однажды пили этот чертов ужасный кофе, они путешествовали и сказали, что любят его больше, чем чай. У них у всех такой ужасный вкус? — спросил он еще раз, на этот раз уточняя свой вопрос. ᅠ—Не у всех. Некоторым это нравится, некоторым нет. Но я встречала американцев, которым чай нравился больше, чем кофе, и британцев, которые, на свой вкус, слишком любили кофе, — улыбнулась она.       У него была мальчишеская улыбка, из-за которой он выглядел моложе, чем был на самом деле, когда его что-то взволновало.       Глядя на него, Энн задавалась вопросом, если бы у Гарри не было такого стресса и почти смертельных переживаний все время, у него была бы такая же мальчишеская, небрежная улыбка и отношение.       Ее глаза почти наполнились слезами, когда она заметила метлу в его правой руке. ᅠ—Ты играешь в квиддич? — она спросила. ᅠ—О, да! А Ты? ᅠ—Не очень-тохорошо, — пошутила она. —Но мой брат…он был ловцом. ᅠ—Ловец! Прекрасно! — он еще раз улыбнулся. —Хочешь… — он замялся, —я имею в виду, я не флиртую или что-то в этом роде, надеюсь, ты это знаешь…но…ты хочешь посмотреть сегодня игру? Мой друг Сириус тоже собирается идти играть, он загонщик. О, и мой другой друг, Римус, тоже придет. Ему нравится наблюдать за нами, смеяться над нами, когда мы промахиваемся или когда падаем — на самом деле придурок, но крутой придурок.       Римус, ее крестный отец; человек, который отправил ее в прошлое, человек, который спас ей жизнь. Человек, который не смог спасти свою жену. Его сын наедине с бабушкой; еще одна жертва войны, еще одна сирота, оставленная на войне, в которой им нечего было воевать. Ремусу следовало завести сына и жену и уехать из страны, как его умоляла Энн, но он этого не сделал — он сказал, что не оставит Гарри и Энн, но правда в том, что он не уедет. Все воспоминания и храбрость, которые он должен был собрать, чтобы вообще оказаться в Англии; он был гриффиндорцем, и он будет сражаться до конца. Сириус, ее лучший друг, ее доверенное лицо во время ночных бесед на площади Гриммо. Мужчина, за которым она должна была наблюдать, который не оставил ее и ее брата; его смерть, которая буквально сломала Гарри, смерть, из-за которой война казалась ей слишком реальной. Он был мужчиной, который готовил ей чай и приносил его в ее комнату, когда она плохо себя чувствовала после того, как вернулась от Дурслей, и мужчиной, который обязательно проводил ее и Гарри на станцию ​​в своей анимагической форме, хотя его убьют на месте, если обнаружат. ᅠ—Хм…— она замялась. ᅠ—Ах да, и Питер. Он придет чуть позже, он еще хочет еще немного поспать, но он появится хотя бы к завтраку, я уверен. Он тоже крутой, немного застенчивый, но через некоторое время он откроется, так что не чувствуй себя слишком неловко рядом с ним.       Питер. Предатель. Отвратительная и мерзкая маленькая крыса, которая была причиной каждой секунды страданий Энн. Мужчина, который держался за ее юбку, когда умолял сохранить ему жизнь в Визжащей хижине, говоря, что она такая же красивая, как и ее мать – она никогда раньше не испытывала такого отвращения от того, что ее называли красивой, она никогда раньше не испытывала такого отвращения от того, что к ней прикасались, и она уже ненавидела, когда к ней прикасались. ᅠ—Ох, — пробормотала она еще раз, нерешительность покинула ее голос, и в нем дрожал только страх. —Я…думаю, я могла бы пойти. Я еще никого не знаю. ᅠ—Все в порядке. Я уверен, что Римус будет рад показать тебе окрестности, он староста. Он как бы вынужден быть таким человеком, — подмигнул он. ᅠ—Я никогда не смогла бы, — попыталась пошутить она, пытаясь забыть стук желтых зубов Питера, когда она держала его на полу, под прицелом палочки, прежде чем ударить его в первый раз, когда ей было четырнадцать. —Я лучше умру, чем буду всегда со всеми мила. ᅠ—Ты довольно мила со мной, — поддразнил он.       Она тайком улыбнулась, но не ответила.       На улице было холоднее, чем она себе представляла, когда выглядывала наружу через окно, и теперь она быстро начала сожалеть, что не взяла с собой какое-нибудь пальто. Вскоре она вспомнила, что у нее нет с собой пальто.       Римус еще раз взглянул на нее краем глаза, явно недовольный звуком ее стучащих зубов, пока она внимательно наблюдала за практикой. ᅠ—Уф! — вырвалось у нее, когда Джеймс пропустил гол. —Ещё немного правее, и он бы попал, —пробормотала она про себя. ᅠ—Энн? — Римус позвал, она посмотрела на него. —Ты…ты хочешь взять мою куртку? Твои губы синеют. ᅠ—Ты слишком добр, Римус, я бы не осмелилась, — сказала она своим самым дипломатичным тоном.       Правда заключалась в том, что присутствие Римуса утешало ее гораздо больше, чем она помнила. В его сердце не было всех кровавых воспоминаний, ужасной вины и печали; он был молод и дик, он был готов к приключениям, но не к войне. Он был мальчиком. Он был невиновен. И Энн хотела, чтобы он оставался таким.       Римусу, похоже, нравилась Энн. Она не смотрела дважды на его шрамы и не задавала вопросов, тем не менее она не чувствовала себя с ним некомфортно, не любопытствовала и не боялась спрашивать. Энн приняла эти шрамы и тайны как часть его; это было потому, что она знала все его истины, но он, конечно, не знал этой части всего, но все же это имело для него значение. ᅠ—Ерунда. Мне часто бывает жарко, поэтому, когда тебе холодно, ты можешь попросить мою куртку. Я ношу его больше для стиля, чем для всего остального, — поддразнил он.       Куртку он носил больше потому, что шрамы на руках были гораздо хуже, чем на лице, и люди чаще смотрели на него, а не потому, что ему было холодно — он почти не чувствовал разницы температур в пальто или без него. В его одежде тоже не было ничего стильного, особенно в этой старой куртке; она была старая, в ней были части, которые он починил сам в маггловском стиле, и она была далеко не красива своим желтовато-бежевым цветом. ᅠ—Стиль, которым я восхищаюсь, — вмешалась в разговор Энн, улыбаясь ему. —Ты выглядишь как профессор истории магглов в Оксфорде или что-то в этом роде, — пошутила она. —У тебя только локтей не хватает. ᅠ—Я люблю нашивки на локтях, — сказал он. —Я просто воздержусь от покупки их до тех пор, пока действительно не поступлю в Оксфорд, — пошутил он в ответ, снимая куртку. ᅠ—Я уверена, что ты сможешь это сделать, — сказала она.       Теперь без куртки он повернулся к ней и держал курточку за спиной, желая помочь Энн надеть ее. Она благодарно улыбнулась ему, просунув руки в отверстия, все еще оглядывая людей, летающих на метлах.       Они мало разговаривали во время совместного пребывания на трибунах для квиддича.       Римус был очень сосредоточен на своей Книге Заклинаний, и ему было немного не по себе от мысли завязать разговор с девушкой, которую он не знал, без друзей, которые могли бы поддержать его поблизости, в то время как Энн казалась очень заинтересованной в самой тренировке — ее глаза были прикованы к людям. Но сейчас Римус подумал, что это подходящий момент для начала разговора, закрыл книгу и положил ее рядом с собой. ᅠ—Итак… — он замялся, —ты любишь квиддич? ᅠ—Да, я энтузиаст, но ужасный игрок. У меня вообще нет координации движений. Полагаю, мой брат получил все это раньше меня, — сказала она, пожимая плечами. —Конечно, Гарри — лучший ловец, которого я когда-либо… — остановила она себя. —Гарри был лучшим ловцом, которого я когда-либо видела, —поправила она дрожащим голосом.       Ремус в шоке моргнул.       Хорошо…не говоря уже о брате Энн. Что бы ни случилось, это пока не его дело. ᅠ—Я могу это понять, — сказал он, кивая. —Я люблю квиддич, правда люблю. Слежу за ним на протяжении всех своих лет в Хогвартсе, но так и не почувствовал себя хорошо на вершине метлы. Мои ноги были созданы, чтобы оставаться на земле. ᅠ—Да! — она рассмеялась, кивая в волнении, что кто-то наконец понял ее. —Сириус очень хорош, очень быстр. Но Джеймс — о Джеймс! Он замечательный!       Римус посмотрел вниз, не смущенный и не разочарованный, но как-то неловко. Он должен был ожидать, что одна из немногих девушек, которые были так добры к нему, остановит свой взгляд на Сириусе или Джеймсе, как только встретит их. Нет, он не интересовался ею как-нибудь любовно — он никогда прежде так не интересовался женщиной; но он действительно надеялся, что ее внимание будет обращено на него еще ненадолго. ᅠ—Да, я полагаю, что они, — пробормотал он.       Энн никак не отреагировала на его неловкость. Она как будто даже не заметила этого. ᅠ—Однако Сириус мог бы уделять больше внимания тому, что он делает. С такими глазами, блуждающими вокруг, никогда не обращая внимания на бладжер, он кого-нибудь убьет его — безрассудно и безответственно, — сказала она, пожимая плечами. —Но Джеймс…он что, пытается хвастаться перед кем-то? Почему он так летает? Он должен сосредоточиться на голах, вот и все.       Ремус удивленно усмехнулся. ᅠ—А я-то думал, что тебя сметут всего за одну тренировку, — поддразнил он. ᅠ—Меня? Чтобы сбить меня с ног, Римус, нужно гораздо больше, чем просто наблюдать за летающими мальчиками, — поддразнила она в ответ. —Кроме того, Джеймс пригласил меня только из жалости. ᅠ—Жалость? — он спросил. —Джеймс не из тех парней, которые жалеют кого-то, позволь мне предупредить тебя сейчас. ᅠ—Он увидел меня одну прямо перед тренировкой и спросил, не хочу ли я посмотреть, когда я спросила его о метле. Было жаль после того, как он перепутал меня с Лили Эванс, которую он явно не ожидал увидеть в общей комнате ранним утром, — объяснила она. —Сириус добр ко мне, потому что Джеймс сказал ему об этом, но ему не очень нравится, что я рядом со всеми вами, отсюда и два слова, которые он сказал мне за те три часа, что я здесь: «Доброе утро», это было все, что он сказал. А ты, ну, я не знаю, почему ты так мил со мной, но ты явно не заинтересован во мне, потому что тебя гораздо больше интересует Тауро Гарриман, который, кстати, очень заинтересован в тебе, приятель, так что…давай, я полагаю? — пробормотала она.       Римус просто смотрел на нее несколько секунд. ᅠ—Что за?.. ᅠ—Я хорошо улавливаю социальные сигналы, Римус. Не беспокойся. Я не люблю сплетни или что-то в этом роде, на самом деле, мне это довольно скучно, — сказала она, закатывая глаза. —Встречайся с кем хочешь, это не мое дело. ᅠ—Да, это не твое дело, —согласился он. — Но ты довольно быстро все это поняла, если ты приехал сюда только прошлой ночью. ᅠ—Он смотрит на тебя, как будто ты что-то ешь, и… ну, ты чувствуешь себя намного лучше, когда смотришь на него, — ответила она. —Я не виню тебя. Он прекрасно подходит. Действуй! Она трясла правой рукой, как будто трясла помпоном, как чирлидерша. —Р-И-M-У-С, — тихо пропела она, отвлекаясь на то, что Джеймс снова мчался к цели на полной скорости и вскоре после этого прекращала петь. —Ой, да ладно, всего один гол! — она умоляла небеса о победе. ᅠ—Хорошо…итак, ты знаешь, что я педик, — сказал он, кивая самому себе. ᅠ—Так ты это называешь? —спросила она, взглянув на него, прежде чем снова поднять голову. ᅠ—Как ты это называешь? — он спросил. ᅠ—Гей, — ответила она. —Это плохое слово? Я не знала.       Римус пожал плечами. ᅠ—Я бы тоже не сказал так, — ответил он. —Значит, ты знаешь, что я гей. Ты считаешь Сириуса безрассудным, безответственным и не любит тебя из-за твоей фамилии. И ты думаешь, что Джеймс жалеет тебя, потому что ранним утром он видел красивую девушку в одиночестве. Ты не так хороша в социальных сигналах, как тебе кажется.       Она посмотрела на него. ᅠ—Да неужели? — она спросила. ᅠ—Да. Джеймс, вероятно, пригласил тебя сюда, потому что считает красивой и, следовательно, хочет, чтобы ты болела за него и была добра к нему на публике, чтобы улучшить его игру с девушкой, с которой он вас спутал. Лили Эванс, говоришь? Ну, ты похожа на нее. ᅠ—Джеймс не интересуется мной. Это было бы отвратительно, — сказала она больше себе, чем Римусу. —Он просто был милым.       Римус снова кивнул. Джеймс иногда был мил со случайными людьми просто из-за желания быть милым, но обычно это было с очень молодыми студентами или случайными пуффендуйцами мужского пола, но никогда со случайными новичками старших курсов. ᅠ—Может быть, — сказал она, не совсем веря в это, но и не желая поднимать эту тему. —Джеймс очень милый.       В сознании Энн появился образ Северуса Снейпа, кричащего на нее и говорящего ей отвести взгляд от него, в то время как он изо всех сил пытается подняться с земли после небольшого несчастного случая на их частном уроке окклюменции, когда она слишком сильно сопротивлялась его ухаживаниям, просто достаточно, чтобы попасть в его разум случайно, который вышел вперед. Она посмотрела вниз, вспомнив, как отец смеялся, когда Сириус держал Северуса и стягивал с него штаны.       Нет, Джеймс не был очень милым.       Конечно, в отличие от своего брата, она не цеплялась за идею, которую Римус и Сириус передали им, что их отец был совершенным, добрым и храбрым; нет, как любого слизеринца, Энн очень рано научили видеть и понимать человеческие слабости и ошибки, либо использовать их, либо так же любить эту их часть.       Она также понимала, что, как и у Гарри и Драко, у Джеймса и Северуса, похоже, происходит соперничество; это не было односторонним издевательством или поддразниванием.       Увидев, что Энн не ответила, Римус посмотрел на нее и увидел, что она отводит взгляд от него и от игры. Ее глаза были прикованы к дереву возле Черного озера, к дереву, к которому Северус Снейп был привязан своими воспоминаниями — воспоминаниями, которые еще не произошли. Они скоро произойдут.       —Энн? — позвал Римус. ᅠ—Джеймс очень милый, — повторила она. —Но Сириус нет, но он старается для Джеймса. Они кажутся близкими. ᅠ—Так и есть. Они братья, гораздо ближе, чем настоящие братья, — ответил Ремус. —Если бы я не знал их лучше, я бы сказал, что они были парой.       Энн усмехнулась. ᅠ—Они были бы хорошей парой, — прокомментировала она.       Римус рассмеялся. ᅠ—Сириус очень защищает Джеймса, так что не принимай это слишком близко к сердцу. Он не знает тебя, и Джеймс, похоже, по какой-то причине хочет взять тебя под свое крыло, — объяснил Римус. —Сириус просто хочет убедиться, что ты достаточно хороша, чтобы оставаться рядом с Джеймсом. ᅠ—Я могу понять это после всего, через что он прошел, —пробормотала Энн, слишком потерянная из-за того, что она совсем не спала, ела очень мало и очень устала под таким давлением забот, но Римус ее не понял. Это очень хорошо.       И снова Римус нерешительно посмотрел на Энн.       —Что ты имеешь в виду? — спросил Римус.       Энн дважды моргнула, возвращаясь к своей новой реальности. ᅠ—Сириус Блэк…все знают о семье Блэков и ее скандалах здесь, в Англии, неудивительно, что он так защищал кого-то с фамилией, близкой к Блэкам несколько десятилетий назад, —она солгала именно то, что Дамблдор сказал ей. ᅠ—Энн Сейдж, — подумал он. —Прорицатели и Блэки были близки? ᅠ—Очень давно. Время наших бабушек и дедушек, — ответила она. ᅠ—Значит, ты чистокровка, — догадался он. ᅠ—Полукровка. Папа чистокровный, мама магглорожденная… хм…Лилиан Грейнджер, ну, теперь Лилиан Сейдж, — солгала она, используя самую простую фамилию, которую смогла вспомнить.       Она не могла использовать фамилию Дурсль, не так ли? Если Лили услышит, она, возможно, задаст вопросы, потому что невозможно, чтобы такая ненавистная и неприятная фамилия была достаточно распространена, чтобы она могла услышать ее от кого-то в школе и от будущего мужа ее сестры. ᅠ—Я тоже полукровка, — сказал Ремус. —Папа чистокровный, мама маггл. Довольно романтичная история, на самом деле. Правильный, книжный человек. На нее напал домовой, и папа спас ее, — сказал он, немного улыбаясь. ᅠ—Это мило, — признала Энн. ᅠ—А твои родители? — он спросил.       Она заколебалась, и Римус сделал небольшой вдох, пытаясь понять. ᅠ—Боюсь, не так романтично. Мама ненавидела его, папа любил ее — он дал это понять через время, и через некоторое время она решила дать ему шанс, когда он достаточно созреет, чтобы стать полноценным человеком. Они немного встречались и поженились сразу после школы, —пожала плечами она. —Папа был дерзким, насколько мне известно. Мама была гордой и немного снобистской. ᅠ—Опять «Гордость и предубеждение», — поддразнил Римус. ᅠ—С гораздо меньшим количеством денег и мечей, но да, — засмеялась Энн.       Громкий свист заставил Энн подпрыгнуть и схватить руками левую руку Римуса, удерживая его на месте и готовясь на худшее.       На мгновение это было похоже на то, чтобы снова вернуться в прошлое, ожидая громкого грохота, который часто следовал за свистом падающей бомбы, движения внутри нее призывали ее внимание и говорили ей спрятаться и приготовиться к взрыву.       Римус немного вздрогнул, когда ее ногти вонзились в него, когда она крепко закрыла глаза, но он не отпустил ее, он просто ждал. Он не был настолько глуп, чтобы не понимать, как отреагирует травмированный человек — он видел это раньше у маглорожденных, которые вернулись в школу после того, как их родителям угрожали, он видел это в кино, и он видел это каждый раз, когда он ощущал особый запах гниющего мяса…запах…Сивого хребта. ᅠ—Сейдж? — Энн не двигалась. —Энн? — он снова позвал ее.       Ее глаза метнулись к нему, не широко раскрытые, но встревоженные и нерешительные. ᅠ—Прости, — сумела выдавить она. —Эм…шум. Я не люблю свистки.       Это было ужасное объяснение, но у Римуса не было причин спорить с ней. Это не его дело.       Его мысли, однако, были прерваны тем, что Джеймс и Сириус остановили свои метлы — вопреки правилам — на трибунах и подошли к ним, смеясь и разговаривая между собой. ᅠ—Привет! — сказал Джеймс. —Итак, что ты думаешь? — спросил он Энн.       Энн несколько раз моргнула, заземляясь, глядя на Джеймса. ᅠ—Вам нужно больше сосредотачиваться, немного меньше хвастаться. Но в целом ты хорош, — сказала она.       Джеймс ухмыльнулся, но Сириусу, похоже, не понравилась обратная связь, которую получил его лучший друг. ᅠ—Ты играешь? — спросил Сириус.       Джеймс повернулся к своему другу и уставился на него, явно недовольный тем, что он только что решил поговорить с Энн, которая была с ним исключительно мила все то время, что он был абсолютно молчалив. ᅠ—Нет, но я помогала некоторым игрокам в другой школе. Мой брат был в команде, поэтому я помогала создавать программы тренировок, — объяснила она. —Я была меньше и худее в то время, когда начала это делать, поэтому я привыкла красться, чтобы посмотреть, как играют другие команды. ᅠ—Если ты не играешь, то почему ты можешь отдавать свои… — начал Сириус. ᅠ—Это было всего лишь ее мнение, Бродяга. Оставь девушку в покое, — оборвал его Римус.       Сириус повернулся к Римусу, явно чувствуя себя преданным из-за того, как быстро он повернулся к девушке против него, пусть даже в глупой беседе, как будто она играла в квиддич.       Сириус не разговаривал ни с Джеймсом, ни с Римусом, ни с Энн всю оставшуюся дорогу до замка и слишком крепко держался за свою метлу.