* * *
После часа ожидания я сдался и вышел из кабинета. Вдруг Доминик чувствовал себя хуже, чем показывал? Упал в обморок в душе, ударился головой о плитку… Он, конечно, не из тех, кто станет преуменьшать собственные страдания, но всё же. Не стоило оставлять его одного. Решив перестраховаться, я вышел в зал клуба. На верхнем ярусе среди гостей приватных столиков Доминика не было. Я заскользил взглядом по танцполу внизу, пытаясь выцепить светлую макушку, но заметил её только у бара. Доминик сидел за стойкой, подавшись вперёд и что-то увлеченно рассказывая Кэтрин. Та смеялась, явно довольная компанией, и доливала джин в его стакан. Доминик запустил пятерню в волосы и одним движением от лба до затылка откинул их назад — жест и отсюда выглядел эффектно, а уж когда он делал так вблизи… Руки стиснули перила, а на глаза упала красная пелена. Я волнуюсь, бегаю по клубу, выискивая его по столикам, а он сидит себе спокойно и флиртует с барменшей!.. Ноги сами принесли меня к ним, и я жестом сказал Кэтрин отойти. Доминик даже не поднял взгляд. Весь такой чистый, свежий, в новой одежде. — Ты что делаешь? Я же сказал прийти ко мне. Доминик наконец посмотрел на меня и ухмыльнулся. — Ты много чего сказал, Ходж. И последствия некоторых слов я недавно смыл с лица, а сейчас топлю в алкоголе. — В раздевалке мне показалось, что ты сменил гнев на милость. — Именно! Тебе показалось. — Доминик приложился к стакану. — Можем мы это в кабинете обсудить? — Как-то не хочется. — Дом, — я понизил голос, даже не пытаясь скрыть раздражение, — хватит капризов. Дело серьёзное… Он рассмеялся. — Да хорош, никуда уже твой конкурент не убежит, не с дырой от пули в ебальнике… Я оглянулся по сторонам, убеждаясь, что никто не стоит достаточно близко, чтобы разобрать слова за музыкой. — Следи за языком. — Мне казалось, тебя мой язык устраивает. Ведь потому ты меня и держишь, да? — его взгляд опустился до моих брюк и вновь поднялся к глазам. — Чтобы я всем зубы заговаривал? И вообще, Ходж, я сбрасываю напряжение, понимаешь? — Это не единственный способ, — процедил я. — Конечно нет! Я тут в мужском сортире видел, как какой-то мажорчик кокос с раковины снюхивает. Предложил мне тоже, но я больше по легальной классике… Хотя бы в этот вечер. Только кокос — не единственное, что он предложил, — Доминик улыбнулся самой дьявольской из своих улыбок, — но единственное, от чего я отказался. Руки у меня сжались в кулаки, а кровь застучала в ушах, заглушая бит. Сидит, смеётся мне в лицо, дразнит, разъяряя каждым словом, задевает специально, следит за реакцией и наслаждается, сукин сын. Никто никогда не позволял себе подобного со мной. Может, в этом и было дело. Я наклонился к Доминику и прорычал сквозь зубы: — В кабинет. Сейчас же! Он не стал больше препираться. Поднялся, допил джин, махнул Кэтрин и первым пошёл в кабинет. — Ну, и за что ты меня наказываешь? — спросил я, закрыв дверь и призвав все силы, только бы не вспылить. Отчего-то было ясно: начну на него давить — только хуже сделаю. Доминик отвернулся и отошёл к окну. Он молчал, но с ним в одном кабинете я уже никуда не торопился. — Я не… — и опять замолчал. В отражении стекла я видел, как он хмурится, играет желваками. Никогда не думал, что буду мечтать, чтобы Доминик со мной поговорил. — Я испугался, ясно?! — выдал наконец он. — Пересрал дико, Ходж. В какое только пекло я ни попадал, так страшно мне ещё не было. Я приподнял брови и приблизился к нему, всё так же смотря на затылок. — В тебя же уже стреляли, Дом. И даже попадали. — Я слегка коснулся пальцами его правого плеча в месте, где под рубашкой на ровной загорелой коже белел круглый шрам. — И резали… И, помнишь, как-то нас чуть в машине не подорвали… — Я не этого испугался, — перебил он. — Не за свою жизнь. — Тогда чего? Он посмотрел наверх, то ли на ночное небо, то ли на потолок кабинета. — Того, что ты знал. Я ехал обратно и думал, вдруг подстава была вовсе не для конкурента? Или, может, тебе всё равно, что было бы с нами со снайпером или без… Что было бы со мной. — Его плечи опустились. Я стоял не в состоянии сказать ни слова. В груди защемило, но не потому что он сомневался. Он впервые озвучил что-то подобное. — Доминик, — позвал я мягче и тише, чем ожидал. — Почему мне вообще есть до этого дело, блядь?! — снова в оборону. — Ну слил и слил, какая разница… Мои руки обвили его талию и притянули к груди, а нос зарылся в волосы над ухом. Легкий запах алкоголя мешался с ароматом одеколона, и я и сам, казалось, пьянел. Я обнимал крепко, но старался не давить на место попадания пули, и его ладони вскоре накрыли мои. — Я бы никогда не рискнул тобой, Доминик, — прошептал я ему в ухо. — Я бы вообще запретил тебе выезжать на любую полевую работу, но ты ведь сам от такого взбесишься. — Взбешусь, — согласился он. От моего дыхания по его шее побежали мурашки, и спина постепенно расслаблялась. — Как только я увидел, что тебя ранили… Готов был разнести всё здание по кирпичу, слышишь? Снайпера или… ответственных за его отсутствие найдут. Живыми или мёртвыми. — Честно? — Доминик откинул голову мне на плечо, я и провёл губами по его шее. Спрашивал он, конечно, не про снайпера. — Честно. Он улыбнулся в отражении окна.* * *
За руль сел я, а Доминик откинулся на сидении рядом. — Устал? Отвезти тебя домой? — Нет. Я хмыкнул и свернул в сторону своей квартиры. На полпути рука Доминика легла мне на бедро и заскользила по внутренней стороне. Я чуть не вильнул вправо. — Ты создаёшь опасную ситуацию. — Ну, похоже, сегодня вечер опасных ситуаций. Да и к тому же, все дороги пустые в это время… — Будет обидно ускользнуть от пули, но врезаться в столб… — А ты не обращай внимания на мою руку, — посоветовал он, продвигаясь всё выше. — Доминик, — я бросил на него предостерегающий взгляд. Он остановился, но руку не убрал и теперь вырисовывал пальцем завитушки, щекоткой посылая мурашки по всему телу. Я сглотнул и прибавил газу. Нормально поцеловать его я смог только в лифте. Так, как хотел весь вечер: медленно, вдумчиво, прижимая за затылок и не оставляя ни одного пути для побега, не давая дразнить меня и тут. Но в этот раз Доминик с готовностью подался вперёд и уступил, позволяя мне наслаждаться мягкостью его губ и терпким привкусом табака от скуренной у выхода из клуба сигареты. — Слишком устал, чтобы гнуть свою линию? — прошептал я, заглядывая в полуприкрытые глаза, и тут же поплатился: Доминик поймал и чуть прикусил мою нижнюю губу. — Я всегда готов гнуть свою линию. Но сейчас не хочется… — и мягко провёл языком по месту укуса, снова передавая мне инициативу. В квартиру мы вошли неспешно, будто бы даже по делу, и только покрасневшие припухшие губы Доминика намекали на характер «дела». — Хочешь что-нибудь? — Джин ты так и не прикупил? — Я покачал головой. — Тогда только тебя. Волна предвкушения прошла по телу. В спальне, пока мы раздевались, я посмотрел на его бок: синяк уже расплывался на рёбрах. — Кстати про джин… и другие способы снимать напряжение. — Рубашка полетела на кресло, зазвенела пряжка ремня. — Что за мажорчик? Доминик замер на мгновение, а затем бросил на меня лукавый взгляд. — Какой ещё мажорчик? — Про которого ты говорил. — Не припоминаю… — Он полностью разделся и подошёл ко мне. — Что-то ты долго. Помочь? — Доминик… — Что «Доминик»? Может, и не было никакого мажорчика? А может… — он расстегнул мои брюки, и те упали на пол, — был и делал то же самое, что и я сейчас. Доминик стянул боксёры и сжал мой полувставший член. — Не ври мне, — должно было прозвучать грозно, но он провёл пару раз вверх-вниз по стволу насухую, и от смешанных ощущений вышло как-то невнятно. — А то что? — его губы слегка коснулись моих, но стоило мне потянуться за большим, как Доминик отстранился. Твою мать, это становилось невыносимым! Теперь его рука, смоченная слюной, ходила медленно и плавно, и постепенно внизу живота всё скрутило в болезненный ком, и когда он провел по члену только самыми кончиками пальцев, я вздрогнул, точно он задел оголенный нерв. Доминик смотрел вниз, светлые ресницы подрагивали, и у него тоже встал. Но подняв глаза, Дом сказал: — Может, он делал что-то такое. Головой я понимал, что на это просто бы не хватило времени. Отмыться от крови, высушить волосы (ведь в клубе они уже были сухие!), немного опьянеть… Доминик злил специально. Он потянул меня за руку к кровати, а когда упёрся коленями, оглянулся и протянул: — Тебе придётся постараться, чтобы я забыл его прикосновения… — Напрашиваешься на пожёстче? — спросил я, кладя руки на его талию. Член коснулся ягодиц, и Доминик чуть прогнулся в пояснице. Я сглотнул и продолжил: — Не выйдет. Будет так, как я хочу. — И как же ты хочешь? Я развернул Доминика и заглянул в голубые глаза, но он тут же опустил взгляд и сжал в руке оба наших члена. — Весь день убегаешь от меня, отворачиваешься, стоишь спиной, и даже сейчас… Я хочу видеть тебя, Доминик. — Провел пальцами по скуле, заправил за ухо светлую прядь. Он прислонился лбом ко лбу: — Ты меня каждый день видишь. — Не так. Хочу видеть твоё лицо, когда войду, — зашептал я, — румянец, влажные губы… Хочу слышать каждый вздох и звук. Чтобы, кроме тебя, для меня пропали все. И для тебя остался только я. Его рука на наших членах ускорилась. — Ты столько раз это получал… — И каждый раз — как первый… И всегда хочется ещё. Раньше казалось, что, если мы переспим, я перестану представлять наш секс. Но этого не случилось. Теперь, зная наверняка, я и подавно не мог отделаться от этих мыслей. Что бы Доминик ни делал: флиртовал с очередной девушкой или оттирал с лица чужую кровь, уезжал на встречу или согласовывал замену барной стойки, перед глазами мелькали картины, где он лежит, потерянный от возбуждения, и стонет моё имя. — Ляг. Он послушался. Опёршись на локти, мутным взглядом проводил меня до стеллажа со смазкой и салфетками. В такие моменты, на тёмных простынях Доминик выглядел почти нереально красиво: волосы в лёгком беспорядке, четкие линии плеч, узкие бёдра, очерченные мышцы ног. Не человек — чистая поэзия. Смазка холодила пальцы, поэтому, когда я провел ими у входа, Доминик чуть вздрогнул. — Не тяни… Смазав вокруг, я ввёл сразу два пальца, средний и безымянный, и замер, но Доминик расслабился довольно быстро, дыхание выровнялось, и я начал двигать пальцами, сгибая фаланги, массируя внутреннюю стенку, чувствуя, как Доминик сжимается, сам подаётся вперёд... Наклонившись к его паху, я пару раз провел по члену рукой, а затем взял в рот головку и облизал по кругу несколько раз. Дом, ахнув, вцепился мне в плечи и хрипло сказал: — Бля-ядь, Ходж… Тормозни, я так за пару минут спущу… Наконец-то не убегал, а лежал передо мной, готовый открыться, принять. Осоловевший с блуждающим взглядом, такой уязвимый и от того ещё более прекрасный. Смазка из бутылки с хлюпом брызнула на ладонь, я размазал гель по члену и навис над Домом, заглядывая в лицо. — Давай уже… — Не торопи меня, — ответил я, хотя и самому не терпелось. Направив рукой, я одним плавным движением вставил наполовину. Доминик резко вдохнул, пальцы упёрлись мне в живот, останавливая. Нахмурился, облизнув губы, но вскоре убрал руку и кивнул. И все мои мысли заволокло туманом. Я опустился на локти, так что моя грудь касалась его, а руки скользнули под спину и взялись за плечи. Толчок за толчком наше дыхание смешивалось, и я почти не слышал его тихие стоны, лишь ощущал, целуя шею. — Ходж… — прошептал Доминик так, как умел только он: будто это не имя вовсе, а заклинание, вспарывающее всю мою суть, и требуха чувств вываливалась к его ногам, и туда же падал и я. — Ходж… — пальцы Доминика гладили мой затылок. — Ходж… Знал ли он, что творит со мной?.. Стоны становились громче. Я отстранился и привстал, приподнимая его бедра и не прекращая двигаться. Его грудь выгибалась, а пальцы комкали простынь. Я входил до основания, то ускоряя, то замедляя темп. Пот заблестел на груди Доминика, он потянулся к члену и стал дрочить себе, подстроившись под ритм шлепков. Когда я вновь замедлился, Дом выдохнул: — Я был… так близко… — Будешь знать, как бесить меня, — я вновь наклонился вплотную и поцеловал его. — С такими угрозами… Я буду бесить тебя чаще. — Хорошо… Я стал вбиваться в него быстро и жестко, прижимая к себе так, что его руке еле хватало места между нашими животами. — Хо… Ходж… — Доминик ловил воздух ртом, и спустя мгновение как я накрыл его поцелуем, замычал мне в губы громко и отрывисто, кончая, сжимаясь вокруг меня почти до боли. Финальные стоны затихли, и напряжение точно бы разом покинуло его тело. Я отстранился, выскальзывая, и спустя пару быстрых движений рукой тоже кончил на живот Доминику, и упал на кровать рядом. Тело было таким лёгким, того и гляди воспарит над кроватью, но в то же время неподъёмным, что и пальцем не шевельнуть. И в голове блаженная пустота, хоть долго она обычно не длилась. Спустя время я потянулся за салфетками. Доминик лежал неподвижно с закрытыми глазами — может, успел заснуть. Но мараться он не любил не только фигурально, поэтому я сел рядом и стал аккуратно стирать белесые капли с его пресса и груди. — Спасибо, — прошептал он почти беззвучно, не открывая глаз. Я улыбнулся. Потом наклонился и поцеловал влажный висок. Доминик переплел пальцы с моими и мягко потянул к себе: — Давай спать... Обнимая Доминика, я смотрел в темноте на потолок и думал. «Со мной ты можешь отпустить контроль. Не нужно бояться, прятаться. Я тут. Я подстрахую, помогу, пойму. И никогда тебя не предам», — хотелось сказать мне, но в горле пересохло, и Доминик уже заснул. Да зачем ему слова? Он слишком хорошо знал, как мало они стоят. Значит, я найду другой способ это передать, сколько бы времени и сил ни пришлось потратить.