Кочевник

Автоматная очередь оглушила, прогнала прочь преследующие его раскаты грома — сегодня они были слышны сильнее, чем вчера, и утром Тахиру хотелось бежать прочь от грозы, которая окончательно поменяет его жизнь. Сейчас, под размеренный хруст кристаллов — стрелявший шел к поляне из бокового хода — пришло понимание: глупо бежать, сломя голову. Нужно выбрать дорогу и спокойно идти в правильную сторону. Шаги приближались. Тахир смотрел, как песок под телом Азама пропитывается кровью, слышал, как ворочается и стонет пригвожденный упавшим деревом Сайф, и не мог двинуться с места. Не мог поднять руку, издать звук. На поляну вышел альфа в экипировке, прятавший лицо под затемненным щитком шлема — Тахир на таких насмотрелся, когда его везли к Цитадели. Одиночный выстрел заставил Сайфа смолкнуть. Альфа доложил в переговорное устройство: — Территория зачищена, мой господин. Они пытались выкопать из песка какой-то предмет. Я могу его забрать и принести. Ответ омеги Тахир не услышал — только бормотание. Альфа взглянул на него в упор, соврал: — Да, мой господин. Их было трое. Все мертвы. Сейчас доставлю вам находку. Рука в тяжелой перчатке подхватила сверток, стряхивая клочья ткани и обрывки истлевших шнурков с амулетами. Блеснул металл. Альфа забирал два меча и кинжал — Тахир разглядел красивые рукояти, тусклые клинки, украшенные причудливой гравировкой. Горелая вонь усилилась. Тахир зажмурился и увидел развилку. Три пути. На одном из них он умирал на поляне рядом со своими альфами. Умирал, огородив рощу грозовым барьером, который не могли взломать омеги из Совета Цитадели. А среди пустыни догорала машина, попавшая под ракетный удар с истребителя — в ней ехали трое альф и омега, вцепившийся в мечи и кинжал. Пролетавшие над головой истребители Тахир видел не раз, и как взрываются склады с оружием, в которые попадает ракета, тоже видел. Поэтому знал — на этом пути он умирал по своей воле, а чужой автомобиль уничтожили с неба. Второй путь дарил жизнь Азаму — омеги взламывали барьер и его успевали погрузить в санитарный вертолет и доставить в больницу. Сайф умирал у него на руках от потери крови после попытки сдвинуть дерево, машина с омегой, альфами и мечами снова горела в пустыне. Третий путь спасал Сайфа — в вертолет грузили его, а Азама накрывали куском брезента. И на этом пути Тахир тоже слышал крик омеги, так и не выпустившего из рук мечи. Он открыл глаза. Посмотрел на альфу, отступившего к боковому проходу. Их судьбы были связаны — если отсрочить его смерть, можно спасти своих альф. Тахир отмер, сорвал с платка подвеску — фальгар в оплетке, тяжелая старинная монета, потемневшая от времени, на шнурке из разноцветных нитей — и молча протянул незнакомцу, солгавшему своему господину для спасения его жизни. Альфа поколебался, все-таки взял подвеску и сунул ее в один из многочисленных карманов. Тахир слушал хруст фальгара под подошвами тяжелых ботинок — альфа уходил прочь — ловил отдаленные звуки грома, чувствовал, как по коже пробегают мурашки, вызванные еще не ударившими в песок молниями. Он не желал терять своих альф. Ни ласкового Азама с послушным вараном, ни упрямого Сайфа, умеющего найти приключений на пятую точку для всей триады. Он не хотел смерти для незнакомого альфы — их судьбы связали ложь и небесные мечи. Дело было за малым — закрыть все ненужные пути и проложить свой, в котором все они оставались в живых. Тахир подполз к застонавшему Сайфу, просунул руку в карман его рубашки, вытащил осколок фальгара, дарующий власть над вараном. Еще одна подвеска оторвалась, рассекая пальцы, орошая металл кровью. Он раскрутил оплетку, выкинул ненужный кусок фальгара, вставил в нее другой, делая Сайфу амулет, стабилизирующий магию и усиливающий регенерацию — теперь его альфа сможет продержаться до больницы. К амулету Азама он привязал камушек на проволочной петле и пуговицу. Пристегнул к себе своего первого альфу, заботливого и твердого, не желая отдавать его ненасытной смерти. Он все время прислушивался. Гроза приближалась. Тахир знал, что не сможет держать небо вечно, но надеялся, что у него хватит сил и времени, чтобы дождаться пролета истребителей — уберечь солгавшего альфу именно от этого, а потом переложить его судьбу в ладони Предвечных. Сейчас, ломая ногти, наскоро переделывая амулеты и меняя будущее, Тахир оглядывался в прошлое. Видел яркие картинки, подкрепленные шквалами горелой вони. Жены Варсама выкрадывали мечи и кинжал из шатра, заворачивали их в холстину, несли троице сульхааров, в нетерпении потиравших руки. Сверток был перетянут тремя овеществленными наговорами: на немочь, на кражу удачи и напрасные смерти. Женщины пели, старцы увязывали тюк, оберегая руки кожаными перчатками — амулеты сияли пригоршнями бусин, кусочками отполированного металла, скрутками волос и ядовитых стеблей, истекающих млечным соком. Тахир слышал пение, сопровождающее похороны мечей, видел удивленное лицо Ашера, откинувшего крышку сундука и протянувшего руку к оружию. Содрогнулся от отчаянного крика Таурха, не знавшего, как спасти мужа и внука. Грозовые раскаты приблизились. Тахир сощурился, вглядываясь в будущее, пытаясь понять — всё ли он предусмотрел? Не возникнет ли на пути внезапная преграда? — Помогите мне, Предвечные! — взмолился он, встряхивая платок и расстилая его на песке рядом с раскопом. — Всё в вашей власти: и возвращение во тьму, согреваемую вашим дыханием, и перерождение, и движение песчинок, и грозы, и напасти — от пыльных бурь до саранчи. Позвольте мне проложить свою дорогу — не во зло, а во спасение тех, кто был ко мне добр. Вольно или невольно. Он почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Не обернулся, только напряг слух, чтобы разобрать сказанное. — Никогда не мог простить этих тварей. Все эти их подвесочки, пропитанные ненавистью, ядовитые шнурочки... Жадные взгляды в будущее. Корявые руки, стремящиеся урвать кусок чужого труда. Прорицатели!.. Последнее слово Таурх как будто выплюнул — зло и брезгливо одновременно. Тахир поежился, перетрогал подвески на платке, пробормотал: — Мне надо. Я должен их спасти. — Попробуй, — чуть смягчившись, проговорил бог. — Может быть, и получится. Они заплатили кровью. Гроза подступила прямо к роще. Таурх ушел так же неслышно, как пришел. Удовлетворил мимолетное любопытство, посмотрел на диковинку, омегу-провидца? «Он мне помог, — понял Тахир.— Он мог бы забрать мечи, но оставил их в Эсанте, позволяя переплести нити будущего». Истребители, пролетевшие над фальгаровой рощей, заставили его отринуть сомнения. Тахир сложил ладони горстью — над платком — и, шепча молитвы Предвечным, принял в них первую молнию. Вихрь закружился, заплясал, ломая фальгаровые ветви, разметая рощу, разнося ветви по пустыне. Первые капли дождя испарились, встречаясь с песком, породили пыльную взвесь, скрывшую таинство. Тахир увидел, как машина с тремя альфами и омегой скрывается в тоннеле из фальгаровых арок, оставляя за спиной Эсант и увозя мечи Таурха и Ашера в другой мир. «Это не навсегда». Картинки замелькали, ослепляя, не позволяя разобрать детали. Тахир пропускал молнии сквозь ладони, переплавляя подвески на платке, запоминал обрывки видений: Азам и незнакомый альфа, обнаженные по пояс, фехтуют — не бьются, исполняют ритуальный танец; Сайф что-то втолковывает альфе и омеге в одеждах кочевников; бронзовый варан сладко спит на раскаленной крыше, мешая приземлиться хищному черному вертолету. Молнии били всё сильнее, дождь превратился в потоп, уносящий прочь оскверненный заклинаниями сульхааров песок и фальгаровые осколки. Стихия победила — Тахир скомкал промокший платок и провалился во тьму, одолевшую сонм вспышек.