***
И вот он уже сидит за фортепиано, а Дазай что-то рассказывает. Говорит, что в таком положении руки держать нельзя, что его кисти неправильно двигаются, и что сам парень сегодня больно рассеянный. Опять нравоучения, он стоит прямо за спиной рыжего. Чуя чувствует какой-то лёгкий парфюм, а из окна льётся солнечное свечение, от чего слепит глаза. Вся ситуация раздражает его всё больше и больше, слова и укоры Дазая смешиваются в голове в какую-то гадкую кашу. — Неверный ритм, Чуя. Сначала давай. И как же, мне интересно, ты участвовал в конкурсах с такими грубыми движениями? Чуя молчит, он пытается начать по новой уже третий раз, но уже на четвёртой ноте сенсей его прерывает. — Это уже четвертое занятие, а ты так и не проработал динамику. Парень слышит, что сзади стоящий уже начинает сердиться, хотя максимально держит себя в руках. — Чуя, я объяснял уже сто раз, что осанка должна быть ровная. Представь, что из твоей макушки выходит шест, и он проходит сквозь всю твою спину, позвоночник и поясницу. И этот «шест» должен удерживать тебя. Далее Дазай подошёл ближе, и костяшкой указательного пальца довольно ощутимо провёл по позвоночнику. Сверху вниз и обратно. — Вот, вот где должен быть так называемый шест. Ещё раз. Накахара чувствует, что уже практически выбился из сил. Он думает не о «Маленькой сюите», и не о том, каким образом надо держать руки, не об осанке и не о нотах. Все его мысли заняты Тачихарой: «Он и правда хотел, чтобы я его поцеловал? Неужели мои ожидания оправдались? Нет, ну что за бред… А что, если он с кем-то поспорил? А что, если ему просто интересно было, смогу я, или нет… Вдруг, это всё просто шутка…» — Так Чуя, подожди минутку, — парень настолько погрузился в свои размышления, что даже не заметил, что телефон Дазая разрывается от смсок и звонков. Рыжий вздохнул и более менее расслабился. — Здравствуй, любимая. Что ты хотела? У меня урок. — В смысле, Дазай? У тебя же выходной сегодня! Хоть Осаму и вышел в коридор, динамик телефона был слишком уж громкий, и Чуя слышал разговор. — Прости, прости, Сасаки, я забыл сказать… — Дазай, эта твоя забывчивость меня напрягает. Я хотела зайти сегодня. — Ладно, можешь прийти к пяти, мы как раз закончим. Прости, ещё раз. Чуя глянул на настенные часы сзади. 16:01. Ещё час он не выдержит. — Так, ну что расслабился? Давай, давай. Сенсей улыбнулся и весело потрепал его по плечу. Накахара начал заново. — Молодец, молодец, ну наконец-то. Чуя, ещё не всё потеряно! — воскликнул шатен. По нему было видно, что он искренне рад, но вот лицо Чуи не выражало практически ничего, кроме усталости. Он что-то промычал в ответ. — Ну что ж, раз так, я хотел тебе сказать, что нашел один конкурс, который будет через месяц, и местом проведения будет Токио. Твоя «Сюита» оставляет желать лучшего, но мне понравилось твоё танго, которое ты играл на прошлом уроке. — Вы про пьесу «Возвращение на Юг»? — Да, именно. Что думаешь? Там возрастная категория 16-18 лет. Тебе же семнадцать, да? — Ага. Так Вы хотите, чтобы я в Токио поехал? На конкурс? — Ну, если ты сможешь довести танго до совершенства, то да. Так что давай попробуем его сыграть разок? «Попробуем» звучит так, будто половину работу сделает Дазай. А"га, только вот из сил выбиваюсь я, и ресурсы теряю я,» — уже начал негодовать про себя Чуя. Далее Осаму поставил перед учеником другие распечатки и ноты, после взял второй стул и сел рядом. — Все окей, давай ещё, — подбодрил шатен.***
В комнате тепло, и приятное ощущение самоудовлетворения разливается по жилам, к кончикам пальцев, и прилегает к каждой клеточке тела. Симфония идёт хорошо, играющий расслабился и играет, словно душой. Рядом сидящий, тоже расслабился и наслаждается игрой ученика. Лучи солнца прямыми яркими стрелами прорывались сквозь неплотно задернутые занавески. В пятнах света кружились пылинки, солнечные зайчики прыгали по стенам. Всё умиротворение нарушил громкий дверной звонок. Дазай вскочил со стула и подбежал к двери, попутно крикнув Чуе, что занятие кончилось, и ему пора идти. — Здравствуй, дорогая, — Дазай чмокнул девушку в щёку, и как истинный джентльмен, пока та хихикала, начал бегать вокруг неё и помогать раздеться. Чуя же тем временем пытался быстро собраться, схватил сумку и вышел в коридор. На другом конце, напротив, стоит красивая девушка, этого не признать Накахара не мог. Он стоял в полной растерянности, она по видимому его не заметила. Почесал затылок и откашлялся, будто невзначай, со знаком того, чтобы его заметили, и пропустили к выходу. Только после этого девушка (Чуя же не знал её имени, но подозревал что, она и есть Сасаки), Сасаки заметила его. Она сморщила носик и поджала розовые губки, далее прошла к комнате и, остановившись в паре шагов от рыжего, сменила того взглядом и усмехнулась. — Этот смазливый мальчонка и есть твой новый ученик? — она повернулась к Дазаю, тот же в свою очередь улыбнулся, прищурил глаза, и сделал что-то наподобие кивка, только вот очень невнятного и неудовлетворительного. Чуя резко прошёл к двери и, не попрощавшись, вышел, предварительно слащаво улыбнулся Сасаки и демонстративно отвернулся от Дазая. Утомлённое солнце словно пьянит и слепит глаза. Все дома и дороги красно-оранжевые из-за закатных лучей. Чуя подавлен. Прохладный ветерок залезает под короткую куртку, он жалеет, что не взял шарф. Далее, чтобы хоть как-то прийти в себя и расслабиться, юноша включает телефон, вставляет наушники в уши, мимолётно замечает пару смс-ок от Тачихары, но не читает, а вместо этого включает музыку. Один наушник тише, но его это не особо беспокоит. Он наконец-то может побыть наедине со своими мыслями. Мыслями о Тачихаре, о резкой и взаимной неприязни Сасаки. «Хорошо, что она никакого отношения ко мне не имеет,» — радуется парень и подходит к трамвайной остановке. Сейчас не поздно, людей мало или вообще нет. Транспорт пуст, только одинокий дедушка впереди. Чуя сел на предпоследнее место рядом с окном. Грустные и уставшие глаза уставились на проплывающие мимо парки, скверы, проезжающие машины, спешащих куда-то людей. Весь салон внутри залит золотисто-медными и красноватыми пятнами. Кое-где стены и поручни покрыла ржавчина. Стук железных колес о рельсы не даёт окончательно провалиться в сон. Он согрелся и думал, как приедет домой и наконец отдохнет.***
— Сасаки, что ты делаешь, милая? Через пару минут оба грохнулись на постель. Дыхание сбилось и оба устали, но оба довольны. Девушка перебирает взлохматившиеся кудри парня, пока тот практически отключился. — Котик, я так устала… Принеси мне попить чего-нибудь? — попросила девушка, и Осаму, несмотря на всё свое физическое утомление, нашел силы встать с кровати, подошёл к шкафу и накинул халат на обнаженное тело. Подошёл к лежавшей и набросил на неё одеяло. — Замерзнешь ещё, — усмехнулся тот и удалился на кухню. Пока девушка утоляла жажду, Осаму сидел спиной к ней. –Слушай, Сасаки, если ты ещё встретишься с Чуей- Но девушка тотчас же оборвала его: — Что? Кто это? –Ты не дала мне договорить, — выдохнул Дазай и потёр переносицу, потянулся и встал, — Чуя — мой ученик. И это… попроси у него прощения, хорошо? — Что? Это тот сопливый мальчонка, похожий на… Шатен будто знал, что она хочет сказать, но оборвал: — Сасаки, — внимательно посмотрел на девушку, и одним взглядом дал понять, что продолжать ей не стоит. — Попроси прощения, хорошо? Я в душ. Она цыкнула, вздохнула, но всё же кивнула, хотя Осаму уже вышел из комнаты. Мы часто повторяем, что о человеке судят по его делам, но забываем иногда, что слово тоже поступок. Речь человека — зеркало его самого. Всё фальшивое, лживое или вульгарное, как бы человек ни пытался скрыть это от других, вся пустота, черствость или грубость прорываются в его речи с такой же силой и очевидностью, с какой проявляются искренность и благородство, глубина и тонкость мыслей и чувств. То, о чем он говорит — внутренний мир. Тёплые струи воды алмазными россыпями покрывают тело, душистый гель превращается в белоснежную пену. Приглушённый свет в комнате, вдобавок и горячий пар затуманивает мозг. Мокрые насквозь бинты тяжёлыми пластами падают на дно душевой кабинки: единственный момент, когда Осаму может полностью расслабиться, снять с себя «железную кольчугу», прячущую его существо от внешнего мира. Кожу обжигает горячий поток воды, она краснеет, и уже после пары минут вся комната в пару, волосы прилипают к вискам и вытягиваются под своим же весом. Ноги ступили на ледяной кафель, контраст таких температур и вовсе превращает мозг в желе. С кольцевидных прядок волос падают капли, словно речные жемчуга в глухом свете луны. Позже всё как в тумане: мягкий плюшевый халат, запах шампуня и геля, идеальная чистое тело, а после кровать и подушка, пахнущие чем-то сладковатым, которые кажутся парню бездонными перинами. Они приглашают его распаренную плоть и всю оболочку. И в самом конце голос Сасаки, который растворился в глубине комнаты: «Я тоже схожу». Морфей поглотил его уже целиком, и будто века проходят, словно проплывают на длинных, бескрайних реках, будто рыцари налили веки, да и в целом всё свинцом. И могло бы время растягиваться, словно смола, растянулось бы на сотни, а то и тысячи световых лет, ибо именно это расстояние самое долгое и протяжное. В основе всего материального лежит сознание, которое по природе духовно. Когда мы наблюдаем материальный объект, одно сознание напрямую взаимодействует с другим, трансформированным. Сознание превращается в материю, переходит в иное качественное состояние. Но это происходит не сразу: сначала оно затуманивается. Затем это смутное сознание материализуется. Таким образом дух становится материей. Материя — низшая стадия сознания, но изначально она — дух.