Ударная волна

После разговора с Цзосяном у Сюэцяо так дрожали колени, что пришлось посидеть в машине какое-то время. Он наблюдал, как автобус проехал мимо, и мог думать только о том, поел ли Сян и станет ли пить лекарства, что он ему принес. Слова Сяна, едкие, пропитанные болью, все еще звучали в ушах. На глаза наворачивались слезы, все внутри болело. Погруженный в свои переживания, Сюэцяо никогда не задумывался о том, насколько плохо было Цзосяну. Тот всегда казался таким уверенным и холодным… Он научился скрывать чувства. И Сюэцяо упивался собственными метаниями, предоставив Цзосяну самому со всем разбираться. А, по-хорошему, стоило хотя бы поговорить с ним после той вечеринки, объяснить все по-человечески. Но Сюэцяо испугался, испугался того, что не сможет отказаться от этого мальчика, если столкнется лицом к лицу с ним и всем, что к нему чувствовал. И к чему это привело? Два года страданий, неудовлетворенных желаний и чувств, которые, несмотря на усилия обеих сторон, никуда не делись. Только как теперь Сян сможет ему доверять… Сюэцяо бы не смог, окажись на его месте. Даже нежелание встречаться с «Torcher» Цзосян расценил по-своему. Стоило ожидать, конечно, но Сюэцяо понял, что слов будет явно недостаточно. Цзосяна смогут убедить только поступки. По крайней мере, на это можно надеяться. Встать посреди улицы и прокричать о своих чувствах был не вариант — как ни крути, а у них обоих работа, публичная, популярная. Ничего подобного на публике всплыть не должно. Что ж, оставалось кое-что, что следовало сделать — если Цзосян не поверит и этому, то больше уже ничего не подействует. Чуть придя в себя, Сюэцяо завел машину и вырулил на дорогу. Перед этим скинул матери сообщение, что придет на обед, а пока собирался пройтись по парку. В душе все было настолько сумбурно, что явно не стоило заявляться к родителям в таком состоянии. Так он и сделал. Даже зимний пейзаж ничуть не подпортил впечатления от прогулки — оказывается, просто ходить, не торопясь, слушать ветер, глубоко вдыхать свежий воздух может быть прекрасно. Сюэцяо думал о Сяне, о том, как неисповедимы пути Господа. С ним случилось то, чего он никогда не ожидал, он стал тем, кого всегда презирал. Но его чувства стоили всего, и Сюэцяо знал, что никогда от них не откажется. Больше никогда. Уже начав подмерзать, он свернул на улицу, когда его взгляд уперся в вывеску ювелирного магазина. Мгновение — и Сюэцяо уже шагал к его двери. Желание спонтанно и страстно оформилось в душе, самое правильное, настоящее. Среди десятков колец, выставленных на витрине, Сюэцяо выбрал широкое, со вставкой из нефрита в форме бабочки. Представил себе его на тонком пальце, и сердце зашлось. Символ любви, только для него. Кольцо стоило прилично, но Сюэцяо заплатил бы, сколько угодно. На кону было его счастье и счастье самого дорогого человека, о чем речь? Девушка за прилавком щебетала, как повезло его «невесте», и Сюэцяо лишь улыбался в ответ. Прежде его бы задело, что он «не такой, как все», что влюблен он в мужчину, что все не так, как нужно, но сейчас было абсолютно все равно. Потому что не обществу решать, как правильно — если есть чувства, это самое главное. Жаль, что он так поздно это понял. Выходя из магазина, он чувствовал себя увереннее. В кармане лежала коробочка с физическим символом его отношения к Сяну, и казалось, что еще не все потеряно. Следующий шаг отчасти толкал Сюэцяо в пропасть, но он должен был сделать его. Может, пролетев бесконечное расстояние, он попадет в объятия своего единственного? На пороге родительского дома Сюэцяо глубоко вдохнул и нажал на кнопку звонка. Увидев мать, которая открыла ему дверь, ее радостную улыбку, Сюэцяо едва сумел подавить так некстати выступившие слезы. «Мам, я налажал… Мне очень страшно», — хотелось сказать ему, но он лишь выдавил улыбку в ответ и крепко сжал в объятиях хрупкие материнские плечи. — Сюэцяо, сынок! Я так рада тебя видеть! — Мама приникла к нему, поглаживая его по спине маленькой ладошкой. — Заходи же, скорее… Ты совсем замерз! Идем, сейчас будет вкусный чай, а потом ужин… Как в детстве, Сюэцяо послушно пошел за матерью. Разулся, помыл руки, греясь в родительском тепле, точно в уютной постели. Ему не хотелось разочаровывать маму, заставлять переживать, но он знал, что должен быть честным с самыми близкими ему людьми. Отец протянул ему руку — такой же подтянутый, серьезный, как и всегда, только седины на висках стало больше. Даже чуть улыбнулся, надо же. Сюэцяо никогда не боялся отца, но привык к его строгости, всегда, впрочем, сам выбирая свой путь. Как и сейчас. За ужином, простым, но удивительно вкусным, Сюэцяо рассказывал о своей жизни, работе. О том, что случилось в Циндао — тогда он тем же вечером отправил родителям сообщение, что с ним все в порядке, а позвонил уже на другой день. И ведь даже не подумал, что Цзосян тоже может испугаться за него. В тот день, а потом сегодня, Сюэцяо узнал очень много об отношении Сяна к нему. И это превратило уверенность в своих действиях просто в железобетонную. — Я всегда говорил, что твое увлечение — опасно, — бурчал отец, дослушав рассказ о злополучном концерте. — Работал бы со мной в компании, все было бы иначе. Ты посмотри на себя — выглядишь и одеваешься, как подросток! Тебе уже за двадцать, многие семьи заводят в твоем возрасте, а ты все ерундой занимаешься! Прежде Сюэцяо бы непременно обиделся на то, как отец обесценивает его занятие, но сейчас он лишь улыбнулся в ответ, набираясь храбрости перед решающим шагом. — Это стиль такой, пап, — отозвался он. — Ты же знаешь, мне всегда нравилась рок-музыка. Я занимаюсь любимым делом, хорошо зарабатываю, даже популярен — разве не стоит за меня порадоваться? Отец скорчил мину и глотнул вина, которое мама поставила на стол. Та в который раз принялась убеждать супруга быть снисходительнее к работе сына, но Сюэцяо мягко прервал ее: — Я тут вам кое-что сказать хотел… Раз уж ты, пап, завел тему женитьбы, у меня новости. — Мать радостно распахнула глаза, и Сюэцяо тут же прервал ее: — Нет-нет, жениться я не собираюсь. В общем… Я решил, что лучше вы узнаете от меня, чем от кого-то другого. Мне… нравится парень, и я хочу с ним встречаться. Повисла тишина. Родители явно потеряли дар речи — отец моргал, словно не понимая, а мать прижала ладонь ко рту. — Знаю, что вам трудно такое принять, — сглотнув пересохшим горлом, продолжил Сюэцяо. — Но не представляю жизни без… без него. Я долго боролся с собой и проиграл. Простите за такие новости. — Что ты несешь! — загремел отец, до которого, похоже, дошло, что Сюэцяо не шутит. — Ты хочешь сказать, что ты — гей? Сюэцяо!! Сердце билось, как сумасшедшее, но Сюэцяо не собирался отступать. Пожав плечами, он тихо проговорил: — Не знаю, гей я или нет… Я просто влюблен в него. Он — прекрасный человек, самый лучший на свете. Надеюсь, что он согласится быть со мной… — Так вы еще не…? — Отец не сумел договорить, весь передернувшись. — Сюэцяо, послушай… Ты молод, у тебя горячий нрав — не торопись, не делай глупостей! Это просто увлечение, оно пройдет, тебе же всегда нравились девушки! Дочка Ван Чэня очень хорошенькая, я давно хотел вас познакомить… — Пап! — Сюэцяо невольно повысил голос. — Ты слышал, что я сказал? Мне нужен только он! И это не увлечение — я два года… Я боролся с собой, как мог, причиняя боль ему и себе. Но теперь не отступлюсь, если только он сам не захочет этого. Я достаточно держался за установки и принципы общества, но больше так не могу — хочу просто быть счастливым. Прошу тебя… Дай мне эту возможность! Я очень уважаю тебя и маму, и поэтому прошу от вас понимания. Но хочу сказать, что все равно сделаю так, как задумал. Просто… — Сюэцяо сделал глубокий вдох и договорил: — Просто хочу, чтобы вы были рядом. Не хочу терять семью из-за того, что полюбил. Руки так дрожали, что Сюэцяо спрятал кисти под столом. Мама чуть всхлипнула, а глаза отца налились кровью. — Ты всегда поступал, как тебе вздумается! — процедил он. — Я знал, что твое увлечение западной музыкой не принесет ничего хорошего, но чтоб такое… И что же, ты собираешься обниматься и целоваться с этим парнем на людях? Чтобы все узнали, какой ты? Сюэцяо, ты вообще понимаешь, что ты творишь?! — На людях не получится. — Сюэцяо глядел перед собой. — В нашей стране не признают таких отношений. Но это не помешает мне быть с ним. Отец встал, с грохотом отодвинув стул. — Поступай, как знаешь, — бросил он. — Ты никогда меня не слушал, чего же ждешь? Вперед! Когда за ним закрылась дверь, Сюэцяо опустил голову на сложенные кисти, а мать вскочила и подлетела к нему. — Сынок… сынок… — забормотала она, поглаживая его по голове. — Ты, правда, любишь этого мальчика? Ты уверен? Но как же так… Ты ведь никогда… — Правда, мам. — Сюэцяо выпрямился и взглянул на мать полными слез глазами. — Пожалуйста, хотя бы ты не отталкивай меня! Я не виноват, что так вышло. И он тоже не виноват. Я два года изводил себя, но не могу больше, не могу… Мам, мне без него жить не хочется! Слезы все-таки побежали по щекам, горячие, полные той боли, которую Сюэцяо разделил с Цзосяном. Ласковые руки матери, тревожный взволнованный взгляд окончательно сломали преграду, которая из последних сил сдерживала его чувства. Запоры отлетали, стены рушились — Сюэцяо был не в состоянии крепиться и хранить в себе то, что сжигало его изнутри. — Сюэцяо… — Мама обняла его, поглаживая по голове, а он приник к ее плечу, плача, точно ребенок. Сюэцяо устал, так устал… Хотелось просто покоя и счастья, которых он лишал себя и Чжай Цзосяна столько времени. Когда слезы немного унялись, и они оба успокоились, мама села рядом с ним на стул, держа его руку. — Если ты любишь его, я это приму, — тихо, но твердо сказала она. — Но надеюсь, ты все хорошо обдумал. — Более чем. — Сюэцяо стиснул пальцы на ее тонкой кисти. — У меня было много времени… Боюсь, только, что я тянул слишком долго. Честно говоря, не знаю, примет ли он меня. Я очень долго его мучил… Но, как бы то ни было, хотел, чтобы вы знали. Близким людям нужно доверять. Он вспомнил слова Юйци именно сейчас, когда сам оказался в похожей ситуации. Как же друг был прав… Но Сюэцяо не собирался совершать ту же ошибку, что и Ван Ибо. Если есть люди, которые тебе дороги, но могут не принять твой выбор, узнать о нем они должны от тебя. Чем бы это ни кончилось. — Все будет так, как должно быть. — Мама погладила его по руке. — Но я всегда буду на твоей стороне, сынок, что бы ты ни решил. — Спасибо… — Сюэцяо шмыгнул носом, ощутив запоздалое смущение от своего признания. Но мама приняла его решение, это было главным. Она одобряюще улыбнулась. — Покажи мне его. Есть фото? И как его зовут, кто он вообще такой? Сюэцяо полез за телефоном в карман. — Его зовут Чжай Цзосян… — бормотал он, пока открывал галерею. Та пополнилась в последнее время, когда он, сдавшись, сохранял одно фото за другим. — Он тоже ударник, в другой группе. И тоже очень популярен, даже известнее меня, наверное. Вот. Протянув матери телефон, Сюэцяо с бьющимся сердцем наблюдал, как внимательно мама смотрела на фотографию, а потом опять улыбнулась, мгновенно сняв огромный камень с его души. — Красивый, — искренне сказала она. — И глазки очень добрые. Я хочу с ним познакомиться. Ты не против? Сюэцяо снова чуть не разревелся. — Конечно, мам, — прошептал он. — Если Сян согласится быть со мной, я приведу его. Только папа… — Он смирится, — уверенно сообщила мать. — Ты же знаешь его характер! Папа жутко не любит, когда происходит что-то, отличное от его мнения, но при этом всегда остается верен тем, кого любит. Даже твое увлечение музыкой он принял, хоть и всегда говорил другое. Когда ты заключал контракт, он просил своих юристов все проверить, прежде чем ты подпишешь. Не спрашивай, как они получили экземпляр, не знаю. Просто пойми, что папа тоже на твоей стороне. И твоего Цзосяна он примет, когда увидит, как ты с ним счастлив. Только, сынок… — Мама сделала паузу, внимательно глядя на него. — Если что-то пойдет не так, обещай, что скажешь мне. Я вижу, что ты отдал этому мальчику свое сердце, но даже если он его не примет, помни — мы с папой всегда рядом. Хорошо? — Да, мам, — кивнул Сюэцяо и снова полез в карман: — Я тут ему кольцо купил… Красивое? Мама коснулась кончиком пальца нефритовой бабочки и улыбнулась: — Разве такому, как ты, откажешь? Еще и сильным чувствам… Оно прекрасно, сынок. Надеюсь, твой возлюбленный наденет его, когда вы к нам придете. Сюэцяо казалось, что мир сдвинул свой вектор, и его буквально сносило отдачей. Он признался родителям в чувствах к парню, мама его поддержала, а сам Цзосян утром просто переформатировал его сознание своими откровениями. Сюэцяо чувствовал, что он на правильном пути, и лишь сейчас осознал, насколько бесцветной и затхлой была его жизнь без Чжай Цзосяна. Без любви, без принятия себя. Хорошо, что он понял все, пока еще не поздно. По крайней мере, в это хотелось верить. *** Вечеринка в рекорд-компании была в полном разгаре. Сюэцяо в своем отношении к подобным мероприятиям ничем не отличался от других участников «Wild soul» — он их не любил. Возможно, в самом начале их карьерного пути ему еще льстило такое внимание, но сейчас взгляды, направленные со всех сторон, только нервировали. Не так, как взгляд Чжай Цзосяна, конечно. Сюэцяо сознательно дал ему время обдумать все и вообще прийти в себя. Как сердце ни рвалось к Сяну, он терпел — не хотелось снова бегать за ним, умолять о разговоре и падать на колени. Все это Сюэцяо готов был сделать хоть тысячу раз, только боязнь в очередной раз причинить Цзосяну боль оказалась сильнее. Он не мог давить на него, только не после того, что он с ним сделал. Стоя на сцене, Сюэцяо поймал его взгляд. Цзосян выглядел сегодня просто великолепно — черная шелковая рубашка сияла стразами, точно усыпанная звездами. Стильные дорогие брюки подчеркивали длину стройных ног. Красивый, что перехватывало дыхание, а внизу живота тянуло. Они столкнулись еще по приезде, в холле здания, но Цзосян прошел мимо, опустив взгляд, и Сюэцяо не решился его тревожить. Зато сейчас прожигал глазами, словно раскаленной лавой. Неумолимое природное явление… Пожалуй, чувства Сюэцяо были такими же. Награда, которую вручили Ван Ибо, радовала, но даже это не могло тронуть сердца Сюэцяо. Все его мысли были рядом с мальчиком, который своим присутствием сводил с ума и лишал силы воли. И Сюэцяо был готов к решающему разговору. Только сначала хотел развеять последнее сомнение. Нет, не свое — он не мог больше обманывать доверие Чжай Цзосяна и умолять о взаимности. Сначала он, который признал, что чувства к человеку своего пола оказались сильнее всего остального, должен был поговорить с тем, кто эти чувства разделял. Попив шампанского — ну, ладно, выжрав три бокала залпом — Сюэцяо отправился на поиски лидера «Wild soul». И нашел его, почти что одного, если не считать мерзкого павлина, что отирался рядом. «Torcher» по-прежнему раздражали Сюэцяо. Черт с их популярностью — он просто боялся, что они не дадут Цзосяну быть с ним. Похоже, парни были в курсе происходящего между ними двумя. Что ж, прежде это бы испугало, сейчас же только мешало. Завидев Ли Фаньчана, который, весь такой красивый и уверенный, что-то втирал Ван Ибо, Сюэцяо мгновенно вспыхнул. Решительно пробрался через толпу в их сторону и успел услышать окончание фразы вокалиста «Torcher»: — Слушай, Ван Ибо. Это, конечно, не моё дело, но правда ли, что… Сюэцяо подошел как раз вовремя — Фаньчан перехватил его взгляд и раздраженно нахмурился. Обернувшийся Ибо вскинул на Сюэцяо взгляд, а тот положил ему руку на плечо, одновременно поддерживая и защищая, от чего бы то ни было. — Ну, и чего заглох? Продолжай, — резко проговорил он. Пусть только попробует распускать сплетни о Ван Ибо и Сяо Чжане! Сюэцяо живо подрехтует ему аккуратную мордень. Фаньчан, однако, нарываться на стал. — Неважно. Бывайте, — буркнул он и свинтил. Зассал, кто бы сомневался! — Он ведь определённо об этом хотел спросить, да? Ишь чего удумал, гадёныш. Сюэцяо никак не мог сдержать раздражения, провожая его взглядом. — Да ладно тебе их задирать, — отозвался Ибо. — Мне плевать на слухи, пусть болтают, они всё равно не смогут нас задеть. А Фаньчан даже поздравил, отстранённо-холодно, конечно, но всё равно, представь, какой урон для его гордости. — И правильно, пусть знает своё место. — Сюэцяо лишь презрительно фыркнул. Мимо проходящий официант очень вовремя нес поднос с шампанским, и один бокал тут же перекочевал к Сюэцяо. Он опрокинул его парой глотков, после чего перехватил подозрительный взгляд Ибо. — Только не говори, что хочешь накидаться и затеять драку? — прищурился лидер. — Я против, если что. Они хоть и задиристые, но не говно люди. И пусть сейчас на ступеньку ниже, но подожди, набросают классный альбом и снова засияют. Прежний Сюэцяо лишь хмыкнул бы на такое миролюбие. Но теперь он понимал Ван Ибо — когда рядом любимый и близкий человек, уже не стремишься разнести все вокруг, чуть что не по-твоему. Хочется совсем другого. Как нарочно, Ибо перевел взгляд к диванам, где сидело то самое «другое», которого так хотелось Сюэцяо. Цзосян пил вино и хмуро оглядывал зал, царапая холодными глазами самое сердце. — Может, тебе с кем-нибудь из них пообщаться? С барабанщиком, наверное, будет проще всего найти общий язык, одним ремеслом занимаетесь. Сюэцяо чуть не поперхнулся. О, знал бы его друг, насколько «общий» язык они нашли с Цзосяном в свое время… Когда Фаньчан что-то зашептал Сяну, а тот вскинул глаза, у Сюэцяо внутри словно железной теркой прошлись. «Подожди, мой хороший. Еще немного, и сможешь набить мне морду. Вообще все, что захочешь». — Я… как-нибудь сам разберусь, спасибо, — проговорил Сюэцяо, убирая опустевший бокал. Пожалуй, с бухлом стоило притормозить, как стоило и собраться перед «финальным прыжком». Стиснув зубы, Сюэцяо ухватил Ибо за руку и потянул за собой. — Я тебя по-другому поводу искал. Давай где-нибудь в сторонке поговорим? Лидер явно удивился столь серьезному настрою, но послушался и пошел следом к диванам. Усадив Ибо рядом, Сюэцяо чуть не схватил новый бокал шампанского, но вовремя спохватился. Напиваться сегодня точно не стоило. В этой зоне музыка не так долбила по ушам, и поэтому негромкий голос Ибо звучал очень отчетливо: — О чём ты хотел поговорить? — Так, в общем… — Сюэцяо не мог найти себе места от волнения. Признаваться другу в чувствах к Сяну он сейчас не собирался, но разговор неминуемо их затрагивал. — Расскажи, как ты понял, что… Ну, это… Что ты гей. Голос почти сорвался. Сюэцяо невольно покраснел, потому что прежде ни разу не поднимал эту тему, касающуюся его напрямую, с друзьями. Даже с Юйци, который сейчас не мог ему помочь, потому что данный аспект любовной жизни его не коснулся. Ибо моргнул. — Почему ты спрашиваешь? Снова старая песня? — Нет-нет, — испуганно проговорил Сюэцяо. Еще не хватало, чтоб Ибо снова начал напрягаться на этот счет. — Просто интересно. Хочу лучше тебя понять. Ну, и вообще, как это происходит… Ха, ну, если не кривить душой, Сюэцяо отлично знал ответ на свой вопрос. Просто ему хотелось услышать кого-то, кто был в теме. Почувствовать, что он не один. Губы Ибо дернулись в привычной усмешке, но, поймав взгляд Сюэцяо, он ее подавил и вздохнул. Кажется, все шло, как надо. — На самом деле, тут нет механизма. Ориентацию не выбирают. Просто я ещё в школе понял, что на девушек у меня не встаёт. «В школе? Что ж, тебе повезло», — подумал Сюэцяо, невольно сминая одежду в пальцах. Он-то встретил Цзосяна, когда был абсолютно уверен в своей гетеросексуальности. А потом желание перелилось через все края. — То есть, сначала всегда плотское? — Хм… — возвел Ибо глаза к потолку. — Наверное, да, сначала появляется влечение. Возможно, неосознанное. Просто нравится человек, хочется быть ближе. И тут словно расширяются границы. Становится неважно, какого он пола. Об этом даже не задумываешься. Тебе нравится общаться, слушать, рассказывать, смешить… Тебе легко и комфортно, когда он рядом. Хочется его касаться и обнимать. Это кажется логичным и правильным. У Сюэцяо мурашки пробежали по коже. Ван Ибо словно говорил о нем самом… Как наяву, перед глазами встали картины того самого, первого, вечера. Барьеры морали были смыты алкоголем, и только в тот вечер душа Сюэцяо пела от счастья, рядом со своим человеком. Дальше он себе позволить такой вольности не мог. — У тебя так было с Сяо Чжанем? — глухо вопросил Сюэцяо, потому что молчать не стоило, раз уж сам начал разговор. Очень хотелось курить, и он машинально достал зажигалку, бездумно высекая огонек. — Да, я сразу почувствовал, что он особенный. Вернее, что я на него иначе, чем на других, реагирую. Родственная душа, типа того. Он стал мне очень важен за короткий срок. — Нежная улыбка тронула губы Ибо, но он тут же погрустнел. — Но я так страшно затупил, потому что боялся признаться перед собой. Не сказал ему самого главного: что он мне дорог, что я хочу быть с ним. А потом сорвался, не извинился, не признался… А тот несчастный случай всё перевернул. Я жутко испугался, что потерял его… Сюэцяо слушал его с колотящимся сердцем. Какого демона друг, которого он столько недель почти ненавидел, описывал его собственные чувства! В очередной раз хлебнув дерьма от осознания того, как вел себя с Ибо, Сюэцяо стиснул зубы. Чем он от него отличается? Да ничем! Хуан Сюэцяо ничуть не меньше косячил, тупил и… любил. — Я сколько времени потратил впустую! — продолжал разом съежившийся Ибо. — Сомневался и тупил, как долбоёб. Упустил столько возможностей! Если бы я сразу тогда сказал… Сюэцяо смотрел на него, а видел в его переживаниях себя. — Время… Потратил время… — эхом проговорил он. Что ж, ему прямым текстом сказали, что делать. И Сюэцяо снова пожалел, что так тянул. Он боялся пойти к Сяну — да что за чушь, вашу мать? Они должны поговорить сию минуту, и плевать на все! Ибо еще говорил, но Сюэцяо больше не мог ждать ни минуты, соскакивая на ноги. — Да. Я ошибся, но теперь всегда буду говорить прямо, без недомолвок. Я теперь… Эй, ты куда? — Ибо округлил глаза, завидев, что Сюэцяо встал. Но тот не собирался медлить, а за свой резкий уход извинится перед Ибо позже. — Я всё понял. Мне нужно идти. Спасибо за информацию, — сумел проговорить он прежде, чем неумолимая сила потянула его туда, где находилось его сердце. Исчезли все — остался только Чжай Цзосян, пустым взглядом глядящий перед собой. Такой прекрасный, хрупкий, нежный… Любимый. «Torcher» вытаращили глаза, когда Сюэцяо подошел к нему, но он бы не остановился, даже если бы пришлось их всех отрубить, чтобы не мешались. Каждая секунда промедления выворачивала наизнанку, и Сюэцяо наклонился к Цзосяну, который уставился на него огромными глазами. — Сян, пойдем, поговорим? — тихо проговорил он. От аромата Цзосяна голову повело мгновенно, как и от его близости. Тот, казалось, завис, не мог вымолвить ни слова. И Сюэцяо, не в силах больше сдерживаться, взял его за руку и потянул за собой. Прикосновение к теплой коже прошло дрожью по спине. Цзосян встал с дивана и послушно отправился следом, и в этот момент Сюэцяо понял, что не отпустит его никогда. Пусть тот хоть матом его кроет и по морде бьет — Цзосян уже выдал себя. Он вывел Сяна из зала в сразу показавшийся прохладным коридор. На миг захлестнула паника — куда же его отвести, чтобы им не помешали? Но Сюэцяо тут же вспомнил, что у него ключи от кабинета менеджера, где они все переодевались. Туда он и повел Сяна, сжимая его руку так, словно лишь эта тоненькая ладонь отделяла его от гибели. Тот шел, не сопротивляясь, но, когда Сюэцяо завел его в кабинет, тут же вырвал руку. — И зачем ты меня сюда привел? — нервно бросил Цзосян, отходя к окну и доставая из кармана сигареты. — Дай угадаю, ты снова… — Сян, — тихо перебил его Сюэцяо, и тот, как ни странно, тут же замолк. — Я просто хочу поговорить. Не бойся меня, пожалуйста. Я, скорее, умру, чем снова обижу тебя. Цзосян открыл рот — и закрыл, явно не найдя слов. Зажег сигарету, затянулся и открыл окно, впуская холодный воздух, колкими мурашками пробежавший по спине. — Говори, что хотел, — бросил он, глядя на заснеженную улицу. Сюэцяо подошел ближе и протянул руку: — Дай затянуться. Он ожидал чего угодно, вплоть до того, что Сян прижжет ему рот зажженным концом. Но тот вздрогнул и протянул сигарету. Сюэцяо сомкнул губы на фильтре и едва не прослезился. Как тогда, в тот самый вечер, они курят одну сигарету на двоих… Коснувшись губами там, где только что были губы Цзосяна, Сюэцяо глубоко затянулся. — Спасибо. — Он вернул сигарету Сяну, но тот выбросил ее в раскрытое окно и снова, как у автобуса, обхватил себя руками. — Цяо, ты мое терпение испытываешь? — раздался в тишине его чуть подрагивающий голос. Сюэцяо шагнул ближе, не сводя с него глаз. — Сян, я… Сказал родителям. Тот повернулся. — О чем? — Ты знаешь, о чем. — Сюэцяо прислонился к подоконнику. — О тебе. О нас. Красивые глаза Цзосяна округлились. — Что?.. — выдохнул он одними губами. — Ты с ума сошел? — Нет. Я должен был поделиться с близкими людьми тем, что в моей жизни есть особенный человек. Цзосян нервно хохотнул и вцепился длинными пальцами в распахнутую створку окна. — Цяо, о чем ты говоришь? Каких «нас»? «Нас» нет уже два года. Зачем ты портишь отношения с родителями ради ничего? Его слова больно резанули по сердцу. — Ничего? — переспросил Сюэцяо. — А, по-моему, не ничего, а все. И, предваряя твой вопрос — меня не поддержали. Точнее, мама на моей стороне, но отец только, что не проклял. Губы Цзосяна задрожали. — И зачем ты мне это говоришь? Чтобы лишний раз напомнить, что ты не из «этих»? Сюэцяо коснулся его локтя, и Цзосян дернулся, но не вырывал руки. — Нет, Сян. Затем, чтобы ты понял — мне плевать на мнение родителей, если дело касается тебя. Точнее, не плевать, конечно, но оно не заставит меня поменять решение. Сян бросил на него горький взгляд. — Ты снова напился, да? А утром заблокируешь меня во всех сетях? — Я не пьян, — покачал головой Сюэцяо. — Сян, послушай… Я скажу тебе все, как есть. Когда мы встретились, я сразу понял, что ты — особенный. Единственный. У меня сорвало крышу, я не мог от тебя оторваться… Но наутро испугался. Я никогда не увлекался парнями, более того — всегда презирал геев. Их отношения казались мне извращением против природы, чем-то за гранью понимания. И я не смог принять того, что сам влюбился в парня. — Влюбился? За вечер? Цзосян произнес это почти насмешливо, но Сюэцяо видел, как тряслись его губы. В груди закололо. Он, на этот раз сам, достал сигарету — ему необходимо было чуть успокоиться. Пальцы сильно дрожали, когда он прикуривал, и Цзосян наблюдал за ним пристальным взглядом. — Не совсем за вечер, — сказал, наконец, Сюэцяо, выдохнув порцию дыма. — Я бы сказал, за первые полчаса знакомства. Цзосян не прокомментировал, только снова отвернулся, облокотившись руками о подоконник. — Я, знаешь ли, тоже не гей, — обронил он спустя целую вечность, когда Сюэцяо почти докурил. — И с парнями никогда не встречался. Просто… к тебе почувствовал что-то… не знаю, свое, родное. Мне казалось, что это взаимно, но ты сбежал. — Сян, я же… — попытался возразить Сюэцяо, но Чжай Цзосян прервал его, резко повернувшись: — Да понял я тебя! Ты испугался, тебе было противно, не знаю, что там еще бывает у гомофобов в активной стадии! Но ты мог хотя бы сказать мне это в лицо? Не исчезать, обрубая все контакты? Влезть человеку в душу и забить на него хер, по-твоему, нормально? Внутри снова все задрожало. Сюэцяо бессильно смотрел во взбешенные глаза напротив и не знал, как оправдаться. Да и нечем было, если честно. Поэтому он решил говорить правду. Другого ему не оставалось. — Я знаю, что виноват. Зассал, как тупой подросток. И все эти месяцы я пытался сбежать от себя и того, что испытываю к тебе. Иногда мне казалось, что получилось, но… Только теперь я осознал, что я действительно хочу быть с тобой. Я не знаю, нужны ли тебе отношения со мной. — Голос охрип, дыхание никак не унималось, а сердце до боли колотилось в груди. — Но должен был спросить. И сказать о том, что чувствую. Прости, что… За все прости. Сюэцяо замолчал, принимая очередное болезненное решение. Он не хотел больше мучить того, кто единственный был ему важен, и знал, что готов уйти, если Сян его не остановит. Но, не успел сделать и шага в сторону, как Цзосян схватил его за руку. Длинные сильные пальцы, сомкнувшиеся на запястье, точно обожгли. Сюэцяо обернулся, боясь поверить, и уставился в лицо Цзосяна. — Что произошло с тобой? — потребовал тот ответа. — Ты так и не сказал, почему изменил свое мнение. — Не… не со мной, — тихо проговорил Сюэцяо. — С моими друзьями. Их отношения показали мне, что чувствам, если они есть, неважны никакие обстоятельства. Что бояться, тратить свою жизнь на то, что тебе, в действительности, не нужно, имеет хреновые последствия. Потому что никто за тебя жить не будет, и, пока ты ориентируешься на мнение других людей, свое собственное счастье куда-то просирается. — Ты так уверен, что будешь со мной счастлив? — нервно бросил Цзосян, шагнув назад. — Ты меня совсем не знаешь, Цяо. И за два года, поверь, я изменился. — Да, я в курсе. Когда ты со своими дружками измывался над нами, пока мы вас не подвинули с пьедестала, с трудом верилось, что ты можешь быть таким. Слова вырвались помимо воли, но Сюэцяо не собирался прятать камней за пазухой — поведение Цзосяна действительно задевало его все это время. Царапало внутри, бесило и заставляло раз за разом вспоминать, что он сам его кинул, только от понимания этого становилось хуже. Цзосян скривил пухлые губы. — Хочешь, чтобы я извинился? Не дождешься. Меня трясло всякий раз, когда я тебя видел, и, если случайно ранил твои «нежные» чувства, то был этому только рад. Не только же тебе втаптывать мои в грязь. Если бы не Фаньчан, не знаю… Ревность ударила в голову горячей волной. — Фаньчан, значит? Да, ты всегда за него убить мог. В том числе, и меня. Хотя, меня, наверное, в первую очередь? — Можно подумать, ты за Ван Ибо не готов был встрять во что угодно, — презрительно бросил Цзосян, лицо которого пошло красными пятнами. — Только, как я слышал, его предпочтения тебя несколько смутили? Сюэцяо отвернулся, открывая вторую створку окна — надо было глотнуть воздуха. Напоминание о его «самом большом косяке номер два» пошатнули и без того слабое душевное равновесие. — Смутили. И оскорбили. Я прятался за спинами друзей, пытаясь внушить себе, что я «нормальный». И когда там увидел то, от чего бегал два года, меня это, пиздец, как вывело. Но мы с Ибо во всем разобрались. — Сюэцяо машинально потрогал челюсть. — Даже зуб уже вставил. — Он тебе, что, зуб выбил? — В голосе Цзосяна послышалось изумление, и Сюэцяо невесело усмехнулся: — Да, и нос чуть не сломал. У него, знаешь ли, рука тяжелая. Тонкие пальцы внезапно вцепились в подбородок, разворачивая к себе. Сюэцяо уставился в лицо Цзосяну, который сосредоточенно его осматривал, словно пытался найти следы той самой драки, и сердце снова позорно заколотилось в груди. Как давно он не видел его вблизи… Почти забыл, какой Цзосян удивительно красивый. Тонкие черты, правильные, идеальные в своей притягательности, заставили все внутри сжаться от томительного влечения. Так хотелось его поцеловать… Тот будто не замечал, оглядывая Сюэцяо. Не найдя ничего, вздохнул и покачал головой. — Какой же ты идиот… Колошматить друзей за то, что они оказались геями, хотя сам недалеко ушел. И Сюэцяо прорвало. — Плевать, кто я — гей, би, или кто угодно еще! Мне только ты важен, Сян… Не знаю, как заставить тебя поверить. Я сам себе не верил эти два года… Но сейчас у меня в голове словно все встало на места. Я не знаю, как будет, не могу обещать тебе безоблачного счастья — все же, у меня поганый характер. Но сделаю все, чтобы ты не пожалел о своем решении… Мне очень жаль, что все так вышло, даже не представляешь, насколько. Но давай попробуем, пожалуйста! Ведь это и не жизнь вовсе, если без тебя… Цзосян молча смотрел на него, чуть дрожа, а потом внезапно обхватил ладонями лицо Сюэцяо, придвигаясь ближе. — Дай-ка мне кое-что проверить… — выдохнул он и прижался к его губам. Мир покачнулся и завертелся, точно карусель, когда Сюэцяо ощутил его нежные губы на своих. Он мгновенно вспомнил их вкус и сладость, словно только вчера они целовались, как сумасшедшие, вжимаясь друг в друга. Голова закружилась, ноги стали ватными, и он сам не заметил, как обхватил Цзосяна за талию, притискивая к себе вплотную. Скользнув языком в его рот, Сюэцяо не сдержал стон и больше уже не мог контролировать себя. Жадно, почти исступленно целовал его, вылизывал рот, сплетался языками, снова и снова сминал желанные губы. И никак не мог насытиться. Его Цзосян, его, только его… Стройное тело под тонкой шелковой рубашкой обжигало, заставляло дрожать от желания сжать его в руках до боли, вмять в себя и больше никогда не отпускать. Ладони Сюэцяо бродили по плечам, спине, талии, бедрам Цзосяна, сердце бешено колотилось. Минуту назад он и не надеялся, что когда-то сможет снова так его касаться… Окончательно теряя голову от нахлынувшего возбуждения, такого сильного, что мир вокруг поплыл, точно Сюэцяо был под кайфом, он вжался бедрами в Цзосяна, и тот сдавленно простонал, такой же твердый и возбужденный. И, что за дежавю — опять, как и тогда, вырвался и шагнул назад. — Стой… Цяо, подожди… — Чжай Цзосяна колотило так же, как и Сюэцяо. Он сделал еще два шага, упер руки в колени, согнувшись и судорожно вдыхая воздух. — Твою-то мать… Его голос, томный, подрагивающий, искрами прошелся по позвоночнику Сюэцяо. Наплевав на все, он снова приблизился к Цзосяну, хватая его за локоть. — Ни хрена я не буду больше вестись на твое «подожди», — почти зло выдохнул он. — Никуда я тебя не отпущу, слышишь? Даже не думай… — Да погоди ты! — Цзосян выпрямился и взглянул на него чумными глазами, на его губах играла ошалелая улыбка. — Деловой, тоже мне — не отпустит он. Это я тебя не отпущу! А остановил, потому что сюда любой зайти может, а я уже готов был раздеваться начать. Дыхание перехватило от счастья. Сюэцяо, как ненормальный, вглядывался в раскрасневшееся лицо Цзосяна и не мог поверить, что это — наяву. — Никто сюда не зайдет, я запер дверь… — прошептал он, не в силах отвести от Сяна взгляд. — А-Сян… Я сделаю все, что ты захочешь. Вообще все. Хочешь, уйду из группы? Или пойду, признаюсь всему залу в микрофон в том, что чувствую к тебе? Что угодно, мой… Ты — мой, я никому тебя не отдам! Цзосян обвил его шею руками и вжался всем телом. — Мне ничего не нужно, — прошептал он, — кроме тебя. Цяо, я прошу только одного — будь со мной. Если ты так решил, если ты хочешь… — Хочу. — Сюэцяо чуть отстранил его и взглянул в темные повлажневшие глаза, горевшие такими чувствами, что сердце сжималось. — Мое сокровище… Я не могу без тебя жить. Цзосян со стоном снова припал к его губам, и у Сюэцяо сорвало все тормоза. Сам не понимая, как, он утянул Сяна на диван, опрокинул на него и забрался сверху, сходя с ума от ощущения стройного гибкого тела под ним. Такой нежный, такой отзывчивый… Самое дорогое в его жизни. Поцелуев уже не хватало, и Сюэцяо принялся расстегивать на нем рубашку. Цзосян не сопротивлялся, только тяжело дышал и застонал, когда Сюэцяо коснулся губами и языком соска. Нежная упругая горошина во рту мгновенно взвинтила градус возбуждения настолько, что закружилась голова. Сюэцяо рвало крышу от теплого сладкого запаха и нежности его горячей кожи, от жаркого дыхания, от того, как Цзосян льнул к нему. Он едва пришел в себя, лишь когда расстегнул брюки на Цзосяне, и нашел силы остановиться и поднять на него вопросительный взгляд. Одно его слово — и Сюэцяо немедленно отпустил бы. Но Цзосян, не сводя с него потемневшего взгляда, кивнул. И Сюэцяо понял — можно, Сян его принимает. Дальнейшее слилось в один безумно сладкий и острый момент — как Сюэцяо снимал с него брюки, потом белье, дрожа от безумно влекущего и прекрасного зрелища, открывшегося его взгляду. Стройные прекрасные бедра, темные волосы и напряженный член, уже влажный на конце от смазки — Сюэцяо не понимал, как мог жить без этого раньше. Как вообще мог испытывать возбуждение без Цзосяна… Его тянуло к нему, выворачивало, лишало разума. — Мой… — выдохнул Сюэцяо, покрывая поцелуями дрожащего Сяна, а потом наклонился и коснулся губами горячей головки. Всего миг он испытывал странное чувство чего-то нового, непривычного, а потом все словно встало на свои места. Твердый член Сяна, нежный, терпкий на вкус, во рту, его изгибающееся под ладонями жаркое тело, нежные стоны, пронизывающие тишину темной комнаты… Этого он хотел, этого он жаждал всем существом, и это, наконец, было в его руках. Сюэцяо не знал, как нужно правильно, он просто жадно ласкал его, втягивал щеки, скользил по стволу, стискивал его бедра. Он хотел доставить Цзосяну удовольствие, но происходящее нравилось ему самому, настолько, что просто не верилось. И все равно было мало — хотелось вдавить его в диван и заставить кричать от наслаждения в голос, каким угодно способом. Цзосян задыхался и метался под ним, то напрягаясь, то безвольно расслабляясь под жаркими ласками. А потом опустил ладони на голову Сюэцяо и толкнулся бедрами, с силой погружая член почти до горла. Сюэцяо бы поперхнулся, если бы не хотел его этого сам, а потому горло словно расслабилось само собой, впуская глубже. Подчиниться Цзосяну, позволить ему делать с собой все, что захочется — за те переживания, что Сюэцяо заставил его испытать, это было лишь малым откупом. Если бы Сян сейчас свернул ему шею, заставил задохнуться, Сюэцяо бы не воспротивился — он был счастлив с любимым человеком и готов ради него на все. Но Сян не причинил бы ему вреда. Он лишь вымаливал порцию ласки, брал ее силой, тут же отстранялся и тихими стонами подстегивал продолжать. Сюэцяо чуть помог ему рукой, не выпуская головку изо рта, и Сян вытянулся дугой, а потом крупно содрогнулся и застонал — мучительно, сладко, выбивая дрожь в позвоночнике и неистовое биение сердца. Рот заполнила терпкая солоноватая жидкость, но Сюэцяо и не подумал отстраняться — он проглотил все, стремясь не отдать ни капли, а потом нежно и бережно облизал член Сяна, словно забирая остатки его оргазма. Цзосян лежал на спине, тяжело дыша и глядя в темный потолок, но потом, словно очнувшись, потянул Сюэцяо на себя. Тот с удовольствием подчинился, обхватывая его обеими руками. — Цяо… — забормотал Цзосян, бездумно скользя ладонями по его плечам и груди. — Почему всегда только ты меня? Я тоже тебя хочу! Разденься, пожалуйста… У меня руки трясутся, я не могу… Сюэцяо вспыхнул счастливой улыбкой и потянул с себя светло-голубой тонкий свитер, в котором был, а следом — белую майку и джинсы. Трусы Цзосян стянул с него сам, глядя чуть ошалевшими глазами, а потом каким-то образом умудрился перевернуть его на диване и оказаться сверху. — Какой ты красивый… — шептал он, навалившись на Сюэцяо и стискивая ладонями его плечи, бедра, покрывая сладкими поцелуями грудь и шею. — У меня на тебя вставал при каждой встрече… Так мечтал об этом! Скажи мне, скажи… Сюэцяо не знал, о чем просит Цзосян, но подался вперед и выдохнул ему на ухо: — Я — твой, Сян… Я весь твой. Цзосян всхлипнул и впился в его губы, а когда его пальцы обхватили член Сюэцяо, изнывающий от напряжения, тот застонал почти в голос. Дальше Сюэцяо едва соображал — рука Сяна на члене, быстро двигающаяся вверх-вниз, его страстные поцелуи, горячий шепот — все слилось в единое целое, лишающее разума и сводящее с ума. Оргазм нахлынул так внезапно, что Сюэцяо не успел собраться. Его просто выбросило куда-то за грань сильной, мощной волной наслаждения, и лишь зубки Цзосяна, которыми тот прикусил его шею, позволили не лишиться сознания. Сюэцяо никогда, ни с кем не испытывал такого всепоглощающего удовольствия, пронизывающего острыми копьями и сводящими низ живота почти до судорог… Когда он пришел в себя, то обнаружил Цзосяна, лежащего на нем, в своих объятиях. Стиснул сильнее и прижался губами к влажному от пота виску. Хотелось сказать так много, что Сюэцяо не знал, с чего начать. Начал Сян — чуть приподнявшись, он мягко выпутался из его объятий и сел рядом, внимательно и чуть встревоженно глядя своими непостижимыми темными глазами. — Цяо, а ты сейчас… — начал он и замолк на полуслове, отведя взгляд. А у Сюэцяо внутри все сжалось, а потом расправилось, точно крылья, на самый безудержный полет. — Дай мне мои джинсы, — попросил он и тут же пожалел, потому что Сян побледнел, но послушался. Опять подумал о том, что Сюэцяо сейчас исчезнет… Но он не собирался давать ему повод сомневаться в себе. Достав из кармана маленькую коробочку, Сюэцяо ухватил Сяна за руку и потянул на себя: — Дай лапку, котеночек. Тот ошарашенно вскинул глаза, а когда увидел тонкий ободок на своем пальце, вздрогнул и едва не отпрыгнул в сторону. — Ч-что это?.. — пробормотал Сян, глядя почти остекленевшими глазами на кольцо, что Сюэцяо надел ему на безымянный палец. — Это тебе. — Сюэцяо сглотнул, чувствуя, как сердце плавится от невозможной любви. — Хочу, чтобы бы был моим. Чтобы все знали… Цзосян завороженно провел кончиком пальца по нефритовой бабочке — точь в точь, как мама Сюэцяо несколько дней назад — а потом закусил губу и зажмурился. — Согласен? — тихо спросил Сюэцяо. — А-Сян… Я так скучал по тебе. Не смогу тебя отпустить! Цзосян не то всхлипнул, не то поперхнулся, и рванулся вперед, обхватывая Сюэцяо за шею руками, точно железным обручем. — Цяо-гэ… — дрожа, жарко прошептал он ему в шею. — Я тоже… Сюэцяо сжал его в объятиях, зажмурившись, и понимал, что теперь-то уж точно никогда не отпустит. Ни за что на свете.