****
Попрощавшись со своим четвероногим любимцем, Рунтар, пару секунд потоптавшись на месте, вдруг вытащил из-за пазухи Камень Превращений со словами: — Камень Превращений, преврати Зебу в человека! Через несколько мгновений перед коротышкой оказался еще один человечек, очень похожий на него: одного с ним роста, телосложения, облаченный в черные меховые одежки, а черную его меховую шапку украшала пара рогов. Даже черты лица оказались схожими: само лицо сужалось книзу, а нос, наоборот, расширялся, глаза были карими, большими и невыразительными, ноздри — широкими. Со стороны казалось, будто это два брата-двойняшки. — Хм, а я до сих пор не замечал, что у меня ячье лицо! — изрек Рунтар. — Почему я в этом обличье? — выпучил глаза человечек. — Потому, Зебу, что ты мой единственный друг и мне очень нужна твоя помощь. — И? — Мне нужна твоя помощь как человека, понимаешь? Рунтар обвил Зебу руками и ногами, и после того, как тот сделал то же самое, с помощью диковинной обувки взвился к самым небесам, стараясь при этом не смотреть вниз — страх высоты сопровождал его на протяжении всей жизни. Затем он, слегка переведя дух, пришел к выводу, что ему вовсе необязательно подниматься на такую верхотуру ради того, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания одиферцев на протяжении своего перемещения по воздуху, если можно просто воспользоваться Шарфом Невидимости и опуститься на уровень пяти метров или около того. Наконец снизившись, открыв глаза и после вытащив из-за пазухи обезьянью лапу, Рунтар обратился к ней: — Лапочка, лапка, лети ты как кинжал, И укажи мне место, где Гауда, наш генерал! Рука тотчас исполнительно опустилась к зависшим в воздухе летающим туфлям, вслед за этим поманила их пальчиком, призывая следовать за ней, после чего уверенно рванула куда-то. Диковинная обувка последовала ее примеру, и если бы только Рунтар, надевший сандалии, не был бы невидимым, то можно было бы узреть широкую злорадную улыбку на его лице. Всю свою осознанную жизнь он относился ко всем окружающим в духе: «Они ненавидят меня, я ненавижу их». Мозенрат не стал исключением из этого правила, но вместе с тем коротышка ощущал, что помимо ненависти и опаски испытывает по отношению к своему новому господину… уважение. Для того, чтобы стать князем Одифера, Анкутма и пальцем не пошевелил — ему посчастливилось родиться в семье князя, вот и все. Мозенрат же, в свою очередь, за свою жизнь прошел огонь, воду и медные трубы, а властвовал над Черными Песками потому, что сумел пробить себе дорогу к власти. То же самое он сделал и в Одифере, совершив пусть и совсем немного шагов к поставленной перед собой цели, зато тщательно продумывал каждый из них. Еще одно доказательство некомпетентности Анкутмы — после стольких совместных трапез с рядом сидящим иноземцем этот болван так и не разглядел, что перед ним абсолютно незнакомый ему человек, а самому Рунтару было достаточно мгновенного взгляда на парня, чтобы в тот же миг понять, что это не Аладдин. Аладдин практически не причесывался и имел привычку зарываться в волосы рукой, отчего его прическа была растрепанной и неопрятной, пряди небрежно падали на лоб, а смуглая его кожа далеко не была идеальной и божественно чистой, а в некоторых местах на ней даже были чумазые разводы. Мозенрат, пусть и был несколько потрепан после произошедших с ним перипетий, а все же, не в пример Аладдину, всем своим видом демонстрировал, насколько в нем все дорого, безумно дорого. Прическа волосок к волоску, изысканная, аккуратная, пахнущая благовонным бальзамом, от которого у не привыкшего к такому излишеству Рунтара щипало и кололо в носу. Кожа гладкая, светлая, без единого изъяна, прыщика, синяка или царапины. Аладдин искренне улыбался всегда, когда у него было хорошо на душе, Мозенрат же не улыбается, нет. Он скалится. Хищно наблюдает за тем, как другой осознает свое ничтожество перед ним и утопает в страхе и почтении. Таким, как властелин Черных Песков, улыбаться незачем. От него за милю веет гордыней и злобным торжеством.****
Если в Одифере и был кто-то, кого Рунтар ненавидел сильнее, чем Анкутму, так это только Гауда. Недавно, лишь пять — шесть месяцев назад занявший свою должность молодой белобрысый генерал двадцати лет воплощал непреложный для всех варваров девиз «слабоумие и отвага», как никто другой в королевстве. Такие люди, что примечательно, считались здесь идеалом и образцом для подражания, и это была одна из главных причин, почему Рунтар презирал одиферский менталитет. Если княжич, а затем и князь пусть и никогда не относился к своему «чахлому другу» с должным уважением, как к равному себе, но, по крайней мере, по-своему любил его и никогда не бывал жесток по отношению к нему, то Гауда, даже еще будучи маленьким мальчиком, который был вдобавок на два с половиной года младше Рунтара, уже ясно давал понять коротышке, что считает его не более чем жалким и ни на что не годным слабаком, презирает его просто за один факт его существования, такого отличного от остальных человека, и не считал нужным как-либо это скрывать. Рунтар намеревался отыскать воеводу, поймать и пленить его при помощи грозного оружия, предоставленного Мозенратом, а затем бросить его магу под ноги, предложив ему расправиться с Гаудой таким образом, как чародей посчитает нужным. Именно поэтому, вообразив себе выражение лица обескураженного, шокированного и испуганного генерала, уж никак не ожидавшего такого поворота событий, мужичонка так и расплылся в улыбке. Как казалось коротышке, Мозенрат пока что не стал заточать в темницы воинов, в теории способных ему противостоять, ведь попросту был не в курсе, кого из всех необходимо в обязательном порядке держать под замком. Гауда же был главной угрозой, которой располагали варвары на данный момент, и мог подбить своих солдат на военное восстание ради свержения узурпатора. Хотя, по правде говоря, никто был не способен что-то сделать против его магии. Однако Рунтар недооценил колдуна. Ему было невдомек, что не только тем Мозенрату была выгодна битва между его зомби и местными жителями, что ему удалось взять Одифер под свое несомненное влияние, запугав варваров неминуемой и жестокой расправой над их обожаемым правителем, ныне плененным, в случае неповиновения узурпатору или организации военного восстания. На самом же деле в процессе сражения ему также как бы невзначай удалось выявить среди всех сражающихся одиферцев наиболее дерзких, отчаянных и отважных, которые будут способны положить конец его тирании. Сейчас они, включая, ясное дело, и самого, что называется, борзого среди них генерала, в бессознательном состоянии были заточены в то же подземелье, что и Анкутма — чтобы вдруг не помешали его планам. Избавиться от этих помех, превратив в покорных мамелюков и пополнив их жизненной энергией волшебную перчатку впрок было первым из того, что он собирался сделать по возвращению в Одифер. Однако Рунтар был не в курсе этого, и потому, к его неописуемому удивлению, сандалии принесли его к двери, ведущей в дворцовую темницу. — Куда вы меня несете, драные тапки? — завопил Рунтар не своим голосом, размахивая ногами и руками в воздухе и пытаясь как-то противостоять этому. — Не туда надо, не туда! — проорал Зебу. Принесли его волшебные туфли как раз туда, куда ему было нужно, и наконец, не имея возможности двигаться дальше, остановились возле той самой двери, перед которой сейчас сидела Брунгильда. «Как же замечательно, что Мозенрат предоставил Шарф Невидимости, иначе мне сейчас было бы несдобровать» — улыбнулся в мыслях коротышка. Но княгиня, хоть и не увидела его сейчас, а все же явственно слышала скрип открывающейся двери, выходящей на ведущую в подвал лестницу, и потому перепугалась до чертиков, не услышав звука шагов и не увидев идущего по лестнице человека. Зато что она услышала, так это чьи-то гнусавые вопли, причем даже не просто чьи-то — этот голос был знаком Брунгильде до боли, его было просто невозможно спутать с чьим-нибудь другим. — Я сошла с ума... — нервно пробормотала женщина, опустившись на пол и обхватив туловище и согнутые колени руками. — Мне уже чудится голос этого Рунтара... И чей-то еще...