«Я пел о богах и пел о героях,
О звоне клинков и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною,
Мне клёкот его заменял молитвы.
Но вот уже год, как он улетел —
Его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга,
Пришедшая из далеких земель.
И сам не свой я с этих пор,
И плачут, плачут в небе чайки;
В тумане различит мой взор
Лишь очи цвета горечавки».
Её голос был нежным и высоким, словно пропитанным горечью, однако лицо и глаза по-прежнему не отражали ничего, кроме пустоты.«Ах, видеть бы мне глазами сокола,
И в воздух бы мне на крыльях сокола,
В той чужой соколиной стране,
Да не во сне, а где-то около.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится —
Холодные фьорды, миля за милей».
Покачиваясь и не прекращая свою песнь, Сиэль поднялась на ноги и направилась в сторону подвалов. Перепуганная паучиха следовала за ней.«Шёлком — твои рукава, королевна,
Белым вереском — вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был,
А если и был, то себе на горе.
Мне бы вспомнить, что случилось
Не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист,
И нет моей душе покоя».
Чернильные коридоры с серебряными отблесками сменяли друг друга. Мел по руке заползла на плечо Сиэль и попыталась отвлечь её от пения — такого жуткого, чистым голосом в пустых чёрных коридорах.«Ты платишь за песню полной луною,
Как иные платят звонкой монетой.
В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны.
Ты краше весны, ты краше весны и пьянее лета.
Просыпайся, королевна,
Надевай-ка оперенье,
Полетим с тобой в ненастье —
Тонок лёд твоих запястий».
Сиэль проходила мимо знакомых дверей и арок.«Шёлком — твои рукава, королевна,
Ясным золотом — вышиты перья
Я смеюсь и взмываю в небо,
Я и сам в себя не верю.
Подойди ко мне поближе,
Дай коснуться оперенья,
Каждую ночь я горы вижу,
Каждое утро теряю зренье.
Шёлком — твои рукава, королевна,
Ясным месяцем — вышито небо,
Унеси и меня, ветер северный,
В те края, где боль и небыль».
Вокруг становилось всё мрачнее и куда менее ухожено.«Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною,
Время не остановилось,
Чтоб взглянуть в окно резное.
О тебе, моя радость, я мечтал ночами,
Но ты печали плащом одета,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Но покину твой дом, но покину твой дом
Я с лучом рассвета».
И вот тупик. Паучиха было успокоилась, но Сиэль протянула руку к стене и резко провела по ней. В чёрный камень стала впитываться мерцающая алая кровь Богини.«Где-то бродят твои сны, королевна,
Далеко ли до весны травам древним.
Только повторять осталось —
Пара слов, какая малость: »
Казалось единый ранее монолит с грохотом стал отъезжать в сторону, открывая ещё один коридор. Он походил на пещеру своими покатыми потолками и свисающими с них чёрными сталактитами.«Просыпайся, королевна,
Надевай-ка оперенье.
Мне ль не знать, что все случилось
Не с тобой и не со мною.
Больно ранит твоя милость,
Как стрела над тетивою».
Впереди показалась чернильная река, а на её берегу разбросаны белые лилии, переплетённые с сиренью. Разрушенные статуи.«Ты платишь — за песню луною,
Как иные платят монетой,
Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою,
Но, может, тебя…»
Не боясь поранить нежные ступни об осколки, Сиэль шла прямо к чернильной глади.«Но, может, тебя, но, может, тебя
И на свете нету,
Королевна».
Лишь отзвучали эхом последние слова, и Сиэль упала без чувств у самого берега реки Забытия.***
Роберт тяжело выдохнул, потянулся словно кот, и откинулся на бархатную спинку стула, с печалью оглядывая огромные стопки бумаг. Закатив глаза, он потянулся к жидкому воску и стал лить его рядом с подписью. — Ваша Светлость, вы так уверены, что письмо не будут проверять магически? — слегка напряжённо осведомился секретарь. — Не-а. К тому же, все и так прекрасно знают, что моя сестра является главой рода номинально, до моего шестнадцатилетния. Подпись подделана качественно, печать главы рода подлинная, какие сомнения? — Роберт положил подбородок на руку, другой ставя печать. — Особенно если учесть, что шестнадцать мне исполняется всего через год. Оторвав печать, Роберт полюбовался на герб собственного рода. Змея, обвившаяся вокруг серпа и держащая в пасти лилию. Герб де Литтера менялся в зависимости от страны или стороны, в которой они находились, но именно этот вариант нравился Роберту больше всего, так как только он подчёркивал независимость их великого рода. — Ваша Светлость, вам стоит уже сейчас начать к нему приготовления, — осторожно произнёс секретарь. Оторвав слегка затуманенный взгляд от бумаг, Роберт нахмурился. — Вы, судя по всему, заработались. Роберт скривился. Ему не хотелось становиться главой рода, это слишком тяжёлая ноша. С которой ещё и идёт женитьба на высокомерной принцессе с ледяным сердцем. — Ваша Светлость! — внезапно ворвалась одна из служанок в кабинет герцога. — Что на этот раз произошло с моей беспокойной сестрой, раз ты позволяешь себе так нагло врываться в мой кабинет? — сохраняя безмятежное выражение лица, леденящим душу тоном произнёс Роберт, подняв на служанку чернильные глаза. — Прошу простить, Ваша Светлость! — служанка упала на колени, опустив голову: — Её Светлость пропала! — В оранжерее смотрели? — вновь вернувшись к бумагам, абсолютно незаинтересованно выдал Роберт. — Смотрели. — В покоях? — Тоже нет! — Галерея? — Нет! — Граница леса? — Смотрели, Ваша Светлость! Нигде нет! — едва ли не плача, произнесла служанка. — Понятно, — устало выдохнув, Роберт поднялся из-за стола и прошёл к выходу, мимо всё ещё коленопреклонённой служанки. — Ваша Светлость, вы куда? А бумаги? — заволновался секретарь. — У меня обед, — подмигнув мужчине, Роберт усмехнулся и вприпрыжку отправился в сторону леса, наконец-то сбежав от надоевших обязанностей. Оглянувшись на чёрный замок, верхние башни которого отливали серебром из-за света луны, Роберт направился вглубь леса. Долорес стояла с прямой спиной, в домашнем платье и накинутой на локти шали. Её роскошные локоны цвета воронова крыла трепал ветер, позволяя заметить несколько седых нитей. Она смотрела прямо на лес, словно стремясь что-то разглядеть. Один из монстров, семилапый чешуйчатый и рогатый, словно пёс лежал у её ног. — Долорес, — устало позвал её Роберт ещё издали. Она никак не отреагировала. — Долли! — по-прежнему молчание. — Дол! — протянул Роберт, приближаясь. Потом выдохнул, закатив глаза, и тихо произнёс практически на ухо сестре: — Лора. Вздрогнув, Долорес повернулась к брату. В её глазах по-прежнему была пелена то ли воспоминаний, то ли простой задумчивости. Она не видела Роберта, не осознавала его нахождения рядом. — Эй, — Роб осторожно сжал её плечо и легонько встряхнул. Монстр поднял голову и тихо взвыл. Мотнув головой, Долорес моргнула и словно впервые заметила Роберта. — Брат, а что ты здесь делаешь? — был её первый вопрос хриплым голосом. — Ты просто пропала, вот, решил проверить, насколько, — дёрнул плечом Роберт. Нежно улыбнувшись, Долорес крепко обхватила его плечи руками. От неё пахло розами и каким-то травяным сбором. — Да-да, я тоже тебя люблю, беспокойная моя сестрица, — не показывая, как ему хорошо в её объятиях, Роберт погладил Долорес по спине. Он очень трепетно к ней относился, ведь сестра заменила ему родителей, и позволял порой использовать себя как того, кому можно поплакаться в плечо, хотя жутко не любил женские слёзы. — Что произошло, можешь рассказать? — Я просто почувствовала что-то. Что-то такое родное и близкое, оно было совсем рядом, мне казалось, что если я пойду вперёд, то обязательно с ним встречусь, — путанно объясняла свои мысли Долорес, положив щёку на плечо брата. — Может, один из них был близко от границы? — предположил Роберт. — Эрик живёт практически на границе, нет, скорее, Томми зашёл в лес. — Почему Томас, а не Райан? — нахмурился Роберт. — Потому что меня так не тянуло в лес, когда Рай был в нём, возможно, из-за того, что… в нём больше солнечной силы, — Долорес всячески избегала даже упоминаний об Аароне. Ей было невыносимо больно каждый раз погружаться в те жуткие воспоминания, что порой преследовали её в кошмарах. — Наверное, но как тогда Томас оказался в лесу? Разве заветы солнечных не кричат об опасности границы? — Роберт аккуратно, но настойчиво вёл Долорес подальше от леса. — Кричат, — задумчиво произнесла Долорес. Она по-прежнему была в какой-то прострации и совершенно не замечала, куда идёт. — Но тогда… неужели, от Томми кто-то захотел избавиться?! — вскрикнула Долорес, встав, словно вкопанная. — Кто посмел?! — Долли, ты не на солнечной стороне, ты не можешь ничего сделать, — попытался успокоить её Роберт. Долорес вырвалась из тёплых объятий брата. — Я — нет, но знаю, кто может, — вздёрнув подбородок, произнесла она. — Думаешь, Иоланта согласится на твою авантюру? — сложил руки на груди Роберт. — Или попытаешься убить человека, чтобы напрямую связаться с Терри? Долорес опустила голову. Нет, она не была способна на убийство. Пусть герцоги де Литтера и считались самым жестоким родом, но Долорес словно самим существованием нарушала привычные заветы. Связь с врагом и бросание семьи слишком странно переплетались с удивительной чистотой и непорочностью души. — Долли, хватит, если бы кто-то из них погиб, Терри бы через Иоланту уже бы всё передал, так что они оба живы, не стоит переживать, — устало произнёс Роберт, с печалью глядя на сестру. — Может, ты и прав, — обхватив себя за плечи, благополучно забыв о шали, прошептала Долорес. — Пойдём, тебе нужно выпить отвара, заболеешь ещё, — Роберт вновь обхватил её за плечи и уже без сопротивления повёл в замок. — Я не болею. — Я не удивлюсь, если всё равно заболеешь, ты можешь.***
Эмили, подобрав полы, бежала навстречу остаткам отряда. За её спиной были местные жители вместе с частью солдат, оставленных для охраны, и герцог Виэльский, прожигавший Томаса не самым добродушным взглядом. — Вы вернулись, какое счастье! — на выдохе произнесла Эмили, с трудом остановившись и принявшись пристально оглядывать пострадавших. — Я, на удивление, лишь вымотан, Эмили, поэтому сначала лучше позаботьтесь о раненных, — блекло улыбнулся Томас. На заляпанном чёрной кровью лице это смотрелось жутко. — Хорошо, тогда возвращайтесь в свой шатёр, — сглотнув и стараясь не дышать, сказала Эмили. К мужчинам подошли другие солдаты вместе с носилками, на которые уложили почти всех раненных. — Теперь ваша очередь следить за периметром, Ваша Светлость, — прохрипел Томас, проходя мимо застывшего Виэльского. Дойдя до узкой, но достаточно маленькой кровати в шатре, Томас со стоном прошёл мимо. Для начала стоило поменять одежду и смыть всю грязь и кровь. С этим ему помог один из слуг Эмили, которого она великодушно выделила барону. Наконец-то перестав источать мерзкий запах крови монстров, Томас позволил себе раскинуться на кровати поверх одеяла, так как было достаточно тепло. Ему есть о чём поразмышлять, вот только организм решил иначе, погрузив Томаса в тяжёлый сон.***
— Ну, здравствуй, потомок, — едко ухмыльнулся мужчина. Он был похож на Томаса, только лицо казалось более округлым, а волосы чуть короче и прямее. На его голове сиял золотой венец, хотя одежда была простой: белая развязанная рубаха, заправленная в тёмные брюки, которые, в свою очередь, были заправлены уже в высокие сапоги. Мужчина сидел на корточках и вглядывался Томасу в лицо. — Томас же, так? — Да, а вы кто? — кивнул Том и присел на пол, положив одну ногу на другую. Они находились в какой-то белой сияющей комнате без дверей и окон, даже потолка видно не было. — Меня звали Стефан, — мужчина склонил голову к плечу, продолжая ехидно улыбаться. — А почему в прошедшем времени? — Потому что сейчас меня почти никто не помнит, — пожал плечами Стефан. — Ты… умер? — распахнул глаза Томас. — Уже очень давно, — глаза Стефана заволокло пеленой воспоминаний. — Ещё до… как вы это называете? А, Разделение! Кое-кто сказал, что я скоро должен переродиться, вот и позволил немного с тобой пообщаться, — Стефан улыбнулся на этот раз очень тепло и словно засиял изнутри. На его левой щеке оказалась милая ямочка. — А я какое имею отношение к твоему перерождению? — всё ещё безмерно удивлённый, поинтересовался Томас, оглядывая Стефана. — Потому что истории свойственно повторяться, — пожал плечами Стеф и вскочил на ноги, протянув Томасу руку. — Вставай! И только их руки соприкоснулись, Томаса вырвало из сна.***
Подскочив на кровати, Томас тут же схватился за голову, которая нещадно затрещала. — Сколько я уже проспал? — хрипло застонал он. Часов поблизости не было. Подняв полог, внутрь шатра проскользнула Эмили. Она напоминала блеклую тень себя прежней. Руки тряслись, под посеревшими глазами тёмные круги, а кожа утратила здоровый цвет, став болезненно-серой. — Здравствуйте, Томас, — сипло произнесла Эмили, покачиваясь. — Во имя… — Томас запнулся, не став упоминать ни одного из богов. — Что с вами произошло? — Ничего особенного, я просто отращивала конечности последние несколько часов, — без эмоций произнесла Эмили, с трудом подходя к постели Томаса. — Так, Эмили, ложитесь на мою кровать, вам стоит отдохнуть! Моё лечение может немного подождать! — Том осторожно обхватил предплечья Эмили и повернул её спиной к кровати. — Я прекрасно себя чувствую, это моя работа — спасать жизни, — вяло отбрехивалась Эмили. Из-за своего состояния ей было тяжело стоять на ногах, поэтому одно случайное движение — и вот Эмили уже лежит на кровати, а Томас, еле успев опереться на руки, над ней. — Эм-м, — промямлил медленно краснеющий Томас. — Прошу прощения! Он попытался аккуратно спуститься, но в итоге тоже упал уже на землю. — Томас, вы в порядке?! — тут же воскликнула Эмили, едва сумев повернуть заалевшее лицо в сторону барона. — В полном! — проскрипел Томас. — Отсыпайтесь, леди, я пока посижу на стуле. Томас действительно присел на стул и отвернулся от Эмили, чтобы не смущать своим взглядом. Эмоциональная взбучка дала небольшой заряд энергии, от чего вид Эмили немного улучшился. Она приложила ладони к горящим щекам, глубоко дыша, что было довольно проблематично в туго затянутом спереди платье, и всё же прилегла на кровать поудобнее, прикрыв глаза и тут же погрузившись в сон.***
Кирас, сверкая голубыми глазами, направлялся в сторону ложи Аарона. Пройдя сквозь облака, Бог-Судья с недовольством оглядел черноволосых женщин, обвившихся вокруг полусонного Аарона. — Главенствующий, — произнёс Кирас, привлекая внимание Аарона. — М? Чего тебе? — недовольно осведомился он. — Эти сведения не для чужих ушей, — равнодушно произнёс Кирас. Аарон, поморщившись, щёлкнул пальцами, и черноволосые прелестницы испарились. — Завидуешь, что тебе нельзя иметь близкие отношения со смертными? — едко ухмыльнулся Аарон. — Ведь Судья должен быть беспристрастен по отношению к смертным. — Ни в коей мере, Главенствующий, — склонил голову Кирас. — Что там у тебя? Давай быстрее! — завязывая белый халат золотым поясом, произнёс Аарон. — Тот мальчишка, Райан… — Кто? — вздёрнул бровь Аарон. — Ваш сын, — терпеливо пояснил Кирас. Аарон скривился. — А ещё конкретнее? — Тот, который похож на Терри и показал нам дочь белёного предателя, — с большим трудом сдержав шипение, сказал Кирас. — А! А-а… А что с ним? — недоумённо поинтересовался Аарон. — Он набирает силу, Главенствующий. Если спровоцировать, то мы можем узнать его Дар. — А сколько ему сейчас? — Семнадцать. — По человеческим меркам он ещё ребёнок, — постучал пальцами по подбородку Аарон. — А когда Праздник всех Богов? — Через полтора года, Главенствующий, — склонил голову Кирас, пряча глаза. — Тогда и представлю его всем, это наверняка будет для него высшим благом и эмоциональным всплеском, — довольный своим решением, Аарон вновь призвал девушек. — Всё, уходи! — махнул он рукой на Кираса. Поджав губы и сощурив глаза, божественный Судья переглянулся с усталым львом, вынужденным наблюдать за всем этим пороком постоянно, и удалился.