Atacarme

      Эльф был совершенно обыкновенный. Статная сильная фигура, темные волосы чуть ниже плеч и карие глаза. Омеги бы, наверное, возразили, подметив, что этот эльф обладает редкой красотой, царственной осанкой, легкостью и плавностью жестов и необъятной глубиною глаз-омутов с огоньками на самом дне. Но альфы, которые рассматривают других обычных альф, как правило, интереса к их внешности не испытывают. Для Арагорна это был не тот случай. Для короля Гондора этот эльф не был обыкновенным.       Его зовут Нариэль.       Арагорн только сейчас вспомнил это имя. Келебримбор представил его ещё в Лориене. Нариэль с самого начала был в эрегионской делегации. Но Арагорн тогда не запомнил. Ещё день назад он не мог предположить, что имя это с первого звука станет для него роковым.       Арагорн смотрел, как его лучезарный эльда, его Анар, стоял так близко к этому альфе и смотрел на него взглядом, в котором умещался целый океан нежности. Как только Нариэль обращался к собеседнику, на губах Анара тут же расцветала самая ласковая из всех возможных улыбок, и облик омеги лучисто сиял любовью и счастьем. Человек не мог видеть истинную связь, соединяющую эльфийские сердца. Но даже ему было с одного взгляда ясно: эти двое эльдар связаны давно, крепко и неразрывно.       Казалось, что в этот чёрный день не могло случиться ничего хуже. Но случилось. Анар вдруг поднял руку и на глазах у всего зала ласково отвёл тёмную прядку, выбившуюся из плетения волос альфы, а затем погладил его щеку. Нариэль осторожно поднял тонкую ладонь советника и поцелуем, полным уважения, свящённого трепета и полнейшей преданности прикоснулся к кольцу на руке Анара. Золотой перстень с большим рубином пылал волшебным огнём в блеске свечей и смотрелся слишком массивным на его пальцах. Такое украшение было похоже на символ власти. Но Анар не был королем. Значит оно обручальное.              Арагорн взглянул на руку Нариэля. У того, конечно, тоже было кольцо, очень похожее на перстень Анара, только вместо рубина во вставке красовался ярчайший звездчатый сапфир. Не осталось сомнения. Они обручены.       Омега окончательно растоптал душу Арагорна в прах, когда под конец приёма они с Нариэлем ушли из зала вместе.       Сердце короля Гондора заливали тягучие волны раскалённой ярости и удушливой зависти. Эльф был молод, по виду, почти ровесник Эльдариона. Но Арагорн вспомнил, что Нариэль был в составе практически всех эрегионских делегаций, кажется, он управлял оборонным производством. Это была высокая должность, значит эльф приближён к королю, наверняка ещё и высокого древнего рода. Какое вообще имел право он, Арагорн, со всех сторон посторонний и чуждый этим красивым существам, вторгаться в храм этой святой истинной любви?       Но светловолосый омега занял все мысли человека. Сотню лет назад он вкусил этот яд измены и страсти. И сегодня желал только одного — вновь испить эту чашу, вновь познать его. Одержимость победила разум короля. Вместо того, чтобы проведать Эльдариона или хотя бы отправиться тихо в покои, Арагорн, позабыв о супруге, о сыне, о своём королевстве пошёл на зов пудровых нот. Он без труда отыскал двери покоев Анара. В темноте сводчатой галереи, мужчина припал к резным створкам, он рыдал, источая пламя души горючими слезами, он скребся ногтями о дверное полотно, расцарапывая их и растирая кровавые следы по светлому дереву. Он шептал почти беззвучно:       «Прости… прости меня! Ты так прекрасен! Умоляю, впусти, дай мне припасть к ногам твоим, позволь целовать их, и выреветь твое прощение!»

***

      Эльдарион не рассматривал колец на пальцах Анара и Нариэля. Зато он приметил кольцо на руке Келебримбора: блистающий прекрасный мифриловый перстень с большим бриллиантом. Конечно, скорее всего это украшение было символом королевской власти. Но все мысли юного омеги были заняты крушением его надежд, и он решил, что оно обручальное. Это стало ещё одним ударом.       Принц ушёл с праздника рано и сразу же лёг в постель. Осталось только закрыть глаза и провалиться в сон. Когда он вновь откроет очи, то наступит утро, которое увезёт его домой, в Гондор, к любимому Арвену, привычным занятиям и учителям. И, быть может, Эльдарион когда-нибудь сможет забыть страну мастеров и прекрасного владыку, что нечаянно, и не ведая того, разбил сердце принца. Но, закрыв глаза, несчастный эльф видел не белые стены родного Минас-Тирита, а Келебримбора, склонившегося над небесно-прекрасным Анаром.       В итоге эти горькие картины так измотали раненое сердце, что Эльдарион и правда погрузился в тяжёлый сон. Но ненадолго. Он проснулся от чьего-то взгляда. В дверях на пороге застыла тень. Принц приподнялся и сел на ложе. В свете фонаря, что тускло горел в руках пришельца, он разглядел лицо. Но Келебримбор тут же погасил волшебное свечение. Владыка Эрегиона приблизился к юному эльфу и скользнул в постель, уложив его обратно на простыни.       Эльдариону все происходящее казалось чудесным сновидением. Разве могло быть такое наяву, чтобы суровый и таинственный древний эльф пришел к нему ночью, чтобы целовать его губы и плечи. Принц задыхался от нахлынувших впечатлений сбывающейся мечты. Позабыв о прекрасном Анаре и своей ревности, он приоткрыл губы и сам углубил поцелуи, обвив руками сильные плечи короля.       Келебримбор, не переставая оглаживать шёлковое тело перед собой, одной рукой распахнул свои одежды, приподнял край длинной туники Эльдариона и коснулся руками бёдер и живота. Его руки поднялись выше, поглаживая соски, превратившиеся в плотные комочки желания. Принц Гондора оказался между небом и землёю. Их тела были так близки. Он чувствовал кожей биение сердца обожаемого до слез альфы.       Но наваждение истаяло. Юный эльф почувствовал себя неуютно, когда нолдо чуть отстранился. После горячих объятий кожу до дрожи пощипывала ночная прохлада. А когда Келебримбор раздвинул коленями ноги принца, тот и вовсе смутился такой распахнутой открытости. В своих счастливых мечтах он представлял совместное с владыкой Эрегиона любование звёздами у фонтана и робкие поцелуи, белый храм валар в Минас-Тирите, увитый цветами к венчанию, и ораву малышей, но ни разу не думал о такой составляющей жизни омег.       — Пожалуйста, прошу, я ещё не могу, я не готов, — тихонько сказал Эльдарион, страшась, что возлюбленный совсем уйдёт — не дай Эру, он уйдёт к Анару! — и одновременно пугаясь тому, что произойдёт, если любимый король останется.       — Ну что ты, не бойся малыш, я так ждал этой минуты! Я дам тебе то, чего ты желаешь, и не причиню тебе боли, только удовольствие. Ты совсем влажный, — бесстыдно шептал нолдо безумные слова.       Эльдарион шокировано понял, что это правда, почувствовал влагу между ног. Дни зачатия наступили раньше срока в провоцирующей близости от возлюбленного. Старший эльф не позволил ему смутиться, он был опытен и умел. Его руки чутко отыскивали самые нежные и жаждущие прикосновений места. Его ласки и поцелуи заставляли омегу забывать обо всем в водоворотах эйфории. Теперь не только от всепоглощающего аромата серебра, но и от жажды бо́льшего его невинное тело изгибалось в горячих руках.       Принц уже не чувствовал стеснения, когда Келебримбор спустился к его коленям, и поглаживая бедра прикоснулся губами к его твёрдому естеству, и даже не заметил, как пальцы нолдо скользнули в его нутро. А через несколько точно выверенных движений, у Эльдариона словно вся душа перевернулась. Он излился, но желание и твёрдость не оставили его тело. Послушный порочным инстинктам принц приподнял бедра и в нетерпении прижался к любовнику.       Келебримбор же вдруг снова отстранился и мягким движением рук показал, что Эльдариону нужно перевернуться. Омега лёг на живот и часто задышал в подушку, ожидая с трепетом первого, такого желанного, но и страшного для девственного существа, проникновения.       Король подхватил его уверенно под живот и приподнял на четвереньки. Эльдарион замер, словно маленький испуганный зверёк в когтях хищника. Ему стало неловко представать в такой позиции перед до невозможности обожаемым и совершенным в строгости и серьёзности Келебримбором. Эльдарион казался сам себе похожим на падших продажных омег, которых берут для удовлетворения похоти. Он ни разу не видал такого, но именно сейчас подумал, что, стало быть, больше всего его положение на это и похоже. Омега уже не боялся происходящего, но румянец стыда заливал его щеки. Он чувствовал жар разгоряченной кожи и блуждающие руки нолдо, но не видел его лица, что тоже смущало. Принц весь сжался, пряча лицо в своих густых прядках, а на глаза даже выступили стыдливые слезинки.       Келебримбор же, словно угадывал все эмоции юного омеги. Он с глубокой нежностью коснулся горячего лица, отвёл шёлковые волосы через плечо, лаская его шею, спину и живот.       — Расслабься, маленький. Ты очень красивый. Особенно сейчас, и я безумно хочу тебя. Ты нужен мне таким… покорным.       Вкрадчивый шепот и серебряный запах снова довели принца до стонов. Под новыми ласковыми прикосновениями он красиво выгнулся в пояснице. И даже не почувствовал боли, когда нолдо, наконец, бережно и медленно вошёл него. Омега действительно ощущал только удовольствие от томительных плавных движений внутри себя, чувствовал, что в эти минуты он всецело принадлежит возлюбленному. Он был желанным сейчас и любимым, и самое главное — дарил высшему существу наслаждение. Это было настолько прекрасно, что Эльдарион впервые в жизни ощущал себя абсолютно счастливым. Келебримбор искусно менял темп и усилие, тихие стоны срывались с их губ, на стене в лучах луны сливались тени от их тел в пленительном танце.       Юный эльф взахлёб вдохнул кажется весь сладкий воздух, который был в комнате, а выдохнул уже стоном высшего наслаждения, половину которого успел поймать и приглушить Келебримбор жаркими губами.       По телу проходили волны пульсации, зажигаясь вспышками то в ногах, то в пояснице, то где-то глубоко внутри. Это было похоже на зарницы в небе, предвещающие грозовой розоватый рассвет. Альфа освободил его тело, изливаясь на простыни.       — Как ты, мышонок? — спросил Келебримбор, уложив растерянного теперь Эльдариона на кровать.       — Что же теперь будет? — сокрушенно отозвался принц. Пыл первой в жизни юного омеги страсти погас так же быстро, как и зажегся. И только теперь он, наконец, понял, что произошло. Хотелось зарыдать от стыда и страха.       — Теперь я попрошу твоей руки. Я давно этого ждал, — владыка Эрегиона подарил принцу ласковую улыбку, голос его звучал железно уверенно, словно молот.       — Давно? Но разве это может быть? Ведь вы меня совсем не знаете, — не поверил Эльдарион.       Келебримбор спустился с ложа и обыскал карманы своей одежды. Из внутреннего, того, что у самого сердца, он достал сверкающий кристалл, похожий на горный хрусталь, и с трепетом передал его в руки Эльдариону. Там в прозрачной глубине невесомо застыл цветок вишни.       — Я понял, что мы истинные с самой нашей первой встречи. Этот день до сих пор я вспоминаю с великим трепетом сбывшейся мечты. Солнце тогда светило так ярко, и настал светлый праздник — чествование трехтысячелетия Арвена. Было множество гостей. В вишневом саду были накрыты богатые столы, каких только угощений там не было! Твой атани сиял ярче солнца в ослепительном жемчужном наряде и бриллиантовом венце. Король Арагорн смотрел на него таким влюблённым взглядом… Омеги были один другого краше, и альфы не могли отвести от них взгляда. Столько пар истинных нашлось в тот подлинно счастливый день. Мое сердце радовалось, глядя на веселье.       Король придвинулся чуть ближе, а его голос стал нежнее и глубже.       — И тут я почувствовал аромат, который заставил кровь мою вскипеть в жилах. Я осознал, что и мой час встречи с истинным настал. Впервые за семь с половиной тысяч лет и над моей головой взошли одномоментно солнце и луна. Я поспешил на этот зов цветочного луга в каплях росы. И он привёл меня к колыбели, что качали поодаль служители королевской черты. Ты, мой маленький принц, спокойно спал и был уже таким дорогим для меня, что защемило сердце. Я все смотрел и смотрел на тебя, не в силах уйти. Казалось невозможным теперь тебя покинуть. Ветерок подхватил цветок вишни и уложил на твою нежную щечку. Я осторожно поднял его и сохранил, словно великую драгоценность.       — Но если мы с самого начала предопределены друг другу, то почему вы… ты оставил меня? Почему ты ни разу не приехал в Гондор, даже по деловому вопросу? Все время отсылал делегатов! Неужели ты не хотел видеть меня? — синие очи Эльдариона заблестели слезинками. Келебримбор взял его на руки и сжал возле своей груди.       — Я мечтал об этом день и ночь все это невероятно тяжёлое столетие, что тянулось для меня тысячу лет. Но я не хотел до срока волновать тебя своим присутствием, ведь ты тоже почувствовал нашу связь тогда. И она затмила бы все вокруг, если бы я часто навещал тебя. Ты бы возлюбил меня больше своих родных. Но разве это правильно?       Келебримбор сильнее сжал руки, лаская юное тело томительными прикосновениями, и продолжил:       — Я желал, чтобы самое бесценное для меня существо во всем мире спокойно провело своё детство в родительской любви и обучилось наукам без ненужных дум. А этот маленький цветок стал моей святыней, моей клятвой, вновь отыскать тебя, когда наступит твое совершеннолетие, когда мы, наконец, сможем всецело принадлежать друг другу.       Эльдарион снова посмотрел в кристалл. Цветок внутри, застывший в том самом счастливом для них миге первой встречи, был белым с нежными лепестками, на которых застыли капельки росы. Подумать только! А ведь он упал с ветки сто лет назад и с тех пор хранил прикосновения обоих. Теперь этот амулет показался юному эльфу таким волшебным и драгоценным, что с ним не сравнится ни одна древнейшая и сильнейшая реликвия. Даже сильмариллы по сравнению с цветочком, застывшим в хрустале, казались Эльдариону пустой стекляшкой.       — Ты обещаешь… Тьелпэ? — Эльдарион в свящённом трепете впервые робко назвал его этим именем. Серебро.       — Лорд Эрегиона свои обещания выполняет всегда!