В холодной воде

Сережа так уверенно сообщает, что «родаков не будет часа три, свалили к бабуле, она их никогда быстро не выпускает, то телик починить, то стиралку, то пирожки поесть, не волнуйся, Олег, пойдем», что Олег верит. Верит и после школы следует хвостиком за Серым. Они в его квартире бывали вообще-то не раз, то с домашкой, то фильм какой глянуть, когда дядя Федя приносил очередного терминатора. И все же сегодня все иначе. Сегодня Сережа убеждает, что им уже пора попробовать, и у Олега живот скручивает от этого шепота во время биологии. — Ну так что, пойдем? — ухмыляется тихонько Серый и припечатывает своей горячей ладонью, кладя ее на бедро. — Или тебя дома ждут? — Нет, не ждут, — давит Олег, надеясь, что биологичка еще хотя бы пару минут продолжит рисовать свои дурацкие зиготы и не будет обращать никакого внимания на класс. — Игорь на трене, а я свободен. — Не потеряют? — чуть слаще тянет Сережа, и Олег, конечно, растекается на стуле. Нет, не потеряют. Папы зачастую в это время на работе. Вечером, если приходят не слишком поздно, бывает расспрашивают, как прошел день и чем сыновья занимались. У Игоря обычно все заканчивается разговорами о тренировках и шахматах. У Олега фигурирует еще и Сережа. В целом, история стандартная, батя Костя больше ничего не уточняет, а папа Юра хитро ухмыляется, будто подозревает о чем-то. Хотя подозревать в общем-то нечего, с Сережей Олег пока только целовался, впрочем, даже об этом он умалчивает. Не стыдно, но… как-то неловко. Рассказывает, что делали домашку, читали и играли в комп. Разве что Игорю признается в своих особых отношениях с Серым, но тот лишь пожимает плечами и сообщает, что догадывался (и смеется, потому что один в их семье оказывается «неправильным», найдя себе девчонку). Про сегодняшние их планы папам (и уж тем более дяде Феде с теть Леной!) Олег в жизни не расскажет. Почти сразу, как они попадают в квартиру, Сережа лезет целоваться. Они не доходят до комнаты, а у Олега сердце колотится в груди как бешеное. Он не может не цепляться за Серого в ответ, но между поцелуями беспокойно спрашивает: — А твоих… точно нет… дома? — Точно, — выдыхает Сережа и проталкивает язык так глубоко, что у Олега вырывается непроизвольный стон. — Давай проверим? — осторожно предлагает он, когда жадные губы спускаются на шею и вызывают очередной позорный звук. — Ох, Олег, — отрывается Сережа от своей добычи и усмехается. — Если тебе так спокойнее, то давай проверим. Дома, ожидаемо, не обнаруживается никого, и Серый с хищной улыбкой тащит Олега в свою комнату. Там Олег чувствует себя увереннее и тоже включается в игру. Он, пусть и несмело, прижимает Сережу к себе ближе и опускает потную ладошку на его задницу. Серый от неожиданности ахает и смотрит в глаза так, что у Олега острое желание охватывает все тело. Они правда это делают… Что именно «это» — пока не особо понятно. Они не договаривались ни о чем конкретном, просто решили, что попробуют. Олегу немного страшно, а еще ужасно хочется чего угодно, всего, главное, с Серым. — Серый, — хрипит он в ухо и непроизвольно толкается пахом вперед. От этого незамысловатого движения перед глазами все плывет, сам Олег уже твердый, и (он чувствует!) Сережа тоже… — Олег, иди сюда, садись сверху, — громкий шепот не дает провалиться в пучину наслаждения полностью. Олег не сразу понимает, что от него требуется, но Сережа сам ведет его к постели, заползает и устраивается у изголовья. О, сесть на него сверху. О. — А тебе не… не тяжело будет? Олег мнется. Хочется жутко, сверху, снизу, везде. И все же страшно. Страшно сесть на него и задницей (пусть пока и скрытой под школьными брюками) ощутить, как его стояк упирается между половинок. А если он спустит от одних только мыслей себе в трусы? Что Серый подумает? — Не тяжело, — уверяет Сережа. — Иди. Олег слушается этого чарующего голоса и правда забирается на его бедра, ощущает, как на поясницу ложатся ладошки и гладят, вытаскивая рубашку из-под брюк. Олег утыкается носом в шею и всхлипывает, потому что мягкие подушечки так проворно отстукивают по оголенной коже спины (такой чувствительной коже!), что выдерживать это становится все сложнее. — А давай, — снова пробирается к уху Сережа, ни на секунду не прекращая свои мучительно-сладкие движения, — снимем штаны. Олег скулит ему в плечо, а член от этих слов дергается, будто рвется наружу. Только бы не кончить раньше времени. — Давай, — глухо откликается Олег и сползает в сторону. Штаны они стягивают, не глядя друг на друга, но щеки у Олега все равно полыхают. От Серого у него башку сносит так, что свихнуться можно. — И рубашки, — раздается сзади голос Сережи, и Олег молча соглашается, послушно выполняя приказ-просьбу. Пальцы немного дрожат и пуговицы поддаются с трудом, но расправиться сейчас с рубашкой кажется вопросом жизни и смерти, поэтому Олег идет до конца. Кожа непроизвольно покрывается мурашками, и Олег не знает, от холода это или от волнения. Выясняется, что сидеть на Сереже в одних трусах так смущающе хорошо, что будь у Олега кожа чуть светлее, румянец обязательно бы отчетливо вырисовывался не только на лице, но и на шее. Может даже на груди, потому что и там все полыхает. Сережа краснеет тоже, старается быть уверенным, но в этой позе они еще не оказывались, и он абсолютно точно переживает. — Ты такой… — восхищенно шепчет он и ладонью тянется вперед. — Можно? Олег сглатывает и кивает. На его горящую кожу опускаются прохладные руки, гладят, не решаясь уйти вниз, но и этого так много. Движение бедрами снова становится чем-то необдуманным, Олегу просто нужно и он делает: толкается вперед и по сжавшимся на его груди пальцами понимает, что все правильно. Они трутся членами туда-сюда, несколько раз, ощущения заполняют до краев, но хочется еще больше, еще ближе и горячее. — Серый, можно я?.. Но Серый действует проворнее. Сам лезет рукой в чужие трусы и сдавливает под головкой. — Сер… — не договаривает Олег, зажмуриваясь. — Ты как? Олег в своем состоянии может лишь кивнуть. Возбуждение накатывает с новой силой, приходится задержать дыхание и представить мерзкие школьные котлеты, которыми их пичкали пару дней назад. Наверное, выглядит Олег при этом не особо довольным, потому что Сережа испуганно повторяет свой вопрос: — Ты как? Настолько плохо? Я… — и уже собирается вытащить руку обратно, как Олег ловит его за запястье и распахивает веки. Не уверен, что именно Серый читает в его взгляде, но рука в захвате заметно расслабляется и опять нежно проходится по члену. — Очень хорошо, Серый, — бормочет Олег на грани слышимости. — Слишком. Сережа улыбается несмело. Он все хочет казаться развязным и опытным, хотя Олег прекрасно знает, что у них обоих практики в этих делах по нулям. Но Сережа очень старается, так плотно сжимает ствол, что становится даже больно. — Эй, — просит Олег, кусая губы. — Давай слабее. — Прости. — Порядок. Мне нравится, как ты… трогаешь. Сережины щеки загораются раза в два ярче. Олег боится представить, как выглядит он сам. Но черные угольки изучают внимательно, восторженно, и, видимо, все правильно, все так, как надо. Где-то на задворках сознания вдруг мелькает тревога, которую Олег пока не способен считать. Все неважно сейчас, имеет значение лишь Серый, который крепко вцепляется в член и сам чуть подмахивает пахом, ища все больше и больше контакта. Как же это невероятно… Олег выдыхает Сереже в губы и урывает совершенно развратный и мокрый поцелуй. И все же тревожный колокольчик звенит громче, а Олег привык от интуиции не отмахиваться, потому что батя всегда говорит: это не магия и не мистика, Олег, это твой мозг куда шустрее получает информацию, чем обрабатывает ее. Олег прислушивается. По-прежнему прижимается к Сереже, но полностью сосредотачивается на тихих звуках, раздающихся из коридора. Шорох, вжиканье замков, шуршание пакетов. Кажется, это очень похоже на то, что… — Твои вернулись, Серый, — выговаривает Олег медленно. Они с секунду смотрят друг на друга, вникая в смысл сказанного, а после резко соскакивают с постели, и Сережины пальцы напоследок мажут по головке. К счастью, одежда оказывается там, где Олег ее и оставил, и даже накатившая паника позволяет действовать разумно. Непослушными руками он надевает обратно штаны и тянется было за рубашкой, но Серый запускает в него футболкой. — Прикроет, — поясняет он негромко. Сам тоже надевает футболку и запрыгивает в домашние свободные штаны, которые так удачно валяются тут же на стуле. Они спешно осматривают друг друга и в целом не находят каких-то признаков для волнения. Быстро в четыре руки разглаживают покрывало на кровати. Все еще можно притвориться, что их здесь нет, но выбираться из окна шестого этажа у Олега нет особого желания. — Идем, — нервно подталкивает его к двери Сережа, и они вместе выходят в кухню, где Прокопенки, слегка переругиваясь, раскладывают на столе банки с соленьями. — Унесешь на работу, Федь, там у тебя это на ура уйдет. Вот проблему выдумал. — Ленок, это ты выдумала. Сначала приносишь им огурчики, а потом они тебе на шею садятся. Знаем, плавали, оно мне надо? — тут дядя Федя замечает ребят. — О, Сережка. И Олежек тут. А вы чего не в школе? Прогуливаем? Он усмехается, давая понять, что не всерьез. Но нервная дрожь все равно проходит по позвоночнику. — Да мы тут это, — мнется Сережа и поправляет футболку. У Олега и самого наверняка стояк топорщит брюки, но он очень надеется, что ничего не заметно. — Вы же не ели еще? Будем ужинать сейчас, — вступает тетя Лена. — Только уберу все это со стола, — и тут же снова обращается к мужу: — Заберешь все на работу, понял? Дядя Федя вздыхает и не спорит. Батя вообще считает, что у дядь Феди и не получалось никогда с тетей Леной особо спорить, он такому не научен был (а папа Юра всегда соглашался, приговаривая: «Будь у меня такая жена, я б может и не выходил замуж никогда»; к счастью, батя Костя никогда на такое не обижался). Дядя Федя тем временем оглядывает Сережу и Олега с хитрым прищуром, что-то про себя решает и гонит их: — Айда-ка покажу чего, пацанята. Мы сейчас вернемся, Ленок. Оставь ты эти банки в покое, сам с ними разберусь. Он ведет их в гостиную и без слов указывает на диван, сам садится напротив в кресло, и Олег чувствует, что что-то грядет. Так во всех американских фильмах обычно начинаются серьезные разговоры. — Ну, рассказывайте, — велит тот, кажется, шутливо, но у Олега все равно не получается унять тревогу. Приходит в голову, что дядя Федя обо все догадался. Слишком уж взлохмачен Олег и слишком уж пылающее лицо у Сережи. И ширинки, наверное, заметны. Олегу совестно так, будто дядя Федя застукал их с поличным в комнате, с Сережиной рукой в чужих трусах. — Что рассказывать? — пробует Сережа увильнуть, но уже очевидно, что это бессмысленно, им не отвертеться. Дядь Федя мужик прошаренный, всегда зрит в корень и точно запросто раскусил двух глупых подростков. Хочется сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть его изучающий взгляд. — Чем развлекались тут, пока нас не было? — Да ничего особенного, — безуспешно (это Олег тоже понимает) врет Сережа. — Домашка, комп. А что такое, па? Дядя Федя усмехается и переводит глаза на Олега. — Ну, а ты чего молчишь, Олежка? Согласен с подельником? Олег чувствует себя так, будто и правда совершил какое-то преступление. Но они ведь совсем не виноваты, они просто хотели… ну, это самое. Их же совершенно не в чем обвинять. — Да ладно, ладно, партизаны. Это вы мать можете провести, а я воробей стреляный. Успели нет там додружить хоть, в комнате-то, а? Улыбается он так понимающе, что вжаться бы в диван и по возможности никогда из него не вылезать, потому что стыдно и неловко так, как никогда еще не бывало. — Да чего я, не понимаю, что ли, что хочется? Сам был молодым. Вы только это, ну, за безопасностью последите. Презервативы там, все такое. Твои отцы, думаю, лучше знают, Олежек. Надо нам всем вместе переговорить и решить, что и как. На берегу все подводные камни перетереть, так сказать. У Олега от каждого слова лицо горит все сильнее и сильнее. Отцы уже пытались заводить тему секса, папа Юра стабильно подсовывал презервативы, инструктировал: «плевать — девчонка или парень — это в первую очередь важно, Олег, потому что это безопасно, понимаешь? Кайфуй, да о себе помни, ты у себя один». А батя Костя однажды отвел их вместе с Игорем в сторонку и поглядел мрачно, так, будто собирался признаться в чем-то ужасающем, а потом строго наказал: «Чтоб без детей в подоле, поняли? Жизни себе не рушить». Олег с Игорем покивали да сбежали в комнату. Олегу в общем-то о детях в подолах беспокоиться и не приходилось (хотя бы одной проблемой меньше), а на здравомыслие Игоря и его Юльки Олег более чем полагался. И все же сейчас все ощущается так глупо, успокаивает лишь, что дядя Федя не обвиняет их во всех смертных грехах, а относится с пониманием. Он порой страдает вспыльчивостью, но отходит быстро, да и в большинстве своем держится добродушно, как сейчас. Олег с облегчением выдыхает. — Па, все будет нормально, не переживай, — подает голос Сережа. — Мы читали, и… — Ну конечно вы читали. Вы у нас опытом наученные, все знаете, а отец ничего не понимает же, да? — дядя Федя начинает заводиться, но тут же сам себя одергивает. — Ладно уж. Я в таких разговорах не мастак, но предупредить все-таки должен. Если проблемы какие, вы ко мне обращайтесь сразу, я всегда помогу. Сережа соглашается и, как подозревает Олег, мечтает поскорее это все закончить. Прокопенки вообще-то родаки отличные, Серого любят, но с разговорами у них и правда тяжеловато бывает. Это Олег судит в сравнении, потому что ему повезло больше (или меньше, тут с какой стороны посмотреть) и у его папы язык без костей, в их доме таких проблем не возникает. Выболтает и вытребует все, что ему нужно. Разве про Сережу Олег скрывал до последнего (хоть и полагал, что теперь уж недолго осталось). — Твои папки тоже если что помогут, — заканчивается дядя Федя, поднимаясь с кресла. — В общем, вы знаете, что мы всегда для вас и к вам. Ну, теперь обедать? Или вам закончить надо? Дядя Федя смеется беззлобно, когда видит возмущенные взгляды, и гонит парней на кухню. Во время ужина к теме не возвращается. Смотрит только предупреждающе, когда Олег с Сережей уходят в комнату, но молчит. Олег расслабляется, когда за ними закрывается дверь и они снова остаются вдвоем. — Кажется, сегодня бабуле ничего чинить не надо было, — нервно усмехается он. Интересный денек выдался. — Я же не знал, я не… — пытается оправдаться Серый и выглядит так жалостно, что Олег обнимает его, оставляя мягкий поцелуй на остром носу. — Порядок, Серый. В следующий раз у меня попробуем, — предлагает Олег, тут же, впрочем, добавляя с улыбкой: — Должны ж и мои нам лекцию прочитать. Они смеются, целуясь, и Олег искренне надеется, что следующий раз случится очень-очень скоро (само собой без неожиданно вернувшихся отцов), потому что невероятно сильно хочется снова почувствовать теплую Сережину руку, так смело заползающую в трусы и так яростно обхватывающую член.