***
Вот смотрю я на тебя и не перестаю гадать: что тобой движет? Строгие принципы? Или эгоизм?
***
Итэр видел, каким жадным взглядом Венти проводил задницу Томы, и мысленно ему посочувствовал — в смысле, Томе, а не Барбатосу. А когда Анемо Архонт внезапно отставил недопитое пиво и заявил, что тоже отправится спать, Итэр даже Всевиденье использовать не стал, не желая знать, какую комнату тот выберет. Тарталья уснул прямо на стойке. Хотя, казалось бы, выпил не менее галлона кофе. Может, ему тоже что-то подмешали? Нет, Итэр лично добавлял лишь молоко… — Оставишь его так? — равнодушно интересуется поддельный Альбедо, кивая на Предвестника. — Здесь мало комнат. В главном здании и правда лишь шесть спален: две в левом крыле первого этажа и по две в крылах второго. Но даже в таком малом количестве постоянно возникают перетасовки — например, когда приходит кто-то ещё, или, как сегодня, когда комнату Итэра занял Сяо, а у Чайльда расположился Моракс. Кстати, Гео Архонт так и не вышел. Ему плевать на Тарталью? …нет, скорее, он просто не захотел смущать беглеца ещё больше. Итэр вытаскивает из закромов тёплое покрывало, обходит стойку и набрасывает на плечи Тартальи. — Как бессердечно! Альбедо хмыкает, но заметно, что он доволен. В последнее время двойник позволяет себе отходить от роли всё дальше и дальше. Впервые увидев его в мире Чайника, Итэр испугался, но тот вёл себя вполне обычно… и было принято решение подождать и понаблюдать. В конце концов, не просто же так двойник подделал печать-приглашение настоящего Альбедо? После встречи со Злоцветом, маскировавшимся под алхимика на Драконьем Хребте, Итэр несколько раз сталкивался с самозванцем в Мондштадте, но если и смог в чём-то его уличить — так это в копировании оригинала: поддельный не только украл алхимические записи Альбедо, но и научился готовить его лучшие блюда. Неужели планирует заменить своего младшего брата? Паймон как-то обмолвилась, что ей жаль скормленного Дурину гомункула, и Итэр не стал спорить. Ведь он не судья, чтобы судить и, уже тем более, карать кого-то за прошлые грехи. И если этот кто-то пытается найти своё место в мире через подражание физиологически самому близкому к себе существу и при этом не причиняет никому вреда… пусть. Пусть ищет. Но зачем он заявился в Чайник? И почему продолжает появляться здесь с завидной регулярностью? Итэр оригинального Альбедо видит реже, чем его двойника. Хотя, кто из них оригинальный — большой вопрос… ведь тот гомункул, что был скормлен дракону и лишь спустя пятьсот лет смог выбраться из заточения льдов, а сейчас сидит перед Итэром за барной стойкой и откликается на имя «Альбедо», был создан первым. Возможно, он считает, что «номер два» занял его законное место. — Ты идёшь спать? Итэр останавливается перед последним светильником, всем видом показывая, что сейчас потушит его и оставит двойника в темноте. — Да, конечно. Наверху свободна лишь комната Моракса, но Итэр решает, что слишком устал, чтобы подниматься по лестнице. К тому же Моракс вполне мог уже вернуться к себе… Конечно, ничто, кроме правил приличия, не мешает воспользоваться Всевиденьем и узнать, где в итоге расположился архонт — но зачем, если на первом этаже есть совершенно свободная и никому не нужная комната? Альбедо идёт следом. Его спальня напротив пустующей — Итэр специально поселил двойника подальше от остальных — только вот почему-то тот не спешит открывать свою дверь, вместо этого заходит следом за Итэром: — Надо поговорить. — Хорошо. В присутствии двойника сложно расслабиться — Итэр постоянно ждёт какого-то подвоха. К тому же этот Альбедо ведёт себя жёстче и нетерпимее к слабостям людей, так что следить за собой приходится строже. Чтобы превратить пустую комнату в небольшой кабинет, много времени не уходит: Итэр специально ограничивается парой кресел, камином и столом с письменными принадлежностями, ведь кровать можно будет добавить и после. — Садись. — Ты действительно не собираешься помогать Тарталье? Альбедо заговорил раньше, чем Итэр успел плюхнуться в кресло. Более того — гость даже не сдвинулся с места, оставшись стоять на пороге. Разве что дверь прикрыл. — Правда не собираюсь. — Почему? Альбедо делает шаг, потом второй, медленно приближаясь ко второму креслу, а Итэр гадает, к чему этот разговор. Разве двойник не рад? Ранее, в баре, его реакция была довольно прозрачной… — Потому что я не участвую в групповушках. Ну правда, когда называешь вещи своими именами, всё сразу становится проще. — Почему? — всё ещё отказывается угомониться Альбедо. Он огибает кресло и приземляемся прямо на угол стола рядом с Итэром, закинув ногу на ногу и подперев кулаком подбородок. Слишком близко. Итэр откидывается на спинку кресла. — А почему ты спрашиваешь? В эту игру можно играть и вдвоём. — Просто интересно, что ты за человек… — быстро сдаётся Альбедо. — Вот смотрю я на тебя и не перестаю гадать: что тобой движет? Строгие принципы? Или эгоизм? — Хо-о? Двойник явно ещё плохо разбирается в людях, так что не стоит принимать его слова близко к сердцу… но Итэр всё равно невольно сжимает подлокотники кресла, хоть и заставляет себя улыбнуться. Правда, улыбка эта больше смахивает на оскал. — …ты ведь не любишь конкурировать с кем-то за чужое внимание, верно? -- тем временем продолжает Альбедо. -- А там, где трое, кто-то неизбежно окажется обделённым. "Или не такой уж он и несведущий?" — Говоришь по собственному опыту? — вскидывает брови Итэр. Кажется, стрела попадает в цель. Благостно-самодовольное выражение на лице двойника замерзает. Он даже принимается покусывать пальцы. А взгляд Итэра невольно останавливается на ямке между его ключиц… точнее, на гладкой коже без родимого пятна в виде звезды — отличительного знака гомункула, созданного Рэйндоттир Голд вторым. Почему этот Альбедо, старательно скопировав его облик, проигнорировал столь заметную деталь? Или он счёл её изъяном? А может, дело не в копировании, а у первого номера изначально не было этой метки? И внешность так же изначально принадлежала ему? — Почему бы тебе не признаться, о чём ты хотел поговорить на самом деле? — Наедине ты так ни разу и не назвал меня по имени, — стеклянный взгляд двойника немного оттаивает. А вот в груди Итэра образуется камень. — А каким именем я должен тебя звать?