Пособие по воскрешению Санзу Харучиё

Тишина в кабинете была комфортной и убаюкивающей для двоих мужчин, что сидели тут с раннего утра. Хайтани не была свойственна такая усидчивость и, тем более, ни один из них не был счастлив отрабатывать накопленные за предыдущие два дня дела. Казалось, что могло бы случиться, пока братья веселятся в пьяном угаре? Вроде и ничего, вот только гнев Коконоя воистину магическим образом увеличивал объем документальной работы в шесть раз. Казначей словно в течение всего года собирал самый отборный макулатурный шлак, чтобы одномоментно, в качестве наказания, вывалить его на кого-то. Он не имел цели отомстить именно братьям. Лодырей в «Бонтене» хватало, а этот тип работников особенно сильно досаждал Хаджиме. Бедные Хайтани просто-напросто попали под горячую руку и теперь отдувались за десятерых. Часть документов содержалась в бумажном виде, часть в электронном, но это нисколько не преуменьшало масштаб занимаемого ими пространства на столах. Рядом со стопками стояли замызганные растворимым кофе кружки, которые секретарша не успевала забирать и мыть. Ран всё порывался взбодриться кое-чем другим, но Риндо всячески останавливал брата, показывая непроизвольно разработанный Санзу шаблон. Эдакая памятка для всех работников, чтобы не думали писать отчёты под наркотой. Это были двадцать страниц чистого текста, напечатанные не на той раскладке клавиатуры, чего Харучиё не заметил вплоть до сдачи. Затем, при дешифровке, выяснилось, что это переписанные реплики какой-то итальянской оперы. Как и зачем Санзу сделал подобное, не смог понять ни один человек в «Бонтен», кроме него. Коконой тогда сократил руководителю зарплату и заставил переделывать. Это стало уроком для всех. Последний час Риндо переживал особенно остро. Ему было несложно сосредоточиться на всех этих документах, однако лишь тогда, когда работе сопутствовал исключительно шелест бумаг. Тяжёлые вздохи, стоны обречённости и зевки всё чаще доносились со стороны стола Рана. Делал он это специально или со скуки, парню было без разницы. Одно ясно точно: его это бесит. До хруста пластика сжимая шариковую ручку, он старался абстрагироваться от всего вокруг, но когда в неожиданные моменты рядом умирал какой-то чахоточный лебедь, сложно было сохранять концентрацию. — Ран, — Риндо тщательно постарался произнести имя нежно, без рыка раздражения на первом звуке. — Может ты домой пойдешь? — О, правда? — мужчина в тот же момент подскочил, положив руку на спинку стула, где висел пиджак. Он, как будто, только и ждал подобного вопроса. Лицо приобрело уж больно радостное выражение, которое Ран и не попытался скрыть. Рин ощутил, как от раздражения задергалось нижнее веко и продолжил: — Да, думаю тебе стоит отдохнуть. Я всё доделаю. Хайтани тошнотворно-лучезарно просиял. Если бы он немного поумерил свою радость, то Риндо бы не начал жалеть о сказанном. — Правда? — старший подлетел к нему и, наклонившись, крепко обнял за плечи, горячо благодаря. — Никогда не устану повторять, насколько мне с тобой повезло! — Ты впервые это говоришь, — угрюмо пробормотал парень, сокрушаясь в мыслях о том, насколько не повезло ему самому. — Вот и повод делать так чаще, — Ран порывисто поцеловал брата в макушку. — Ты только и сам не перетруждайся, — он ласково погладил Риндо по волосам. Ран был эгоистичным нарциссом, который видел центром вселенной только себя. Вопреки своему убеждению, он иногда забывал, что подсознательно всегда ставил рядом с собой младшего братика. Вроде стоять на вершине весело, но без Риндо это ведь будет совсем не то. Хайтани вихрем пролетел мимо стола и, забрав пиджак с телефоном, вылетел из кабинета. — Даже не попрощался, — тяжко вздохнул младший, опуская взгляд на очередную бумажку перед собой. Перед глазами всё расплывалось и Рин так только больше уверился в том, что в любой момент может заснуть прямо за столом. Раз существует такая опасность, то он лучше заранее снимет линзы и немного побудет в очках. Давненько он к ним не прибегал. Дома и на работе парень хранил по паре на случай эксцессов, ведь, все же, зрение у него было не ахти без дополнительных приспособлений. Ран уже давно предлагал сделать лазерную коррекцию, но каждый раз операция откладывалась из-за непредвиденных обстоятельств. Точнее, Хайтани не мог позволить себе несколько дней отдыха на восстановление. Можно было бы попробовать на всех плюнуть и взять пример с Санзу, что имел привычку пропадать неделями в неизвестном месте, а вернувшись, попадал в больницу с передозировкой, но Риндо мешала нездоровая помешанность на контроле, которая отдергивала его от таких сладких мыслей. Фраза «Если не сделаю я, то не сделает никто» прочно засела в голове, заставляя его брать на себя ответственность за то, что ему вовсе не предназначалось. Такая проблема появилась достаточно давно и причиной тому стал старший брат. Лет до двадцати, Ран добросовестно занимал позицию опекуна, но после словно слетел с катушек и ударился в отнятое детство. Повзрослевший Риндо искренне верил, что это временное явление и надеялся, что когда брат перебесится, то все встанет на свои места. Но что-то пошло не так и Ран застрял в повторном пубертате, совсем позабыв о том, что он уже не мальчик, а тридцатилетний мужик. Или тридцатилетний мудак. Всё усугублялось тем, что под боком крутился такой же шиложопый Санзу, который, будучи под кайфом, ментально возвращался во времена, когда был еще ребенком. Хотя, может он и был таким по жизни? Харучиё не часто показывался трезвым и в принципе не давал четко понять в каком состоянии находится. Риндо, пусть и не был эталоном праведности, но разграничивал профессиональную сферу с обычной жизнью не давая одному мешать другому. Точнее старался так делать, ведь иначе расплачивался усиленным мозговым штурмом. Пока парень возился с линзами перед зеркалом в дверь тихо постучали. Хайтани удивился, что в это время кто-то ещё мог оставаться в здании, кроме охраны. — Войдите. В проёме показалось лицо секретарши, из-за чего брови Риндо взметнулись вверх. — Ты ещё здесь? Почему не ушла домой, поздно же. — Работы много, господин, — вымученно улыбнулась она. — Я могу забрать чашки? — девушка указала на стол Рана. — Да, — Хайтани кивнул. — И кстати, — он перевел взгляд на белую папку на своем столе, — тут перепутали адресата. Эти документы надо занести в кабинет Санзу. Глаза секретарши расширились от ужаса, и она впилась ногтями в ладонь, попытавшись скрыть дрожь от осознания того, что ей поручают. — Эй-эй, все хорошо, его сейчас нет в здании, он на выезде, — Риндо подошел к ней, ободряюще положив руку на плечо, не удивленный подобной реакцией. Он прекрасно знал, как Санзу боятся молодые работники. Всё же, «Бонтен» слухами полнится. Специфическое хобби фармакологического гурмана отпугивало сотрудников по вполне понятным причинам. Никто не хотел попасть под руку пьяному руководителю. Находиться рядом с ним всегда опасно, но если Харучиё под кайфом, то шанс быть покалеченным, изнасилованным или убитым возрастал в геометрической прогрессии. — С поста охраны сообщили, что господин Санзу вернулся и только что они с господином Хайтани повздорили, — голос её продолжал дрожать. — Повздорили? — уточняюще повторил Риндо. — Подрались. Ну вот теперь звучало правдоподобно. Это с Риндо Харучиё мог повздорить и обменяться ядовитыми любезностями, а с Раном они только жестоко набивали друг другу морды. У них, кажется, с самого начала сложились такие «страстные» насильственные отношения. Времена молодости ещё никто не забыл. Санзу с кулаками на Риндо никогда не кидался, поэтому, в целом, их отношения можно было назвать прохладными. С папкой можно было бы подождать до завтра, но раз Харучиё уже на рабочем месте, то возможно даже решит её просмотреть? Хотя, после драки… Нет, бедную девушку нельзя было подвергать такой опасности. Пусть сам Риндо тоже не был лучшим кандидатом в курьеры, но ему будет несложно сломать лишнюю челюсть, в случае чего. — Ладно, неважно, я сам схожу, — отмахнулся парень, надевая очки. — Большое вам спасибо, — девушка тут же согнулась в низком поклоне. Рин обратил внимание, что на ее блузке отсутствовала первая верхняя пуговица. Если ему не изменяла память, то ещё утром всё было в порядке. — Слушай, а тебя мой брат не обижает? — поинтересовался Хайтани, положив подбородок на ладони. — Нет, — поспешно ответила секретарша, схватившись за воротник. Хайтани разочарованно выдохнул. А как же могло быть иначе? Это ведь Ран. — Ты лучше не стесняйся давать ему отпор, — посоветовал Риндо. — Он, гад, видит, что ему не оказывают сопротивления из страха и пользуется этим. Ран пусть и выглядит как шкаф и носит оружие, но насиловать не станет. «Я на это очень надеюсь». Бывшая секретарша однажды так заехала ему между ног, что он неделю сидеть не мог. Сразу стал как шелковый и даже здороваться не забывал, — парень громко засмеялся, проиграв в голове это воспоминание, чем даже вызвал у девушки кроткую улыбку. — А, почему она бывшая? — поинтересовалась та. — Её за убийство посадили, — с сожалением произнес Хайтани. — Но женщина была что надо, с характером, — он повернулся к секретарше с улыбкой. — Если с первого раза Ран чего-то не поймет, обращайся ко мне, я подскажу какое слабительное лучше подсыпать в кофе. — Спасибо, господин, — подавляя смешок, работница снова поклонилась. Она, с уверенностью, взяла гору чашек в охапку и с ними удалилась. Взглянув на часы, где стрелка преодолела отметку в полночь, Риндо устало выдохнул, переведя взгляд на злосчастную папку. В голове теплилась только одна позитивная мысль о том, что так он впервые за долгое время сможет размять ноги. Санзу Харучиё принадлежал целый этаж в высотке, служащей штабом «Бонтену». Риндо знал, что ему не стоит тут быть. В воздухе было четко выжжено общеизвестное клеймо «Хайтани вход воспрещён», поэтому предчувствие, в сговоре с интуицией, пытались взять управление над телом парня, отводя его от опасного направления. Он старался шагать бесшумно, словно убеждая себя, что его тут нет и никогда не было. Сотрудники окрестили этаж «Логовом монстра», поскольку для того, чтобы на нём началась какая-либо деятельность, нужно было дождаться, когда Санзу его покинет. Также было принято решение, что рабочий кабинет будет всего один и тот для владельца. С одной стороны, это было беспокойством за безопасность работников, но с другой, для Риндо всё выглядело невыносимо грустно. Харучиё все боялись, сторонились и тщательно избегали. Практически игнорировали его существование. До чего же ему, должно быть, одиноко? Ему оставалось общаться только с верхушками, которые не уступали по силе и, в случае чего, могли его усмирить. Главной проблемой было то, что Санзу опасен в любом состоянии. Когда трезв, то зол до чёртиков и вспыльчив, а под кайфом впадает в безумие и лишается любых тормозов. Даже если отобрать у него пистолет и катану, замотав в усмирительную рубашку, то это не убавит исходящей от него опасной ауры. Он может убить в любой момент и в любую секунду. Подними парня посреди ночи, и он без колебаний выстрелит человеку точно между глаз. Он может забывать, что делал вчера или несколько дней назад, может не помнить сколько ему лет и как зовут, но убивать Хару никогда не разучится. Это как кататься на велосипеде. А Риндо чувствовал себя глупцом по отношению к другим людям, ведь не понимал их страха. Хайтани просто не мог бояться человека, который, обдолбавшись, уверился в том, что он табуретка. Для него Санзу был скорее забавным, чем ужасающим. Кабинет находился далеко от всех лифтов и лестниц, как будто комната босса в конце лабиринта. Риндо уже засомневался в правильности направления, думая, что в темноте свернул куда-то не туда, однако вскоре понял, что его шаги перестали быть единственными. С другого крыла в его сторону быстро приближался человек. Шаг граничил с бегом и, судя по чеканке каблуков, их обладатель был зол. В нескольких метрах Риндо разглядел нужную дверь с позолоченной табличкой, но приближаться не спешил, не желая пересекаться с Санзу. Парень сдвинулся к стене с окнами, спрятавшись за выступом. К шагам добавилось трудноразличимое бормотание. — Сукин сын, выблядок, — в дрожащих руках звенели ключи от кабинета. — Дерьмо конское, пиздое́бало нечесанное, чтоб у тебя хуй отсох. Дверь как открылась, так и резко, с грохотом, захлопнулась. Риндо, конечно же, успел понять, о ком Санзу вспоминал, поэтому сейчас отмер, потянувшись рукой туда, где обычно висела кобура, на случай если парень решит снова выйти в коридор. Вышло рефлекторно, ведь он знал, что при нём не было оружия. Мало ли во что могла перерасти злость на Рана? Гортанный рык и шум брошенной мебели, заставил Хайтани невесело усмехнулся, но последовавший после этого звук, полностью парализовал его, приковав подошвами к кафелю. Такое могло только послышаться, потому что в реальности… Да быть того не может, уж точно не с трезвым Санзу Харучиё. А трезвым он считался, если был в состоянии стоять на ногах. И, всё же, Риндо с любопытством подкрался к двери, наклоняясь ухом к косяку. — Больно, больно, больно, — шептал Харучиё, пытаясь развязать тугой галстук. В кабинете исчез весь воздух, отнимая возможность дышать, поэтому он подскочил к окну, распахивая его настежь. Услышав второй всхлип, Риндо вздрогнул, осознав, что ему не показалось. В голове не укладывался такой простой факт, что Санзу умеет плакать. Горло и лёгкие Харучиё сдавило спазмом, заставляя тихо заскулить. Пульсирующая боль в голове становилась всё более невыносимой и прохладный воздух не помогал облегчить её. Парень вернулся к двери и осел, упираясь в нее спиной. Из-за слезного удушья, воздух вырывался у Санзу с хрипами. Изнутри него рвалось что-то мощное, что было слишком тяжело сдерживать, и он не смог этого сделать. Он взвыл. Так отчаянно и надрывно, что Хайтани схватился за грудь, ощутив, как в районе сердца защемило, напугав его, заставляя пульс ускориться. Сколько же боли сквозило в сорванном голосе. Санзу думал, что сейчас один на этаже, а потому, совсем не стесняясь, скинул броню, позволяя кричать израненной душе. Он всегда тут один. Тут всегда тихо и пусто. В большинстве случаев это удобно, но в одном единственном пугает. Это жуткое молчание коридоров и шепот сквозняка создавали ощущение заброшенности и ненужности. Весь этот этаж мог охарактеризовать сердце Харучиё: никому не нужное, заброшенное и очень-очень пустое. Если бы ещё стены начали истекать кровью, а из динамиков слышался непрерывный крик, мы бы получили материальную модель внутреннего мира Санзу. Риндо присел на корточки, прикоснувшись ладонью к поверхности двери. Они же точно не друзья, не знакомые, не приятели и статус врагов здесь подходил бы как нельзя кстати, если бы не принадлежность к одной банде. Так почему же парень чувствует такое сильное желание помочь? Они обычно только и делали, что ссорились или игнорировали друг друга. Из положительных моментов в их отношениях можно вспомнить только то, что Риндо пару раз приходилось держать Санзу волосы, пока он тесно общался с керамическим другом, и то, что Харучиё без лишних просьб прикрывал Хайтани в бою. На этом всё и заканчивалось. От того и понятно, что Рину не стоит вмешиваться. Это совершенно не его дело. Лучше развернуться и тихо уйти, оставляя Санзу наедине с собой, чтобы тот выплакался и на следующий день снова был злой, как собака, если вообще не накачанный наркотиками. Но Риндо не может. Не может и с места сдвинуться, отчаянно желая побыть чем-то вроде жилетки. С чего его вдруг пробрало такой невиданной заботой к наркоману? На его месте Ран бы посмеялся. Очередной шуткой он бы вместо лопаты вырыл себе могилу, так как Санзу мог отреагировать неадекватно. Сам Риндо терпеть не мог пристыжения эмоций. После «Чё ты ревешь как баба?», сказанное братом когда-то в позднем подростковом возрасте, Рин сломал ему челюсть и вывихнул колено. Тогда уж пришла его очередь произнести ответное: «Не скули. Не мужик, что-ли?». Вместе с челюстью, Рану и мозги вправили, поскольку он стал искренне уважать младшего братика. Наверное, Риндо диктовали направление его собственные демоны и не особо полезная для убийцы эмпатия. Он поднял кулак вверх, куда-то выше замка, и постучал. Звуки за дверью мгновенно стихли. Харучиё задержал дыхание, напуганный внезапным визитом. — Санзу, — Хайтани выпрямился, чтобы его голос не звучал слишком близко. — Съебись, — грубо рявкнул парень, узнав посетителя. — Я принес документы. Тут твой адрес, они к нам случайно попали. — Просунь под дверь и сваливай, — по едва различимой дрожи в голосе было понятно, как сложно, находящемуся на грани истерики, Санзу отыгрывать серьезность. Риндо снова опустился на корточки и просунул край папки под дверь. Её тут же перехватили с другой стороны и, судя по звуку, швырнули куда-то на середину комнаты. Больше Хайтани нечего было тут делать, но он не решался уйти. — Санзу, — тихо попросил он, — открой дверь. — Ты ебнулся? Зачем? — тут парень вовсе потерял самообладание от удивления. Харучиё опасливо отсел от двери и посмотрел на неё так, словно она стала прозрачной. Значит, он все слышал? — Я хочу помочь, — признался Риндо, понимая, как глупо это звучит. — Ты мне не поможешь, — Санзу ещё дальше попятился. — Но дай попробовать, поговори со мной, — Хайтани сел спиной к двери, одну ногу подогнув к себе, а вторую вытянув. — Я сейчас абсолютно серьёзен. Не издеваюсь и не шучу. Санзу молчал. Он не обдумывал предложение, а просто был растерян. А также надеялся, что если будет вести себя тихо, то Риндо забудет о нём и уйдёт. Вот только, похоже, Хайтани об этом даже и не думал. — Я знаю, что у нас не самые близкие отношения и ты вряд ли захочешь открыться мне, просто… — парень тяжело вздохнул, понимая, что слов не хватает. — Давай только на эту ночь представим, что мы не коллеги и что вовсе не знакомы. Забудем все воспоминания друг о друге, а утром сделаем вид, что сегодня ничего не было. — Ты мне как будто переспать предлагаешь, — пробормотал раздосадованный Санзу. — Считай меня проституткой-психологом, — усмехнулся Риндо, ухватившись за нить шутки. — Разрешаю ебать мне мозг, а не меня самого. — Что это за внезапное волонтерство, Хайтани? — Если честно? Не знаю. Я собирался уйти. — И лучше бы ушел. — Ну, зато я хоть ненадолго отвлёк тебя от плохих мыслей, и ты больше не плачешь, — подметил Рин. — Я просто в шоке, — прикрыв глаза ладонью, парировал Харучиё. — Мы можем и так поговорить, но я бы всё-таки предпочел видеть тебя. В конце концов, так ты бы мог… обнять меня? В один момент воцарилась тишина. — Хайтани, — балансируя между удивлением и бешенством, прошипел Санзу, — какого хуя я должен обнимать тебя? — Ну я же временно проститутка, так что можешь делать со мной всё, что угодно, — когда парень понял, что сморозил, то поспешил добавить: — Но в рамках, конечно же. — Я не обнимаюсь со шлюхами. — Ну, а я необычная шлюха! Санзу, тебе хоть раз оказывали моральную поддержку? — Нет. — Тогда это многое объясняет, — Риндо закатил глаза. — Впусти меня и дай помочь. Я не собираюсь ничего требовать взамен. — Так не бывает, — возразил Харучиё. — Хару, — протянул Хайтани, постучав костяшкой по дереву. — Впусти. Послышался его обречённый выдох и хруст коленей, когда парень встал, чтобы открыть дверь. Санзу не понимал зачем это делает. — Не зови меня так. Риндо обернулся, запрокинув голову. В тусклом свете от какой-то дальней лампы в коридоре, он увидел с каким недоверием и затравленностью на него обращены голубые глаза. — Я повторять не буду, — чуть нахмурился Харучиё и отошёл в сторону, присаживаясь у стены. Хайтани опомнился и подскочил, проходя внутрь. Кажется, тут он был только один раз и, вряд ли, в трезвом состоянии, ведь воспоминания оказались слишком расплывчатыми. Риндо захлопнул дверь и наскоро осмотрел помещение. Окно покачивалось туда-сюда от сквозняка, из-за чего в кабинете было прохладно. Санзу выглядел поникшим и походил на брошенного щенка. Подтянув к себе колени и обхватив их руками, он уложил на них подбородок, насупленно сдвинув брови. Рин присел рядом, чуть касаясь плечом. Ненавязчиво, просто давая понять, что он рядом. Неловкость между ними никуда не делась и Хайтани чувствовал, что в этом полностью его вина. Конфетно-розовые волосы Харучиё казались неуместным буйством яркости на печальном, покрасневшем от слез лице. Пряди падали на лоб и щеки, скрывая глаза. В них читалось всё, о чём парень умалчивал и оттого Риндо так хотелось в них заглянуть. — Мой брат — мудила, — заявил он после паузы. — Ещё какой, — согласился Санзу, шмыгая носом. — Вот видишь, в чем-то мы согласны! — излишне радостно констатировал Хайтани, от чего парень окинул его каким-то брезгливо непонимающим взглядом. Тишина начинала раздражать и давить на уши. — Слушай, а ты трезвый сейчас? — вдруг поинтересовался Риндо. Санзу медленно повернулся к нему, возмущённо открыв рот. — Ты, блядь, надо мной издеваешься? — рыкнул он. — Нет, я просто хотел предложить выпить и беспокоился, чтобы ты ничего не мешал, — попробовал оправдаться парень, но доверие Харучиё к нему всё падало и падало. — У тебя есть что-нибудь или мне сбегать…? — он большим пальцем указал себе за спину. — В столе, в нижнем ящике начатая бутылка, — прошипел тот. — И ради Бога, заткнись уже. Риндо последовал в указанном направлении и действительно нашёл. Только он вернулся, чтобы спросить на счёт рюмок, как Санзу вырвал саке у него из рук и начал хлебать с горла. Хайтани в немом шоке наблюдал как глоток за глотком жидкость убывает, а глаза парня наполняются слезами от нестерпимого жжения. Пришлось буквально отдирать у Хару бутылку, чтобы в ней хоть что-то осталось. Тот закашлялся, хватая воздух ртом, и сжал рукой расстёгнутый ворот рубашки. — Ну кто так пьет? Ты же через минуту уже никакой будешь! — возмутился Риндо. — И прекрасно, — вытирая губы отозвался парень, выдавив из себя торжествующий оскал. Подумав над ситуацией ещё с мгновение, Рин опять сел и опрокинул в себя остатки алкоголя под изумленный взгляд Санзу. — Тебе же тоже будет очень плохо, — произнес тот. — Значит я смогу лучше понять тебя. — Ебануться… — сокрушенно прошептал Харучиё. — Ты хули прилип ко мне, Хайтани? — Зови меня Риндо или Рин, — попросил парень. — Да с какого хера? — Думаю, называя меня Хайтани, ты неосознанно проводишь ассоциацию с моим братом, а это сейчас лишнее, — с важным видом произнес Риндо. — Поэтому, прошу, зови меня по имени. Я, тогда, тоже буду звать тебя Хару. — Не будешь, — мотнул головой Санзу, однако по непонятной причине его щеки приобрели розоватый оттенок. — Харучиё? — попробовал выйти на компромисс парень. — Нет. — Котик? Хайтани в плечо прилетел кулак, от чего он завалился на бок. — Риндо, блядь! — заорал Санзу. — Ты вкрай ебнулся? — Тебе не нравится? — обиженно пробурчал парень, смутно понимая, что алкоголь уже ударил по мозгам. — Но ты же почему-то покраснел, — он выровнялся и, протянув руку, ткнул пальцем Харучиё в щеку. И, конечно же, пожалел об этом. Этот убийственный взгляд надо было видеть. По правде, Риндо даже испугался, ведь такой бешеной злобы в глазах он ещё ни у кого не видел. Харучиё хотелось свернуть ему шею или прострелить голову, а может и зарезать. Хайтани неловко усмехнулся, когда парень приблизил к нему лицо, угрожающе раздувая ноздри. — Мда, извини, меня занесло, — Риндо отклонился назад, упираясь ладонью в пол. — Почему ты вообще здесь? — Так я же… — И почему Ран остался? — Он же… — Остались так поздно, хотя всё время уходите не позже семи. Зачем остались? — Коко работой завалил, — почесав щеку ответил Риндо. — Я прихожу сюда так поздно как раз для того, чтобы с вами не пересекаться, — выдохнул Харучиё, вознеся руки к потолку. — А я всегда думал, что тебе ночевать негде. — У меня куча бабла! Я что, похож на бомжа? — Санзу почувствовал себя оскорбленным. Риндо посмотрел ему в глаза несколько секунд, а потом тихо изрёк: — Ну, вообще да. Харучиё утробно взвыл и закрыл лицо в ладонях. — Как же все это тупо, — он сместил руки на затылок и впился ими в волосы. — Могу я что-то сделать, чтобы тебе стало легче? — В задницу меня поцелуй, — Санзу имел ввиду «отъебись», но пьяненький Риндо воспринял всё буквально. Кинув оценивающий взгляд на край пятой точки, плотно обтянутый сиреневой тканью, парень уж как-то слишком натужно сглотнул. — Может хоть в губы для начала? Санзу передернуло, и он провел ладонью по лицу, пытаясь так смахнуть усталость. — Хайтани, я не стану с тобой целоваться, даже если наглотаюсь Виагры, а ты останешься последним человеком на земле. — Я настолько тебе противен? — изумился Хайтани, который всё так же доверчиво внимал любым словам. — Да! Вот настолько! Тебя, твоего братца, моего собственного и всех вокруг я ненавижу настолько, насколько я ненавистен миру. — Но так ведь не бывает, — Риндо посмотрел на парня с недоверием, словно сомневаясь в серьезности его слов. — Даже у самых ужасных и отвратительных людей есть те, кто их любят и поддерживают. Тебя не могут ненавидеть все. Санзу соскользнул вниз, теперь упираясь о стену лишь плечами. Он оскалился и зашипел так, словно получил удар под дых. Обхватив левый бок рукой, сжимая пальцами ткань жилетки, парень невидящим взглядом смотрел куда-то вперед. — Ты ничего не знаешь, Хайтани Риндо, — прошептал он. — И даже не пытайся играть в сочувствие и понимание, мне тошно от этого. — Хару, — Хайтани положил руку на плечо Санзу и придвинулся ближе, от чего тот вздрогнул и отклонился, — мне начинает казаться, что тебе очень-очень одиноко, — не увидев со стороны парня какую-то пояснительную реакцию, Рин тяжело выдохнул. — Поговори со мной. Харучиё встрепенулся всем телом, отсаживаясь от него в недосягаемость вытянутой руки. Он чувствовал, как всё больше и больше терялся от того, что беседа шла в неугодное русло. — Я не собираюсь с тобой разговаривать. Риндо, как-то подсознательно ощущая, что своими словами подбирается ближе к кровоточащей душевной ране, попробовал, в меру состояния своего сознания, поискать решение. — У тебя есть ещё что-то? Наверное, мы недостаточно пьяны, — он задумчиво покосился на стол, в котором нашел прошлую бутылку. — Тебе хватит. От алкоголя ты становишься более болтливым, а я не терплю шум! — А почему ты не пьянеешь? — Мало времени прошло. — Я подожду, — Рин сложил руки на животе и действительно замер в ожидании. — За что мне это? — простонал Санзу. — Посмотри с другой стороны: ты сейчас не один и я далеко не самый худший вариант. — Ты излишне самоуверен в себе. — Это плохо? Харучиё снова не нашел что ответить. Вроде собеседник не кандидат каких-то наук, от которых Санзу был особенно далёк, но тем не менее ему удавалось поставить в ступор парой глупых и практически лишенных смысла фраз. Что это вообще за способность такая? — Знаешь, — внезапно разоткровенничался Риндо, — брат — это конечно хорошо, но всё-таки человек он очень сложный. В один момент он смазливый подхалим, а в другой, без задней мысли, поливает дерьмом собеседника, глядя тому прямо в глаза. Ран испортил отношения со всеми, кроме меня. Точнее, я единственный, кто сможет его вынести, — парень смущённо улыбнулся, почесав затылок. Харучиё достаточно поздно отогнал мысль о том, что младший Хайтани сейчас выглядел довольно мило. «Как и всегда…» По-видимому, алкоголь наконец начал действовать. — Не буду говорить так бахвально, я все же не чан терпения, и у меня у самого, порой, крышу сносит, — он поднял глаза в потолок, положив подбородок на колени. — Мы с Раном всё, что есть друг у друга и я очень люблю его, но иногда хочу пристрелить. Это на людях мы супер сплоченные и можем предложения друг за другом договаривать, а на деле… Все ещё два ребёнка. Он ненадолго замолчал, обдумывая, как продолжить монолог. Бросив короткий взгляд в сторону, парень решил рискнуть и, подогнув под себя ногу, развернулся к Санзу. — Насколько я знаю… — неуверенно прокашлялся Риндо. — Вы с Такеоми игнорируете друг друга и сам факт родства. Харучиё тихо вздохнул, уронив голову на грудь. Часть его вопила о том, чтобы заткнуться, а часть хотела быть услышанной. — Я это начал, — прохрипел он, теряя остатки контроля над разумом. — Я отрекся от своей семьи ещё очень давно и видел это лучшим вариантом. Для всех, — парень попытался встать и уйти, устыдившись собственных слов, но зашатался и очень недолго пробыл в вертикальном положении. Он хотел исчезнуть, чтобы Риндо не видел слёзного блеска в глазах и не услышал изменений в голосе, но Хайтани как раз и пришлось ловить Санзу, чтобы тот не покалечился. — Почему ты считаешь, что после твоего ухода им стало лучше? — спросил Рин, придерживая парня за плечи, помогая опуститься на пол. — Как ты себя тогда чувствовал? Хару задержал дыхание, чтобы попробовать успокоиться, но от этого всхлип вышел лишь громче. Он затрясся и привалился спиной к стене, запрокинув голову. — Я… — парень едва находил силы, чтобы говорить. Все вокруг плыло и в ушах звенело, но он так ясно чувствовал прикосновения чужих рук, словно только они существовали и больше ничего вокруг в этот момент. — Я мог вернуться. Тогда всё могло случиться иначе, но сейчас слишком поздно. Только она могла принять меня обратно, но её больше нет, и он винит меня в этом. Моя сестрёнка… — и больше Санзу не смог сдержать рыданий. Он нырнул в объятия Риндо, как в омут, желая найти там блаженное облегчение своих страданий. Или желая забыть всё и утопиться, лишившись всех чувств. Тело в руках Хайтани дрожало, словно от лютого холода. Парень цеплялся за его рубашку так отчаянно, а стонал так надрывно, что Риндо пришлось зажмуриться, чтобы не разделить тех же эмоций. Насколько же долго Харучиё был истязаем этим бременем? Становится ли ему хоть немного легче от этих истерик или они только усугубляют чувство ненужности? Риндо гладил его по волосам и спине, позволяя обнимать себя в ответ. — Я слишком далеко зашёл, — прошептал Хару. — После всего, что я сделал… Создавалось ощущение, что он действительно замёрз и льнет к чужому телу, как к единственному источнику тепла. Риндо ощущал его холодные руки у себя на спине и хотел перехватить их, согревая своими. Маленький напуганный котенок со странной, не очень мягкой розовой шерстью. С такими красивыми, но безжизненными голубыми глазами, в обрамлении пушистых белых ресниц. Впалые щёки, худощавое тело и синяки под глазами. Отчасти Харучиё выглядел как ангел, отчасти как смерть, и было в этой красоте нечто волшебное и печальное. Особенно в этих шрамах. Тёмных ромбовидных вмятинах в уголках рта. Столь прекрасно и гармонично всё это было в нём. Эта боль въелась в его суть, заполонила и просто не давала даже возможности представить, что парень может выглядеть иначе. Может ли где-то в другой вселенной существовать счастливый Акаши Харучиё? Со шрамами на коленках, как у обычных детей, а не на лице. Со здоровым телом и разумом и, конечно же, с дружной и большой семьёй. Получится ли представить всё это в главной роли с ним? Кому-то да. Вот только Риндо казалось неправильным, что этого не может вообразить он. Он не провидец, не мечтатель, а самый обычный человек и то, что парню не достаёт фантазии в этом отношении, действовало угнетающе. — Это не преступление желать быть нужным и любимым. Ты ведь всё ещё человек у которого бьётся сердце, — и Риндо был в этом уверен, поскольку слышал его прямо сейчас. — Да, мы отбросы общества: преступники, убийцы, воры, вымогатели, палачи, шантажисты. Мы отвратительные люди. Мы ненормальные и больные на голову, но мы все ещё люди. Живые. Пускай и ненадолго. Я не планирую встречать старость. Мне уготовано сдохнуть в переулке от ножа или пули. Я с этим согласен и не хочу ничего менять. Так будет с Раном, с тобой, с Майки, с Акаши… Иногда мне кажется, что из всех нас выживет только Коконой, — Хайтани чуть рассмеялся и заметил, что всхлип у Санзу был больше похож на смешок. Пропуская сквозь пальцы его розовые пряди на затылке, парень успокаивающе водил рукой по лопаткам Хару. — Если общение с Такеоми приносит тебе боль, то и не говори с ним. Не мучай себя просто потому, что он твой брат. Ты говоришь, что тебя весь мир ненавидит, но это ведь не так. Я тому пример. Харучиё отстранился, чтобы окинуть Риндо непонимающим взглядом. — Не хочу тебя расстраивать, но наше общение далеко от дружеского, — он шмыгнул носом и манжетой рубашки утер слезу со щеки. — Это так, — согласился Хайтани. — Хотя, как по мне, фразы в стиле: «Утро может стать добрым, если ты сдохнешь» и «Приятного аппетита, чтоб ты подавился» имеют свое очарование. Это уже как дань уважения собеседнику. — Да ты конченный, если считаешь, что пожелания смерти — это приятно, — Санзу вскинул бровь, откидывая чёлку со лба. — Будь ты мне неприятен, меня бы тут не было¸ — фыркнул парень, а потом добавил: — И я бы не следил за тобой на попойках. Кажется, этот факт смутил Харучиё, ведь тот, как-то по-детски смутившись, уткнулся лицом в живот Риндо. Парня это действие удивило до ступора. Оно было таким… милым? — Однажды ты помог мне и сказал, чтобы я звал тебя на помощь, в случае чего, — донеслось приглушённо. — Сначала я подумал, что мне это приснилось, но ты правда приходил держать мне волосы и даже пару раз покупал лекарства. — Вот видишь? — Рин улыбнулся и Санзу, что имел неосторожность отстраниться как раз в этот момент, в миг покраснел, совсем не от слез, и опять нырнул в свое убежище. — Хару, ты чего? Мне было несложно, — договорил парень, разглаживая спутанные пряди. Под одеждой не было видно, как по телу Санзу расползались мурашки от поглаживаний по волосам. Бедняга был слишком тронут одним заботливым поступком со стороны младшего Хайтани и имел неосторожность проникнуться к нему неким подобием чувств. Какими именно, было непонятно. — Ничего, — буркнул Харучиё и отстранился, занимая место рядом и неловким жестом потер щеки, избавляясь от засохших слёз. Глядя на то, как старательно Санзу избегает взгляда, Риндо на секунду нахмурился, а потом, сформировав неожиданную мысль, расплылся в улыбке. — Может быть я тебе нравлюсь? Хару вздрогнул и, испуганно посмотрев на Хайтани, принялся поправлять развязанный галстук так, чтобы его половины ровно свисали с шеи. — С чего ты это взял? — он бросил фразу пренебрежительно, словно не был напуган до полусмерти. — Просто мне вдруг подумалось, что когда ты бывал сильно пьян, то лез ко мне обниматься не от того, что путал с проститутками. — Что за бред? — Хару попытался вернуть себе раздражённо ненавидящий тон. — Как на счёт случая, когда ты почти без сознания хватал меня за руку и просил не уходить? Я как-то не придавал этому особого знач… — Риндо не успел договорить, так как ему зажали рот. Уже порядком нездорово покрасневший Санзу угрожающе хмурился, глядя на него. В силу положения, Хайтани расхохотался и Харучиё, поняв в чем дело, сорвал с него очки, отложив в сторону. Мягко отведя его ладонь в сторону, Рин объяснил: — Хару, у меня не настолько плохое зрение, чтобы не рассмотреть цвет твоего лица. Санзу отшатнулся от него и отвернулся, не желая привлекать внимание. — Слушай, я правда не хотел смущать тебя, — Хайтани вернул очки обратно, аккуратно водрузив на нос. — Симпатии ведь разного рода бывают. Интерес не всегда обязан быть сексуальным или романтическим. Харучиё слегка заторможенно осознал, что поспешно отреагировал на его слова. Всё-таки саке сбивало и без того слабые ремешки контроля. Санзу только оставалось попробовать обернуть ситуацию в свою пользу, поставив Хайтани в неудобное положение. — Если следовать твоей логике, то я нравлюсь тебе? — Хару изобразил самоуверенную ухмылку, наклонившись в его сторону. — Нравишься и даже очень, — совершенно простодушно кивнул Рин. Харучиё не такого ответа ждал. Точнее, он думал, что Риндо хотя бы для приличия задумается или, в силу своей разговорчивости, даст более открытый ответ. Но всё снова вышло наоборот и не по задумке. — Всегда интересно, что же ты выкинешь? — Хайтани задумчиво постучал пальцем по губам. — В большинстве случаев ты опасен, но со стороны выглядит так… завораживающе. Санзу отчего-то подумал, что ему лучше будет оставаться в состоянии шока всю ночь и не пытаться критически мыслить. Риндо раз за разом говорил всё более странные и непонятные вещи. Возможно, будь Хару пьян от веществ, а не алкоголя, он бы нашел в этом смысл, но пока не хотелось проверять… Секундочку. Ему не хотелось ничем закинуться? В черепной коробке не скреблась жажда расслабления, сейчас хватало только пары глотков саке и такой приятной компании? Осознав эту мысль, Хару впился заинтересованным взглядом в Хайтани. Теперь всё начало уж больно быстро раскладываться по полочкам. Симпатия? Интерес? Что это такое по отношению к человеку? Это как будто ты не хочешь выгнать его за дверь и тебе не безразлично, что будет происходить дальше? Хочется слушать? Это, как и сказал Риндо: «Всегда интересно, что же ты выкинешь?». Харучиё вдруг понял смысл этих слов и стало так приятно, что слезы стали невольным символом его радости. Эти чувства действительно реальны. Санзу не выдумал их, не пытался сымитировать, они появились сами по себе, из ниоткуда. Очень странно и очень по-новому, а потому, парень без понятия как это объяснить. Но, кажется, вся прелесть в том, что никто от него объяснения и не требует. Он снова прижимается к груди Риндо, а тот без раздумий обнимает в ответ и теперь это кажется так естественно. Теперь так будет всегда? Как если пройдёт дождь, то земля обязательно станет мокрой, как если подует ветер, то заколышется листва, как если Хару уткнется головой Рину в плечо, то тот обязательно обнимет его. Хайтани сознательно пригрел этого котенка на груди уже имея за пазухой другого змеёныша. Он так хотел, чтобы руки Харучиё снова стали тёплыми, а взгляд живым. Рин понимал, что сам этого не изменит, но так стремился повлиять. К чему думать, во что это выльется? Кто угодно из них может умереть на следующий день, так почему бы не дожить это время в удовольствии, а не в ожидании смерти? Хару прикрыл глаза, вслушиваясь в спокойное биение его сердца. Такое равномерное и приятное, что невольно убаюкивало сознание. Вот только Санзу не мог заснуть просто так. Парень хотел что-то сказать или сделать, выразить то, что творится в голове, пускай в ней всё ещё неразбериха и хаос. Риндо может не понять, но точно не испугается всего этого. Харучиё упёрся локтями в пол и чуть приподнялся, чтобы их лица оказались на одном уровне. Хайтани был уставшим из-за изнуряющего рабочего дня, а от алкоголя его лишь больше клонило в сон. Санзу вдруг подумал, что Рин выглядит как-то иначе. Возможно пьяная голова просто не могла сопоставить Хайтани Риндо на работе, собранного и всегда готового сломать пару костей, с сонным Рином в очках, что сглаживали черты его лица, делая добрее. Лишь на мгновение в фиалковых глазах за стеклами отразилось удивление, когда его губ осторожно коснулись чужие. Очень аккуратно, совершенно не свойственно Санзу. Харучиё казалось, что только это действие в полной мере могло совмещать всё то, что он чувствовал. Это одновременно была и благодарность, и ответ на вопрос о симпатии, и мольба о ласке и нежности и ещё очень много чего, что таилось в душонке парня. Он прикрыл глаза и повторил своё действие, даже задней мыслью не рассчитывая на что-то взаимное. Санзу лишь желал показать, что чувствует и Риндо уловил эту идею, поскольку ответил ему таким же трепетным прикосновением. Он не спешил притягивать Санзу к себе, углубляя поцелуй, не хотел забираться руками под одежду. Это было что-то другое и новое для них обоих. И было в этом спокойное и комфортное очарование, не переходящее черту. Короткие, поверхностные поцелуи, не несущие в себе какого-либо подтекста. Отодвинувшись, Хару приподнял уголки губ в улыбке, но глаза оставались печально полуприкрытыми. Риндо склонил голову на бок, пытаясь разгадать его мысли, но потерпел поражение под останавливающим взглядом. Санзу просил не торопить его и дать больше времени, а Хайтани не стал возражать. Он лишь потянулся вперёд и оставил два невесомых поцелуя на шрамах. После этого, Риндо снова облокотился спиной в стену, не разрывая зрительного контакта. Ему пришлись по душе эти игры в гляделки и он был готов участвовать в них бесконечно. Но спать хотелось больше. Глаза слипались и последние силы бодрости покидали Риндо, но он всё ещё инстинктивно поглаживал Санзу по спине. А тот, ещё немного полюбовавшись засыпающий парнем, прилёг ему на колени. Хару взял ладонь Риндо в свои руки и прижал к своей груди, подумав о том, что ещё никогда в жизни он не засыпал так спокойно. Утро обещает быть тяжелым, но кому важна физическая боль, когда это такая мизерная цена за душевное облегчение? Утром Риндо проснется первым. В теле ломота, голова сплошная болевая точка, но при виде умиротворенного Харучие это отходило на второй план. Хайтани найдет в себе силы взять парня на руки и отнести на более удобный диван, где укроет Хару своим пиджаком. Большего он пока дать не в силах. За окном светало. Хайтани не мог уйти, не оставив немого обещания обязательно сюда вернуться и снова назвать Санзу по имени. Обратный путь показался Риндо другим, отличным от вчерашнего. Вчера его вечер сопровождали тьма и напряжение от неизвестности, но сегодня на сердце было легко. Восходящее солнце проникало сквозь окна высотки, заставляя парня щуриться. Пару часов не изменили состояния Хайтани, так что он так и остался сонным овощем. Однако, стоит заметить, что это не вызывало в нём раздражения. День начался вполне неплохо, несмотря на усталость. На его рабочем этаже уже обнаружилось несколько сотрудников, но никто из них не обратил внимание на блуждающего Риндо. До прихода секретарши он решил потешить себя кофе из автомата, по пути в кабинет. — Какая отменная бурда, — промычал парень, выкидывая пустой стаканчик в урну под столом и падая в кресло. Прикрыв веки, он запрокинул голову, желая немного подремать. Но это оказалось роскошью в условиях утра. Дверь открылась. С ноги. — Господи, я же просил не перетруждаться! — воскликнул Ран, когда понял, что Риндо никуда не уходил. — Ты что, правда просидел тут всю ночь? — затем, окинув взглядом кабинет на предмет стопок бумаг, он ахнул. — И даже так документов меньше не стало? Какой кошмар! Пора предъявить Коконою! Риндо начал колебаться в своём решении начать новый рабочий день. Теперь ему захотелось уехать домой, взыскав должок с брата за вчера. — Неслыханное варварство! — продолжал причитать старший Хайтани, приблизившись к шкафу, чтобы повесить пальто. — Тебе бы рубашку сменить. Будто по полу катался, весь помятый. Риндо закатил глаза, но последовал совету. Его вид действительно потерял необходимую презентабельность. Парень поравнялся с братом и начал неспешно сдвигать вешалки в сторону, выбирая между рубашками белыми и белыми в белую полоску. По факту, спросонья он просто пялился на одинаковые вещи, думая, что где-то в них должны быть различия. Ран посмеялся над его неуклюжестью, но внезапно сменил выражение на более хмурое. Мужчина принюхался к своей одежде, но не нашел ничему подтверждения. Кинув недоумевающий взгляд на Риндо, он наклонился к его шее и глубоко втянул носом воздух. Младший аж испуганно отшатнулся от такого неожиданного пируэта. Не получив достаточного результата в своём исследовании, Ран резко развернул его к себе за плечи и прошёлся внимательным взглядом по всему внешнему виду: волосы растрепаны, на лице следы крайней усталости (и похмелья) в виде глубоких синяков, помятая рубашка, жилетка, отсутствие пиджака, что конечно же можно было спихнуть на рассеянность, вот только запах! Запах чужого одеколона! При чём Ран совершенно точно знал его обладателя. Этот противный приторно-сладкий аромат использовал Санзу, чтобы перебить медикаментозное амбре. Старший Хайтани считал этот выбор признаком дурного тона и вульгарности, хотя сам признавал, что когда Харучиё воняет как житель фармацевтического склада, то желания находиться рядом с ним ещё меньше. Единственное, чего Ран не понимал, так это как его брат пришел к такому? Даже не в плане мужчин, а именно, как его угораздило связаться с самым отбитым бонтеновцем? Это ведь, в некотором роде, заставляло его чувствовать беспокойство. Риндо не маленький и осуждать его Ран не будет. Будет кого угодно, но только не любимого младшего братика. Но всё-таки Санзу не выбор мечты. На губах Хайтани растянулась противная и кривая ухмылочка человека, который уже знает всю правду и не потерпит переубеждения. — Ах ты маленький извращенец! — засмеялся он, одной рукой обнимая брата за шею, а второй взъерошив волосы. — Вот почему ты меня вчера выставил! «Можешь уходить, я все сделаю!». А сам то тут же поскакал к любовничку, так ещё и к кому! Ну ладно-ладно, я не осуждаю, наверное, в этом нарике и правда что-то есть. Только прошу, — мужчина отстранил от себя растерянного Риндо, что пытался поправить очки, — скажи мне, что это ты его нагнул, а то представить тебя под Санзу не могу. Хотя… — Хайтани отвёл уж слишком задумчивый взгляд в сторону. — Во-первых, ничего между нами не было, — возразил парень, равнодушно глядя в глаза брату, — а во-вторых, почему ты вообще представляешь меня во время секса? — Эх! — расстроенно протянул Ран. — Не будь мы братьями, я бы тебя точно трахнул! Может и не один раз, ты же у меня всё-таки такой симпомпулька, — мужчина начал грубовато тискать Риндо за щеки, засыпая комплиментами. — Красотулечка ты мой, никак не налюбуюсь! Так ты же ещё и такой умный, безжалостный, сильный и щёчки эти пухленькие, прелесть какая! Ну мечта, а не мужчина! — Я… польщён, — заторможенно ответил Рин, сняв очки, чтобы не видеть этой сладенькой улыбочки на лице брата. Она, по правде, сильно раздражала. — Мордашкой ты особенно выдался, весь в маму. Если моя сексуальность брутальная, — горделиво заявил Хайтани, — то ты скорее пирожочек, который хочется обнять и затрахать до смерти. — Ран, кончай уже, перегибаешь, — Рин дёрнул головой, высвобождаясь из его хватки. — Да, согласен, я аж чутка возбудился, — абсолютно не стесняясь, мужчина оттянул пояс штанов, заглядывая себе в трусы. — А нет, всё в порядке. Но если вдруг у меня начнет на тебя вставать, то я обязательно об этом сообщу. Младшего передёрнуло, и он повернулся к брату спиной, расстегивая пуговицы на жилетке. — Не утруждайся, — пробормотал Рин. — Слушай, а это у вас был первый раз? Риндо не собирался продолжать этот разговор и сосредоточился на смене одежды. — Ну поговори со мной, — завыл Хайтани. — Я же твой старший бра-а-атик. Может я тебе советом помогу? У тебя же раньше не было отношений с мужчинами? Или я всё-таки чего-то не знаю? Ну Ринни, ты же всегда всем со мной делился, — он подошел к младшему и закинул локоть на оголенное плечо. — Я же тебе всё рассказываю! — Кое-что ты мог бы любезно умолчать, — фыркнул Рин, скидывая его руку, чтобы надеть рубашку. — Ну брось! — Ран плюхнулся на своё кресло. — Я вот всё понять не могу, почему именно Санзу? Лично я бы вдул Коко. — Скатертью дорожка, — произнес Риндо, едва удерживая равновесие спокойствия. — Я ему дам, но он мне не даст. Стоп, а если я заплачу́? Коко денежки обожает. Заодно проверим, какое чувство в нем сильнее: любовь к деньгам или гордость, — Ран заулыбался, довольный собственной идеей. Рин наконец принял решение — он должен немедленно отсюда уйти и попробовать отоспаться дома, ведь иначе брат не оставит его без расспросов. Сосредоточившись на выключении системы компьютера, парень буквально подскочил, услышав невероятно громкий возглас. — Я понял! — воскликнул Ран. — Все последние попойки вы всё время куда-то уходили! Сначала Санзу ни с того, ни с сего вскакивал, а потом тащил тебя за собой! Всё сходится. Младший Хайтани устало вздохнул, проведя рукой по лицу, прекрасно понимая, что не должен удивляться тому, какое направление принимают мысли его брата-извращенца. В реальности всё было именно так, как он только что описал, однако с одним уточнением: — Санзу просто знает, что я единственный не пошлю его нахуй, если он попросит подержать свои волосы, пока будет блевать. Если говорить об умениях Харучиё, то он умел нажираться только так, чтобы потом пришлось откачивать. Кажется, ему в принципе не было интересно пить ради удовольствия и вкуса. Результатом и финишной прямой всегда оставался белый керамический друг. — Ох, да-да, подержать волосы, — понимающе закивал Ран, не веря ни единому слову. — Знаешь, когда ещё надо держать волосы? — мужчина поднес кулак ко рту и толкнул язык за щеку, характерным жестом показывая, что он имеет ввиду. Риндо пожалел, что надел очки обратно. — Можешь ничего не говорить! — Хайтани развел руки в стороны, не переставая широко улыбаться. — Весна, цветы, любовь, коты ебутся с мафиози. Романтика-то какая! — Сейчас октябрь, долбоеб, — простонал парень. Ни минуты он не хотел оставаться в этом душном, во всех смыслах, кабинете. — Так всё, я спать, — осмотрев стол ещё раз на наличие чего-то, что Рин мог забыть, он ещё раз поднял глаза на брата. — И не вздумай домогаться до секретарши, иначе я подарю ей самый мощный электрошокер, который найду, чтобы после одного разряда у тебя больше никогда не вставал. — Ух боюсь-боюсь, — расширил глаза Ран. — Ну не все же по мальчикам, как ты. — Ох, во имя Всевышнего, — Риндо от отчаяния обратился к религии. — Да чтоб Коко тебя отстрапонил и ты наконец успокоился! — Тебе тоже удачи, малыш, — мужчина послал ему вслед воздушный поцелуй, а сам начал искать в телефонной книге номер Хаджиме.