Воздух, что пахнет любовью

— Подойди, — стальной голос Арса не терпит отлагательств. Медленно перебирая босыми ногами и ёжась от прохлады, которая проходится по обнаженному телу, Антон приближается к креслу, где вальяжно раскинулся Попов. — Ты понимаешь, что расстроил меня, не сдержав своё обещание? Напомни, что за это полагается? Шаст знал, что виноват. Не смог, не сдержался, не совладал с собой и рассердил дорогого сердцу человека. Он обещал, уверял, что справится и не прикоснется к себе без ведома Арсения, но желание, охватившее его с ног до головы было сильнее. Сглотнув ком, костью засевший в горле, тихо прошептал: — Я не хотел, не знаю как это получилось. Прости, я понимаю, что должен быть наказан. — Правильно понимаешь, малыш, — в его глазах играли огоньки, — подойди к столу, ляг на него грудью, разведи ножки и покажи мне себя. На негнущихся ногах, с покрасневшими вмиг ушами и щеками, Антон принял нужное положение. Арс знал на что давить и как без пафосных криков, ударов и оскорблений выбить весь дух из своего мальчика, заставляя стыдиться, смущаться и покрываться красными пятнами с головы до ног. Побелевшие пальцы рук, подрагивая, удерживают разведённые ягодицы. Антон чувствует себя таким уязвимым и в прямом и переносном смысле открытым. — Умничка, останешься сегодня послушным мальчиком и будешь вознаграждён, — Арс подходит и склоняется над ним, ведя носом вдоль шеи к ключицам и обратно. Руки уже блуждают вдоль тела, оглаживая его изгибы, уверенно сжимают бёдра, ложась поверх чужих рук. Щелчок. Сжатого колечка мышц, лаская касается палец, поглаживая, дразня. Не сдержав судорожный вздох, Антон жмурит глаза, чувствуя проникновение пальца и плавные движения внутри. Не успевает опомниться, как в него уже входит что-то прохладное и инородное. Прислушиваясь к ощущениям, понимает, что это, пробка, которая внутри уже полностью и теперь медленно растягивает податливые стенки. — Поднимись и повернись ко мне, — низкий бархатный голос возвращает в реальность, — сядь на стол и ляг на спину. Не сдерживая стона, Антон опирается на руки и, кряхтя, взбирается на стол, ощущая как пробка продвигается глубже, задевая чувствительное место внутри. — Подтяни колени к себе, обхвати их руками, — Арс прожигает его похотливым взглядом, в котором уже картинки мелькают как он натягивает Шаста грубо и несдержанно, как тот любит, — вот так, молодец. Антон пунцовеет, представляя как выглядит со стороны, полувставший член заинтересованно дергается, возбуждение яркими искорками пробегает по телу, разливая приятное тепло. Арсений надавливает на круглый чёрный кончик пробки, подцепляя пальцами, и медленно вытягивает. Антон ощущает как колечко мышц натягивается вокруг самой широкой части пробки, пульсирует, руки дрожат, он чудом удерживает собственные ноги, покрытые испариной. Но пробку уверенно толкают назад, начиная совершать возвратно-поступательные движения. — А-а-рс, — заходится в стоне, восставшая во всю плоть требует к себе внимания, — пожалуйста. — Детка, тебе нужно поучиться терпению, — ухмылка озаряет его губы, — даже сейчас, во время своего наказания за несдержанность, ты не можешь взять себя в руки. — С тобой я теряю себя и свою голову, — зелёные, чуть влажные глаза смотрят с влюблённой поволокой. — Антош, — мягкая улыбка озаряет лицо, — постарайся, я не буду касаться твоего члена, даже не проси. Ты знал на что шёл, нарушая нашу договорённость и прикасаясь к себе. Наконец, рука оставляет пробку в покое, Арс обходит стол и встаёт с противоположной стороны, подхватывая худое тельце под мышками и пододвигая к краю стола. Антон испускает стон, голова теперь немного свисает со стола, мягко поддерживаемая заботливыми руками. Он в предвкушении облизывается, понимая, что его ждёт. — Давай, Антош, открой ротик, покажи как ты любишь мой член, а не только свои несдержанные пальчики. Губы призывно размыкаются, готовые впустить горячую плоть, слюна заполняет рот, а язычок призывно высовывается. Член мажет по губам, языку, щекам, задевает нос, явно играясь. Солоноватая головка проникает в горячую тесноту рта, язык поспешно облизывает её, рот открывается шире, позволяя войти наполовину. Губы жадно обхватывают член, который почти выходит полностью, но тут же толкается глубже, вновь и вновь повторяя фрикции. — Малыш, глубже, — обычно стальной голос сейчас срывается вместе с хриплыми стонами, — я знаю, ты можешь. Промычав что-то нечленораздельное, Шаст расслабляет горло, принимая во всю длину. Дыхание перехватывает, собственное возбуждение уже гудит, а анальное отверстие зудит от бездушной пробки. — Мгхм, — горло саднит, воздуха в легких уже не хватает, а глаза начинают слезиться. — Тише, ещё немного, — Арс так и не двигается, удерживая плоть глубоко в горле, на которое укладывает руку, немного сдавливая. Вязкая слюна скапливается в горле, легкие будто скручивает в комок, одинокие дорожки непроизвольных слез бегут по щекам. — Вот так, какой же ты у меня хороший мальчик, — подаваясь назад и вынимая член, Арсений склоняется к парню, судорожно хватающему воздух, — тшшш, ты отлично справился. Нежно прижимается к родным губам, утыкаясь носом в колючий подбородок, рукой поддерживает голову, зарываясь в мягкие кудри волос. Поцелуями покрывает дорожки слез, доходя до дрожащих, слипнувшихся мокрых ресниц. Томящиеся счастье и нежность затапливают сердце Антона, разливаясь и смешиваясь с безудержной страстью. Он молодец, его хвалят, он заслужил прощение и поощрение. — Поднимайся, — Арс шепчет в губы и отстраняется, выпрямляясь, — на кровать и в коленно-локтевую. Шаст похож на щенка, встречающего хозяина, с несдержанной улыбкой шмыгает на кровать, устраиваясь. Сердце заходится в бешеном ритме, в висках стучит, ноги еле держат своего хозяина. Кровать проседает под весом ещё одного тела, он чувствует обжигающие руки на бёдрах и влажные поцелуи на выгнутой спине. Чужие-родные руки нащупывают и вытягивают раздражающую пробку, заменяя её пальцами. Они нежно поглаживают внутри, легко надавливая на мягкие стенки, распаляют, но не утоляют этот зуд. — Пожалуйста, — всхлип, тело дрожит, попка призывно дергается вслед за пальцами, — Арсений. — Сейчас, — добавляет ещё палец, проникает резче, разводя их внутри. — Прошу, — жалобный скулёж, эмоции переполняют грудную клетку, так хочется почувствовать тепло своего человека, его распаляющий жар, сильные руки, сжимающие бёдра, шлепки тел. В глазах стоит пелена слёз, пальцы нервно сжимают простынь. — Сейчас, сейчас, мой хороший, — Арс тут же приставляет щедро смазанную плоть к колечку мышц и толкается, накрывая тело Антона своим. Губы находят шею, целуя, мажа языком, царапая зубами, поднимаясь к уху, обводя, дразня, посасывая мочку. Тело горит, выгибается, принимая во всю длину, колени разъезжаются. Толчок. Стон. Толчок. Всхлип. Толчок. Вскрик. В ушах набатом бьет сердце, заходится, чувствуя как Арс набирает темп, сжимает талию, хватает, давит, выгибает, сухими губами целуя все, до чего может дотянуться. — Антоон, — растягивая гласные, задыхаясь, шепчет, вбиваясь в податливое тело. Переворачивает на спину, нависая сверху, пот бисеринками усыпает тело, глаза прожигают насквозь. Шаст пятками упирается в спину, обхватывает шею руками, носом утыкаясь в шею, покусывая, оставляя следы, дорвавшись. Арс проникает в жаркое тело, сразу переходя на быстрый темп, находя губы, облизывая, языком толкаясь внутрь, лаская нёбо, сплетаясь единым целым. — Арс, я, — слова теряются в поцелуе, возбуждение, блуждающее по телу, сплетается в сплошной комок внизу живота. Руки сжимают нависшие над ним плечи, ползут лианами на спину, царапая, сжимаясь, воздух накалился, обжигает гортань языками пламени. — Давай, детка, ты можешь кончить, — хрипит, усиливает толчки, рукой находит член, обхватывает, двигаясь в такт. Антон задыхается, ток разрядами проходит через пульсирующее возбуждение, стонет протяжно, вжимаясь в родное тело, выгибается, скребётся, проливая белёсые капли на живот. Судорожно сжимается, чувствуя как распирает входящий в него член, слепым котёнком тычется в шею, грудь, плечи. Тепло разливается внутри, Арс сдавленно стонет, выходя, заваливаясь рядом и сгребая в охапку мокрое тело. — Ты такой молодец, просто лучший, — зарывается носом в завитки волос, оставляя нежные поцелуи, — все хорошо, я не переборщил? — Арс, ты знаешь, что никогда не сделаешь того, что мне не понравится и тем более причинит реальную боль, — тепло разливается от сердца к телу, лицо озаряет улыбка, прояснившийся взгляд ласкает нежностью. Руки сплетаются замком, голова устраивается на вздымающейся груди. Глаза закрываются от неги, сразившей тело, Антон вдыхает спёртый воздух, что пахнет потом, смазкой и спермой. Воздух, что пахнет сексом. Воздух, что пахнет страстью. Воздух, что пахнет нежностью. Воздух, что пахнет любовью.