Мистер Смерть, 3246-ой и дорогой клиент.

Белла поднялась с пола, когда почувствовала, что, больше просто-напросто, нет сил плакать, она оглядела пустую комнату, звучно шмыгнула носом и в последний раз судорожно вздохнув принялась собираться в школу, решив, что как-нибудь отговорится от невыполненных заданий. Три тысячи двести сорок шестой парил рядом с ней, рассматривая покрасневшие, припухшие глаза и слегка порозовевший нос и скулы. Белла стала забавно-румяной по его мнению и он рассматривал её не отрываясь всю дорогу до школы, а потом и половину первого урока и только после, когда его мысли выровнялись и он, наконец, переварил все утренние эмоциональные горки, что устроил ей, а заодно и себе, принялся раздумывать, что делать дальше. Да, он упивался её страхом и беспомощностью, но ему хотелось познать и другие человеческие эмоции. Он часто видел нежность и заботу от своего дорогого Хозяина, но были ли эмоции и выражения привязанности от Смерти такими же как и от людей? Смеялся ли дорогой Хозяин так же как и они? Он в совершенстве знал, как проявляются на его лице почти любые эмоции и ему хотелось сравнить их с проявлениями на лице Беллы. Дорогой Хозяин познал род людской, и Три тысячи двести сорок шестой хотел сблизиться с ним и на этой почве. Он хотел быть как можно ближе к дорогому Хозяину и был готов сделать ради этого всё, что угодно. Он посмотрел на Беллу, заметил, как та неуверенно потянулась к собранным волосам, и стоило ей только коснутся ленты, перехватил её руку. Она вздрогнула, плечи тут же опустились, и она покорно убрала пальцы от волос, чувствуя, как те шевелятся, а потом она ощутила прикосновение к щеке, вспомнила, как утром неизвестный вытирал её слёзы мягкими поглаживаниями и затряслась сильнее испытывая жгучий стыд вперемешку со страхом и паникой. Она прикрыла глаза и представила на миг, что всё в порядке. В её жизни всё хорошо и ничего необычного, из ряда вон выходящего, не происходит. Она подняла веки и отшатнулась, схватилась пальцами за парту и наклонилась обратно. «Он ничего мне не сделает, если бы хотел уже сделал бы!»- мысленно вскричала она и услышала тихий смешок у самого уха, почувствовала, как тёплые пальцы ведут по волосам, как перебирают пряди и зажмурилась вновь. Ей так отчаянно хотелось занавесить лицо волосами, но… она неуверенно поднесла ладонь к волосам и коснулась ленты снова, тут же чувствуя, как чужие тёплые пальцы переплетаются с её собственными, сердце от этого прикосновения и без того учащённо бьющееся из-за страха, заколотило ещё сильнее. Три тысячи двести сорок шестой склонил то, что заменяло ему голову ближе к ней, и прислушался к этому заполошному стуку и оскалился в больной улыбке. Он шевельнул пальцами, осознавая, что этот потрясающий звук её сердца, почти как в момент смерти, происходит из-за него и сжал её фаланги чуточку сильнее, двинул подушечками вверх, затем вниз и снова склонившись к ней, почти неслышно прошелестел, чтобы она не трогала свои волосы. Белла тут же судорожно кивнула, практически оглушительно выдохнула и смутившись того насколько громко это вышло, склонила голову, чувствуя, как чужие прикосновения смещаются с ладони к запястью. Ей было чертовски страшно и некомфортно, она боялась издать лишний звук, боялась показаться совершенно чокнутой. Боялась того, что происходило сейчас с ней, но поделать ничего не могла и от безысходности, что охватывала всю её сущность, ей хотелось снова и снова кричать. Кричать во весь голос, плакать, устраивая позорную истерику, хотелось, чтобы её оставили, наконец, в покое. Она вскинула голову почувствовав нечто новое, сердце забилось ещё быстрее, паника нарастала и она была готова скатиться в паническую атаку, чувствуя острые, словно бритвы, зубы и сухие горячие губы и лёгкое щекочущее дыхание на шее за ухом… в момент, когда прозвенел звонок она готова была сорваться с места и нестись в церковь, чтобы молить Господа Бога о спасении, а затем священника о церемонии очищения, причащения, да чего угодно, лишь бы этот ужас закончился. Белла подскочила с места, скинула учебники в сумку и выбежала из класса, прямиком несясь к выходу, чувствуя, как чужие руки продолжают играться с её волосами. Она запрыгнула в машину, бросила сумку на задний ряд сидений и сунула ключ в замок зажигания. Сердце было готово вырваться из груди и бежать, бежать куда подальше, разум сбоил, выдавая ошибку, руки не слушались, перед глазами плыло, а тёплые губы и острые зубы будто продолжали скользить по её беззащитной шее. Она сглотнула, помахала перед собой руками, попыталась смахнуть с того места где чувствовала дыхание хоть что-то, но пальцы снова и снова хватали лишь воздух, а давление на кожу нарастало, пока она не почувствовала, как что-то скользит по шее. Влажное, подвижное, скользкое. Белла зажмурилась и снова разревелась, вновь переполненная этими чувствами, над которыми доминировали страх и паника. Ей казалось, что она стала чьим-то дорогущим обедом, который хотят растянуть. - Ты сама сказала, что если бы я хотел, то убил тебя,- заметил голос, и Белла разревелась пуще прежнего, чувствуя, как постепенно теряет связь с реальностью. Три тысячи двести сорок шестой смотрел на бессознательное тело перед собой с интересом и лёгким азартом. Он всё ещё слышал стук чужого сердца – невероятно быстрый, громкий, чёткий, такой, что внутри него самого всё начинало петь и плясать. Он склонился над Беллой, представляя, как дорогой Хозяин будет горд им, когда он расскажет о своих открытиях и новых знаниях, представлял, как, наконец, поймёт саму суть людей. Он прислушался с неудовольствием отмечая, что Белла больше не испытывает той бури эмоций. Что сердце её успокоилось, а разум девственно чист, ведь он просто-напросто отключился. Три тысячи двести сорок шестой шевельнул щупальцем, как если бы приподнял брови, и задумался над тем, что Белла лишилась всех мыслей из-за него, лишалась чувств и сознания. Он склонился, просочился под рулём и взглянул на её спокойное лицо. И оно ему не понравилось. Его интересовали эмоции, живые, яркие чувства, что испытывали смертные, его интересовало её заполошно бьющееся сердце и путающиеся мысли, что сосредоточены исключительно на нём. Три тысячи двести сорок шестой подался вперёд и, материализовав щупальца, подтолкнул Беллу выше, заставил её безвольное тело откинуться на спинку сиденья и уставился на неё. Он понятия не имел, как приводить людей в чувства, а поразмышляв немного о сложившийся ситуации, решил, что и не стоит ему этого делать и просто умостился в воздухе, над пассажирским сиденьем. Белла пришла в себя довольно быстро или ему просто так казалось, ведь время, в сущности, для него абсолютно ничего не значило - дни могли пролетать, словно секунды, а затем в моменты счастья минуты могли казаться днями, он не чувствовал непрерывный поток времени, лишь отсчитывал его, сверяясь с местным понятием продолжительности его растяжения. Он вспомнил, что в мире, где они живут не происходит смены суток, нет времён года, нет ничего, что так привычно и естественно для смертных, и прикрыв глаза, вспомнил облик, что детально прорисовывался в разуме, не скрытый от него ничем и никем. Дорогой Хозяин был прекрасен, хоть в облике человека, хоть в истинном виде, хоть в любом другом. Три тысячи двести сорок шестой вывалился из мыслей с внезапностью свалившегося на мир смертных потопа и перевёл взгляд на Беллу, в провалах его глазниц сиял зелёным потусторонний свет. Она размеренно дышала, обдумывала что ей делать дальше, неотрывно уставившись, ни за что не цепляющимся взглядом шоколадных глаз, вперёд. - Ты планируешь меня убивать? - тихо, едва-едва шевеля пересохшими бледными губами поинтересовалась она. - Нет,- честно ответил Три тысячи двести сорок шестой, разглядывая её лицо. Он не собирался её убивать, это сделает кое-кто другой, а он лишь заберёт себе то, что судя по ровному подчерку в блокноте и так уже принадлежит ему по праву. - Хорошо,- прошелестела Белла и повернула голову в сторону, сориентировавшись на звук голоса. В его сторону. Три тысячи двести сорок шестой понимал, что подобное поведение для людей не совсем нормально и подался ближе, вслушиваясь в её эмоции и мысли. Она практически ни о чём не думала, чувства её будто выгорели, оставив после себя пепел бывшей паники, и он подался ещё ближе, глядя на неё, запоминая в деталях, как это выглядит, как ощущается, даже как пахнет. Эмоциональное выгорание Беллы Свон было для него не таким потрясающим, как праведный, священный ужас перед смертью, но всё же являлось довольно занимательным. - Что думаешь делать дальше? - поинтересовался он, чтобы подтолкнуть её к одному из решений, что витали в её вялотекущих мыслях. - Священник сможет изгнать тебя? - спросила она, впрочем не очень надеясь на честный ответ. - Сомневаюсь, но если хочешь, можем попробовать,- ответил Три тысячи двести сорок шестой, снова вспоминая стародавние времена, которые ему так полюбились. Костры, инквизиция, крики боли и отчаяния, тела, горящие в огне, что смертные звали священным. И конечно же священнослужители и охотники на ведьм. Он помнил эти времена так, хорошо, будто они и не закончились, будто в любую секунду пастырь велит вязать рыжую бестию и тащить на костёр, будто он прямо сейчас заполучит душу, что жаждет мести, отчаянно боится смерти и... он тряхнул щупальцем и сконцентрировался на Белле, что вышла из машины и направилась обратно в школу. Три тысячи двести сорок шестой летел следом, вновь и вновь касаясь её волос, пытаясь вызвать то упоительное чувство страха снова, но Белла не способна была сейчас на страх, именно поэтому-то он и задумался, над тем какие ещё эмоции хотел бы непременно увидеть. Она сидела за последней партой у окна, разглядывала преподавателя, сложив руки перед собой на столешницу, чувствуя отголоски собственного удивления, от того, что временно успокоилась и перестала дрожать от страха. Все эмоции будто приглушили тысячекратно. Но в момент, когда она даже осмелилась задуматься, что её уже минут как пятнадцать никто не тревожит и возможно то, что её преследует ушло, она почувствовала прикосновение к щеке и прикрыла глаза. «За что мне всё это?»- горестно подумала она и попыталась отогнать дрожь, что волной прокатилась по её телу. Белла понимала, что если потеряет концентрацию, что возникла после обморока, то снова скатиться в истерику. Она представила, что это не тьма с зеленью глаз касается её, а какой-нибудь молодой парнишка, что ей симпатичен. Образ выходил мутный и неестественный и в итоге она так и не смогла представить, что происходит что-то адекватное или хотя бы не столь пугающее. Три тысячи двести сорок шестой, что непрерывно отслеживал её мысли позабавлено издал звук, смутно напоминающий хмыканье и подумал над тем, что есть возможность принять ненадолго облик смертного, понаблюдать за другими её эмоциями, помимо страха, а затем уже когда он изучит всё прочее, вернуться к первоначальному, к тому, что манит его пуще прежнего. Он на секунду задумался об идеально-прекрасном облике дорогого Хозяина, а затем мысленно обругал себя на чём свет стоит. Как он смел подумать о подобном? Показать смертной столь сокровенное знание того, как может расслабленно и очаровательно выглядеть Смерть? Он тряхнул всеми щупальцами разом и огляделся, а затем, подумав ещё немного, скользнул мыслями в разум Беллы, отыскивая в нём те черты, что привлекают её больше всего. Вернувшись домой Белла первым делом направилась на кухню, понимая, что если не поест, то существу и не придётся её убивать, поскольку она прекрасно справляется с этим сама, но у неё кусок в горло не лез. Она заварила чай и цедила его, уставившись в выцветшую желтовато-мутную дверцу настенного кухонного шкафчика, прислушиваясь к идеальной тишине, что царила в доме. - Только не визжи,- раздался вдруг голос и, Белла приготовилась сделать с точностью да наоборот. Чёрный туман, преследующий её по пятам, сгустился в полуметре от неё и из него выступил юноша, выше её примерно на голову с уже знакомыми невероятно изумрудными глазами, тонкими чертами лица, бровями вразлёт и ровным носом, он был аристократично бледен и крайне хрупок на вид. Белла вдохнувшая поглубже, чтобы оглушить его своим криком, беспомощно выдохнула, не понимая, как подобное совершенство могло её столь сильно перепугать. Три тысячи двести сорок шестой сосредоточенно свёл брови к переносице и склонил голову вбок, чувствуя, как по собственному плечу скользнули шелковистые волосы, точь-в-точь по текстуре, как у его подопытной, не зря же он столько внимания уделял их структуре! Он склонился ближе к ней, вслушиваясь в оды собственнощупальцно сотворённой красоте и довольно-позабавленно хмыкнул, наблюдая новый спектр эмоций на её растерянном лице. - Ты… Ты…,- она пялилась на него неспособная внятно сформулировать собственные мысли и Три тысячи двести сорок шестой шагнул к ней… он должен был шагнуть, но по итогу, просто и незатейливо подлетел, непривычный к тому, что поверхности под ногами вообще-то необходимо касаться. Он протянул руку, непривычно короткую, ведь приходилось соблюдать пропорции, а не создавать часть руки, а остальную оставлять длинным подвижным жгутом, что мог при желании протянуться на всю длину комнаты и даже дальше, коснулся её щеки, уже немного, самую малость, привычным для неё образом и обезоруживающе мягко улыбнулся, являя миру ямочки на щеках и ровный ряд зубов. Совершенно не акульих, полностью человеческих. Белла вспыхнула румянцем и он склонился к ней ниже, вслушиваясь в быстрее забившееся сердце, наблюдая, как краска расплывается по её щеками и самому кончику носа, заползает немного на шею и скрывается под высоким воротом блузки, как её мысли скачут с одной на другую, как она коротко выдыхает и больше будто не может вздохнуть. Он улыбнулся ещё шире, взлетел в воздух и привычно утроился рядом с ней. - Ты… летаешь,- поражённая в самое сердце, выдохнула Белла и Три тысячи двести сорок шестой опомнился, осознал, что люди – смертные и летать не способны. Он нахмурился и под пристальным, внимательным взглядом Беллы опустился на пол, коснулся босыми ногами пола и пошевелил пальцами, пытаясь понять, нравится ли ему это. Нравится ли ему стоять. Разницы особой он не заметил, но он смутно понимал, что люди не такие как он, их тела не легче воздуха и им не приходится прилагать усилий, чтобы не взлетать. Он снова двинулся, но уже назад и Белла восторженно ахнула, замечая, что он не шагнул а просто отлетел. Три тысячи двести сорок шестой тут же метнулся обратно, нарушив её личное пространство непозволительно близко нагнулся и уставился на неё. Так близко и так смущающе-пугающе. Белла сглотнула и немного отклонилась смутно осознавая, что он всё время был настолько рядом, так же разглядывал её с жадностью на лице и от этих мыслей ей сделалось дурно. Она прикрыла глаза, надеясь, что он исчезнет, но надежды её не сбылись. Он остался всё так же близко. Слишком … - Ты слишком близко,- прошептала Белла. Три тысячи двести сорок шестой наклонился ещё ниже, касаясь её носа своим, а пальцами коснулся её волос. Сердце Беллы забилось как сумасшедшее, но… это было не то. Не тот отбивающий предсмертную музыку ритм, который он готов был преподносить дорогому Хозяину в качестве подношения снова, и снова, и снова, пока не наступит конец самому понятию жизни. Он отстранился и провёл пальцами ниже, отслеживая её пульс, наблюдая как она смущается и не знает куда себя девать, вслушиваясь в скачущие мысли, но не наслаждаясь происходящим, как прежде, а лишь удовлетворяя свой исследовательский интерес.