Мистер Смерть, 3246-ой и дорогой клиент.

Пятьсот седьмой подлетел к разлому меж мирами и глянул во мглу Места, в котором сейчас пребывал Хозяин, он прислушался к идеальной звенящей тишине, что всегда пробирала мурашками и так и не найдя в себе сил даже рискнуть позвать того, спустился в мир смертных, ориентируясь на компас внутри себя, что указывал на необходимое в данный момент существо. Три тысячи двести сорок шестой выглядел так, будто в любую секунду разревётся. Его щупальца неконтролируемо подрагивали, зелёные глаза, будто слегка потускневшие, выражали отчаяние напополам со смирением, тонкие бледные губы были сжаты в полоску и он даже не скалился, как обычно это делал, пребывая в приподнятом настроении. Пятьсот седьмой мысленно потянулся к нему, касаясь ментальным щупом разума и тот тут же встрепенулся и бросился к нему, обвил всего и сразу, и на Пятьсот седьмого сразу же обрушилась лавина мыслеообразов, что заставили его нахмурить то, что служило ему бровями. Он прижал к себе милого младшего сотрудника (относительно него самого, разумеется «младшего») и ужаснулся тому образу, что сейчас транслировала из мира грёз, спящая душа. Она жаждала заполучить их Три тысячи двести сорок шестого так сильно… Пятьсот седьмой, не решаясь отпускать дрожащее тело, плавно переместился прочь от дома, а затем попробовал вернуться обратно в их мир, но застрял, и когда на него снизошло озарение, что пока смертная не умрёт, его друг застрял здесь, он тут же прижал его ещё сильнее, транслируя в их общий канал сочувствие. - Я так скучаю,- промямлил Три тысячи двести сорок шестой. Пятьсот седьмой бы не осмелился назвать ту смесь эмоций, что ощущал сейчас из-за мысленной связи, простым «скучаю», потому что это было, несомненно, нечто большее. Потому что он даже смог уловить слабое чувство ностальгии по ссорам с Тысячной, которую Три тысячи двести сорок шестой на дух не переносил, но при этом … всё равно тянулся к ней, ведь они были теми, кто заботится о нём, а он сам заботился о них. - Надо оповестить Хозяина,- ответил Пятьсот седьмой и уловил лёгкий неуверенный протест. Его милый, милый младший братец так не хотел расстраивать Хозяина, что даже готов был пожертвовать их временем, ведь тот даже не заметит, что, то утекает столь стремительно и бесследно. - Все за тебя волнуются,- снова попытался он. - Только ты обо мне волнуешься,- ответил этот глупый ребёнок, что до сих пор был свято уверен, что никому, совершенно никому до него нет дела. Разве что Хозяину, да самому Пятьсот седьмому, но… старший сотрудник ведь знал, что это не так. - Даже Тысячная переживает, хоть и делает вид, что это не так,- продолжал он, поглаживая того книдоцитами* , переплетая их с его щупальцами, утешая. - У неё отсутствует функция положительных эмоций,- проворчал Три тысячи двести сорок шестой, прижимаясь ещё ближе, пряча слезящиеся глаза в веерном полупрозрачном буро-оранжевом медузьем щупальце. - Она мастерски притворяется бездушной мразью, но ты то прекрасно знаешь, что это не так,- со смутно различимым вздохом ответил Пятьсот седьмой. - Знаю,- пробухтел тот и, чуть отстранившись, заглянул в чужие глаза, почти точно такие же, как и у него самого,- Дорогой Хозяин всё ещё там? - Всё ещё там,- эхом откликнулся Пятьсот седьмой погладив того у краешка губ глютинантой*. - Вы ужасны в своём бездействии,- качнулся тот в его медузьих, тонких щупальцах, отстраняясь от этого нежного доверительно жеста. - Это ты у нас на все книдоциты бесстрашный, что осмеливаешься тревожить Хозяина, отвлекая от работы. - Я не бесстрашный… - Ты влюблённый,- со смутным смешком закончил за него Пятьсот седьмой и прижавшись ещё сильнее на миг, отлетел, отпуская на свободу.- Если ты не закончишь со всем этим в ближайшее время, я оповещу Хозяина, и будешь краснеть и бледнеть перед ним, объясняя, почему сам не решился его тревожить, хоть обычно и делаешь это с явной, легко прослеживаемой периодичностью. - Это не от меня зависит,- ответил, Три тысячи двести сорок шестой, отводя взгляд в сторону дома Свонов. - Да что ты говоришь? Да, ты не имеешь права убивать её и да, ты совершил глупость, показавшись перед ней, особенно с учётом того, к чему в прошлый раз привело подобное,- Три тысячи двести сорок шестой вскинулся и уставился на собрата с разгорающейся злобой, которого та только порадовала,- но раз уж ты нарушаешь правила, то либо придумывай что-нибудь и поскорее возвращайся, либо время выйдет и со всем придётся разбираться Хозяину. - Какой же ты…,- младший сотрудник скривился, передёрнул щупальцем и тяжело вздохнул,- Она должна была умереть от рук этого ни-живого-ни-мёртвого… - Верно, но все мы знаем, что на подобных существ никакой надежды на стабильность. - Верно…,- скрепя тем, что заменяло ему сердце, он всё же задал сам напрашивающийся вопрос,- С ней всё хорошо? - Вполне, Девяносто тысяч третий недавно наткнулся на неё, забирая душу. Она неплохо справляется, для той, кого бросили, несмотря на то, что ей пришлось лишиться почти всего ради любви. - Восемьдесят седьмая просто идиотка, дорогой Хозяин говорил ей, что людские сердца переменчивы,- он снова скукожился, вспоминая, как тонкие полоски слёз текли по щекам дорогого Хозяина, когда он отпускал своё дитя в мир смертных. - Она знала, что пути назад не будет, но всё же посчитала время, проведенное вместе, достаточным аргументом,- Пятосот седьмой качнул тем, что заменяло ему голову. Да, он осуждал и не принимал её решение, взбесился, когда Семнадцатая сравнила чувства Восемьдесят седьмой и Три тысячи двести сорок шестого, но… Хозяин смирился и отпустил её и зла не держал, и он понимал, что они тоже должны прекратить испытывать ненависть по отношению к ней, но… он вспоминал, как она умоляла разделить её вечность и даровать часть этому смертному, как покидала их всех с улыбкой на более неизменном человеческом лице, как Хозяин почти сотню лет не улыбался и только Три тысячи двести сорок шестой находил силы вызвать у него хоть какой-то отклик в сердце и всё это… все эти страдания были напрасны, ведь её любовь… Любовь смертных не так безусловна, как их собственная. Пятьсот седьмой качнулся в воздухе, его пенетранты* и вольвенты* качнулись в такт, он снова коснулся тонким жгутом у самого уголка губ своего милого, глупого младшего брата и растворился в воздухе, чтобы почти сразу направиться в сторону места, где обычно собиралась их компания. Ему было, что рассказать. Белла открыла глаза и с ужасом взглянула на свои руки, что ещё секунду назад были в крови, и облегчённо выдохнула, осознав, что ей приснился кошмар. Это всего лишь кошмар. Она провела ладонью по лицу, потёрла припухшие глаза и тяжело вздохнув, поднялась с кровати и подошла к зеркалу. Вид у неё был, мягко говоря, не презентабельный, но не болезненный, что на руку её сегодняшним планам не играло. - Что надумала?- странным, немного свистящим голосом спросили сзади. Свон поглядела в отражение, никого не увидела и обернулась. Она осмотрела комнату, пытаясь определить, где находится говоривший и потерпев неудачу, вернулась к кровати и плюхнулась на неё, растягиваясь поперёк и свешивая голову с края. - Я не могу пойти сегодня в школу,- произнесла она и в очередной раз вздохнула. - Разве не в самой сути людей встречаться с проблемами лицом к лицу? - Не в моей, так точно. Ты просто представь… Боже, я помру от стыда,- простонала она, переворачиваясь на живот и пряча лицо в одеяло,- Забери мой хладный труп и спрячь получше,- невнятно проворчала она в одеяло и, почувствовав ладонь у себя на макушке, немного успокоилась. - Не думаю, что всё будет так уж ужасно,- произнёс голос, и Белла поняла, что её аргументы потонут в этом спокойствии и сколько бы она сейчас не ныла и не причитала, в школу она всё равно отправится, как миленькая. Три тысячи двести сорок шестой, что провёл время после ухода Пятьсот седьмого в глубоких раздумьях, успел выработать несколько жизнеспособных планов и для первого из них ему нужно было, чтобы Белла пошла в школу, а после и в выходные отправилась с прочими смертными на пляж. Утро, как и все прочие, прошло в суетливых, полных неловкости и смущения сборах, во время которых Беллс успела раскраснеться и оставалась приятного малинового оттенка до самой школы. Они просидели в машине до самого звонка и только после того, как прочие ученики разошлись по кабинетам, она решилась выйти из пикапа и неспешно, уже готовая морально подохнуть, направилась на первый урок. Три тысячи двести сорок шестой мимолётно просканировал мысли присутствующих в классе и позабавлено хмыкнул прямиком в комканные мысли переживающей Беллы, а затем оповестил её, что Каллен так запугал Ньютона, что тот теперь в её сторону даже смотреть не решается. Свон от новостей облегчённо выдохнула, о том позоре знали лишь они трое и Лукас, который уж точно никому никогда не расскажет. Эдварду, как пострадавшей стороне трепаться было не с руки, а Майка деморализовали. Опасности больше не было, но… Что такого сотворил Эдвард Каллен, что Майк так сильно испугался? День протекал вяло сам по себе, опасливые взгляды Ньютона пропали после того, как он понял, что Эдвард в школу не явился, но он всё равно не спешил рассказывать о вчерашнем, вовремя поняв, что Свон этого ему не простит уж точно. К обеденному перерыву голова Беллы успела разболеться, и Три тысячи двести сорок шестой в очередной раз страдал от её нытья по этому поводу. Он изредка утешающее гладил её по макушке и посылал в её разум подбадривающие слова, вяло удивляясь, что та даже после осознания, что он может читать её мысли не переставала думать о всяких смущающих её саму глупостях, после которых она заливалась румянцем, но всё же испытывала какое-то нездоровое чувство удовлетворения от всего происходящего. Три тысячи двести сорок шестой только дёргал щупальцем, как если бы качал головой, на это. К моменту, когда речь зашла о предстоящей поездке, помощник Смерти уже настолько погрузился в меланхолию этого дня, что чуть не пропустил мимо отказ Беллы ехать с ними, лишь чудом успев перехватить её за руку и несильно сжать, посылая в мысли протест. - Я раньше не бывал на побережье,- вкинул он намеренно расстроенным голосом в её разум и довольно оскалился, когда она тут же нахмурившись от его заявления, согласилась ехать. Уговорить её попробовать прокатиться на доске, было не столь и сложно. Понадобилось всего-то пообещать, что он постоянно будет находиться подле неё. Уже после школы, возвращаясь домой, им пришлось завернуть в магазинчик Ньютонов и прикупить доску и водолазный костюм, что стоили не так уж и дёшево, но деньги, что она откладывала на машину так и оставались лежать нетронутыми, так что решиться было не сказать, что сложно. Чарли, которому Белла рассказала о предстоящей поездке, судя по его виду, испытал облегчение, ведь из-за нападений зверья, работы было навалом и ему, как действующему шерифу приходилось оставаться на дежурства по выходным и брать дополнительные часы работы, так что времени на дочь у него не было совершенно. Три тысячи двести сорок шестой, мельком просмотревший его воспоминания о нападениях, жертвах и всех собранных уликах - довольно оскалился. «Вот оно»- подумал он и запланировал прогулку в лесу, надеясь, что если уж Эдварду не по силам убить Свон, то за него, с этой задачкой справятся другие вампиры. - Как насчёт пикника в лесу?- спросил помощник Смерти, когда они поднялись в комнату и Белла села за уроки, вновь и вновь мучимая мыслями о поступлении. - Я за,- улыбнулась она, поднимая голову от учебника, но заметив чужой пронзительный взгляд в очередной раз смутилась, подумала, что Лукас слишком красивый, а услышав полный довольства хмык, совсем засмущавшись, отвернувшись и закрыла лицо ладонями. Три тысячи двести сорок шестой, в очередной раз обдумал сложившуюся ситуацию, и подлетел ближе к ней, отнял руки от её красного лица и заглянул в её глаза, мягко улыбаясь и глядя на неё так щемяще нежно, как только мог. - Ты такая милая,- произнёс он, стараясь абстрагироваться от ситуации в целом и испытываемого чувство омерзения к самому себе в частности. - Я…ты… тоже,- выдавила Свон, что не решалась ни податься вперёд, ни назад, а лишь смущенная донельзя сидела в ожидании дальнейших действий. - Я бы хотел тебя поцеловать,- проникновенно начал Три тысячи двести сорок шестой и слегка отстранился, когда Белла потянулась к нему, подумав, что то было побуждение к действию,- но Ангелам не положено целовать смертных,- он показательно грустно вздохнул, провёл самыми подушечками пальцев по её щеке и склонив голову к плечу тихо, еле шевеля губами произнёс,- только не двигайся. Он склонился к ней низко-низко и прикрыв глаза, представил, что перед ним Пятьсот седьмой, провёл своим носом по её, затем, переместился чуть дальше и зарывшись пальцами в волосы, коснулся губами щеки. Думать о старшем сотруднике, с котором их связывала нежная братская любовь, делая подобное, было проще, ведь тот зачастую выражал свою привязанность подобным образом, для существ вроде них столь сильная тактильность не была чем-то странным, но каждый из них чётко разграничивал чувства, определяя поцелуи в губы, как нечто сокровенное, что можно разделить лишь с возлюбленным. Белла прерывисто выдохнула, когда его губы спустились ещё ниже к шее и зажмурив глаза, приказала себе не шевелиться, ведь в прошлый раз… в прошлый раз она потянулась за поцелуем… Она распахнула глаза, наконец, осознав, что именно тогда сделала не так и слегка расслабилась, несмело запрокидывая голову и открывая больше пространства для чужих касаний. Три тысячи двести сорок шестой провёл языком по её такой беззащитной шее и еле подавил желание вонзиться в плоть зубами, чтобы вызвать необходимое чувство ужаса, он продолжал целовать её, не замечая, как движения становятся более грубыми, как руки слегка искажаются, постепенно удлиняются пальцы, что всё сильнее сжимаются в её волосах, закручиваясь спиральками, как зубы становятся острее, преобразуясь в бритвенно острые, акульи. Он прижался к ней сильнее, вдыхая слегка изменившийся запах, в котором страх смешивался с возбуждением, его нечеловечески гибкая ладонь, что запуталась в волосах спустилась ниже, слегка сдавила шею и он, не совсем отдавая себе отчёт в действиях прикусил кожу, слыша то ли стон, то ли всхлип, слизнул кровь, что потекла из пореза и, сдавив напоследок шею ещё сильнее, отстранился и всмотрелся в её испуганное лицо. - Таким как я, нельзя быть с подобными тебе,- выдохнул он, намеренно заостряя черты своего лица, проявляя самую капельку своей истинной формы, что могла привести в ужас, но он вовремя остановился, позволив Белле лишь осознать, что могло бы произойти…,- Но я не могу отпустить тебя, ведь ты сама сказала, что ты моя… - Твоя,- эхом откликнулась Свон, в голове которой и без того затуманенной, наконец, промелькнула необходимая мысль,- Чарли и мама будут в ужасе,- прошептала она. - Будут?- вопросил он. - Мама… у неё есть Фил,- всё ещё чувствуя сильную хватку, она прогнулась в его руках, ощущая, как ладонь, что до этого удерживала её шею, спускается ниже, перетекает на спину и останавливается на пояснице,- но Чарли… - Он всегда был один, ты же видишь, ему только в радость, когда тебя нет рядом,- Три тысячи двести сорок шестой притянул её к себе вплотную, усадив на колени, и сжав волосы в кулаке, заставил её запрокинуть голову, чтобы снова заняться её слегка покрасневшей шеей. Свон от его решительных действий поёрзала, ощущая, как в животе скапливается тепло и беспомощно простонала, когда он вновь с силой укусил её, ещё сильнее, почти до хруста прогибая в спине. - Хватит, я больше не могу,- прохныкала она и всё тут же прекратилось. - Извини, я был слишком груб,- покаянно произнёс Три тысячи двести сорок шестой, с довольством отмечая про себя, как мысли Беллы клубятся вокруг начавшего формироваться решения умереть ради их неземной любви, чтобы потом стать такой же как он. «Надо было сразу так сделать»- подумал он, наблюдая, как Изабелла краснея, забирается под одеяло и зажмуривается в попытке успокоиться и поскорее заснуть. Книдоциты (щупальца у медуз) бывают различных типов: пенетранты — остроконечные нити, которые втыкаются в тело жертвы, впрыскивая жгучую субстанцию; глютинанты — длинные нити, покрытые липкой субстанцией, обездвиживают жертву, облепляя её множеством таких книдоцитов; также участвуют в пассивном передвижении, прицепляясь к движущемуся объекту; вольвенты — короткие нити, запутывающие жертву.