Орден Насмешливого Чардрева

Крушение планов на превращение леди Кейтелин Старк в послушную куклу опустошило душу лорда Петира Бейлиша, а тяжелая рана и последующая лихорадка иссушили его тело. Он больше не видел смысла жить, не хотел за эту жизнь бороться, но… У Единого, которого Семеро, к Пересмешнику оказалась какая-то особая, необычная симпатия. Мало было ему цинично растоптать все планы мальчишки, он еще позаботился о том, чтобы Петир все-таки выжил. Причем на поправку мальчишка пошел сразу после отъезда из Риверрана лорда Хостера Талли. Через пару дней спала лихорадка, на следующий день он уже сидел в постели, еще на следующий встал на ноги, а через седьмицу покинул лекарский этаж мейстерской башни и вернулся в свои покои. Никакой радости у Петира это не вызвало. Умереть было бы даже лучше, не надо было бы совершенно бессмысленно проживать часы и дни, раз за разом вспоминая великие планы и озирая их обломки. Но и торопить смерть он не хотел. Умереть было несложно: подняться на стену замка и сделать шаг в пустоту, чтобы через несколько мгновений растечься кляксой по свежему снежку во внутреннем дворе Риверрана. Несложно, но это требовало внутренней решимости, воли, а именно она у юного Бейлиша пропала напрочь. Ему было все равно, куда несет его поток жизни. Пусть будет то, что будет. Однако, воля, покинув мальчика, унесла с собой его душевные силы, но отнюдь не наблюдательность, разум и способность размышлять, сопоставлять известные факты и делать выводы. А поразмыслить было над чем. Уже отпуская его из своей башни, мейстер Виман поставил начальную точку, передав ему письмо из Новой башни. Автором письма оказался мейстер Гарлан, сообщавший, что лорд Сиэль Бейлиш совсем плох. Получив приказ лорда Хостера Талли немедленно прибыть в Риверран, он впал в волнение и его настиг второй удар. В настоящее время отец пребывал в бессознательном состоянии, мейстер откровенно признавался, что шансов на выздоровление нет никаких, да и дожить хотя бы до конца наступившего года тоже. Смерть лорда Новой башни, по мнению Гарлана, была вопросом двух-трех лун в самом крайнем случае. Вероятнее же всего счет шел на дни, и наследник рисковал не застать отца в живых, даже выехав из Риверрана сразу после получения письма. Правда, ворон доставил это послание более двух седьмиц назад, а новых писем не приходило, из чего можно было сделать вывод, что лорд Сиэль Бейлиш по крайней мере накануне был еще жив. Неизбежная смерть отца не огорчила и не взволновала Петира. И тут дело было даже не в апатии после ранения и долгого лечения. Мальчик смирился с неизбежной и скорой смертью своего родителя еще пару годов назад, когда лорда Бейлиша настиг первый удар. После него у господина Новой башни отнялись левая рука и нога, он с трудом передвигался по замку, и хладнокровный наследник решил: отец – не жилец. А новость о втором ударе это только подтверждала. Но внимательный ум Петира заметил в произошедшем какую-то неправильность, шероховатость. Под слоем вроде бы очевидных событий таилась загадка. И пусть ему было абсолютно все равно и не хотелось ее решать, разум мальчишки работал над этим помимо его воли. Работал и добился результата. В какой-то момент Петир осознал: лорд Хостер Талли отправил ворона отцу с приказом прибыть в Риверран не в тот день, когда воспитанник бросил вызов на поединок лорду Брандону Старку. И не в день поединка. Он сделал это три дня спустя. И это требовало объяснения. При всем своем скептическом отношении к наставнику, Петир не считал лорда Хостера глупым человеком. Особо выдающимся умом властелин Речных земель, конечно, не обладал, но в целом соображал не хуже прочих. Точно так же как не был образцом силы воли, но при необходимости всегда проявлял должную решительность. Значит, написать письмо отцу Хранителя Трезубца заставил не поединок с лордом Старком и не тяжелое ранение юного Бейлиша, а что-то еще. Но что это могло быть? Петир недоумевал. Все эти дни он был прикован к койке на лекарском этаже мейстерской башни и не мог совершить никакого поступка, который бы подтолкнул лорда Талли к написанию письма. И нечаянным словом сделать этого не мог: хозяин Риверрана не заходил в комнату раненого. Но ведь была какая-то причина. Потому что не быть ее не могло. Бейлиш недоумевал, но и не сказать, чтобы переживал по этому поводу. Загадка интриговала, но не беспокоила, до тех пор, пока мальчик не поговорил с кастеляном. Потому что все казалось очевидным. В отсутствие лорда Хостера Петир пришел к нему, чтобы уведомить, что отец очень плох и он, как и подобает добропорядочному сыну, отправляется в Новую башню, чтобы скрасить своим присутствием последние дни жизни родителя на этом свете. Но вместо формального согласия сьер Десмонд Грелл отрицательно покачал головой. - Прошу меня простить, лорд Петир, но вы не можете покинуть замок. Таков приказ лорда Хостера: до его возвращения из Харренхолла вы должны безотлучно находиться в Риверране. - Вы, наверное, не поняли, лорд Десмонд, - ответил мальчишка. – Отец не просто болен, он при смерти и нет никакой надежды. Вот письмо мейстера нашего замка. Он протянул толстяку предусмотрительно захваченную с собой бумагу. - В этом нет нужды, лорд Петир, - ответил кастелян. - Мне известно состояние здоровья лорда Сиэля, и я искренне сожалею о его тяжелой болезни: я знаю его как благородного человека и достойного рыцаря. Пересмешника всегда тошнило от подобных фраз, но сейчас он сдержался от проявления своих эмоций. - Лорд Хостер так же знал об этом, когда отдал свой приказ, но он отдал его именно так, как я его передал. Скажу больше. Даже если завтра в Риверран придет известие о смерти вашего отца, вы не покинете замок. Я вас не отпущу. - Но почему?! – впервые с того момента, как он встал с мейстерской койки, Петир сорвался на крик. Происходящее казалось ему невозможным и совершенно нелепым. - Приказ лорд Хостера, - с печальным видом развел руками толстяк. - Но почему он отдал такой приказ? - Лорд Хостер не посчитал нужным что-либо мне объяснять. Но, без сомнений, у этого поступка есть какая-то причина. Мой совет, лорд Петир, дождитесь возвращения милорда. Ваша болезнь прошла, вы спокойно поговорите с ним, и все разъяснится. Если Семеро будут милостивы, то вы успеете к одру вашего лорда-отца и застанете его живым. Рыцарь осенил себя святым знаком, он был весьма набожным человеком. - Я последую вашему совету, - юный Бейлиш слегка поклонился и вышел. А что еще оставалось делать? Уговаривать кастеляна было бесполезно: Петир отлично знал, что его преданность господину пересилит любое другое чувство, не зря же лорд Хостер доверил ему воспитание своего сына. И то, что с задачей сьер Десмонд откровенно не справлялся, объяснялось отсутствием умения, а не старания. Тем более, что невозможность уехать к отцу планов Пересмешника не нарушала, у него вообще не было никаких планов. Риверран так Риверран, думал Питер, но ближе к вечеру понял, что дело обстоит иначе. Мальчишка решил сходить в Быстроречную, посидеть в таберне в уголке с кружкой травяного отвара, послушать, о чем говорят люди. Но стражники у ворот скрестили перед ним алебарды. - Тебе нельзя выходить, - произнес один из них. - Да не еду я никуда, - досадливо огрызнулся Питер. – В деревню иду. Вы что не видите, что я пеший и без вещей? Он был уверен, что стражники решили, что он хочет уехать из замка к отцу вопреки словам сьера Десмонда. - Пешком, верхом, на лодке… без разницы. Тебе нельзя выходить – и точка! После этих слов стражника ноги сами понесли Пересмешника к кастеляну. - Сьер Десмонд, стража не выпустила меня в Быстроречную. - Лорд Петир, мы говорили днем и мне показалось, что вы меня поняли: вам запрещено покидать Риверран. - Седьмое пекло, я его не покидаю! Говорю вам, я просто пошел в деревню. Мне это запрещено? - Да. Это запрещено, - хладнокровно ответил толстяк. – Лорд Хостер не желает, чтобы вы покидали замок. Совсем. - Я что, узник? - Не надо так говорить, - укоризненно произнес кастелян. – Узники сидят в подвалах и цепях, а вы пользуетесь полной свободой. - Но не могу выйти из замка. - Да. Полной свободой в пределах стен Риверрана. Такова воля лорда Хостера. И я еще раз прошу вас, лорд Петир: будьте благоразумны. Я не знаю, почему мой господин принял такое решение, но могу точно сказать, что чем больше вы будете его оспаривать, тем хуже будет. И хуже будет именно вам. - Я вас услышал, сьер Десмонд. Петир развернулся и вышел из комнаты. Он был зол и теперь хотел уже по-настоящему разобраться в том, что произошло. Поэтому отправился к мейстеру Виману. Предварительно усыпив внимание простодушного добряка коротким пустым разговором, мальчик задал интересующий его вопрос: - Скажите, мейстер, а лорд Хостер, он хотел со мной поговорить перед отъездом? - Да, очень хотел. Но вас мучала лихорадка, и я объяснил ему, что толку от разговора не будет. - Но мейстер, воспаление началось не сразу. Я помню, первую пару дней меня удерживала в постели только рана. - Верно. Но и лорд Хостер тоже не сразу захотел говорить с вами. - А когда? - Сейчас скажу… Это было вечером того дня, когда заболела леди Лайза. Значит… На третий день после поединка. «И в тот же день он отправил письмо отцу», - мысленно ответил Пересмешник. – «Совпадение? Наверняка нет. Что-то случилось. В этот день произошло что-то очень важное, что заставило лорда Талли действовать. Но что же именно произошло?» Мальчик еще немного поговорил с мейстером, потом отправился в свои комнаты. Непонятное поведение властелина Речных земель уже полностью занимало его сознание, но Петир не представлял себе, с какой стороны подступиться к решению проблемы. Догадка осенила его уже ночью, когда, съежившись под одеялом, Бейлиш пытался заснуть. Его удивило, как он не догадался сразу, ведь мейстер, скорее всего, сам того совершенно не желая, дал ему ясную и точную подсказку: день, когда заболела леди Лайза. А что, если Лайза не заболела, что если ее «сердечная болезнь» сплошная выдумка, придуманная чтобы скрыть то, в чем невозможно признаться: беременность младшей дочери лорда Хостера? Беременность, которой наградил ее тот, кто лишил девственности, а этим человеком был он, Петир Бейлиш по прозвищу Пересмешник. И если властелину Речных земель это стало известно… мальчишка содрогнулся. Лорд Хостер Талли не был жестоким человеком, но за такое преступление мог покарать самым суровым образом. По сути, Петир разрушил самое дорогое, что было в жизни старого лорда после смерти его жены: судьбу его любимой дочери. Уж Бейлишу-то было отлично известно, как горячо любит лорд Хостер Талли обеих своих дочерей. И никакие оправдания ничего не изменят. Да и невозможно тут найти оправдания, хотя Петир вовсе не собирался брюхатить Лайзу. Он вообще не хотел иметь с ней никакого дела, он лишь поддался минутной слабости из-за того, что Кейтилин неожиданно вырвалась из-под его влияния, которое казалось Петиру абсолютным и неодолимым. Как ни смешно, но правда, пожалуй, разозлит лорда Талли еще больше, чем то, что он знал сейчас. Но знал ли? Откуда? Лайза рассказала? Поняла ли она, что тогда произошло? И была девственницей? Петир не был уверен ни в первом, ни во втором. Об умственных способностях младшей Талли он всегда был низкого мнения, а происходившее тогда между ними в постели было очень сумбурным и запомнилось Бейлишу очень смутно. В любом случае лорд Хостер не может быть уверен в справедливости ее слов, ведь он знает ее не хуже Петира. А значит… Значит, есть шанс вывернуться из почти безнадежной ситуации. Во-первых, все отрицать, а во-вторых, изъявить горячее желание исправить ситуацию, взяв Лайзу в жены. Это проймет старика, обязательно должно пронять. Хотя, скорее всего, жениться на глупой девице не придется, юный лорд Аррен настолько хорошо изображал из себя набитого благородством по самые ноздри болвана, что у Пересмешника появились серьезные подозрения, что это было не представление, просто лорд Элберт по жизни именно такой болван и есть. Если так, то он ни за что не позволит расстроиться свадьбе, а наоборот, будет относиться к «несчастной бедняжке» с особой нежностью. Ну вот пусть с ней и нянчится. А если у наследника Орлиного Гнезда хватит ума использовать отсутствие чести у невесты, чтобы расстроить свадьбу, то тоже не беда. Какой бы дурой не была леди Лайза, она оставалась законной дочерью Хранителя Речных земель. И стать его зятем было бы несомненной удачей для будущего лорда крошечного надела. Ступенькой, шагом вверх по лестнице возможностей. Все отрицать и все предлагать. Вот единственный путь к спасению. С этой мыслью Пересмешник заснул, с нею он и проснулся. И поутру стратегия защиты показалась ему откровенно слабоватой. По сути, это был туман, видение, призванный заморочить сознание лорда Хостера и не подкрепленный какими-то по-настоящему сильными, весомыми аргументами. Учитывая не слишком изощренный ум властелина Трезубца, это могло сработать. Но могло и не сработать, и тогда положение юного Белиша становилось практически безнадежным: запасного плана не проглядывалось. И все же это было что-то, а что-то лучше, чем ничего, поэтому лорд Петир на людях вел себя спокойно и холодно, то есть как обычно. Но внутри апатию сменила лихорадочная работа мысли, направленная на то, как найти более надежный способ избежать опасности. К сожалению, такого способа не просматривалось, и нервы Пересмешника натягивались все сильнее и сильнее. А через два дня ближе к вечеру, вернувшись со двора в свои комнаты, он вдруг обнаружил на столе грубо оборванный кусок бумаги с корявой надписью: «Милорд. Если вы хотите обрести свободу, то в час дрозда приходите к западной конюшне. Полезный человек.» Петира скрутил истеричный смех, мальчишка словно наизнанку вывернулся, выплевывая из себя его приступы, а потом сел к столу и обхватил голову руками. Все было предельно просто: или – или. Либо кто-то действительно испытывал желание спасти Пересмешника, либо же изображение попытки побега предпринимается, чтобы окончательно похоронить Петира. Ошибка в оценке могла стоить юному Бейлишу жизни, но варианты не казались ему равновероятными. Лорду Хостеру Талли просто незачем было устраивать подобный балаган. Для того, чтобы обвинить Петира в попытке к бегству было вполне достаточно истории, когда он пытался уйти в деревню. Формально это было нарушение приказа лорда-опекуна, и свидетелей хоть отбавляй. Кроме того, не хватало человека, держащего в руках все нити управляющие таким обманом. Сьер Десмонд Грелл не мог им быть в силу избытка честности и благородства, а оставлять какого-то важного человека с большими полномочиями за его спиной – слишком сложный ход для лорда Хостера Талли. Никак не его стиль. Можно, конечно, предположить, что такую комбинацию подсказал ему Мудрый Сокол, но тогда Талли должен был раскрыть ему мотив своих поступков, а вот это Пересмешник оценивал как практически невероятное событие. Властелин Трезубца, без сомнения, переживает случившееся как страшный позор, и свой, и дочери, и добровольно не признается в таком позоре даже самому близкому другу. Все вышеперечисленное говорило о том, что скорее всего письмо не ловушка, а реальная попытка оказать помощь. Видимо, новость о том, что лорд Петир Бейлиш хотел бы покинуть Риверран, но выпускать его не велено, разошлась достаточно широко, чтобы нашелся желающий помочь Пересмешнику преодолеть запрет. Но тут крылась другая проблема: совершенно очевидно, что незнакомого претендента в спасители интересовали деньги. В бескорыстие Петир не верил чуть ли не с пеленок, а что еще, кроме денег можно получить с малолетнего лорденыша, у которого и будущий надел воробьиный клюв, и отношение с верховным лордом испорчены напрочь? Вот только и денег у Бейлиша-наследника тоже не было. Конечно, кандидат в спасители мог рассчитывать на то, что лорд отблагодарит его в будущем, но Пересмешнику совсем не хотелось брать на себя такие обязательства. А если уж брать, то не для того, чтобы выполнить, а, напротив, сбросить их с себя в подходящий момент. Потому что жить, строя свою жизнь под необходимость постоянно оплачивать нависший над собой долг, это, считай, все равно, что не жить. Если уж Петир Бейлиш не умер от кинжала лорда Брандона Старка и воспаления раны, то тратить щедро предложенные судьбой годы на подобное прозябание он точно не собирался. Примерно с такими мыслями в голове где-то примерно в начале часа дрозда мальчишка тихо выскользнул из своей комнаты, и, закутанный в неприметный серый плащ, прижимаясь к стенкам, тихонько пробрался во двор и пробрался к западным конюшням, стоявшим возле Белых ворот. У подножия надвратной башни горел небольшой костерок, возле которого сидели на колодах трое караульных стражников. Они были увлечены беседой, но Петир осторожности ради обошел их по широкой дуге. Таким образом, благодаря принятым мерам он никем не замеченным дошел до конюшен, после чего остановился в некоторой озадаченности: что делать дальше? Держаться на виду опасно, а спрятаться, так ведь и тот, кто надо, может его не заметить. К счастью, тот, кто надо, предусмотрительно пришел в назначенное место пораньше. - М’лорд… От стены отделилась тонкая темная тень. Это был взрослый человек, ростом почти вдвое выше Петира, тоже полностью закутанный в плащ из темной материи и с наброшенным на голову капюшоном. По голосу узнать его тоже не было возможности: незнакомец говорил шепотом. - Встанем вон там, м’лорд. Это место почти не просматривается. - Боишься? – с кривой ухмылкой бросил шептуну Бейлиш, однако последовал его совету. – Тебе-то чего бояться, это меня запрещено выпускать из замка? - Я человек маленький, м’лорд, - поежился незнакомец. – Вас запрещено выпускать, но вы лорд и вам ничего не грозит. По крайней мере, пока. А вот если станет известно, что я хочу вам помочь… Он многозначительно смолк. - Но, тем не менее, ты можешь вывести меня из Риверрана? - Да, м’лорд. - Что ты хочешь взамен? - Денег, м’лорд. Петир криво улыбнулся. Как предсказуемо. Все люди предсказуемы. Все. Кроме одной единственной леди Кейтилин Старк. Как же нелепо, что именно девушка, которую он любил, оказалась тем камнем, на котором опрокинулась казавшаяся идеально отлаженной повозка его жизни. - Сколько? - Двадцать пять золотых драконов, м’лорд. Пересмешник хмыкнул. - Недорого ты ценишь свои услуги. - Я просто человек, м’лорд, но я не дурак. Я многое хочу, но не прошу невозможного. Иные говорят, что Луна сделана из чистого серебра... - Чушь! - перебил мальчишка. - Вам виднее, м’лорд, но я тоже думаю, что это чушь. Только если бы я точно знал, что это правда, я все одно не стал бы ни с кого просить принести мне Луну. Человеку такое не под силу. Ответ пришелся Петиру по вкусу. Однако он не стал менять продуманный план разговора. - Я вижу, что ты разумный человек. Но сразу скажу тебе, что даже двадцати пяти драконов у меня здесь нет. - Здесь, в Риверране, их нет, - кивнул капюшоном незнакомец. – Но в Новой башне они ведь найдутся? - В Новой башне найдутся, - согласился Бейлиш. – А ты готов отправиться со мной в Новую башню? - Я хочу получить эти деньги, а раз другого способа сделать это не существует, то я пойду с вами до Новой башни, м’лорд. - А дальше пойдешь? - В каком смысле, м’лорд? Вы хотите предложить мне службу? - Я подумаю об этом. - Если сойдемся в цене, так отчего ж не послужить, - ответил мужчина. - В цене? – Пересмешник был удивлен, он не ожидал от этого простолюдина подобной наглости. - Конечно, м’лорд. Ничто так не способствует верности, как достойное вознаграждение. Если бы лорд Хостер достойно платил бы мне за службу, я бы здесь перед вами не стоял. Но он столь же прижимист, сколь и богат. Поэтому я тут. Откровенность мужчины заинтересовывала Пересмешника все больше и больше, он был уже полностью увлечен разговором. - Дом Бейлишей несравнимо беднее Великого дома Талли. - Я не буду просить многого, м’лорд. Я хочу всего лишь достойную плату за свою службу, и тогда слуги вернее меня вы не сыщите от Сигарда до Солеварен. - И какую же плату за свою службу ты считаешь достой… - Петир не успел закончить следующий вопрос. Голова словно взорвалась от внезапно ударившей в затылок боли, сознание померкло и тело мальчика беспомощным кулем осело на снег у ног здоровяка, чья фигура совершенно бесшумно выросла за спиной Пересмешника несколько мгновений назад. - Послушай, Боб, а ты его случайно не прибил? – поинтересовался человек в плаще, отвлекавший Бейлиша разговором. Теперь он говорил не шепотом, а в полной голос, и произношение сразу выдавало в нем простолюдина, родившегося здесь, в верховьях Трезубца. - За мертвого господин нам не заплатит. Да еще вычтет так, что последние подштанники продавать придется. А кто купит? - Не болтай ерундой, Этульф! – пробасил верзила. – И не учи отца шары катать. Я зарабатывал тем, что глушил людей кулаком еще когда ты в первый раз взял в руки настоящий нож. Так что все будет в лучшем виде. В отличие от соучастника Боб, судя по произношению, был типичный «икке», то есть уроженец столицы, причем конкретно с Поречья, где был в ходу этот особенный говор. Первый передернул плечами. - Я просто спросил. - Не спрашивай, - посоветовал здоровяк, одной рукой поднимая Петира со снега и перебрасывая через плечо. – Пошли. Надеюсь, твой племянник все сделал как надо, и лодка нас ждет.