Пожирательница душ

Джен
R
Завершён
121
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
88 страниц, 12 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
121 Нравится 231 Отзывы 26 В сборник Скачать

Глава 6: Огонь внутри

Настройки текста
      Пора! Дольше ждать нельзя!       Топотун заставил себя встать и тяжелой рысью направился к мосту.       С ущельем творилось что-то странное: над ним клубился туман, трудно было разглядеть, что там происходит. Медведь понимал, что еще немного — и, может быть, вообще не сможет попасть на мост.       Он набирал скорость, отчаянно пытаясь не думать о том, что ему предстоит сделать. Помнить только о том, что этого хотел повелитель. Это приказ. Ослушаться нельзя.       И Топотун это сделает... а потом, наверное, просто рухнет в пропасть и останется лежать там, в ручье, безжизненной грудой мокрых опилок и шерсти. Быть может, когда опилки сгниют, сознание милосердно его покинет.       Вот он уже на мосту... вот и хозяин — бессильно распростерт на бревнах, глаза его закатились, из уголка рта сочится струйка крови... и в этот миг медведь понял, что не сможет. Что хотите с ним делайте, называйте его трусом, предателем — просто не сможет!       Он поступит по-другому.       Не сбавляя скорости, огромный зверь одним прыжком перемахнул через бесчувственное тело своего повелителя — и на полном скаку врезался в его противницу!       Он ожидал падающего тела, может быть, хруста костей — но вместо этого произошло что-то странное.       Необычная природа Топотуна уберегла его от тех эффектов, что испытало бы на себе любое живое существо, попытавшись сбить Келемринду с ног. Он не ощутил ни леденящего холода, ни боли, его не парализовало. Просто... воздух вокруг него словно превратился в вязкое желе. Очень медленно — или так ему показалось — медведь рухнул на бревна. Каким-то чудом приземлился на все четыре лапы на самом краю моста — едва не полетел вниз, но удержал равновесие. Развернулся, пытаясь понять, куда делась колдунья. И в этот миг...       - Топотун! Ко мне!       Голос, который он узнал бы из тысячи.       Не помня себя от радости, Топотун бросился назад.       - Повелитель... прости, я не смог... я поторопился, да?!       Его хозяин медленно сел; затем, опираясь на Топотуна, поднялся на ноги. Выглядел он жутко — как будто за эти несколько минут постарел на десять лет; и все же это был его повелитель — живой и, как видно, даже не разучившийся говорить.       - Ты все... правильно сделал... - с трудом ворочая языком, ответил Урфин. Он едва стоял на ногах, перед глазами все плыло — но, как ни удивительно, был жив. В здравом уме и твердой памяти. И снова в своем мире.       Раздался оглушительный вопль. В нем не было ничего человеческого — так ревет разъяренный хищник, у которого из пасти выхватили добычу.       В нескольких шагах от человека и медведя туман сгустился, постепенно принимая очертания женской фигуры. Пронзительный вопль резко умолк.       - Это еще что такое? - свистящим полушепотом проговорила Келемринда.       Мысленная связь между ними не прервалась; Урфин по-прежнему видел ее глазами. Она еще не вполне вернулась оттуда — для нее все окружающее было серым и тусклым. Его самого она видела, как алое пятно с колеблющимися краями, Топотуна — как размытую тень.       - Глупо, - отрезала она. - Очень глупо. Выиграл пару минут, продлил свои мучения — и что дальше? Я же говорила: человеческим оружием меня не убить. Никаким — и живым оружием тоже!       - Разумеется. Тебя он не тронет — он убьет меня.       - Что?!       - Как только я снова вырублюсь, Топотун свернет мне шею, - объяснил Урфин. - Ты не можешь сожрать меня мгновенно, это мы уже выяснили. Тебе нужно время. А он — может.       Топотун, совершенно в этом не уверенный, оскалил клыки и постарался изобразить самый свирепый вид, какой был ему доступен. Старания его, скорее всего, пропали втуне — вряд ли Келемринда вообще различала такие детали.       Ведьма с шипением рванулась к ним. Быть может, стоило подпустить ее поближе — но сил на игры уже не было; Урфин просто выхватил зажигалку и ткнул живым огнем ей в лицо.       - Стой где стоишь!       Келемринда отпрянула. Огня она в самом деле боится; хоть это радует.       - Интересно, - неторопливо проговорил он, - если я умру в тот момент, когда ты будешь во мне — что случится с тобой?       И напрягся, пытаясь перехватить ее реакцию.       Судя по обрывкам ее мыслей, ничего страшного, к сожалению, не произойдет. Она определенно не погибнет, даже серьезно не пострадает; однако ощущения будут не из приятных. Что важнее — на некоторое время она потеряет контроль над марранами. Если они быстро сориентируются и сообразят, что делать...       Должны сообразить. Они ребята храбрые и неглупые — да и он их кое-чему научил.       Но главное — если он умрет раньше времени, она ничего от него не получит! Эта мысль была для Келемринды по-настоящему невыносима. Здесь, в нашем мире, она замерла в неестественной неподвижности, с бесстрастным лицом — но там металась, словно тигр в клетке. Или кошка, которую накормили куском мяса на веревочке. Знакомая картина, только раз в пять сильнее прежнего: голод, нетерпение, ярость — и гастрономические восторги в его адрес, которыми он уже сыт по горло.       - Как же так? - проговорила она наконец с какой-то детской растерянностью в голосе. - Это... бессмыслица какая-то! Тупик! Так нечестно!       Тут Урфин не выдержал. Должно быть, это была нервная реакция: его затрясло от смеха, он привалился к Топотуну, тихо сползая на мост — хохотал до слез, и все не мог остановиться.       - Детка, а кто тебе сказал, что я буду играть честно? - едва выговорил он, утирая выступившие слезы.       Келемринда молчала. Лицо ее утратило всякое выражение; лишь временами по нему пробегала какая-то рябь, словно Урфин видел не саму колдунью, а ее отражение в воде. Ему было очень нехорошо; перед глазами все расплывалось, подступала тошнота — он чувствовал, что снова подняться, скорее всего, не сможет.       - На самом деле, - заговорил он, стараясь на чем-то сосредоточиться и удержаться в сознании, - все по правилам. Я, конечно, этих ваших законов не знаю — но, когда бог Солнце рубил головы змею, вряд ли он делал это голыми руками. Значит, пользоваться оружием не запрещено. А уж как использовать оружие — мое дело.       - Вот именно! - прошипела Келемринда. - Ты не знаешь закона! Ты вообще ничего не знаешь! Полез туда, где ничего не смыслишь, несчастный.... человек! И что теперь делать? Почему ты не можешь просто...       - Просто расслабиться и дать себя сожрать? Ну извини. Не могу.       Келемринда снова застыла, неестественно накренившись, словно сломанная механическая игрушка. Явно о чем-то напряженно размышляла — но перехватить ее мысли ему больше не удавалось. Смотреть на нее было тошно; и Урфин отвернулся и стал смотреть в небо.       День уже клонился к вечеру. Солнце казалось тусклым, его затягивало какое-то марево — как будто Солнечный бог хмуро взирал с небес на своего неудачливого подражателя.       И все-таки здесь было солнце. И небо нормального человеческого цвета, и прочная опора под ногами. И воздух, полный ароматов: смола, хвоя, влажная земля — никогда прежде он не замечал, что в лесу столько запахов... Как же хорошо жить! Просто жить — хотя бы вечность на клочке земли...       - На самом деле времени у тебя не так уж много, - прозвенел нежным колокольчиком девичий голос над самым его ухом.       Урфин отшатнулся, судорожно сжал зажигалку — и в следующий миг обнаружил, что поднять руку уже не хватает сил.       - Да успокойся! - с гримаской проговорила фея. - Не собираюсь я тебя трогать. Считай, что у нас перемирие. Я хочу тебе кое-что объяснить.       Разгладив подол, Келемринда присела на мост с ним рядом, непринужденно оперлась на Топотуна (тот вздрогнул и попытался отодвинуться). Лицо и движения ее, и даже исходящий от нее сладковатый аромат снова были прежними — человеческими.       Она разжала пальцы; на ладони блеснул ограненный камень цвета красного дерева.       - Помнишь этот камень? Что ты в нем видел?       Он пожал плечами:       - Магию.       Келемринда возвела глаза к небу.       - Вы, люди, иногда такие... такие люди! Произносите звучные слова - «бог», «магия», «закон природы» - и думаете, что это что-то объясняет! Посмотри теперь...       В камне по-прежнему бушевал огонь. Но что-то изменилось: теперь языки пламени бились судорожно, толчками, как струя крови из глубокой раны. Серебристые молнии метались вверху, словно вороны над пожарищем. Черные прожилки, похожие на змей, пронизывали пламя и оплетали со всех сторон.       - Это же просто зеркало, - прозвучал серебристый голос Келемринды. - Ты видишь в нем себя, Урфин Джюс. Таким, каким я вижу тебя там, в Мире Вверху. Видишь свою душу.       - Подожди... Хочешь сказать, ты заманила меня в ловушку, сделав приманкой меня же самого?!       Келемринда скромно улыбнулась, явно польщенная.       - На самом деле тогда я еще не собиралась... Мне просто нужен был мост, чтобы вернуться домой, - объяснила она. - Ладно, это неважно. Так вот: человеческая душа трехчастна. Алое — это фэа. Серебристое — мадхи.       - А черное?       - Черное — то, что на моей стороне, - туманно пояснила она. - Но сейчас нас интересует фэа. На вашем языке... - она на секунду задумалась, - ...огонь. Огонь внутри. Жизненная сила. Или "внутренняя магия" — для тех, кто любит звучные слова, - улыбнулась она. - Фэа есть у каждого человека: у кого-то больше, у кого-то меньше. У большинства — совсем немного. Но у тебя... - она восторженно округлила глаза.       - Комплименты опустим, ладно? О том, какой я вкусный и питательный, я уже в курсе. Давай дальше.       - Фэа — это и есть то, что мне нужно. Но человек, у которого отнято фэа, выжить не может. Даже если тело его и выживает — он теряет мадхи. Мне жаль, но так это устроено, - как бы извиняясь, добавила она.       - А ты не можешь брать понемногу? Так, чтобы твои жертвы оставались живы и в своем уме?       Она взглянула на него с удивлением.       - Нет. Как это — понемногу? Мне нужно все. И сразу.       Лицо ее вдруг передернулось судорогой нетерпения и гнева.       - Ведь ты уже был во мне! - воскликнула она, стукнув себя кулачком по колену. - Ты уже был моим! Уже все было кончено — и тут этот твой медведь... Что же нам теперь делать?       - «Нам»?!       Урфин воззрился на нее, как на сумасшедшую — и в ответ получил непритворно растерянный взгляд.       - Хорошо, если тебя интересует мое мнение, давай поговорим о том, что нам делать, - осторожно начал он. - Для начала — признать, что тебе со мной не повезло. Бывает такое: кусок оказался не по зубам. Я не дам себя сожрать, и от моей смерти ты ничего не выиграешь. Мало того: если я не вернусь в Изумрудный город, тем более, если не вернется весь отряд — через неделю здесь появится армия. Гораздо больше людей, чем ты можешь контролировать, с пушками и огнеметными машинами. Что такое огнеметы, ты не знаешь, но, поверь, они тебе не понравятся. С другой стороны, - тут он подбавил в голос уверенности и напора, - если ты сейчас просто меня отпускаешь — я возвращаюсь в Изумрудный город и забываю о твоем существовании. Правь своей долиной, делай здесь все, что считаешь нужным — я не вмешиваюсь. Кроме того, сейчас в Волшебной стране живут две могущественные добрые феи. Человеческими делами они мало интересуются, а вот к тебе у них, скорее всего, возникнут вопросы. В этом случае я готов обещать помощь и поддержку...       Тут Келемринда, до сих пор терпеливо его слушавшая, по-девчоночьи прыснула.       - Что ты готов обещать — в этом я не сомневаюсь! - воскликнула она, с такой открытой и заразительной улыбкой, что, как ни неуместно это было — он сам едва не улыбнулся в ответ.       Но в следующий миг колдунья снова посерьезнела.       - Если бы все было так легко! - проговорила она. - «Просто отпускаю...» Как ты не поймешь — я уже не могу тебя отпустить!       - Почему?       - Потому что поединок начат — и должен быть завершен. Двое взойдут на мост, и лишь один сойдет с моста.       - Послушай, эти ваши гребаные... гм... эти ваши законы тысячелетней давности...       - Да не в законе дело! - Келемринда явно готова была произнести еще одну инвективу в адрес людей, неизменно поражающих ее своим невежеством и тупостью, но сдержалась. - Извини, я, наверное, просто плохо объяснила. У вас такой грубый язык, ничего на нем не скажешь как следует! Я лучше покажу.       Она накрыла его руку своей — и в следующий миг перед мысленным взором его замелькали образы, вначале ни на что не похожие, но постепенно все более и более отчетливые. Двое на мосту, высокий мужчина в красном и женщина в белом: они соединяют руки — и срастаются, сливаются в одно существо. Алое фэа и серебристое мадхи пульсируют между ними в едином ритме — а над головой женщины тем временем вырастает черная тень, ползет вперед, окутывает обоих непроницаемым темным коконом... Но вдруг — разрыв! Ошметки красного, черного, серебристого летят в стороны; фэа хлещет алым фонтаном. И — новые образы: кровь, толчками вытекающая из рваной раны. Кувшин с трещиной, из которой по каплям сочится вода. Поверженный воин на поле боя — а над ним кружат стервятники, дожидаясь его гибели...       Он поднял глаза — и встретился с ее взглядом, усталым и печальным. Совсем человеческим.       - Понимаешь теперь?       - Так... И сколько мне осталось?       Келемринда нахмурилась, словно к чему-то прислушиваясь.       - Часа полтора. Может быть, два.       - И ничего нельзя сделать?       - Только одно. Вернуться и продолжить битву. - И она машинально облизнула губы раздвоенным язычком. - Иначе — смерть, совершенно бессмысленная, без...       - Ну да, и тебе ничего не достанется. Просто утечет в пустоту. Обидно, правда?       - Очень обидно, - согласилась она.       К несчастью, Урфин ясно чувствовал, что она его не обманывает. Быть может, Келемринда даже слишком расщедрилась, дав ему два часа. Если судить по самочувствию, у него и часа нет.       Багровое солнце медленно опускалось за вершины гор. На мост пали предвечерние тени. Рассвета он уже не увидит...       - Я не могу оставить тебя в живых, - тихо проговорила Келемринда. - Это не в моей власти. Но могу подарить тебе то, что лучше жизни.       Косые лучи заходящего солнца играли в ее волосах, обратив их в языки пламени, а глаза — в сверкающие драгоценные камни.       - Никому и никогда еще не предлагала я такого дара, - продолжала она, и серебристый голос ее звучал чарующей и печальной музыкой, - ибо ни разу мне не встречался противник, подобный тебе. Отдай мне душу — и я, королева Сумеречной страны, сделаю тебя своим королем. Над этим грубым миром у меня власти нет; но в Мире Вверху я почти всесильна. Ты мечтал стать могущественным волшебником? Здесь это невозможно; там — легко. Хотел завоеваний и побед? У тебя будет все. Хотел отомстить своим врагам? Все они приползут к тебе на коленях. Хотел народной любви? Бесчисленные толпы будут встречать тебя ликующими криками. Там, Вверху, ты не узнаешь ни унижений, ни неудач; там стоит лишь пожелать — и все сбудется. Хочешь? - сотвори для себя новые миры и стань в них Богом и единственным властелином. Хочешь? - забудь все прежнее и начни заново. Если пожелаешь, я даже сделаю так, что ты забудешь обо мне... или будешь верить, что сумел меня одолеть и идешь дальше, от победы к победе. Твоя власть будет абсолютной, незыблемой — и вечной, ибо в Мире Вверху время течет так, как мы захотим, а в Мире Внизу времени нет вовсе...       - А здесь?       - Что «здесь»? Не все ли равно? Твое тело — это не ты. Тебя здесь уже не будет.       Дивный новый мир под холодным солнцем... Пожалуй, в этом что-то есть. Создавать себе верных слуг и войска одним мановением мысли — разве не об этом он всегда мечтал? Правда, точно так же придется создавать и вражеские армии... Торжество одинокой воли, абсолютная власть в пустоте, мгновение, растянувшееся в вечность, дело жизни, превращенное в бессмысленную игру: если боги существуют — должно быть, они живут именно так. А сквозняки из-за грани вселенной, и холод, и шаткая почва под ногами — ко всему этому он привыкнет уже за первую тысячу лет; привыкла же Келемринда...       [Откуда он это знает?]       А если отказаться — что тогда? Валяться на мосту, как сломанная кукла, чувствуя, как из тебя капля за каплей вытекает жизнь?       [- ...Спаси меня!..       - Я вернусь...       В Мире Внизу времени нет...]       - Дважды я становился королем, - медленно проговорил Урфин, устремив взгляд на багровый солнечный диск, - и оба раза мне приходилось зубами вырывать корону из рук врагов. Но не было еще случая, чтобы победитель швырнул мне корону, как подачку. Прости, колдунья, но я никогда не просил ни пощады, ни милостыни — и сейчас как-то поздно начинать. То, что предназначено мне судьбой, я беру сам — или не беру вовсе.       - Чего же ты хочешь, гордый человек? Назови свою цену!       - Хорошо. - И, глубоко вздохнув, он произнес: - Я готов продолжить битву — но с одним условием.       - Каким?       - Хочу остаться собой. Никаких больше потерь памяти, никаких иллюзорных миров. Мне плевать, как ты это сделаешь: но я должен помнить, кто я, помнить о тебе и о нашем поединке — до самого конца.       - Это возможно, - подумав, ответила Келемринда. - Да, так можно сделать, мне это будет даже лучше — но для тебя... для тебя это будет медленно. И... очень мучительно.       - Знаешь, иногда лучше помучиться, - отрезал он.       - Все еще надеешься выжить? - тихо спросила она; и он с изумлением увидел, что в огромных глазах ее блестят слезы.       Выглядело это как сущее издевательство; однако Урфин чувствовал, что она не притворяется. Да и зачем это сейчас? Нет, ей действительно его жаль.       Интересно, над съеденными детьми она тоже лила слезы? А потом объясняла их родителям, что на самом деле она не такая уж плохая, ей очень жаль, но так устроен мир? Или только ему такая честь?       - Если бы я могла оставить тебя в живых! - прошептала Келемринда. - Если бы только могла!       И по щеке ее скатилась слеза, окрашенная заходящим солнцем в цвет крови.       Да, как ни смешно, она в самом деле его жалеет. И восхищается — хоть и не понимает его упрямого, обреченного сопротивления. Люди — странные создания: не все ли им равно, умереть сейчас или через тридцать лет? Для нее между жизнью и смертью вообще нет особой разницы...       Что за ирония судьбы! Он хотел всеобщего преклонения, хотел, чтобы при его появлении на улицах и площадях собирались толпы народа, бросали в воздух шапки и восторженно кричали... Черт, да он просто хотел хоть кому-то нравиться! И вот, пожалуйста, дождался. Сбылась мечта идиота.       Он в самом деле ей нравится — Келемринде-здесь, той, что бродит в одиночестве по горным лесам, и собирает книги и магические игрушки, и записывает свои впечатления о Мире Вверху и Мире Внизу, в смутной надежде, что кто-нибудь когда-нибудь их прочтет. Той, что смеется над глупыми людьми, по-детски огорчается тем, что ее считают "плохой", и скучает оттого, что не с кем поговорить, и мечтает о достойном противнике. Девочке-чудовищу, застывшей на тысячелетия в своей противоестественной юности. Той, что сейчас предлагает ему корону и плачет над ним.       И в то же время — хочет его сожрать, и никакого противоречия в этом не видит. Ибо Келемринда-Вверху — та, слизистая и черная — всегда голодна и неустанно гонит ее на поиски новой добычи. Каково это — жить в одном теле с чудовищем? Она уже много тысяч лет так живет. Она привыкла...       ...Что ж, на прямой вопрос — честный ответ. Или почти честный.       - Нет, - медленно ответил он. - Выжить — наверное, уже нет. Но я надеюсь тебя победить.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.