Мышонок

       Рассказ о событиях минувшей ночи вышел сбивчивым, непоследовательным и с некоторым умалчиванием: Пик нарочно опустила некоторые пикантные подробности, вроде пьяного поцелуя, её импровизированного стриптиза и ночёвки в кровати постороннего взрослого мужчины. Хотя... всё же после всего этого вряд ли Зик всё ещё был для неё сторонним человеком. Но Энни совсем необязательно было об этом знать — ей хватило повествования про сорвавшийся романтический визит-сюрприз и попойку в одного с последствиями, чтобы схватиться за голову и долго-долго сидеть в молчаливой злости на подростковую безрассудность. Пик, заранее готовая к подобной реакции, с видом провинившегося младшеклассника стояла перед сгорбившейся на краю кровати подруги, не решаясь нарушить многозначительную тишину между нами.        — Эн... — всё же это был фальстарт, потому что Леонхарт тут же рывком подняла свою голову и Пик узрела её перекошенное злобой лицо... лицо, не выражающее ничего хорошего.        — Я тебя точно придушу сейчас, — мертвецки ледяным тоном заверила Энни и нахмурилась ещё сильнее. — Ты понимаешь, что натворила, болванка?!        — Понимаю, — покорно промямлила Фингер.        — И как думаешь, классно было бы, если бы каким-то чудом силы свыше не уберегли такую дурочку от ошибок? Классно было бы искать твоё тело по помойкам?        — Да по каким помойкам!        — По таким, куда твой не знающий меру в алкашке мозг решил бы тебя потащить!        Фингер вдруг рассмеялась, резко плюхнулась на кровать животом вниз и потянула Энни за собой. Та покорно приземлилась на спину, не смягчив при том своего деревянно-нравоучительного выражения лица.        — Ты говоришь, как мать, — улыбнулась Пик, глядя на неумолимую физиономию Энни.        — Это ещё как?        — У меня нет мамы, но почему-то мне кажется, что ты сейчас говоришь совершенно по-матерински. Признайся уже, что заботишься обо мне.        — Ни за что. Ты того пока не заслужила, — хмыкнула Энни с закрытыми глазами.        Девочки лежали рядышком, соприкасаясь друг с другом плечами в знак полного взаимного доверия и негласной тёплой дружеской любви. Пик весь день до прихода Леонхарт пробыла в совершеннейшем мандраже, бросаемая то в жар, то в холод, постоянно прокручивающая все события последних дней в голове. На фоне чего-то необъяснимо радостного и грандиозного постоянно выползал неприятнейший червь сомнения, который нашёптывал, что по итогу вся ситуация может рассосаться далеко не благополучно и старшеклассница по собственной глупости не оберётся проблем. Но стоило Энни оказаться рядом — все тревоги тут же стали рассеиваться одна за другой; Пик ощутила себя неоперившимся птенцом в гнезде, сложенном из чужой опеки. Ей было по-настоящему, по-человечески комфортно здесь и сейчас.        — Я думала, ты меня презираешь.        — Юродивая ты, Фингер. Таких не презирают.        — Нет, правда! Я не заметила, как мой свинский эгоизм начал подавлять всё вокруг. Я тебе звонила вчера вечером, хотела поговорить... ты не взяла и мне стало совсем плохо.        — А, это... нет, это не связано с тобой. Я вчера была... занята, — у Энни застеклянел взгляд, стал отрешённо-задумчивым.        — Что-то стряслось?        — Типа того. Не знаю даже, как это описать, такая странная хрень...        — Ну-у, не томи!        Энни повернула голову в бок, так, что теперь они с Пик лежали лицом к лицу, и стала очень тихо рассказывать:        — Отец, как всегда, на выходных запил. А когда он пьяный, ничего хорошего можно и не ждать... В лучшем случае всё может обойтись скандалом и малыми побоями. Вчера я вернулась домой часов в восемь, не издавая никакого шума, чтобы он не заметил моего прихода. Но... — девушка распахнула глаза, повторно переживая испытанное тогда удивление, — я услышала рыдания. Такие громкие, отчаянные, хриплые. Он сидел в своём кресле, весь сжавшись в комок, и ревел в окружении пустых бутылок. Я никогда раньше не видела его слёз. Просто стояла и смотрела на это. У меня и из головы выпало, что я хотела быть незаметной. Отец, видимо, в какой-то момент ощутил моё присутствие, поднял голову и подозвал к себе. Понимаешь, не потребовал, как всегда, не приказал, не угрожал. Он умолял подойти, назвав меня по имени.        — А дальше? — с затаённым дыханием спросила Пик.        — Меня как будто перемкнуло. Словно со мной общался кто-то другой, а не мужчина, который шестнадцать грёбаных лет поднимал на меня руку и называл последней бесполезной дрянью. Я подошла к нему и он... он обнял меня. Я даже сначала испугалась, потому что это больше напомнило какой-то боевой захват. Но он не делал мне больно, он просто прижимал меня к себе... Честно, я так охренела, что стояла столбом. А отец продолжал рыдать в голос, извиняться передо мной и говорить, что у него в этой жизни нет ничего, кроме меня, что он боялся, что я не вернусь, что я нужна ему рядом...        — Да ладно!        — Вот и я не поверила. Подумала, что у него обычная горячка — он даже не реагировал на мои попытки что-то сказать ему. В конце концов отец совсем обессилел, просто молча всхлипывал... Ты знаешь, внутри меня скопилось столько презрения к этому человеку за всю жизнь. Я мечтала, чтобы его грузовик переехал или он траванулся своим бухлом. Но вчера мне стало его жаль.        Энни перекатилась на спину и стала вглядываться в мелкие трещинки на потолке. Тонкими пальцами рук она нервозно теребила флисовый плед, которым была укрыта кровать. Формулировать мысли ей явно удавалось через силу.        — Не знаю, что на него нашло, но вчера он переменился. Когда он прорыдался, начал со мной разговаривать. О разных вещах, как будто мы с ним настоящая обыкновенная семья. Стал рассказывать о своей жизни, о детстве, даже достал какой-то старый фотоальбом... Пик, он назвал меня «доченькой». Сказал, что хочет жить по-другому, что он раскаивается. Может, это и обыкновенный пьяный бред, но пьяный бред, в который мне наивно захотелось поверить.        — А сегодня он что?        — Понятия не имею. Он ещё спал, когда я уходила.        — Знаешь, — произнесла Пик, приподнявшись на локтях. — Мне кажется, это не пьяный бред. Думаю, это то, что называют просветами.        — «Просветами»?        — Какие-то необъяснимо хорошие моменты в жизни. Когда дела неожиданно начинают идти на лад. Должно же было твоего отца однажды осенить, что он жесток с тобой.        — Может быть, — ответила раздумчиво Энни, и в этот момент в дверь комнаты тихонько постучали.        — Папа зовёт на чай. Как узнал, что ты придёшь, тут же стал стряпать рулет.        — ...я обожаю эту семью, — Леонхарт приподнялась на вытянутых руках. — А по поводу вчерашнего шоу твой папа...        — Не в курсе, — с печальной улыбкой покачала головой Пик. — Он вернулся домой только пару часов назад и не застал всего этого. А я слишком его люблю, чтобы рассказывать такое.        Энни ответила одним только многозначительным вздохом. Назидательные слова на сегодня у неё уже были исчерпаны.       

***

       Насчёт просвета Пик оказалась совершенно права: мистера Леонхарта как будто подменили — он резко переменил своё отношение к приёмной дочери. Из их семьи постепенно и бесповоротно стали исчезать ругань, насилие и пьянство, и Фингер заметила, что и её подруга следом заметно расцвела и, что важнее всего, стала без опаски возвращаться домой. А ещё изредка вместо привычных толстовок начала позволять себе надевать что-то приталенное и с открытыми руками. На это обратила внимание далеко не одна только Пик: парою недель после инцидента в гостях у мистера Йегера решительные действия начал нежданно предпринимать застенчивый Армин Арлерт из параллельной подгруппы. Когда одноклассницы уединённо коротали время в столовой во время затяжного окошка между третьим и шестым уроками, на горизонте неуверенно замаячил этот светловолосый юноша, весь так скорчившись от неуверенности, словно шёл на казнь. Девушки удивлённо замолчали, когда он подошёл к их столику, сложил руки по швам, зажмурился и выпалил сплошным потоком:        — Энниприветтыоченькрасиваясегодня.        — Чего? — искренне не поняла Энни. Армин очень коротко глотнул воздух ртом и ещё раз протараторил, но уже членораздельнее:        — Привет, Энни, ты очень кра-... — всё же произнести эту фразу медленно для него оказалось непростой задачей, и он запнулся.        — Привет, Армин, — решила заполнить образовавшуюся неловкую паузу блондинка.        — Привет, — также поздоровалась Пик, но парнишка был целиком сконцентрирован только на одной даме из присутствующих. Он распахнул свои громадные голубые глаза, в которых мелькнуло эмоциональное пламя, сглотнул свою неуверенность и, уже не обращая внимания на свои полыхающие пунцовые щёки, повторил:        — Ты очень красивая. Сегодня, — и, точно испугавшись, тут же поспешил добавить: — и каждый день! Каждый день красивая, очень, просто... я хотел сделать акцент на сегодня... потому что мы говорим в настоящий момент, сегодня... то есть, я говорю... и сегодня, сейчас, ты очень красивая... но ты каждый день красивая, просто я не каждый день, к сожалению, это говорю... Боже!        Было заметно, что речь Армина пошла совсем не по плану, что он окончательно запутался, расстроился и оттого упал духом. Юноша понуро опустил голову и осанил острые плечики, вцепившись руками в ремень своей сумки и не зная, куда деваться от происходящего. Его подрагивающие сквозь ткань брюк колени свидетельствовали о том, что, кажется, он в самом деле был готов сорваться и убежать в случайном направлении, но прежде, чем это всё-таки произошло, Энни мягко улыбнулась ему и сказала:        — Спасибо. Я считаю, что и ты очень симпатичный парень. Хочешь присоединиться к нам?        Арлерт, не ожидавший ответного комплимента в свой адрес, а приглашения за стол — и подавно, приоткрыл рот от изумления. Пик подумала, что он похож на керамическую ёлочную игрушку-гномика, которым густо малюют щёки красной краской, потому что он сейчас такой же раскрасневшийся, пучеглазый и славный. Такой робкий, хрупкий, но боевой; стоит боязливо, а при этом старается держаться мужественно.        — Не стесняйся, — проговорила Леонхарт и похлопала ладонью по скамейке рядом с собой, приглашая присесть.        — Я... это очень большая честь для меня, Энни, — не моргая ответил Армин. — Я благодарю за приглашение, но у моей группы сейчас занятие, я не могу, я... Если ты захочешь, то... давай, может быть... Я пойму твой отказ... давай, может быть, сходим на выходных в новую кофейню.. я х-хотел бы угостить тебя овершейком... ты любишь такое?        — Очень люблю, давай сходим, — охотно согласилась Леонхарт, и Армин был совсем готов улететь от такой стремительной встречности со стороны девушки, какую он не ожидал получить. Они обменялись номерами телефонов, и старшеклассник неуверенно протянул официально новой подруге небольшую крафтовую коробку, которую вытащил из школьной сумки.        — Вот, угощайся, пожалуйста... здесь немного овсяного печенья...        — Ты сам испёк? — подивилась Энни.        — Да, — смущённо подтвердил тот.        — Ты не только очень умный, но и хозяйственный? — риторически спросила Энни с беззлобной усмешкой. Ей заметно нравилось вгонять этого неопытного кавалера в краску. Тут уже и звонок прозвенел, оповещающий о начале занятия.        — Я пойду, хорошо? — сказал Армин и приулыбнулся, став похожим на настоящее маленькое солнышко. Только тут он обратил внимание на находящуюся за столом Пик, закашлялся и сказал ей: — Ой, з-здравствуй.        Девочки обменялись весёлыми взглядами и по-доброму рассмеялись.        — Ты разве не опаздываешь на урок? — напомнила улыбчиво Пик. Армин подпрыгнул на месте, затряс головой и торопливо отправился по своим учебным делам.        — Ладно, может, из этого что-то и выйдет, — Леонхарт подпёрла щёку рукой, провожая взглядом сокурсника. — Но он всё ещё слишком хороший для меня.        — Нарочно ты его сейчас провоцировала? — Пик вопросительно приподняла брови, возвращаясь к своему перекусу, состоящему из сэндвича и упаковки яблочного сока.        — Вообще, нет. Но мне даже показалось на миг, что он не выдержит, сорвётся и сбежит со страху, — у Энни вырвался смешок. — Смелый он мальчик...        Девушка с горбинкой на носу поставила на стол принесённую Армином коробку с печеньем и откинула крышку.        — Обалдеть, как пахнет! — воскликнула Пик, почувствовав тут же разнёсшийся приятный аромат ванильного сахара. Энни взяла в руку овсяный круглешок и откусила кусочек.        — На вкус тоже ничего.        Фингер, не теряя времени, тут же протянула руку к коробке и выхватила печеньку и для себя.        — «Ничего»?! Да ты с ума сошла, это же безумно вкусно! — с набитым ртом восхитилась брюнетка. — Где он только научился так печь...        — Ладно, на самом деле, это лучшее печенье, которое я пробовала... лучше расскажи мне, что такое «овершейк».        — Ты не знаешь? — удивилась Пик. — Ты же сказала, что очень любишь их!        — Мне очень захотелось порадовать его, поэтому и сказала. Так что это?        — Энни-Энни, — покачала головой шутливо собеседница. — Это такой высокий десерт... коктейль, на который сверху вываливают кучу всякого. Мороженое там, взбитые сливки, мармелад, зефир...        — Что ж, этот милый мальчик решил свести меня с кариесом и диабетом, — с наигранным недовольством подула на чёлку Энни и потянула руку за следующим печеньем. — Дорого же мне обойдутся эти твои просветы или как ты их называешь...        Над последней фразой Пик призадумалась: с Энни и в самом деле стали происходить хорошие вещи одна за другой. Возможно, пришло и её время что-то налаживать и самой устраивать просвет для себя и других. Начать она решила на следующий же день.        Где жила семья Галлиардов, она помнила, потому что в прошлом году часто пересекалась с братьями по дороге в школу и из неё — жили в соседних районах. Так что тот факт, что они с Порко столкнулись в тот ненастный вечер, её совсем не удивлял. Сейчас она вспоминала эту встречу с долей стыда перед одноклассником, потому что повела себя тогда как самая что ни на есть неуравновешенная эгоистка и оттолкнула от себя заботу со стороны парня. За эти две недели они так и не поговорили, хотя она постоянно ощущала на себе его взгляд. Настало время исправить положение вещей, и вот она, зябко кутаясь в ворот шерстяного пальто (погода устаканилась совершенно промозглая), до начала школьных занятий на всех парах торопилась нанести визит Галлиардам.        Не успела Пик нажать на кнопку дверного звонка — и ей навстречу вышел Марсель, от неожиданности отпрянувший и схватившийся за область сердца с протяжным стоном.        — Господи, Пик! Напугала! Чего ты тут...        — Прости, Марсик, — она приподнялась на цыпочках, пытаясь заглянуть через плечо крепкому юноше. — Привет. Мне нужен Порко. Он ещё не ушёл?        — Н-нет, в гараже копался... — ответил озадаченно Марсель.        — Спасибо, — Пик развернулась кругом, сбежала по ступенькам вниз и скрылась за углом дома, потому что, на её памяти, именно там она видела гараж.        — Пожал-... Стой! Как ты меня назвала?! «Марсик»?! Пик, вернись!        Гаражные ворота были подняты, так что девушке не составило труда юркнуть внутрь. Судя по всему, помещение использовалось не только как стоянка для транспорта, но и в качестве склада — чуть ли не до верха доставали выстроенные тут друг на друга картонные коробы с различным добром. Место автомобиля, обозначенное квадратом тёмного цвета, пустовало — вероятно, родители мальчиков уже отправились на работу — лишь в конце ангара раздавался стук железа о железо. Пик с трудом разглядела в полутьме Порко, который завинчивал гаечным ключом какие-то детали на своём мотоцикле. Он выглядел при этом до чёртиков сосредоточенным и серьёзным, каким не представал ни за одним другим занятием, критично осматривал свою работу и чуть постукивал по корпусу, пытаясь что-то выяснить. Ученице кадетского корпуса было так жаль отрывать его от этого кропотливого дела, что она какое-то время лишь заворожённо наблюдала за ним, но потом всё же тихонечко постучала костяшками по стенке гаража. Привлечённый шумом фанеры, Порко поднял нахмуренное лицо и озлобленно бросил, по очевидной причине решив, что к нему заглянул старший брат:        — Да чё ты пристал, щас я!.. — тут он пригляделся, вместо ожидаемого Марселя различив в проходе освещённый редкими лучами осеннего солнца женский силуэт в аккуратном пальто и шнурованных ботиночках из кожзама. Разводной ключ выпал из рук парня и приземлился на пол с тяжким звоном.        — Доброе утро, Покко, — ласково поприветствовала Фингер, сложила руки за спину и с любопытством оглядела гараж. — Работаешь? Не отвлекаю?        — Пик! — вобрал полную грудь воздуха медноволосый и неосознанно поднялся навстречу ей. — Я... да, я... Нет, как ты можешь меня отвлекать...        — Решила к тебе зайти... — серые зрачки застенчиво глядели из-под ресниц на застигнутого врасплох юношу. — Можем мы поговорить?        — Д-да, — Порко тут же неловко закружился, видимо, желая выискать для нагрянувшей гостьи место, куда она могла бы присесть, но не обнаруживая ничего подобного. На нём были натянуты рабочие штаны, перепачканные в какой-то чёрной жиже, а также поношенная футболка, явно домашняя, из чего Пик сделала вывод, что в школу он как раз не торопился, в отличие от своего примерного братца. Тканевые перчатки, укрывшие крепкие ладони, по аналогии со штанами были извазюканы в каком-то масле, ещё свежем, и, когда Порко озадаченно сжимал и разжимал ладонь, эта тягучая жидкость ещё пуще размазывалась по поверхности перчаток.        — Неподходящее место, прости, — Галлиард всё же пришёл к выводу, что ему некуда усадить одноклассницу, не рискуя запачкать её стильное пальто.        — Нестрашно, я постою, — Пик поняла, что он имеет в виду. Она сделала несколько шагов навстречу и они остановились друг напротив друга в смятённой нерешительности: оба хотели что-то сказать, но ни один не начинал этот разговор.        — Ну... ты... в порядке? — неуверенно спросил парень, и Фингер вновь ощутила этот барьер, массивно давящий на них обоих в течение этих нескольких недель. Барьер, который не позволял им общаться более, чем на уровне «привет-пока». Барьер, из-за которого они отводили глаза при встрече с невозмутимым видом. Как будто они в клочья рассорились, и не могли больше находиться рядом.        Так не могло продолжаться и дальше.        Пик резко вырвалась вперёд и прижалась к другу, запустив руки ему за спину и подушечками пальцев крепко вжавшись в ткань помятой футболки, отдающей прелым мужским телом.        — Покко, прости меня, пожалуйста! — крикнула Пик так сильно, как только могла. Ухом она прислонялась к корпусу Галлиарда и слушала, как учащённо громыхает внутри его сердечная мышца, и двигалась в такт с вздымающейся грудной клеткой парня.        Порко осторожно положил руки ей на плечи, держа грязные перчатки на расстоянии, чтобы нечаянно не перепачкать девушку чёрными внутренностями своего байка. Кончик вздёрнутого носа старшеклассника чуть касался темноволосой макушки.        — Я скучал по этому дурацкому прозвищу, — признался Порко, пряча свою улыбку в привычно растрёпанных волосах Пик.        — Так оно всё-таки тебе нравится!        — Нет, я его ненавижу. Но без него скучал. И без тебя...        Фингер ощутила, как на последних словах внутри юноши всё на какой-то промежуток застыло, будто он сорвался с места в непроглядную пропасть. Она задрала голову и заглянула ему в лицо, обычно — исполненное дерзости и наглости, но такое бесхитростное и ласковое каждый раз, когда она оказывается рядом. «Я тебе нравлюсь?!» — «Очень нравишься», — ответил он тогда, и то же самое сейчас вторили его распахнутые болотные глаза.        Она была для него просветом всё это время и даже не замечала этого.        — Всё теперь будет хорошо, правда, — приглушённо произнесла Пик. — Я обещаю. Я буду в порядке.        — А тогда чего было? Скажи честно, кто тебя обидел?        — Да я сама себя и обидела. Но сейчас это уже не имеет значения, — тут брюнетка высвободила одну руку и большим пальцем провела по линии подбородка Галлиарда. — Покко, ты маленький поросёнок, весь тут перемазался в чём-то...        — Реально? — переспросил тот и бессознательно начал трогать себя за лицо, ещё сильнее размазав черноту. С опозданием заметив это, он в сердцах нецензурно выругался, отдёрнул руку и нечаянно зарядил Пик по щёчке, оставив грязную полосу и на ней. — Да твою ж мать!        — Ну вот, теперь я меченая, — сощурилась с шутливым выражением лица потерпевшая.        — Да это смазка! Для цепи... Погодь, идём, умоешься, — засуетился Галлиард, скинул наконец с себя грязные перчатки и повёл девушку в дом.        Пятна легко сошли с кожи при помощи обыкновенного мыла. Ожидая, пока Порко переоденется, Пик с любопытством рассматривала фотографии семейства Галлиардов, которые висели на стенах холла в больших узорчатых рамках.        — Так ты от рождения такой светленький? — удивилась Фингер, глядя на фото с другом-дошколёнком.        — А что, это неочевидно? — крикнул из своей комнаты Порко.        — Нет, я думала, что ты красишься, — смутилась девушка, словно ранее брякнула какую-то сущую глупость. В прихожую вышел Порко, на ходу натягивающий кожаную куртку поверх клетчатой рубашки. На смену замызганным штанам пришли рваные синие джинсы, за которые его уже не единожды отчитывали завучи. Как будто это что-то меняло!        — Из-за того, что Марсель тёмный? — хмыкнул парень. — Да слава богам, что у нас хоть что-то с ним различается. Где он, кстати? Свинтил?        — Давно... Не хочу, конечно, тебя огорчать, но первый урок начался почти десять минут назад.        — Ой, да, я так расстроился, прямо так расстроился, — скорчил гримасу Порко. — Это странно, что вот тебя, нашу золотую отличницу, совсем не волнует прогул.        — Во-первых, ещё пока не прогул, а кро-о-ошечное опоздание. Во-вторых, в жизни существуют вещи и поважнее учёбы, — с загадочной улыбкой ответила девушка, оперевшись на трюмо в прихожей. — Прокатишь меня?        — Прокатить тебя?        — Ну, на байке. Если можно, прокатишь? До школы, — попросила Пик, заискивающе глядя из-за плечика на Галлиарда, зашнуровывающего высокие берцы. Удивлённый внезапной просьбой, тот расправился и почесал затылок.        — ...если ты реально это сейчас, то базару нет, — согласился Порко, и подруга в радостном предвкушении обхватила его запястье и потянула к выходу.               Галлиард по-хозяйски обтёр корпус своего железного коня каким-то тряпьём, несколько раз перепроверил показатели датчиков и работоспособность двигателя и выкатил байк на улицу. На его голове уже красовался мотоциклетный шлем, который Пик уже видела раньше, но в руках он держал сейчас и другой — ярко-красный с градиентными оранжевыми полосами по бокам.        — На, — Порко протянул однокласснице второй шлем. — Надевай.        — Два шлема? Так ты всё-таки рассчитывал на то, что будешь пьяного Райнера после вечеринки подвозить или дамочек обольщать? — лукаво изогнула бровь Пик. Порко смущённо кашлянул, отвёл взгляд и недовольно что-то пробубнил — девочка не удержалась от смеха, глядя на его сконфуженный вид. Кажется, теперь она начинала понимать, почему Энни так нравилось провоцировать Армина.        — Погоди, подержи шлем, я волосы приберу, — отсмеявшись, Пик достала эластичную тканевую резинку из кармашка сумки и принялась заплетать себе высокий хвост.        Хотя было ещё относительно рано, только девятый час, и часть горожан ещё не успела проснуться навстречу очередному четвергу, Фингер не сдерживала своих восторженных воплей, едва ли не перекрикивая рёв мотора. Потоки встречного пронизывающего ветра обволакивали двух пассажиров, трепали свободные края их одежды, а особенно — воздушный подол гофрированной юбки Пик. Сердце заполняло какое-то невероятное смешение экстаза, адреналина и детского ликования, от которого хотелось с утроенной силой вопить во всё горло. Галлиард уверенной хваткой сжимал руль и позволял себе немного показушничать с заносами на поворотах — оттого поездка становилась только веселее. Пик крепко обнимала его широкий стан, вновь ощущая, как разгорячённо бьётся под кожаной курткой юношеское сердце.        — Быстрее! Быстрее!!! — чуть приглушённо из-за воздействия шлема выкрикнула девушка и в порыве упоения запрокинула голову. И почему только в мгновения настоящего счастья небо начинает казаться особенно красочным и солнечным? Пик показалось, что её душа прямо сейчас готова вырваться из груди и воссоелиниться с этой бескрайней холодной синевой, с этими недосягаемыми свободными просторами...        За очередным поворотом показалось здание школы, и Порко постепенно сбавил газ, пока окончательно не затормозил у главных ворот. Окончание воодушевляющей поездки заметно расстроило Пик, и она с большой неохотой слезла с сидения и стянула с головы шлем.        — Боже, это было... волшебно! — воскликнула брюнетка, вскинув руки. — Покко! Я хочу ещё разок!        — Для Вас — сколько пожелаете, миледи Фингер, — Порко тоже снял с себя шлем, шаркнул ботинком по асфальту и сделал книксен.        — Ты же в курсе, что так только девушки приседают? — Пик смешливо наморщила носик. Тут они оба обернулись, услышав шаги в свою сторону, и узрели своего одноклассника Бертольда, который неспеша переставлял своими вытянутыми худощавыми ногами в клетчатых брюках и рассеянно улыбался друзьям.        — Ого, так что, получается, Пик стала твоей первой, Порко? — произнёс он довольно, поровнявшись с остальными.        — Ч-чё сказал! — мгновенно вспыхнул Галлиард, а его лицо предательски раскраснелось.        — ...я имел в виду, что она первая, кого ты на своей легендарной лисапедке прокатил, — посмеялся Берт и окинул байк оценивающим взглядом. — Да-а, а ведь крутая штука!        — Ты чего не на уроке? — весело спросила Пик, которой тоже очень зашёл подкол со стороны Гувера. — Снова проспал?        — Н-ну, в общем-то, — развёл руками долговязый. О его пристрастии дрыхнуть от души знали все близкие, и ни для кого не бывало сюрпризом, если он пропускал одно-два первых занятия по этой самой причине.        — Да харош трепаться, — прервал душевную беседу Галлиард, в очередной раз ставший жертвой подтрунивания и оттого насупившийся. — Идём уже.        — О. Вы идите, а я приду ко второму. Есть ещё дело, — таинственно проговорила Фингер, вдруг развернулась и лёгкой пружинящейся походкой помчалась по улице в противоположном от учебного заведения направлении.        — Куда это она? — не понял Гувер.        — А хрен её поймёшь! — пожал плечами Порко, покатив свой мотоцикл на пришкольную стоянку. — То плачет, то смеётся в голосищу. То сторонится молча, то первой приходит. То ничего ей не надо, то всего сразу хочет...        — Женщины... — мечтательно проронил Бертольд.               На самом же деле Пик сделала небольшой крюк, чтобы зайти в десертное кафе через дорогу от школы. Вышла оттуда она с большим вафельным рожком, в котором умещались сложенные друг на друге два шарика мороженого, со вкусом ванили и крема-брюле. Увенчивала прохладное угощение посыпка из шоколадной крошки. С этим трофеем она наконец вошла в школу, где как раз только-только началась перемена, и отправилась прямиком в блок начальных классов. Малыши провожали её жадным взглядом, но, как бы Пик ни хотела угостить каждого из них, сейчас ей нужен был только один младшеклассник из всей этой оравы.        — Фалько! Фаль-ко! — позвала девушка, приметив знакомую светлую головушку в толпе карапузов. Второклассник тут же откликнулся и примчался на зов, чувствуя себя до ужаса важным: к нему, лично к нему на глазах у всех пришла взрослая девочка!        — Пик! Привет! Ух ты, это чего?! — всё внимание мальчика завлекло многоярусное мороженое.        — А это тебе за помощь, я же обещала! Кажется, ты такие вкусы хотел? — Пик с тёплой улыбкой протянула школьнику десерт в салфеточке, и тот не зная себя от восторга принял его дрожащими руками.        — Да! — с радостью провозгласил Фалько, глядя на свой неожиданный презент. — Спасибо! Спасибо большое!        — Долг платежом красен. Это тебе спасибо, — ответила дружелюбно Фингер. Мальчуган уже было развернулся и помчался уплетать своё мороженое где-то в уединении, как вдруг с озабоченным видом возвратился к Пик, жестом попросил её наклониться к нему и шепнул ей на ухо с опаской:        — Тут есть девочка одна... она мне нравится очень! Можно я угощу её тоже?        — Конечно, можно, — тут же ответила старшеклассница, слегка изумлённая таким вопросом. — Это же твоё мороженое, и ты можешь распоряжаться им так, как захочешь. А если ты им поделишься с тем, кто тебе близок, будет совсем здорово!        — Спасибо! — ещё раз обрадованно бросил мальчик и скрылся в толпе детворы.        Пик подумала, что, несмотря на разницу в возрасте, они с Фалько совсем не отличаются друг от друга. Внутри неё продолжает жить такой же ребёнок, умеющий бурно радоваться мелочам, верящий в сказочные свойства радуги и шагающий по лужам с громким шлёпаньем. Эти рассуждения настолько сильно увлекли её, что она, по наитию идущая в свой класс и особо не смотрящая по сторонам, нечаянно врезалась в коридоре... да ещё в кого! В вечно самонадеянного Жана Кирштейна. В Жана Кирштейна, по чьей вине она две недели прятала жёлтые гематомы на лице. В Жана Кирштейна, ученика второй подгруппы, который вечно считал себя правым.        Он и сейчас, когда Пик ненарочно стукнулась о его надплечье лбом, оскалился и еле сдержался, чтобы не высказать всё то, что думал о маленьких невнимательных девочках. Потирая руку и недовольно хмурясь, он резко отпихнул Фингер со своего пути и уже сделал несколько твёрдых шагов прочь, как вдруг...        — Жан! — крикнула Пик. Молодой человек вздрогнул и обернулся с недоумением на лице. Сокурскница уверенной походкой настигла его, встала напротив и заявила: — Я не считаю, что у тебя конское лицо. Ты красивый, и кличка «Лошадиная морда» тебе вообще не подходит.        — С-...пасибо? — ошарашенно ответил Кирштейн, совершенно не ожидавший такого хода событий. Пик удовлетворённо кивнула, крутанулась вкруг себя и отправилась на свой урок, оставляя шокированного парня стоять на прежнем месте и смотреть ей вслед.        Она сеяла просветы.       

***

       Совсем незаметно уже подкрался и конец ноября, а это ознаменовывало начало традиционной для их школы недели самоуправления, в рамках которой самым способным ученикам старших классов давалась возможность примерить на себе роль педагога. И тут-то на долю каждого из них выпадал непростой жребий — определиться, кого из преподавателей они хотели бы взять себе в наставники на этот период. Непростой, потому как тяжело ограничить круг своих научных интересов только до одного учебного предмета, не обидев при этом других руководителей. Для Пик, к слову, этот жребий был брошен уже давным-давно, и по этой причине она уверенной походкой направлялась по опустевшему коридору в излюбленный кабинет биологии, а не физики или геометрии. Густые сумерки уже занавесили окна своей мрачной шторой, несмотря на ещё не поздний час, и неприятно ослепляющие потолочные лампы освещали путь девочки с едва различимым зудящим гудением. Холлы в школе ещё практически не отапливали, так что Пик то и дело ёжилась от кусающего ноябрьского холода, против которого не спасали даже плотные колготки, длинная вельветовая юбка и вязаный свитер с высоким горлом. Уповать приходилось только на одно — что станет теплее в обществе Зика Йегера — и в этом у школьницы не было ни капли сомнений.        Ещё на подходе к кабинету она услышала громкий добродушный смех Зика и вкрадчивый подростковый бас, тихо говоривший что-то. Выходило, что у преподавателя снова были гости, опередившие Пик, что не могло не убавить её боевого настроя. Оставалось только надеяться, что к биологу зашёл не бессменный прилипала Кольт Грайс — его визиты могли тянуться часами, и ни о каком тет-а-тет'е с Зиком снова не могло быть и речи. Одна мысль об этом всколыхнула в девушке необъяснимое ревностное раздражение и обиду, поэтому в класс она вошла с непоколебимой решительностью, от одного вида которой Кольту должно было стать совестно и дурно.        Но, на счастье самого же Кольта, в кабинете сидел не он. За своим законным рабочим столом сидел Зик Йегер, перед ним располагался работающий ноутбук и разбросанные по столу листы со сплошными блоками текста, от которых шла рябь в глазах. А на краешке стола вызывающе сидел младший брат преподавателя, Эрен, закинув ногу на ногу и обняв одно колено. Кажется, его заморозки совсем не пугали, потому что утеплённым шмоткам он всё ещё предпочитал укороченные джинсы и лёгкие кроссовки. Судя по всему, до появления девушки тут разворачивалась какая-то беззаботная братская идиллия, сплетённая из дружеской беседы. Может, эти двое и были различны, как мгла и свет, да и виделись не так часто, но ладили друг с другом явно хорошо. Зик глядел на Эрена с контаминацией добрых чувств, нежности и наставнической опеки, ничуть не скрывая трепетного отношения к своему младшенькому. Эрен, конечно, будучи буйным эгоцентричным подростком, не склонялся проявлять так открыто свою привязанность даже к столь близкому человеку, но сам факт того, что он заглядывал на огонёк к брату только ради таких вот пустячковых разговоров, говорил о многом.        Именно младший из Йегеров первым заметил пришедшую скромницу, замеревшую на пороге и ехидно ощерился.        — Ои, да к тебе гости! — возвестил Эрен, ловко съехав со стола и направившись к выходу. В застеклевшей на его губах ухмылочке читалось недвусмысленное отношение к происходящей сцене, которую он из соображений интимности поспешил покинуть. Проходя мимо сокурсницы, он чуть помедлил и с хитро сощуренными глазками проронил: — Здравствуй, Пик Фингер.        — И ты здравствуй, Эрен Йегер, — отнюдь невозмутимо ответила та. Эрен коротко посмеялся и вышел из класса, оставляя брата и его подопечную наедине. Вероятно, в тот момент он вообразил себя благосклонным сводником мифических масштабов. Что ж, несмотря на всю неловкость этой ситуации, Пик, как и хотела изначально, всё же очутилась наедине со своим учителем, который уже вовсю приветствовал её своей светлой улыбкой.        — Добрый вечер, мадемуазель, — обходительно произнёс он, откинувшись на спинку кресла.        — Мистер Йегер, — Пик затейливо чуть склонила голову вбок, мелкими шажочками подобралась к Зику и безо всякого стеснения обняла его — мужчина уже и сам подал ей руки навстречу и охотно прижал к себе. Девушка с удовольствием прижалась мягкой щекой к его пышной золотистой бороде и чуть потёрлась, так, чтобы Зик не заметил этот её случайный дерзновенный порыв нежности.        — Чем обязан твоему визиту? — поинтересовался сердечно преподаватель. Пик осторожно отстранилась, обошла стол, оказавшись ровно напротив Зика, упёрлась ладонями в поверхность стола и чуть подалась корпусом вперёд.        — А Вы меня, значит, и не ждали? А мне помнится, что вы обещались мне подготовить планы-конспекты уроков к неделе самоуправления.        — То есть, ты всё же не передумала быть маленькой биологиней? — усмехнулся Йегер.        — Как можно! Нет, конечно. Я уже вовсю нацелилась рассказывать галдящим шестиклашкам про водоросли.        — Никаких водорослей и никаких шестиклашек, — покачал головой с усмешкой Зик, перебирая файлики в поисках обещанных конспектов. — Тебе достанутся ещё более галдящие пятиклассники. Шестой класс себе завербовал Кольт.        «Ну конечно, ничуть не удивлена. Наш пострел везде поспел», — недовольно подумала Пик.        — Да не расстраивайся ты так, — отреагировал биолог на изменившуюся в лице ученицу. — Чем дети младше, тем с ними работать проще. Пятиклассникам что скажешь делать, то они исполнят — ты и моргнуть не успеешь! Они как пластилин — лепи из них, что душе угодно...        — Не в том дело, а, скорее, в принципе, — покачала головой Фингер. — Кольт всегда занимает все вакантные места, а я даже и глазом моргнуть не успеваю.        — Н-да, таков наш мужской нрав, — вздохнул шутливо Зик. — Но для тебя-то у меня всегда припасено особое местечко. Именно поэтому я готов тебе отдать не только неугомонные пятые классы, но и седьмые с восьмыми. Хочешь? У девятых занятия выпадают, на них ты не попадаешь пока что...        — Хочу, — Пик смущённо, но довольно сверкнула глазами, принимая из рук наставника учебные разработки.        — Меня, конечно, радуют твои характерные запал и энтузиазм, но не переусердствуй. Вести параллели до безумия сложно. Силы кончатся примерно на третьем уроке подряд, и если я увижу, что ты валишься с ног от усталости — тут же пересядешь с учительского места за парту, — предупредил мужчина, заботливо, но совершенно серьёзно.        — Ладно, — Пик в привычной манере расслабленно улыбнулась и обратила внимание на заваленный различными бумагами стол. — Чем Вы тут занимаетесь?        — Да так, рутина, — по-детски скорчился Зик. — Сел за различные отчёты касательно своей преподавательской практики. Тут же тоже не шутки, приходится уйму всего заполнять: дневники, характеристики, разработки, внеурочную деятельность... А так как я успел на это беспечно подзабить ранее, сейчас пожинаю свои плоды и задним числом теперь во всём этом барахтаюсь. Время-то поджимает, месяц с небольшим остался...        — Месяц? — вскинула голову потрясённо Пик. — В смысле... как — месяц?        — У меня практика всего полгода. В январе я буду вынужден возвращаться в другой город по своим аспирантским делам. Самому тоже доучиваться положено, такие дела...        Внутри девочки сразу всё съёжилось и болезненно заколотилось. Неужели это правда и разлука состоится уже так скоро?! Она уже не могла представить себе уроки биологии иначе, как под лидерством этого обаятельного молодого преподавателя. Она уже в целом не могла представить свою жизнь без него.        — Чего нос-то повесила, Пик? — весело сказал Йегер и потрепал вечно растрёпанные тёмные волосы. — Я ещё не уехал, это раз. А два — я обязательно вернусь, притом скорее, чем ты успеешь соскучиться по мне. У меня теперь есть на одну причину больше, чтобы возвращаться сюда. Более того, эта причина теперь главная.        Сказанное значительно приободрило дух девушки, и в её зрачки вернулся восторженный блеск. Она мягко перехватила руку преподавателя на своей макушке и обхватила его суховатую ладонь своими ладошками.        — Честно?        — Честнее честного, Мышонок.        Пик ощутщала себя самой счастливой девочкой на свете.        — Так странно, — с грустью сказала старшеклассница, отпуская руку своего учителя. — Мы с Вами уже через столькое прошли, а вы ведь не знаете самого страшного обо мне.        — ...удиви меня? — Зик заинтригованно потёр подбородок костяшкой большого пальца.        — Ладно. Только никому! — Фингер перегнулась через стол и украдкой шепнула: — Я сплю в обнимку с плюшевым китом.        — Господь Всемогущий, Пик, а я-то уж было подумал! — рассмеялся от облегчения Йегер. — От тебя уже можно ожидать чего угодно, по правде признаться... А плюшевые киты — это совсем не страшно. Моей нервной системе тоже не повредило бы на ночь уткнуться в какую-нибудь набивную зверюшку.        — Значит, прямо-таки Вы ни за что не станете меня ругать? — лукаво спросила Пик.        — Ни-за-что.        — Даже за это?        Девушка легко подпрыгнула, навалилась весом тела на стол, одновременнорезко выбросила вперёд руку и одним ловким движением сорвала с носа Зика очки.        — Это ещё что за новости? — обомлел преподаватель, подслеповато моргая и наблюдая за тем, как размытый силуэт его лучшей ученицы победно прячет за спину добытый трофей и потихоньку пятится назад.        — Простите, мистер Йегер, — без капли вины промурлыкала Пик. — Но я ужасно мечтала так сделать!        — Пик, это всё очень забавно, но не могла бы ты, пожалуйста, вернуть мне очки?        — Нет, мистер Йегер, это так не работает, — пропела девушка, отходя всё дальше вглубь класса и вынуждая преподавателя играть по её правилам.        Зик тяжело вздохнул и с улыбкой поднялся, принимая приглашение Пик поучаствовать в очередной авантюре.        Они сейчас оба ощущали этот просвет между ними.