***
Домой ехали в напряженной тишине. Гром забился в угол на заднем сидении и слепо смотрел в окно, игнорируя — или забыв — остальных; Птица гипнотизировал экран телефона, пытаясь отгородиться от давящей атмосферы вокруг; Серёжа нервно мял пальцы, выплёскивая таким образом внутреннюю неуверенность и переживания; Волков фокусировался на дороге. Молчание Игоря было плохим знаком — в последний раз это закончилось недельным отсутствием сна, недоеданием и галлюцинациями. Олег кинул грустный взгляд в зеркало заднего вида: Игорь выглядел подавленно и иногда окидывал пространство настороженным, предупреждающим взглядом. Волков нервно сглотнул, возвращая пустые глаза к дороге. В голове крутились воспоминания, о том, как буквально несколько месяцев назад он делал то же самое. Резкий выдох. Только бы это осталось предположением. Простым, ничего не значащим совпадением.***
Спать Игоря всё же удалось затащить в общую постель. Но перед этим он сбежал переодеваться в ванную и вернулся закутанным в одежду. Серёжа с Олегом обеспокоенно переглянулись, но промолчали. Хотя такая перемена настораживала — Гром практически всегда спал едва ли не обнаженным. Ночь преподнесла неприятный сюрприз. Голос. Мерзкий голос, заставляющий сжаться нутро. Касания, от которых тянет блевать. Холод металла на коже и накатывающая паника. Боль пощёчины. Грубые пальцы на шее и ладонь на торсе. Липкий страх, отрицание происходящего. Отчаянная попытка вырваться, удар головой и мерзкий хруст ломающейся переносицы. Крик, удары. Дерущее ощущение в горле при попытке вскрикнуть и металлический привкус. Жёсткая хватка и… Игорь вскакивает на кровати, тяжело хватая воздух ртом. Лёгкие жжет. Вид подвала всё ещё стоит перед глазами, а на коже — горящие следы касаний. Он сам не замечает, как начинает тереть эти места, пытаясь убрать это раздражающее ощущение. Судорожно пытается вспомнить методы борьбы с панической атакой, вдолбленные в голову ещё во время учебы. Мысленно перечисляет предметы, которые видит, вслушивается в мерное дыхание мужей и заменяет мерзкие касания воспоминаний, на тёплое ощущение Олеговой ладони, лежащей на животе. Медленно его отпускает, мышцы расслабляются, в глазах проясняется и он наконец замечает, что растер запястья до красноты. Из темноты выделяются яркие цифры, показывающие три часа ночи. Гром осторожно выбирается из кровати, сразу попадая в чьи то тапочки и бесшумно бредёт на кухню. Закуривает, забывая о собственных правилах. Внутри появляется ощущение дежавю. Год назад он точно так же курил, проснувшись от кошмара. Комната наполняется тихим, горьким смехом. Хочется закричать, говорят так легче. Но будить мужей отчаянно не хотелось, поэтому он просто сжимает фильтр зубами и зажмуривается. Теперь те проблемы казались столь незначительными… На губах расползается болезненная улыбка. Он выдыхает дым и трёт руками лицо. Новая затяжка. Осторожные шаги заставляют замереть и вскинуть настороженный взгляд. Серёжа стоит в дверном проёме, рассматривая его с тоской. Внутри начинает клокотать раздражение, но отсутствие жалости в глазах напротив даёт выдохнуть. Его не считают слабым и успокаиваясь, он просто отворачивается к окну. Разумовский подходит ближе, садится с другой стороны подоконника и так же молча смотрит на улицу. Тишина и темнота были комфортными и дарили тепло и покой. Далеко внизу шумела и вода, а вдали горели огни неспящего города. Сигарета давно погасла, а остатки дыма выветрились. Игорь наконец оторвал взгляд от пейзажа за окном и перевел его на Серёжу. Тот всё ещё спокойно рассматривал волны, разбивающиеся о берег, такой умиротворенный и расслабленный. Луна осветила его профиль, и Гром сдался. Скованно он пододвинулся ближе, перешагивая через внутренний страх, и осторожно положил голову на Плечо Разумовского. Тот вздрогнул, но прежде чем Игорь успел испуганно отстранится, положил руку тому на голову, невесомо вплетая пальцы в волосы. Никто не нарушает тишину.***
Олег просыпается в пустой кровати от холода. Открыв глаза, потерянно рассматривает пустоту рядом и напрягается. Не позволяя зарождающейся панике взять верх, спокойно поднимается, планируя обойти их жилой этаж, рассудив, что в шесть утра ни один из них не пойдет к Птице и не умотает гулять по городу. На удивление, первая его теория о местонахождении мужей оказывается верной и он может рассмотреть их: Серёжа оперся на окно спиной, а сжавшийся Игорь положил голову ему на колени. Выглядели они, не сказать что умиротворенно, а появляющиеся синяки под глазами указывали на то, что уснули они не так давно. Легкая грусть проскользнула в его взгляде — подобные ночные перемещения всегда происходили из-за кошмаров. Волков вздыхает, а после тепло улыбается. Зато есть оправдание Серёжиной любви к широким подоконникам. Стараясь не шуметь, Олег достал турку — разбудить своих мужей запахом свежесваренного кофе определенно было хорошей идеей.***
С каждым днём наблюдения за Игорем, Олег убеждался, что тот чего-то недоговаривает. Он замирал от прикосновений и дергался от громких звуков. Стал раздражительным, вспыхивая по пустякам типа невовремя произнесенных слов, а когда наступает это самое «вовремя» никто не знал, или туго завязанного пакетика, пару дней назад только купленные яблоки едва не отправились в окно. Мысленно сопоставляя это поведение со списком симптомов, Волков хочет выть. Внутренности сжимаются и ему отчаянно не хочется верить, что у Игоря — их смелого, чуткого, доброго Игоря — ПТСР. Еще сильнее Олег не хочет верить в то, что вероятно вызвало его. Перебирая все варианты в голове оставался один, самый вероятный и самый пугающий. Внутри зарождалась ненависть когда он думал об этом. Волков потряс головой, прогоняя болезненные мысли, раздражающие мысли, не хватало ещё комнату разнести.***
Внутренности скручивало, Игорь упал на колени перед унитазом выплёвывая завтрак. Тело бил озноб, руки, сжимающие ободок, нещадно дрожали. Мозг затягивал в воспоминания, страх сковывал. Вонь и вновь эти липкие касания, масляные взгляды на коже, пальцы царапающие горло изнутри. Единственным желанием было сжаться где нибудь в углу, спрятаться от собственного разума. Сил хватило только на глухой скулеж и опущенное ещё ниже лицо. В ноздри забивался неприятный запах. Мысли носились, не задерживаясь и на секунду в голове. — Горь, ты в порядке? Кашель. Пальцы белеют от нажима. Хриплое дыхание. — Нормально. Послышался тяжёлый вздох и шорох — Олег сел у двери. Он всегда был внимательным и каждый раз знал, от чего Игорю или Серому могло стать хуже. Вот и сейчас, он словно знал, что его присутствие в комнате только усугубило бы состояние Грома. Спокойный, ровный голос. Он рассказывает про детство, про Серёжу. Про то как они вместе сбегали с последнего урока и гуляли по городу, как забрались в заброшенный парк аттракционов. Как сделали из старого сарая свое тайное убежище. Как Олег в увольнительные прибегал туда, к ждущему его Разумовскому. И это помогло. Дыхание Грома начало выравниваться, а пальцы наконец расслабились. Чужие воспоминания вытеснили свои и дарили покой. Губы растянули в слабой улыбке, когда Волков рассказывает о том, с каким воодушевлением и восторгом Серёжа рассказывал ему о своих планах. На душе стало легко и из груди вырвался тёплый смешок. Секундная пауза, шорох и поворачивающаяся ручка.***
Игорь чувствует, как начинает закипать. С трудом контролируя свои действия, он совершенно не может уделить время ещё и на эмоции. Вновь приехавший из Москвы Стрелков не замечает — или игнорирует — направленный на него взгляд и словно нарывается. На вон ту тяжелую статуэтку в лицо. — …надеюсь на ваше сотрудничество, Игорь. Для вашего же блага, стоит рассказать мне всё, что произошло за эту неделю. Всё же похищение поли… Из горла вырывается рычание и бесящая улыбка напротив меркнет, застывая неестественной маской. Когда Гром фокусирует взгляд на лице напротив, Стрелков нервно сглатывает и отступает на шаг. В глазах Игоря видна чистая ярость. Кому-то стоило выбирать тон.***
— …ольнительное немедленно! Иначе все данные на него будут направленны выше! Крики были слышны на пол-отделения, все коллеги Грома делали вид, что так и должно быть, а, на удивление, редкие потерпевшие только косились на запертую дверь. Столько свидетелей, почему именно к нему приебался?! Игорь скрипел зубами, видимо вывихнутый нос и явно ноющая после удара челюсть Стрелкову не мешали. Хотя Гром и сам не понимал, почему так отреагировал на совершенно нормальную, в данной ситуации, просьбу. Если хоть на секунду включить мозг, станет ясно, что Стрелков просто выполняет свою работу. И Игорь знает это. Но в какой-то момент в голове потемнело и двигался он на чистых рефлексах. Если бы не оттащившие его Дубин с Цветковым — последствия для москвича были бы… плачевными. Гром знал, что не остановился бы, а от последствий забивания в кровавое месиво Стрелкова его не спасли бы ни покровительство Прокопенко, ни деньги Разумовского, ни связи Волкова. Хотя, где-то глубоко в душе, Игорь знал, что Серый и Олег сделают всё для его оправдания, включая совсем уж незаконные варианты и укрывательство в другой стране. Игорь помотал головой, отгоняя столь опасно-манящие мысли. В этот же момент из кабинета полковника вылетает шипящий ругательства Стрелков и стремительно покидает участок. Проводив его взглядом, Гром растянул губы в плотоядной, злой улыбке, заставившей отшатнуться подошедшего Цветкова. — Игорь, тебя Прокопеныч вызывает, — выпалил он и сбежал. Уже вернувший привычную хмурую мину Игорь только вопросительно приподнял бровь и зашел в кабинет начальника, сразу падая на стул. Фёдор Иванович смотрел на него без злости, которая обычно появляется из-за проступков Грома, а с беспокойством и неким… сожалением? — Игорёк… Зачем? Сам же знаешь, что только хуже будет, — он удрученно покачал головой. — Дядь Федь, оно само как-то. Я ж не хотел. Правда, — внутри всколыхнулось чувство стыда, заставившее Игоря сжаться и начать нервно мять пальцы. В голове вновь возник этот мерзкий голосок, нашептывающий о ничтожности и мерзости Игоря, который снова и снова заставляет близких страдать. Вина царапала изнутри. — У вас же не будет проблем?.. — У меня — нет, а вот тебе придётся уйти в отпуск, хотя бы на недельку для начала, а там посмотрим, — с нажимом продолжил Прокопенко, не давая Грому перебить его. — И чтоб ноги твоей здесь не было! — Но Фёдор Иваныч!.. — Вон я сказал! — он ударил кулаком по столу. — И так еле отбил тебя от увольнения! Тебе прошлого раза было мало?! — Я понял. Простите, — Игорь склонил голову, закрывая глаза козырьком кепи. — Я пойду тогда. До свидания, — он кивнул на прощание, вставая. — Иди, Игорёк, иди, — покачал головой Прокопенко.***
Когда в середине дня лифт впускает в кабинет Игоря, Волков и Разумовский напрягаются и обеспокоенно переглядываются. — Привет, — осторожно кивнул Серёжа. — Всё в порядке? — Угум, — промычал Игорь, но сразу встрепенулся. — Да. Да всё в норме. Привет. Мне просто отпуск… внеплановый выдали. Судя по недоверию в глазах мужей — успокоить или хотя бы убедить их не удалось. Отпуск. У Грома. Серьёзно? — Ладно, — улыбнулся Волков вставая. — Хочешь есть? — Не. Я перекусил по дороге. Лучше спать пойду. Спасибо. Игорь приподнял уголки губ и быстро удалился в сторону общих комнат. — Юля? — Лучше Дима. Меньше недели прошло с возвращения Грома, как им вновь понадобился общий чат.«LIVE»
«Дим, что произошло?»
«Типа… Отпуск, серьёзно?»
Первой откликнулась Пчёлкина. Птичья крашиха «Отпуск? Тип. У Игоря?» Больше картин, Богу картин «Да Игорь чёт психанул» «Знаете же, что Стрелков опять приехал?» «Крч он Игоря выбесил (я отходил, не слышал чем)» «Еле с Костиком оттащили»»?!»
Больше картин, Богу картин «Он сломал Стрелкову нос (скорее всего) и по челюсти хорошо приложил» «Прокопенко, святой человек, отмазал, но Игорю не стоит появляться в управлении с неделю» «Лучше две»«Пиздец.»
Птичья крашиха «Есть идеи, что с ним происходит?» Муж-волчака «ПТСР?»«Олеж?»
Муж-волчака «Сами подумайте.» «Агрессия, гипербдительность, боязнь прикосновений, кошмары» «И скорее всего это не полный список» Птичья крашиха «Гипербдительность ты когда заметить успел?» Муж-волчака »?..» «Так он же постоянно оглядывается, а голову к двери поворачивает раньше, чем я шаги слышу» «А слух у меня хороший»«Подтверждаю»
Больше картин, Богу картин «Может к психологу запишете его?»«Нет.»
Больше картин, Богу картин »?»«Ну там свои проблемы»
«Да и Игорь не захочет»
Птичья крашиха «Так запишите и постфактум скажите.» «Зная Игоря, если не себя, так хоть твои деньги пожалеет.»«Юль. Ты ебнулась?»
«Он такого не простит. Мы не собираемся рушить доверие.»
«Это блять манипулирование»
«Манипулирование — хуета, мне не понравилось»
Кеа «Ты когда забудешь об этом?» «Два года прошло» «А Птица всё ещё манипулятор»«Заметь. Я не говорил, что это ты.»
Кеа «Обидно так-то» «Ой, иди нахер» «Не думали. Ну знаете. Отъебаться от Игоря?» Муж-волчака «А что это мы вдруг полезли с советами?» «Режим «защитника» активировался?» Кеа «Заткнись Волков.» «Мне кажется, что я Грома лучше вас знаю» «Просто смиритесь» «Захочет — сам скажет» «А вы тупо шатаете ему нервы» «Они и так ни к чёрту, если не заметили» Серёжа раздраженно фыркнул, не хотелось признавать, что Птица прав. Игорь не оценит, что к нему в душу лезут без спроса. Разговора на тему произошедшего он избегал и единственным вариантом остается ждать когда он сам будет готов рассказать. За последние дни они четко усвоили — лучшее, что они могут сделать — это молчаливо поддерживать. Но пытаться узнать, что происходило сторонними методами им никто не мешал. Разумовский отложил выключенный телефон в сторону и перебрался к Олегу на диван.***
В спальне тихо и темно — они редко раздвигали тяжёлые тёмно-синие шторы, сейчас Игорь был особенно этому рад, голова болела, и свет только раздражал. Гром смог наконец расслабиться, ощущая, как гнев уходит. Нахождение в обществе и раньше вызывало дискомфорт, а после похищения… подобно пытке. И, несмотря на то, что мужья не вызывали в нем гнева, всё ещё приходилось сдерживаться рядом с ними. Раздражения не было. Были стыд и вина. Душащие, затягивающие на дно и будящие защитную реакцию на то, чего даже не происходило в реальности. Игорь упал на кровать, вжимаясь в одну из подушек и втягивая запах Олега. Как бы Гром не отрицал произошедшее, как бы не избегал разговоров — от боли было не уйти. Она всё равно сидела внутри и не давала ему спокойно жить, говорить с любимыми и радоваться. Серёжа с Олежей пока не знали — не замечали — о бинтах на груди и торсе, об уже заживающих порезах под ними, о жуткой боли в плече и двух глубоких ранах на спине — единственных, которые он дал нормально обработать врачам перед тем, как сбежать в допросные. Оу. Кажется, птичке обрезали крылышки. Словно вновь прошептали на ухо. Игорь мелко задрожал. Из груди вырвался скулёж, и он слепо зашарил рукой по кровати, пытаясь найти вторую подушку. Ударился головой о матрас, стараясь выбить воспоминания об этом мерзком голосе. Начавшая было подниматься паника отпускала. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Дыхание выровнялось. Пальцы всё же нащупали подушку Серёжи, и он с упоением смог втянуть общий запах мужей. Ласково потёрся о ткань щекой и бледно улыбнулся, проваливаясь в сон.***
Птица раздраженно откинул телефон и упал на кровать. Он живет с идиотами. Серьёзно. Лезть в душу к Игорю? К тому самому Игорю, который раздраженно ворчит, когда ты просто спрашиваешь, нет ли проблем? К Игорю, который всем своим видом буквально кричит о том, что сам справится со своими трудностями? Уж когда он начал шугаться от них, и дергаться от любого прикосновения, стоило бы догадаться отойти в сторону и не трогать его! Птица до сих пор содрогался, вспоминая какие эмоции приходили ему по связи с самого первого дня похищения. Ужас, отвращение, боль, к которым немногим позже примешались стыд и вина. Птица застонал и потёр лицо ладонями, пытаясь сбросить ощущения и вернуться в реальность. Со стороны Игоря вновь ощущалась тяжелая вина, а грусть от Серого с Олегом добивала. Иногда Птица ненавидел эту способность своего вида, и вот вроде же они всего год прожили вместе, а связь — на формирование которой с Серёжей понадобилось целых шесть лет — уже закрепилась настолько, что он мог лечить его на расстоянии. Да даже Волкову потребовалось двадцать лет. Птица нервно хихикнул. Серьёзно, только месяц назад он начал чувствовать отголоски эмоций Олега. А с Громом связь словно всегда существовала, он легко закрепился в душе Птицы своей искренностью. Какая-то шутка от Создателя, не иначе. Даже его идеи поддерживал! Пусть и слегка поехавшие, как он говорил: «Я за любой движ, пока это законно.» Правда после этого они выпили и чуть не обнесли ювелирный… Но там Волков с Разумовским подъехали, разрулили ситуацию. У него даже новые серёжки появились. Птица засмеялся, вспомнив как утром Игоря в его обновки «наряжали», это определенно было одним из лучших его воспоминаний: помятый, сонный, невоспринимающий реальность Гром без возмущений терпящий цепляние на него всяких «побрякушек» был стоящим зрелищем. А уж когда он гонялся с полотенцем за мужьями как был — в серьгах, ожерелье, куче браслетиков, с накрашенными губами — когда только успели — и трусах. Как оказалось — это было местью за несмываемую помаду. Птица лично видел как Игорь этим самым полотенцем минут пять их тёр, но только смазал контур. Улыбка от тёплых воспоминаний сама расползлась на губах. В жизни Птицы Игорь стал… солнцем. Освещающим ему дорогу в ещё не знакомом мире людских взаимоотношений, направляющим и помогающим с любыми, даже самыми глупыми проблемами. Другом, братом. И если Грому потребуется помощь — Птица сделает всё возможное для него.***
Суббота. Четвертый день, как Игорь дома. В основном, он бесцельно бродил по зданию, иногда пугая работников своим хмурым лицом или сбегал прогуляться по городу. Буквально сбегал. Серёжа во время «отпуска» как с цепи сорвался: туда не ходи, то не делай, улица — зло. Гром с ума сходил в четырёх стенах и единственный, кто помогал ему — Олег, отвлекающий Разумовского и дающий возможность убежать из башни, за что получил пару бледных, но искренних улыбок. Игорю, правда, не приходило в голову, что без Сережиного разрешения Марго вряд ли его выпустила бы, а разрешения не было бы, не будь он с ног до головы увешан жучками. Но о чем он не знал, то его не раздражало, поэтому он мог гулять, а мужья спокойно следить за ним на карте. К тому, что это нездорово, они пришли уже вечером первого дня, но ничего не могли с собой поделать — похищение оставило и на них отпечаток в виде обострившейся паранойи. Но чаще чем получается «сбежать», на отказ выйти Гром орёт, бесится, кидается вещами — парочка статуй в кабинете пали смертью храбрых — но возвращается в комнату, запираясь. Разумовский только выдыхает и в очередной раз проверяет телефон. Птица наблюдал за этими телодвижениями со стороны и осуждающе смотрел на Олега и Серёжу. Однако не пытался что-то менять. Глубоко в душе он понимал причину такого поведения. Не одобрял, но понимал.***
Во вторник, с самого утра, Серёжа с Олегом уехали на встречу с инвесторами. Игоря они решили не трогать — будить злобно рычащий комок нервов было бы довольно опрометчиво. Так что из комнаты на общий этаж Гром выполз только ближе к обеду, видимо, пользуясь отпускной возможностью выспаться.— — —
Как только дверь спальни закрылась, Игорь открыл глаза — у него так и не получилось нормально заснуть после кошмара, разбудившего его часа в два ночи. Из-за этого даже тихий шёпот мужей смог выдернуть его из дремы. Теперь же, лежа в одиночестве, он думал. Он старательно избегал тему произошедшего в разговорах, закрывался и отталкивал. Однако, в этом молчании, подавлении эмоций и страхов, был свой предел, после которого шло признание. Но рассказать о произошедшем Серёже или Олегу было стыдно и страшно. Очень страшно. Сколько бы раз они не говорили, что обсуждать проблемы важно, что никогда не отвернутся от него, что примут любым, Игорь не мог довериться полностью. Случившееся казалось ему настолько унизительным, недостойным и грязным, что он даже представить не мог, что такое можно принять и простить. На коже до сих пор остались фантомные прикосновения рук, и часы, проведенные в душе, в попытках смыть — стереть — эти следы, не помогали. Ловя в зеркале свое отражение, его начинало тошнить, буквально выворачивать от самого себя. Ничтожество. Как клеймо звучало в голове. Предатель. Шептал внутренний голос. Игорь мотает головой, пытаясь выкинуть воспоминания. Перебирает в памяти советы психотерапевта, к которому ходил когда-то, пытается вспомнить что-то из книг по психологии, прочитанных ещё в студенчестве. Он знает. Прекрасно знает, что не виноват! И что мужья его не предадут. Он знал, но просто не мог сопротивляться собственным комплексам, травмам и стереотипам, так настойчиво вбиваемым в голову с детства. Гром не справляется один. Из горла вырывается горький смешок. Признание проблемы первый шаг к её решению, не так ли?— — —
Вышел из комнаты он только через полчаса. В гостиной валялся Птица, чатясь с кем-то в телефоне. — Утречка, — обратил тот внимание на Игоря. — Утро, — кивнул он, идя на кухню. Полулитровая кружка кофе была определенно хорошим планом на завтрак. Даже если Олег не одобряет, тем более, что его тут и нет. — Там Волч тебе блинчики оставил, съешь, а то обидится. А нет. Даже в отсутствие следит за его питанием. Гром тепло усмехнулся и покачал головой. Кофемашина никак не хотела поддаваться на его попытки запустить её — до сих пор не разобрался, как работает это изобретение сат… умных людей. — Игорь, напоминаю, что вы можете просто сказать заказ. Кофемашина подключена к моей системе. — А, да, прости. Всё время забываю, что ты настолько… умная. Мне бы… как его правильно?.. Эспрессо, — вспоминая название, он попутно ставит кружку на подставку. — Спасибо, Марго. — Рада помочь, Игорь. Ожидая приготовления кофе, Гром сидит за барной стойкой, смотря в окно. Из гостиной слышатся довольное фырчание и тихий смех. В этом было что-то… умиротворяющее. Вообще, если задуматься, то Птица — лучший вариант, с кем можно поделиться произошедшим. Рядом с ним не было чувства вины и сковывающего страха, даже стыд притуплялся, стоило только взглянуть в понимающие — знающие — глаза. Ярость утихала, оседая пеплом в легких, но и тот сдувало от взмахов фантомных крыльев. Дышать становилось легче, рядом с ним тепло и спокойно. Доверять Птице… правильно. Из мыслей выдернул писк кофемашины, оповещающей о готовности напитка. Кофе оказался обжигающим, а блинчики — невероятно вкусными. Где-то в душе мелькнули удовлетворение и теплота. В голове в очередной раз пронеслась укоряющая в недоверии мужьям мысль, а ведь они так заботятся, переживают. Игорь дернул плечом, пытаясь отогнать чувство вины. Видимо, справиться с эмоциями в одиночку не выйдет. Он вздохнул и решительно отставив кофе в сторону, встал, направляясь в гостиную. Однако, по мере приближения к Птице, уверенность меркла. В итоге Гром осторожно сел на противоположный край дивана, собираясь с силами, чтобы наконец начать разговор. Может, доверять и правильно, и просто, но переступить через страх сложно. — Птиц, — тихо позвал он. — Ммм? — не отвлекаясь от переписки, вопросительно протянул тот. Игорь отвёл взгляд, отвернулся, пытаясь «надышаться перед прыжком». Резко развернулся, склонил голову, зажмурился. — Меня изнасиловали, — практически выдохнул, закрывая лицо руками. Однако Птица услышал. Замер на пару мгновений, с трудом втянул в себя воздух. Отложил телефон и осторожно, плавно, придвинулся ближе. Бережно обхватил дрожащую руку, отводя в сторону, медленно поглаживая, стараясь успокоить зарождающуюся истерику. — Игорь, Игорёк, Игорюш. Ну что ты, тише, — шептал Птица обнимая Грома. Его самого потряхивало, но эмоциональное состояние Игоря было важнее, а ощущения по связи напрягали ещё сильнее. Волна стыда и отвращения к себе накрыла Грома. — Это страшно, — Грома потряхивало, на глаза наворачивались слёзы. — Так страшно… — он всхлипнул и прижался к Птице. — Все эти касания… Мерзость. Тошнит от них и себя, ничего сделать не можешь. А ещё больно. Ужасно больно… будто разрывает изнутри. Ты кричишь, но никто не помогает. Ты воешь, но всем плевать, — рычал Игорь. — Они стоят. Смотрят. А этой мрази только нравится больше и больше! — Птица поспешно убрал одну из рук на диван — от злости начали расти когти, а случайно навредить Грому не хотелось. — А самое обидное — я знал, что меня не найдут… Сам гонялся за этими уёбками. Он приходил каждый чёртов вечер. Каждый! Терпеть его руки, похотливые взгляды… А как ему нравилось делать больно?! Знаешь?! — Игоря колотило, он рыдал, выл и рычал. Скрёб пальцами по обивке дивана и жался к Птице. — Изо дня в день от собственной беспомощности хотелось сдохнуть. Каждый блядский раз я чувствовал себя предателем!.. Меня рвало и рвёт до сих пор от ненависти к себе. Это чувство грязи не оставляющее и после многих часов в душе, когда едва не сдираешь с себя кожу. И признаться в этом не можешь… Разделить с кем-то. Сты-ыдно, — выплюнул Гром и надломлено засмеялся. — И винишь себя по ёбанному замкнутому кругу. Слабый, грязный, использованный… Губы кривятся в горькой усмешке. Слёз уже нет, как не было и права на них. Ничтожество, немогущее эмоции сдержать. — Прости, я не… не должен был вываливать это на тебя, — Гром отстраняется в попытке встать. — Мне стоит уйти. — Игорь-Сука-Гром. Немедленно выключи свою думалку и сядь, — почти прорычал Птица, притягивая Игоря обратно. — Когда происходит дерьмо, ты думаешь полную херь. Так что вдох-выдох, и рассказывай спокойно, что ты от меня хочешь, — Птица мягко гладит плечо Грома, чувствуя как мышцы потихоньку расслабляются. — А ты хочешь. Я достаточно хорошо изучил тебя за этот год. Признайся, день третий уже варишься в мыслях, сказать или нет. — …возможно, — Игорь смущенно отвернулся. — Я просто… решил, что не справлюсь один, — он усмехнулся. — Хоть в чем-то психотерапевт помог. — Хах. Но все же. Почему я? Ни Олег, ни Сережа, я. — Страх. Я просто… они бросят меня. Посчитают мерзким! — Хуйню несёшь. — Ничтожным и грязным. — Несёшь хуйню! — …просто… я не выдержу подобного. — Ты прекрасно знаешь, что они так не скажут. — Не скажут. Но… подумают, пусть на секунду… Не могу. Страх будто сковывает, я нормально дышать не могу рядом… Ссыкло. — Придурок ты, а не ссыкло, — Птица покачал головой. — Думаю, мы могли бы поработать над этим вместе. Ну. К психотерапевту ты… — Нет! — …не пойдёшь добровольно. Ты можешь дослушивать? — Птица наигранно осуждающе посмотрел на него. — Прости. — Так что я могу… заменить не совсем верное слово, но попытаться помочь тебе вместо него. Всё же рассказать им придётся. — Угу… Если узнают окольно, будет хуже, пусть не подадут виду, но обида внутри останется. Птица мягко усмехнулся, притянув Игоря в объятья. Они справятся с этим. Вместе.***
Со стороны мало что поменялось, только Игорь с Птицей стали больше времени проводить вместе, что явно заметили Олег с Серёжей. В Разумовском попыталась поднять голову ревность, но сразу была безжалостно задушена — он был уверен, что в себе, что в Громе. А ещё в том, что Птица встречается с Юлей. Так что шатать их и так в последнее время нестабильные отношения ещё сильнее он не мог. Серёжа потёр начинающие ныть глаза, отрываясь от ноутбука. На экране продолжала идти трансляция с камер в гостиной, где расположились Птица с Игорем. До подслушивания Разумовский ещё не опустился, все имеют право на секреты, несмотря на обострение паранойи. Твоя паранойя — твои проблемы. Поэтому он мог лишь гадать о теме разговора, наблюдая за выражением лиц и касаниями. — Опять? — голос позади заставил вздрогнуть. — И давно ты тут? — Серёжа вопросительно поднимает бровь, откидываясь на стуле, чтобы увидеть Волкова. — Минут десять, — Олег продолжает ловить каждое движение на экране. — Думаешь он рассказал Птице? — Очевидно. Но боюсь нам никто ничего не расскажет. — Всё ещё не понимаю как они настолько сдружились, что проблемы Игорь обсуждает с ним, а не с нами? — Миндальная связь. — …я заблокирую тебе доступ к мемам. — Хей! Во-первых, это невозможно. Во-вторых, ты собираешься лишить меня такого огромного пласта информации о том, что волнует людей? — Что полезного было в мемах про волков, на которые ты меня пытался подсадить весь прошлый год? Ещё «ауф» свой едва ли не после каждого моего слова вставлял. — Да ладно, тебе нравится!..***
— Готов? — Нет. Но надо. Я должен эт… — Игорь, — Птица поднял на него недовольный взгляд. — Ты не «должен» и не «надо.» Этот разговор — взвешенное решение, и если ты не хочешь говорить, мы не будем этого делать. Серьёзно, прошло всего пару дней с твоего признания. Гром насупился и неловко отвел взгляд. Птица тяжко вздохнул. — Итак. Ещё раз. Ты готов? — Да! Начинай уже. — Не нервничай. Хм. Думаю, для начала, мне нужно узнать что ты чувствуешь, чтобы было от чего оттолкнуться. Какие эмоции ты больше всего испытываешь в последние дни? — Ммм… Страх. Вину. Стыд. — Угу, — Птица кивнул. — А в физическом плане какие ощущения? — Холод. Тошнота и дрожь в теле, — Игорь мотнул головой и нахмурился. — Есть невозможно. Птица на секунду поднял на него внимательный взгляд и запечатал ещё быстрее. На планшете постепенно появлялась информация. — Тебе снятся кошмары или просто в течение дня резкие приступы воспоминаний? — Да. — Можешь рассказать подробнее? — В смысле? Ну. Мне снится как меня… меня… нас… — Стоп, — заметив заметавшийся взгляд Грома, остановил его Птица. — Если не можешь — не надо. Продолжишь делать подобное, и я тебя укушу. Игорь тихо засмеялся. — Прости, прости. Я помню, — почему-то общество Птицы неуловимо успокаивало. — Ладно. Может, тебе становится хуже от каких-то звуков или подобного? — Если только от интонаций, — задумчиво протянул Гром. — Стрелков тогда заслуженно пизды получил. — Стрелков пизды всегда заслуженно получает, — пробормотал Птица и уже громче продолжил. — Избегаешь разговоров, мест или людей напоминающих о произошедшем? — Естественно. Не просто так же я сбегал из башни? — грустно усмехнулся Игорь. — Чувство вины и стыда вот вообще не помогает забыть о произошедшем. А без них я не могу смотреть на Олега и Серого. — Слов нет, одни маты, — покачал головой Птица. — Я так понимаю, что негативные предубеждения в сторону себя или близких у тебя точно есть. Как и стойкое негативное состояние. — Хах. — А положительные эмоции ты вообще испытывал после возвращения? — Ну… Смесь радости со страхом и паникой когда встретился с вами считается? — Не думаю. Что-то ещё есть? — Ну. Работать стало… сложнее что ли? Как-будто смысл исчез. — А с коллегами как? — Да вроде ничего нового, — Игорь дернул плечами. — Как не общались, так и не общаемся. Пару секунд посмотрев на подрагивающие руки Грома, Птица молча отметил ещё несколько пунктов в списке симптомов. — Кстати, Игорь, спойлер. Аутоагрессия это плохо. — К чему это? — Продолжишь так пальцы сжимать — сломаешь, — фыркнул Птица. — Ладушки. С симптомами разобрались. Думаю на сегодня хватит, ты нервный пиздец. — Да могу я е… — Гром резко оборвал себя. — Ты прав, стоит остановиться. Не перегружать себя, я помню. — Хороший мальчик, — весело оскалился Птица, тут же сбегая и заржал в голос, увернувшись от полетевшей в него подушки. — Придурок.***
— …и поэтому мемы являются неотъемлемой частью культурного фона поколения, — вдохновенно вещал Серёжа, уже пожалевшему, что вообще открыл рот Олегу. — Через… Волков наблюдал за Разумовским, расхаживающим из стороны в сторону и эмоционально размахивающем руками, не забывая, впрочем, следить за тем, что происходит на камерах. Поэтому первым заметил, что Птица с Игорем закончили, и теперь Гром валяется на диване в одиночестве. — Серый. — А? — прервал свой монолог Серёжа. — Может, к Игорю пойдешь? Ты ж не просто так следил за ними. — Думаешь, не сбежит? — с сомнением протянул Разумовский, рассматривая Грома. — Выглядит уставшим. Не заставляй его отвечать на вопросы, а напои чаем, сам расскажет, работает в девяти случаях из десяти. — Откуда статистика? — подозрительно спросил Серёжа и замер от догадки. — Ты!.. — Иди давай, — вытолкнув из комнаты, он напоследок шлепнул Разумовского по заднице и захлопнул дверь прямо перед покрасневшим лицом Серёжи. — Арбузер! Манипулятор! Фу таким быть!***
Разумовский тихо облокотился о дверной косяк, рассматривая Игоря. Тот лежал на диване, прикрыв глаза предплечьем, вторая рука свисала с края. В последнее время сложно было застать его настолько расслабленным и умиротворенным, на душе потеплело. Серёжа осторожно постучал костяшками пальцев, отчего Гром дернулся и резко сел. Губы Разумовского поджались, но уже через секунду он с мягкой улыбкой зашёл в гостиную, опуская бокал с чаем на журнальный столик. — Привет, солнце, прости, что так неожиданно. — Да ничего, — Игорь хмуро рассматривал напиток. — Я случайно заметил как вы с Птицей общались… — Гром метнул испуганный взгляд на него. — Не подумай, я ничего не слышал! Всё нормально. Просто ты был немного нервным и я решил, что тебе может помочь немного зелёного чая с успокаивающими травами. — А… Спасибо наверное, — Игорь вернул взгляд к содержимому бокала и вздохнул, дернув уголком губ в усмешке. — Тебе ж Волч подсказал, да? — Ну возможно, — Серёжа смущённо отвёл глаза в сторону. — Ты знал, что он злостный манипулятор? Ужас. Гром фыркнул и отпил чай. — Если тебе настолько интересно о чём мы говорили, достаточно было спросить. — И ты бы реально рассказал? — грустно хмыкнул Разумовский. — Нет. Не всё. — Поэтому и не спрашиваю. Ничем хорошим давление на тебя не закончится. Игорь слабо улыбнулся и на секунду прижался лбом к животу Серёжи.***
С того дня Разумовского утянуло в работу настолько, что не хватало времени даже на еду и сон. И встретиться с Громом не получалось раньше чем ночью, и даже тогда не было сил переброситься хотя бы парой слов. «Сеансы» с Птицей продолжались. Он понемногу вытягивал из Игоря описание произошедшего. — Это сложно, но постарайся ответить, — максимально серьёзно произнёс Птица, внимательно смотря на Грома. — Я понял. Хорошо. Давай, — Игорь немного нервно, но уверенно кивнул. — Хорошо… Итак. Тебе комфортнее начать с первого дня или любого другого? — Думаю с шестого дня. Но я там не по комфорту, а по сложности выбираю… Лучше же начинать с самого трудного. А потом уже попроще. Ну как хвост целиком рубить. Как скотч лучше сдирать резко. Как… — Стой. Я понял. Можешь не продолжать ассоциации. Начинай с шестого дня. Мне нужно знать травмирующее событие. — Угу… В этот день… Он… Фарт, пришёл рано. Раньше чем обычно. И… он принёс с собой, — Гром судорожно втягивает воздух. — Он принёс… игрушки. Это… — Можешь без подробностей, — успокаивающе погладил его по плечу Птица. — Просто эмоции. — Это было больно, приятно, стыдно и заставило чувствовать адскую вину, — Игорь нервно усмехнулся. — Просто… — Гром почувствовал волну тепла пришедшую по связи. — Когда получаешь… физическое удовольствие… ты… ты не контролируешь его. Телу… абсолютно плевать. Как ты чувствуешься, мерзко тебе или стыдно. Оно получает приятные ощущения, разрядку. И это… продолжается. Час, два. Оргазм и по новой. А потом… истерика, ненависть, отвращение… — Это не твоя вина, — Птица прижал Игоря к себе. Тихое урчание на ухо успокаивает Грома, он притирается ближе чувствуя в какой-то степени убаюкивающее тепло. Незаметно для себя он уплывает в сон, первый за последнее время без кошмаров. В гостиную практически влетел раздраженный Олег, но наткнувшись на недовольный взгляд Птицы замер. Тот кивает головой на спящего Игоря и Волков понятливо улыбается уголком губ, стараясь как можно тише добраться до спальни. Зайдя внутрь он тихо просит Марго сохранить видео с камер в отдельную папку. Птица невесомо перебирает чутка отросшие волосы Грома, сосредоточившись на его эмоциях. И его действительно радует, что по связи приходят только усталость и спокойствие. Телефон тихо вибрирует от пришедшего уведомления. На экране высвечивается переписка с Юлей и Птица, стараясь не потревожить Игоря, делает селфи с ним, кидая Пчелкиной.***
Потребовался ровно месяц, чтобы достаточно подробно узнать, что произошло с Громом за последние три дня в плену, не считая побег. Чего стоило Птице подавить свои инстинкты и не уничтожить виновников — знает только Создатель. Игорь же словно стал дышать глубже. Кошмары стали приходить реже, и он мог высыпаться аж три раза в неделю. Однако кое-что всё-таки напрягало всех. Гром. Продлил. Отпуск. Сам. Добровольно. Прокопенко едва не упал, споткнувшись о ножку стула услышав такое заявление. Мужья только молча переглядывались и подавляли нервное желание вызвонить врача. А Игорь… Игорь жил. В нем вновь начинали просыпаться положительные эмоции. Такого искреннего детского восторга от первого снега он не испытывал последние лет тридцать. Безусловно вина, стыд и тоска внутри всё ещё душили, не давая сказать мужьям и слова о произошедшем. Да и гулял он по самым пустынным улочкам и паркам — даже как-то раз попросил Олега отвезти его за город, а потом часа четыре шатался по лесу, не обращая внимания на холод и гипнотизируя деревья взглядом, какой бывал у Серёжи вдохновленно рассказывающем о картинах на очередной выставке. Волков следовал за ним поодаль, стараясь не сбить такого настроения мужа, лишь изредка он отвлекался на сообщения Серёжи и отправки ему завораживающих фотографий Грома. Внутри было тепло и сердце его наконец билось ровно, не чувствуя более паники о состоянии дорогого ему человека.***
— Игорь? — в дверь тихо постучали. — Да? — не отрываясь от книги отозвался тот. Внутрь проскользнул Серёжа, неловко помявшись на входе он всё же сел рядом с Громом. — Горь, что произошло? — почти прошептал Разумовский. Игорь вздрогнул, сжав пальцы на обложке, взгляд замер и весь он немного побледнел. Медленно губы растянулись в кривой улыбке. — Ничего, Сереж, все в полном порядке. — Ты понял о чем я. — И тогда ничего не случилось. — Тогда почему ты все еще носишь закрытую одежду? Избегаешь наших с Олегом прикосновений? Шепчешься с Птицей и замолкаешь когда мы заходим? — с болезненной ухмылкой спросил Разумовский. В глазах была видна тоска. — Я… не могу понять, что ты чувствуешь. Не могу понять почему скрываешь. Но это причиняет боль. Просто объясни что мы сделали не так? Игорь? Гром сжался, стараясь казаться меньше. Внутренности скручивало и единственным желанием было сбежать как можно дальше от этого разговора. — Что ты хочешь услышать? — дернул уголком губ Игорь. — Как мне страшно? Как я каждый день чувствую, что умираю? Как каждый день вина давит всё сильнее и я не справляюсь?! — с каждым вопросом голос повышался, переходя практически на крик. — Как было больно и мерзко? — шёпот на грани слышимости. Из приоткрытого рта Серёжи не вырвалось ни звука, он безмолвно шевелил губами, потрясенно метаясь взглядом по Грому. Глухой стук. Олег осел около двери, закрыв лицо руками. — Блять… Волков глухо зарычал, ударив дверной косяк. Оставшаяся вмятина, явно несколько напугала Игоря, как и красный отблеск в глазах. Инстинктивно сжался и сдвинулся ближе к противоположному краю кровати, не отводя взгляда от Олега. Глаза, заметившего это Волкова, на мгновенье окрасились полностью и сразу вернули карий цвет. — Горь, тише, — ласково пробормотал Олег, медленно поднимая руки и поднимаясь. — Я не трону. Я в сознании. Клянусь. — Угу… — нервный кивок, Гром судорожно втягивает воздух, подавляя дрожь. — Я в норме. — Я не на тебя злюсь, солнц. Мы не причиним тебе вреда. — Мерзко… — почти выдохнул вышедший из транса Разумовский. — Это?.. — тихий скулёж. Его скрутило панической атакой, воздух встал комом, Игорь испуганно вздрогнул, смотря на задыхающегося Серёжу. Пересилив страх, он осторожно подполз ближе. — Серь, дыши, — тихий шёпот. — Давай вместе, вдох-выдох. Вдох. Выдох. — Горь, — задушенный всхлип. Разумовский медленно дышал вслед за мужем и успокаивался. — Н-неужели?.. Это ж-же не п-правда?.. — Гром сжал губы и отвернулся. — Господи, солнце, как?.. Ты… Боже… — Я пойму если вы уй… — Волков осторожно закрыл ему рот ладонью. — Не смей пороть подобную хуйню. Как… ты вообще всерьёз мог подумать, что мы тебя… бросим? — под конец его голос стал тихим, надломленным. — Горюш, мы скорее бы пошли и забили виновника голыми руками, чем сделали тебе больно. — Вы… что? — Э-это он образно! — тут же вмешался нервно улыбающийся Серёжа. — Не, нихуя не образно, — раздался голос от входа. Взгляды тут же скрестились на невольно отшатнувшемся от такого внимания Птице. — Что? Вы сами это знаете! Гром, не ной, — тут же переключился он на Игоря, подходя ближе и осторожно гладя его по голове. — Если я мог сдержаться и не пойти снять с них скальп, то эти точно не пойдут. — Придурки, — пронеслось вялое бормотание, уткнувшегося Птице в плечо Грома. — Вы всё равно, не всё знаете. — В каком плане? — нахмурился Олег. — Один раз их было несколько. — … — А вот теперь я не уверен, что они сдержутся.***
Завтрак следующего дня был необычайно живым, наполненным разговорами, в отличие от предыдущих полутора месяцев. Игорь слабо улыбался, отшучиваясь и тепло смотрел на мужей. Откровенный разговор помог освободиться от большей части вины. Более того, он смог рассказать события четвёртого дня. Про аукцион и как его выставили словно… скотину на продажу. С поддержкой мужей, рассказать это стало… проще. Как и удержать Птицу, когда тот подорвался с желанием таки кастрировать этого мудака.— — —
— Нет, вы не понимаете! — почти шипел Птиц, пытаясь выпутаться из хватки. — Таких уёбков иным образом не наказать! — Птица, ты ёбнулся? — пыхтел Олег держа брыкающегося парня на весу. — Не, я всё могу проглотить, но продать Игоря как скотину!.. Я вырву ему кадык! Я загрызу его! — ногти удлинились, превратившись в когти, зрачки сузились, а во рту мелькали клыки. — Я раздроблю ему кос-сти! — Нет, это конечно было пиздец как стыдно и мерзко, но такой реакции я не ожидал — растерянно пробормотал Гром. — Птиц, ты чего? Его ж уже посадили… — Да ссать я хотел! — рыкнул он, выпуская таки крылья, из-за чего Волкова откинуло на диван, а его к двери. — В нас с самого детства вбили, что попадание в рабство подопечного… равно смерти, — плечи поникли и он сполз по стене. Все признаки превращения, медленно пропали. Он сжался в комок, уткнувшись лицом в колени. — Но я не твой подопечный, — присел рядом Игорь, осторожно кладя руку ему на плечо. — Нет… но, Солнц… я… — он поднял совершенно разбитый взгляд на Грома. Зажмурился и ткнулся лбом ему в плечо, тихо проскулив. — Я не могу простить, что тронули тебя, — он сжал Игоря в объятьях. Откуда-то с дивана всхлипнул Серёжа, из-за чего парочка тут же обернулась, увидев прижавшегося к Олегу Разумовского, утирающего слезы. — Серь, ты чего, плачешь? — удивился Гром. — Это не слезы, это дощь, — почти себе под нос пробормотал Серёжа, махнув рукой, заставив Волкова тяжело вздохнуть и закатить глаза. — Ваши обнимашки — это самое драматичное, что я видел в последнее время. А мы, между прочим, вчера «Титаник» и «Хатико» пересматривали, — фыркнул Олег, слегка приподняв уголки губ. — Придурошные, — пробубнил Игорю в футболку Птица.— — —
— О чём задумался? — положил ему на плечо голову Серёжа. — Да так, — Гром прижался к нему щекой. — Как думаешь, может… съездим на праздники куда-нибудь? — Куда? — тут же зажегся Разумовский. — Мальдивы, Тиланд, Доминикана? Или Франция, Англия? Канада? Финляндия? — …может… в… Сочи?.. Или Казань… Калининград, — нервно улыбнулся смущенный Игорь. — А, да. Конечно, Солнц. — Давайте поедим и потом, — с нажимом сказал Олег, ставя перед ними тарелки. — Решим вместе. Серёжа картинно застегнул себе рот и выкинул ключ в сторону. Птица закатил глаза, оторвавшись от телефона. — Мы с Юлей скорее всего останемся тут, — он придвинул тарелку ближе. — Спасиб, Волк. Но мб поедем с вами, надо уточнить. — Обращайся.***
Ближе к вечеру определились, что поедут в Калининград. Юля всё же согласилась провести праздники с ними и кажется уже паковала чемодан, судя по тому, как быстро смотался Птица помогать. Позвали с собой и Прокопенко, но те тактично отказались, сославшись на долгий перелет и что они вообще там мешать будут. Ехать решено было через два дня, Разумовский в срочном порядке разбирал последние документы и оставлял распоряжения на время праздников. Телефон он решительно ограничил только экстренными вызовами. Волков муштровал охрану, чтобы вот совсем никак никто не смог проникнуть в башню — хотя сочувствующий Серёжа и пытался его убедить, что Марго точно справится в любой ситуации. Сутки сборов и вот они уже садятся на самолет, Птица выкупил им с Юлей билеты в противоположном конце салона, чтобы «отдохнуть от вашего вида». То что селятся они в разных апартаментах и шансы пересечься в самом городе ничтожно малы, его ни капли не волновало. Город встречает их легким морозом и двумя такси на выходе из аэропорта. Они достаточно тепло прощаются с Птицей и Юлей, разъезжаясь к арендованным квартирам. Следующие пару дней проходят насыщенно: они гуляют по городу, посещают кафедральный собор и музей истории океана, пару раз видят дом советов и посещают экскурсию в Альтес Хаус, сидят по атмосферным кафешкам и ходят в театр. Гуляют по ТРЦ Европа и Пассажу — Игорь честно пытается сдерживать Серёжины порывы купить всё на что он посмотрит, но получается из рук вон плохо. Перед новым годом Олег притаскивает несколько брусков и добротный набор для резьбы по дереву. Половину дня — Серёжа, нет! Серёжа, да! — они тратят на вырезание их первой совместной фигурки — Игорь не плачет, точно нет, — лисёнка. Его вешают на небольшую ёлочку, притащенную Разумовским вчера. Праздновать идут в небольшой ресторанчик, где встречаются с Птицей и Юлей, Пчёлкина выглядит потрясающе в легком черном платье. Птица довольно урчит смотря на девушку, смущенно поправляющую кольцо на пальце. Празднование быстро перемещается на улицу и они полночи гоняются за «случайно» умыкнувшим из ресторана фужер Птицей, апартаменты снятые им оказываются практически в шаговой доступности и они бредут шумной толпой туда, что бы Юля переоделась в удобную одежду, а не вот это вот всё. Ночь пролетает незаметно и вот уже три часа дня, все медленно выползают из комнат на кухню, в надежде на крепкий кофе, запах которого их и разбудил. На кухне сидел невозмутимый и до противного бодрый Волков, заслуживший своим довольным лицом раздраженное шипение Птицы, держащего у раскалывающийся головы холодную бутылку. Фыркнув, Олег налил кофе и кинул рядом пару таблеток аспирина, из-за чего тот сразу сменил гнев на милость, довольно присасываясь к чашке. Когда Гром не появился на кухне через полчаса Волков начал волноваться, единственное, почему он не сорвался искать его — Птица, который по связи получал только спокойствие и легкую радость.***
Тишина прерывалась тихим сопением остальных. Игорь ворочался последние пару часов, пытаясь уснуть, но в результате тихо выскользнул из кровати — зачем Птице три комнаты с кроватями? — и вышел на балкончик, ночью они только с трудом стянули куртки и упали на ближайших подходящих поверхностях, так что замерзнуть было категорически невозможно. В кармане лежала мятая пачка сигарет и зажигалка. Прикурив, бездумно смотрел вниз, на прохожих. Гром замер. Мимо дома на противоположной стороне улицы прогуливалась пара выглядящая очень знакомо. Не особо задумываясь над своими действиями, он кинул сигарету вниз и метнулся внутрь апартаментов, быстро одеваясь. Тихо закрыв дверь, он вылетел на улицу, практически бегом пересекая улицу. Пара отшатнулась в сторону, мужчина задвинул более низкого парня за себя, держа руку у пояса. — Брайль? — Игорь вскинул руки, показывая, что он безоружен. Легонько наклонившись в сторону, он заметил выглядывающего блондина. — Май? — Блять, Гром, — выдохнул мужчина, убирая руку с пистолета. — Дурной, ты чё тут делаешь? — Для начала привет. — Ага, привет, ты как нас нашёл? — Май просто кивнул, наконец выйдя из-за спины. — С балкона увидел, я тут отдыхаю, — неопределенно махнул головой Игорь. — Может зайдём куда перекусить, поговорить? — Не улавливаю, что у тебя за порывы к общению с нами, — выделил Брайль последнее слово. — Но… Май, ты против? — Нет, пошли. Неподалёку было открыто небольшое кафе, в которое они и решили зайти. Время близилось к четырём. — То есть, вы решили попробовать обжиться тут? — забрав заказ спросил Гром. — Да. Неплохое место, да и меньше шанс, что тут искать будут, — пожал плечами Брайль. — А ты как? Всё же после произошедшего, — он поднял брови и сжал губы, мол «сам понимаешь». — Да более-менее уже, — повел плечом Игорь, отпивая кофе. — Даже из города выбрался, сам видишь… — А ты один или?.. — Не, с… — он замер. — Черт, я ж не предупредил, извините, пять сек! Быстро вытянул из кармана телефон, набирая сообщение Олегу.«Волч, я в кафешке *****»
«Всё в порядке»
«Просто знакомых встретил»
Ответ пришёл через пару секунд. И Грому совершенно точно не захотелось ударить себя за то, что заставил их волноваться. «Окей» «Серый спрашивает, можем ли мы присоединиться?»«Естественно»
«Жду»
Он выдохнул, спрятав телефон обратно. — Простите, совсем забыл, что приехал сюда с парочкой параноиков. Вы не будете против если они присоединяться? Клянусь, не выдадут. Но если, что можете уйти, всё окей. — Ммм. Предположим я тебе достаточно доверяю. Волков и Разумовский практически вплыли в кафе, сразу приковывая взгляды редких посетителей. — Ты не говорил, что «параноики» это гребанный миллиардер Разумовский и его телохранитель, — у Брайля явственно дёрнулся глаз. Май удивленно переводил взгляд с них на Игоря и обратно. — Доброе утро, Горь, — Серёжа легко погладил Грома по шее, элегантно садясь рядом, сканируя внимательным взглядом его собеседников. — Здравствуйте. — Сейчас обед. — Неважно, — опускаясь с противоположной стороны от Игоря закатил глаза Олег. — Ммм. А они себя всегда так картинно ведут? — вопросительно наклонил голову Май. Разумовский не подавился воздухом, нет. Несмотря на его простоту в общении, подобное отношение… кольнуло. По связи от Птицы пришёл вопрос и немного силы, на экстренный случай. Серёжа глубоко вдохнул и выдохнул успокаиваясь. — Вам повезло, что я люблю его, — пробормотал себе под нос, сжав на секунду запястье Грома. И громче продолжил. — Нет, только, когда кто-то не предупреждает и уходит тусить с неизвестными людьми, — он тонко улыбнулся. — Ты ещё скажи, что ревнуешь, — фыркнул Игорь. — Нет, я достаточно в тебе уверен, как и в себе. — О. Так вы вместе? — вновь вклинился Май. — А вы кто вообще? Может представитесь? — А, да, — Гром щелкнул пальцами. — Брайль, Май, знакомьтесь Олег и Сергей. Олеж, Серёж, это Брайль и Май. — Те?.. — Да, именно они. — Ладно, он бесит меня немного меньше. — Спасибо за такое великодушие. — Так, а ну прекратили ядом плеваться, брейк, — поставил между ними ладонь ребром, Брайль. — Если я правильно понял, вы его… партнёры? — Предположим, и что? — выгнул бровь Волков. — … — Брайль сделал глубокий вдох, повернулся к Игорю. — Как ты блять вообще к Фарту попал с такими мужиками за спиной? — …это потому что я очень красивый. — Я вам обоим отключу интернет, — пробормотал сделавший фэйспалм Олег. — Браво, — фыркнул Май, его определенно забавляла эта ситуация. Через полчаса неспешного общения, даже Май нормально включился в полилог, они уже знали, как именно Гром сбежал и, что о нём думал Брайль. Разговор был прерван резко навалившимся на близнеца Птицей. — День добрый, Серый пошли купим тебе прикольные серёжки. — Что? Нет! — И Игорю я там зашибенные браслетик с ожерельем присмотрел, — потянул его за рукав Птица. — Пшлииии. — Птиц, — мягко остановила того Юля. — Они вообще-то не одни сидят. Здравствуйте, — кивнула она мужчинам. — И что? Они тут уже час торчат, бесят меня… — фыркнул он, изящно отбрасывая волосы назад. — Я ошибся. Вот он ведет себя картинно, не вы. — А ты ещё кто? — кинул на Мая пренебрежительный взгляд Птица. — Один из тех, кто помог мне сбежать. — … Молодец, красава, а теперь пошли в ювелирку, — сопротивляться, когда в тебя вонзают когти, становится значительно сложнее, поэтому мужья всё же встают. — Простите, Птица ебнутый, его нельзя игнорировать, — раздраженно закатил глаза Гром. — Я тоже тебя люблю, — ему послали воздушный поцелуй. — Пошли, Огонёк, подождём их на улице. — Ладно, пока, надеюсь свидимся, — пожал поочередно Брайлю и Маю руки Игорь, выходя следом за Пчелкиной и Птицей на улицу. — Спасибо, — словно в сторону проронил Разумовский и быстро покинул кафе. — Май, с тебя обещанный рецепт пирога, найдёшь меня во Vmeste. Удачи, — кивнул на прощанье Олег, положил под стакан пару купюр, и пошёл догонять ушедшую компанию. — И за что нам знакомство именно с этими поехавшими? — в пустоту спросил Брайль. — За добрые намерения. Только что ты познакомился с чертями, что будут колоть тебя вилами остаток жизни. — Иди ты, мелочь.***
— Нет! — Да! — Я сказал нет! — Нет, да! — Зачем тебе кастет?! — Надо! За спором близнецов молча наблюдал Волков, Игорь с Юлей практически сразу уткнулись в какую-то крутую идею репортажа последней и теперь она пыталась раскрутить Грома на подробности одного из дел. Так что Олег страдал молча и в одиночестве — а Серый говорил повербанк взять, но кто его слушает? — как они оказались в оружейном, он даже под прицелом бы не сказал. Но они тут, и Птица уже сорок минут пытается уломать Серого на покупку если не ружья, то хотя бы кастета. Хотя первым внимание привлекли кинжалы, но от холодного оружия Птицу оттащили и даже голову туда повернуть не дают. — Ладно, только заткнись! — Ха! Кажется на одну проблему станет больше. Волков глухо выдыхает, хотя хочется выть. Если после этого придурошного придётся менять хоть одно окно в башне — Олег, как самый ответственный, выпустит птичку из клетки, полетать. Представившаяся перед глазами картинка немного подняла ему настроение. Когда через три дня они летели домой, Птица совершенно довольно прижимал к себе пакет с кастетом, парой кинжалов и пистолетом… Как? Не знал никто. Вот они стоят на контроле без пакета и вот уже в самолете с ним. Погипнотизировав его минут пятнадцать, Олег решил не задавать вопросов, тем более из-за ночного вылета, на нем дремали мужья. А их тревожить нельзя. Разумовский тогда его ближайшую вечность грызть будет. И скорее всего буквально. Игорь заворочался, нахмурился. Волков обеспокоенно погладил его по плечу, но тот дернулся, застонал. Серёжа поморщился, потирая глаза. — Горь?.. Вскрик. Гром резко отталкивается от Олега и падает с кресла, ударяясь о спинку спереди, переполошив ближайших соседей. — Простите, всё в порядке, — нервно улыбнулся Разумовский, пытаясь успокоить пассажиров, пока Волков помогает проснувшемуся Игорю встать с пола. — Солнц, что случилось? — осторожно обхватив трясущиеся руки спросил Олег. — Я… Всё в порядке, простите. Просто… на секунду показалось… — он втянул воздух и прерывисто выдохнул. — Звук. Напомнил звук электричества… Простите. — Всё хорошо, Горь, — успокаивающе погладил его по волосам Серёжа. — Мы понимаем. — Обсудим дома? — …мгм, — отрицательно мотнул головой Гром. Остаток полёта они провели за просмотром фильма.***
— Дом, — почти проурчал Игорь, падая на кровать, вызывая тихий смех мужей. Тёплые, утренние лучи согревали сквозь окна — Серёж, это батареи нормально работают — и ползли по прикрытой толстовкой спине. Хотелось замереть так на пару лет: на мягкой постели, под лучами солнца, в тепле и с мужьями рядом. Олег падает рядом, сжимая Игоря в объятьях, слева притирается довольный Разумовский, осторожно просовывая холодные руки Грому под худи, проводя по животу, поглаживая и вжимаясь в спину. Тепло дышит в шею. Игорь млеет. Пустота зарастает, весенним лесом внутри распускаются листья. Эмоции пробуждаются, он чувствует любовь и счастье, затмившие вину, поглотившие её. Сердце бьётся быстрее. — Я… могу рассказать о первых двух днях, — прижимается лицом к плечу Олега и быстро отстраняется, выпутываясь из объятий и садясь в кресло, напротив. — Уверен? — уточняет Волков. — Полностью. Может ещё Птицу поз… — Хеллоу, май фрэнд, — едва ли не с ноги открыв дверь, ворвался внутрь оный. — Чую, ждут меня тут. Рассказывайте, чё придумали? — забрался на кровать, сев в позе лотоса, буквально отодвинув Олега с Серёжей к краю — Разумовский не падает на пол, точно нет. — Что б тебя, сволочь пернатая, — шипит себе под нос, потирая ушибленное колено. — Игорь решил рассказать о последних неизвестных нам событиях его похищения. — …Гром? — Нет, меня не заставили. Нет! Сам себя я тоже не заставляю! — не давая и слова вставить Птице обрывает Игорь. — Да верю, верю. — Кхм. Так вот. Второй день, — Гром прикрывает глаза. — Вот о чём, о чём, а о кинке на ножи узнавать мне хотелось меньше всего. Этот мудак мне всю грудь изрезал, — фырчит Игорь стягивая толстовку и открывая вид на шрамы. — Тут, этот, вот эти два, — поочередно указывает на белые нитки. — На боках ещё и по бёдрам прошёлся, — снова надевает одежду и падает в кресло. — Кстати, ебаться с порезанной кожей мега неприятно, особенно когда тебя складывают пополам и порезы трутся друг об друга, — с легкой ухмылкой вещает Гром, не замечая, как темнеют глаза мужей. — Хоть растянул чутка, перед началом. Пощёчины тоже стрёмная штука, особенно хорошо я это понял в первый вечер. Ну знаете, информация быстро и прочно запоминается, когда ты в невминозе и блюёшь минут десять подряд, — закатил глаза. Несмотря на кажущуюся простоту этого рассказа, было заметно, что Игорь бледный и пальцы иногда конвульсивно дёргаются, сжимаясь на подлокотниках. — В голове шумит адски, кстати. Особенно, когда удар прилетает в ухо. Хах. Ощущения — незабываемые, ноль из десяти, никому не советую, это пиздец. Тишину в комнате нарушало только неровное дыхание и звук рвущейся, от когтей переползшего к креслу Птицы, обивки. Подняв таки взгляд на мужей, Гром замечает не только красные искры в глазах Волкова, но и желтые у Серёжи. Из груди невольно вырывается удивленный выдох. С момента разделения близнецов, подобных признаков не было, и быть, вроде как, не могло. — Пташ, извини, что отвлекаю от важного, но глазки Серого и должны жёлтым отливать или у меня крыша едет? — осторожно дернул того за рукав Игорь, не отрывая обеспокоенного взгляда от мужа. — Что?.. — Птица посмотрел на Разумовского и слегка завис, увидя подобные метаморфозы. — Думаю, что… ему по связи передается моя злость, а глаза привыкли к трансформации и как к самому доступному проводнику сила ушла в них, — выдвинул он теорию пока никто не успел запаниковать. — Ну. Звучит реалистично. Будем считать так и есть. А теперь успокоились. Я уже в порядке, а этому обмудку и так весело в тюрьме. — В каком смысле? — Ну… Видел я на том аукционе пару подростков. А что с педофилами на зоне делают, вы знаете, — жесткая усмешка. — Ооо, моя школа, — довольно проурчал Птица обнимая Грома. — Дети так быстро растут, — он картинно смахнул несуществующую слезинку. Комнату наполнил тихий смех и недовольное бурчание пытающегося догнать и ущипнуть Птицу Игоря.