Кому: Томми Ты слшал чего от ранб седня?
Ответ Томми был незамедлителен. Томми: ничего. у тебя?То же самое Чтото не тк?
Томми: возможно. хз Тоби разочарованно вздохнул. Очень полезно, Томми. Очень полезно. Однако прежде чем он успел послать раздраженный ответ, он продолжил. Томми: он иногда так делает. просто перестает реагировать, как дубина Томми: он выходит из этого состояния со временем Колено Тоби запрыгало под столом. Сообщение Томми отнюдь не обнадежило его, а лишь усилило беспокойство. Хотя это означало, что с Ранбу, скорее всего, не произошел какой-то несчастный случай, о котором Тоби не знал, это лишь подтверждало, что что-то не так. И всё внутри него жаждало быть рядом, чтобы помочь ему пройти через это. Тоби понятия не имел, как сообщить об этом Томми, но, к счастью, прежде чем он успел сообразить, как ответить, ему прислали ещё одно сообщение. Томми: я спрошу уила заметил ли он че О, Уил. Уилбур. Почему Тоби не подумал об этом? Конечно, у него не было его контактов, но он мог бы попросить Томми или ещё кого-нибудь. Сейчас это не имело значения, поскольку за него уже сделали всю работу. Оставалось только ждать. Да. Это было бы совсем не сложно. Обеденный перерыв закончился раньше, чем Томми дал ему хоть какой-то ответ, и Тоби вернулся в класс с огромным узлом и небольшим количеством еды в животе. Кишки будто стянуло, как будто кто-то залез туда и специально перепутал их, пока он не обращал на это внимания. Эта мысль не давала ему покоя на протяжении всех занятий, беспокойство заставляло его ногу нервно подпрыгивать под столом, когда он пытался незаметно проверять телефон на наличие уведомлений каждые тридцать секунд. Вся вновь обретенная решимость Тоби пытаться заставить себя сосредоточиться на уроках вылетела в окно перед лицом этой неопределенности. Возможность неуспеваемости казалась такой незначительной на фоне потенциальной беды с Ранбу. Если бы у Тоби был хоть один участок мозга, который он мог бы посвятить каким-то другим мыслям, кроме происходящего вокруг него занятия и беспокойства за Ранбу, он мог бы остановиться и задуматься, почему это кажется ему таким важным. Но, конечно, это было не так, и он продолжал зацикливаться на этом, не обращая внимания на последствия своих чувств. Он уже знал, что Ранбу ему нравится, что где-то между случайными встречами и ежедневными тусовками в его груди, как букет, образовалась влюбленность, цветки и ветви которой щекочут ребра, оттесняют легкие, затрудняют дыхание и заставляют сердце работать сверхурочно, чтобы компенсировать это. Но как далеко уходят корни, как высоко тянутся ветви — это было пока неизвестно даже ему самому. В конце концов, то, что он чувствовал тяжесть внутри, пока он пытался сделать шаг навстречу какой-либо вещи, кроме Ранбу, было ли это признаком того, что его корни проросли даже там? Означало ли вновь обретенная туманность в голове, постоянный гул — не совсем неприятный, — который занимал каждое мгновение его бодрствования, что лепестки успели распуститься даже на враждебной территории его черепа, открывая темные замки и сметая паутину с легкостью волшебного пухового пыльника? Неизвестность. Возможно, навсегда, может, ненадолго. Тем не менее, это тайна, которую Тоби жаждал разгадать, даже если пока не знал об этом желании. Пока же он ждал известия о том, что его любовь цела и невредима.***
Именно во время перерыва между занятиями Томми, наконец, отписался. Тоби только что вышел из туалета и доставал телефон, чтобы ещё раз проверить, как вдруг на экране появилось сообщение. Томми: уил тоже ничего не знает Затем второе. Томми: сказал что не выходил из своей комнаты со вчерашнего дня Томми: у вас что-то случилось Томми:? Сердцебиение Тоби участилось в десять раз и билось о ребра с таким отчаянием, которое можно почувствовать только тогда, когда не знаешь, в чем дело. Он быстро набрал ответ, дрожащими пальцами делая ещё больше опечаток, чем обычно.Нет, нчего. Ч понятия не имюе что произшло
Тоби не лгал: он действительно не думал, что между ними произошло что-то, что могло бы стать причиной подобного поведения. Последнее, что он слышал от Ранбу, был твит, который он отправил ему со своей ленты. Какой-то забавный комментарий о них двоих, который Тоби глянул во время занятий и ответил на него, после чего Ранбу перестал отвечать ему. Но почему Томми решил, что это он «виноват»? Может, Ранбу ему что-то говорил? Тоби уже собирался напечатать второе сообщение, чтобы спросить, но тут его осенила мысль, что Томми — прежде всего первый друг Ранбу. Вряд ли он расскажет Тоби что-либо. Что же делать Тоби? Перерыв почти закончился, последние студенты возвращались в аудиторию, готовясь к последнему часу занятий. Он не мог пропустить его — оценки и так были плохими в последнее время, не добавляя к этому проблем с посещаемостью, и это не было похоже на настоящую чрезвычайную ситуацию. Во всяком случае, не в том смысле, в каком об этом думали его учителя. Беспомощность начала захлестывать Тоби, а его беспокойство, в свою очередь, усилилось. Он чувствовал, что застрял на месте, даже когда физически двигался вперед, в глубине его сознания гудели эти чувства. Казалось, что время проносится мимо него, слова преподавателей сливаются в неразборчивое бормотание, звуки не похожи на слова, они влетают в одно ухо и вылетают из другого. Тоби оставалось только мариноваться в беспокойстве о том, что он будет делать, когда часы дадут сигнал об окончании лекции, кроме как барахтаться в ещё большей беспомощности, чем сейчас. Потом, когда прошло чуть более двадцати минут, его осенила идея. Не раздумывая, Тоби спрятал телефон под стол и набрал поспешное сообщение Томми, который ответил практически сразу, предоставив необходимую информацию. Ещё несколько быстрых сообщений, и у Тоби появился план. Внезапно часы не могли двигаться достаточно быстро, секундная стрелка двигалась по кругу, словно окунутая в мёд. В какой-то момент Тоби мог поклясться, что часы даже тикали в обратную сторону, так пристально он за ними следил. Казалось, что время движется вспять, карандаш беспокойно покачивался в его руке, пока он не сделал ровно ноль заметок, пока, наконец, ему не удалось вскочить со своего места в тот момент, когда учитель отпустил их, и выйти из комнаты за две секунды. Поездка на автобусе через весь город была такой же мучительно медленной. Тоби смотрел, как садится солнце, как небо окрашивается в розовые, оранжевые и красные цвета, словно капли пищевого красителя в воде, пока не начал считать звезды, сначала по единицам и двойкам, потом по три, пять и десять, пока, наконец, их не стало так много, что он не мог понять. Странная аналогия с нынешней ситуацией. Как будто всё случаем вылетело из его рук, разлетелось по сторонам, и ему пришлось собирать осколки того, что оно было сломано, а он этого не подозревал. Разум Тоби был настолько же занят одними и теми же циклическими мыслями, насколько он был неспособен думать о многом вообще. Лишь изредка рациональные фрагменты беспокойства казались мелькали в голове, всё остальное терялось в супе, в который превратился его мозг. Он чувствовал ясную решимость выполнить свою задачу, но это был брезент, скрывающий суматоху мыслей. Когда он добрался до своей остановки, а она находилась всего в одном шаге от той, где Ранбу попрощался с ним все эти недели назад, во время первой из их прогулок. Именно тогда Тоби понял, что Ранбу останется в его жизни надолго. Если, конечно, он имел право так считать. По дороге Тоби дважды и трижды сверял адрес с тем, который ему прислали, — цифры были простыми, но их так легко перепутать, особенно в его нынешнем состоянии. Тем не менее, он с относительной легкостью нашел это место, быстро поднявшись к охраняемому зданию благодаря полученным подробным инструкциям. Когда дверь квартиры наконец появилась в поле зрения, Тоби не колебался ни секунды. Нервы, которые в обычной ситуации могли бы его подкосить, были подавлены срочностью ситуации, и отчаянная необходимость как можно скорее утешить Ранбу перевесила его тревогу. Человек, в котором Тоби быстро узнал Уилбура, открыл дверь через несколько секунд после звонка, как будто ждал его прямо у порога. Ну, он правда ждал его, так что ничего удивительного в этом не было. — Привет, — сказал Уилбур, отступая от двери, чтобы Тоби мог проскользнуть рядом. — Я рад, что ты нашел всё без проблем. — Благодаря указаниям, это не составило труда, — ответил он, когда за ним закрылась дверь. Тоби повернул голову и с любопытством оглядел квартиру. Она не была такой шикарной и большой, как у Томми, хотя явно была достаточно дорогой, чтобы быть далеко за пределами бюджета Тоби. Дизайн был обтекаемым и современным, но в то же время теплым: растения и баночки с… чем-то ещё зеленым украшали полки и окна, создавая ощущение домашнего уюта. — Я рад, что ты пришел, — признался Уилбур, ведя Тоби дальше в дом. — Честно говоря, в последнее время у меня было мало времени, поэтому я не так сильно поддерживал его, как, наверное, следовало бы. — Он через многое прошел, знаешь, будучи таким молодым и так быстро взорвавшись в сети. И он, и Томми, правда. А приезд сюда, в Великобританию — ну, я обещал его родителям, что буду заботиться о нем, и я не уверен, что выполняю это обещание. Тоби нахмурился, глядя на чужой затылок, когда они проходили через кухню. — Я уверен… — начал он, но Уилбур снова прервал его. — Прости, — сказал он, остановившись в начале коридора. — Я не хотел вываливать всё это на тебя. Но, в общем… Я рад, что у него есть ты, вот и всё. — Я… я тоже рад, — Тоби не знал, что сказать в ответ на это. Видимо, это было правильным ответом, потому что Уилбур кивнул и указал на коридор. — Первая слева — комната Ранбу. Удачи. С этими словами он предоставил Тоби самому решать, стремиться ли ему вперед или испугаться и бежать. Для него это был лёгкий выбор. Сердце Тоби стучало в ушах всё громче и громче, пока он приближался к двери, слишком рано оказавшись с ней лицом к лицу. Неуверенность в себе внезапно подкралась к нему, навязчивые мысли вырвались из глубин его сознания на передний план. Что, если Ранбу не хотел, чтобы он был здесь? Что, если он действительно был зол на Тоби или вдруг захотел не иметь с ним ничего общего? Но Тоби как можно быстрее растоптал эту мысль, испепелив её палящим огнем, чтобы не осталось никаких сомнений. Ранбу был его другом; если бы он не попытался утешить своего друга, когда тот явно был в беде, то кем бы он был? С этими словами Тоби поднял одну руку и неуверенно постучал в дверь. В его ушах раздалось эхо, похожее на выстрел, хотя оно не должно было быть очень громким: костяшки пальцев едва ли сильно ударилась о деревянную поверхность двери. Когда ответа не последовало, он повторил попытку, на этот раз более решительно. — Ранбу? — для пущей убедительности добавил он. Лучше, чтобы Ранбу знал, кто это, прежде чем ответить, чтобы он мог сам решить, впускать его или нет. Какое-то время ответа не было, но как только Тоби собрался постучать ещё раз, дверь распахнулась. — Тоби? — прохрипел Ранбу, выглядевший весьма уморительно, щуря глаза на относительную яркость коридора, словно это был первый свет, который он увидел за несколько часов. Как Тоби успел заметить, в комнате была почти кромешная тьма — скорее всего, так и было. Тоби видел его хуже некуда: красные глаза, подчеркнутые глубокими синяками-полумесяцами под ними, волосы, стоящие торчком и запутавшиеся, одежда, грязная и мятая от дня, проведенного в постели. Он выглядел маленьким. Маленьким, усталым и обиженным. — Ранбу, привет, — сказал Тоби, стараясь улыбнуться ободряюще, хотя это было трудно на фоне явного расстройства Ранбу. — Я волновался, так что… — Прости меня, — пролепетал Ранбу, и Тоби увидел, как в его глазах появляются слёзы, грозящие вот-вот вылиться наружу. — Я не знал… То есть, я полагал, что, возможно, это рано или поздно случится, но я не хотел… Я надеялся, что ты сможешь быть в безопасности дольше, и… Я пытался! Я пытался остановить распространение, блокировать аккаунты и прочее, но это всё ещё где-то там, и люди все ещё знают, и мне… мне очень жаль. Мне очень, очень… — Стоп, стоп, Ранбу, что… О чем ты говоришь? — чего бы Тоби ни ожидал от своего появления, это было не то: Ранбу, находящийся в нескольких секундах от приступа паники по его вине и по какой-то совершенно неизвестной ему причине одновременно. — Ты не знаешь? Ты не знаешь! Я должен… Я должен показать тебе. У них есть всё — твоя информация — ты, они нашли тебя, и они знают — о, Боже, ты даже не… Его информация? Что ж, это было тревожно. Но это было не так важно, как-то, что перед ним находился его любимый человек, и Тоби начал действовать решительно. — Тише, тише, Ранбу, всё в порядке, — заверил он, хотя всё ещё не понимал, что происходит. — Нет смысла говорить об этом, когда ты так взвинчен, хорошо? Давай сначала успокоимся, хорошо? — Тоби взволнованно вздохнул. — Можно мне войти? Ранбу, казалось, не совсем слышал его, но он отрывисто кивнул, отодвинувшись от двери настолько, что Тоби смог проскользнуть внутрь. Теперь, когда он находился в комнате, он мог видеть, что через окно в дальней части комнаты проникает серебристый свет, достаточно яркий, чтобы помочь Тоби сориентироваться, чтобы раздвинуть шторы до конца и впустить дополнительный свет. Внизу мерцали городские огни; уличные фонари и звезды мигали асинхронными вспышками, помогая Тоби пробиться сквозь темноту, скопившуюся позади него. Когда Тоби обернулся, темнота задрожала, её форма стала хрупкой — эмоции сотрясали её тело. — Ранбу, — сказал Тоби, и темнота подняла голову, свет заиграл в глазах, заставив растерянно моргнуть. Он взял её за руку и заставил сесть на кровать; она рухнула на простыни, словно весь мир рухнул вместе с ней. Чужая голова упала вперед, и Тоби прижал её к своему плечу, обхватив дрожащие плечи с предельной нежностью. Ещё немного, боялся он, и это существо в его руках может сломаться навсегда. Несколько мгновений прошло в тишине, а затем она раскололась, плечо Тоби стало влажным, а тело под его ладонями содрогнулось от усталых рыданий. Тоби не мог сказать, сколько времени прошло в таком состоянии, когда он просто обнимал Ранбу, позволяя эмоциям выплеснуться на них обоих. Похоже, ему это было необходимо. Ему нужно было выплакаться, вот только поток слез был нескончаемым, каждый всхлип напоминал отжимание полотенца, когда из вытекало всё больше и больше слёз. В голове Тоби до сих пор крутились мысли о зловещей чепухе, которую Ранбу нес до этого, но он отбросил их до поры до времени. Постепенно Ранбу затих в его объятиях, но прошло ещё некоторое время, прежде чем кто-то из них решился заговорить. Именно Ранбу пытался сбалансировать слова по тонким ниткам, протянутым между ними, шепча их, в плечо Тоби совершенно неразборчиво. — Что говоришь? — спросил Тоби, его собственный голос был слишком громким для его ушей после столь долгого отсутствия какого-либо шума, кроме чужого. Ранбу отпрянул назад, и у Тоби возникло иррациональное желание заставить его опуститься обратно, удержать его в своих объятиях. В конце концов, он отпустил его, и Ранбу сел, поникнув плечами. — Прости меня, — сказал он, когда полностью отстранился от Тоби, устремив взгляд куда-то вниз. Его голос был сырым и болезненным, слабым-слабым, но, тем не менее, искренним. Вместе с извинениями из него ушли и последние эмоции, и он ещё больше поник, а руки сцепились друг в друга. — Я до сих пор не знаю, за что, — признался Тоби, хотя ему хотелось сказать Ранбу, что все будет хорошо, что бы это ни было. Ранбу поморщился: медленно, но верно в него возвращалась жизнь. — Точно, — сказал он и встал. Тоби наблюдал, как он прошел в угол комнаты, спустился на пол, отодвинул в сторону кучу одежды. Хотя Тоби не мог разглядеть достаточно ясно, чтобы понять, что это, Ранбу поднялся на ноги с телефоном в руке. Когда он вернулся к Тоби, то не стал снова садиться на кровать, а лишь передал ему телефон, в котором был открыт ролик в Твиттере, готовый к просмотру. Тоби нерешительно взял телефон в руки, всё ещё не зная, что он обнаружит, когда нажмет кнопку «play». Предварительный просмотр был полностью черным, не было никаких указаний на то, что последует за следующим кадром. — Стоит ли…? Лицо Ранбу исказилось, как будто он хотел сказать «нет», но он всё равно кивнул, и он, собравшись с силами, нажал кнопку воспроизведения. То, что происходило перед ним, было знакомым, хотя и далеким воспоминанием. Это был клип из стрима Эймси, который они проводили с ним и Биллзо, должно быть, не менее года назад. Это было до переезда Тоби, во всяком случае, но в какой-то момент после того, как он сделал каминг-аут своим родителям. Это он знал точно, ведь то, что его звали геем друзья, было для него в новинку, и это удивление было ясно в его смехе. Ролик закончился, и Тоби снова встретился с черным превью. — Это всё? — спросил он Ранбу, который стоял у края кровати, держась так, словно Тоби мог в любой момент набросится на него. — Это… Нет, в плане… Есть ещё… такие. Там. Повсюду, вообще-то… — он снова замолчал, скрестив руки на груди, и больше ничего не сказал. Поэтому Тоби закрыл видео и посмотрел «остальное» — то немногое, что там было. «Повсюду», как сказал Ранбу, должно быть, было каким-то американским выражением, потому что, по определению Тоби, клипы, подобные этому, вовсе не были «повсюду». На самом деле, он смог найти только один, в котором ясно говорилось, что он гей, на этот раз его собственными словами в качестве защиты от какого-то оскорбления со стороны Эймси, но он был не более инкриминируемым, чем предыдущий. — Это то, за что ты извинялся? — Тоби спросил в конце концов и снова перевел взгляд на разбитого парня. Ранбу рывком кивнул, зажмурившись. — Прости. Я не хотел, чтобы это так слили… — Кто сказал, что это слили? — спросил Тоби, искренне удивляясь. Удивление Ранбу зеркалило его собственное. — Я… Разве это не… Клипы… — Что? Я называю себя геем на стриме? Я что, выставляю себя напоказ? Я не понимаю. — Значит, тебе… Всё равно? — спросил Ранбу. Слова прозвучали в комнате с такой нерешительностью, что у Тоби защемило сердце. — Нет…? — Тоби задумался, склонив голову набок. — Наверное, я бы предпочел сам рассказать об этом твоей аудитории, но это не так уже и важно. Тогда Ранбу сел — ноги подкосились, и он против воли опустился на кровать, продолжая с недоумением смотреть на Тоби. Последующие слова почти наверняка были случайными, а сожаление, появившееся на лице Ранбу сразу после этого, было более чем очевидным. — Как ты так нормально к этому относишься? Это открыло гораздо больше, чем Ранбу желал бы открывать, хотя Тоби теперь казалось, что он знает, что происходит. Тем не менее, он колебался, прежде чем ответить. — Как я могу нормально… Быть геем? Наступила оглушительная тишина, которая прозвучала как тысяча слов. — Когда люди… Знают. А. Так вот в чем заключалась суть. Была только одна проблема… — Я не знаю, — честно ответил Тоби. Он хотел бы дать какой-нибудь совет, который убедил бы Ранбу, что всё будет хорошо, что мир не рухнет на него только потому, что ему иногда нравятся мальчики, но это просто не входило в компетенцию Тоби. Он не мог ответить на сомнения Ранбу иначе. — Что ты имеешь в виду? — Я говорю: я не знаю, — повторил он. — Буквально, я никогда не пытался это скрыть. Тоби вспомнил о своем опыте, о том, как разные его друзья и родственники узнали, что он не натурал. Проблема заключалась в том, что он заявил о своем интересе к мужчинам задолго до того, как понял, что этого нужно стыдиться, и поэтому к тому времени, когда это стало проблемой, все, кто имел для него значение, уже знали об этом. И всё же он обнаружил, что в намерении поделиться знанием есть какая-то польза. На его лице появилась улыбка, когда он вспомнил кое-что, что могло бы помочь Ранбу. — Я помню, — начал Тоби, и тот снова поднял на него взгляд, чтобы внимательно слушать, — я так боялся рассказать отцу. Все остальные знали, понимаешь, и я был уверен, что он тоже знает, но я никогда не говорил ему об этом? Я думаю, с большинством людей не бывает больших «выходов в свет», верно? Например, ты просто упоминаешь об этом вскользь — «О, мой парень» — ля-ля-ля, они смотрят на тебя широко раскрытыми глазами, и на этом всё. Но родители — это совсем другое. Это всегда какая-то большая конфронтация, садятся за стол вместе или друг напротив друга и, типа, разговаривают. Серьезно. Родители — по крайней мере, мои родители — занимали так много в моей жизни на тот момент… Я волновался, что, не знаю, они вдруг не будут согласны с этим, или будут разочарованы, или ещё что-нибудь. Беспокойство, тревога и всё остальное накопилось в таком количестве, что у меня начались сильнейшие боли в животе. Я не мог ничего есть, не мог сходить в туалет. Херово. Тоби улучил момент, чтобы убедиться, что Ранбу по-прежнему здесь, в моменте, и обнаружил, что тот слушает его так же увлеченно, как и тогда, когда он только начал говорить. Казалось, что его слова что-то делают, и Тоби продолжил. — В общем, мне потребовалась неделя проблем с желудком, чтобы окончательно сломаться. Папа пыхтел, говорил, что это странно, что я заболел ни с того ни с сего и без всякой причины, расспрашивал меня о стрессах, школе и прочем, и я… Я не мог больше это скрывать. Я просто сказал ему. Мне кажется, я заплакал. Он сначала не понял, а когда до него наконец дошло, он просто начал смеяться. Это было унизительно. Сейчас Тоби улыбается при этом воспоминании, хотя в то время оно было невероятно неприятным. — Неважно. Всё это к тому, что, даже если мой отец был в курсе, что я гей, я всё равно волновался, когда сказал ему об этом. Так что я не обладаю каким-то волшебным иммунитетом к беспокойству о том, что люди думают обо мне. Просто меня больше волнует мнение близких мне людей, чем незнакомых. Если это имеет смысл. Ранбу долго не отвечал, но Тоби не стал его подгонять. Он позволил молчанию затянуться, наблюдая за тем, как на чужом лице быстро сменяют друг друга различные выражения, хотя и не мог сказать, что всё это значит. По мере того как она растягивалась, Тоби чесался сменить тему разговора. Напряжение и дискомфорт, витавшие в воздухе, колюче проступали на его коже, как начинающаяся сыпь. Он чувствовал, что у него аллергия на эту гнетущую атмосферу, на тяжелые эмоции, царившие в комнате, и знал, что может снять напряжение, подбодрить Ранбу и вывести их обоих из этого состояния. Но что бы ни хотел сказать Ранбу, это казалось важным. Казалось, что если он не вытащит это из своего мозга, то оно может там загноиться, и если это было что-то, что причинит ему боль, если его проигнорировать, то Тоби хотел участвовать в его исцелении, а не в том, что могло бы быть альтернативой. И поэтому он будет ждать. — Я хочу этого, — наконец сказал Ранбу, и эти слова почти заставили Тоби подпрыгнуть от того, как резко они прорезали воздух. — Я не… Я хотел бы, чтобы меня не так сильно волновало, что обо мне думают люди, — он опустил глаза, и когда Тоби посмотрел вниз, то увидел, что Ранбу сжимает кулаки, а костяшки пальцев побелели. — Но ведь это невозможно, так? Когда глаза Ранбу распахнулись в ответ, широко раскрывшись от обиды, Тоби быстро пошел на попятную. — Это не… Я не имею в виду, что ты не должен, знаешь… Пытаться. Просто… это нелегко? Да? — пробормотал он, сжимая пальцами брюки, пытаясь собраться с мыслями. Он устал — от занятий, от долгого дня, от стресса и переживаний, которые мучили его с вечера, — и это означало, что его слова не складывались так, как ему хотелось бы, вместо этого возникали путаницы и, как следствие, они причиняли Ранбу боль. Это быстро надоедало, но он всё же продолжал. — Я не… Я хочу сказать, что чувствовать — это нормально. Не нужно корить себя за это. Или, ну, я думаю, это просто означает «заботиться». Ты не станешь хуже из-за этого. Из Ранбу, казалось, вытекли все силы, плечи снова обвисли, кулаки разжались и упали на колени. Почувствовав прогресс, Тоби продолжал. — Я бы даже сказал, что ты очень хороший человек, а забота — это часть этого, — он нахмурился. — Ты мой друг. И мне нравится, что ты слишком много заботишься о вещах и людях. Но я также забочусь о тебе. И это значит, что я хочу, чтобы ты заботился и о себе тоже. Ранбу откинул голову назад и посмотрел на потолок, глаза его застилали слезы. — А если ты не хочешь этого делать, то вместо этого я позабочусь о тебе! — ну успев даже сформировать мысль, выпалил Тоби. Это вызвало у Ранбу смех — влажный и хриплый, но тем не менее смех. Лазурные глаза опустились с потолка и встретились с чужими, и он улыбнулся, слабо и нерешительно. — Это угроза? — спросил Ранбу. — Еще бы, — заверил Тоби, ухмыльнувшись от облегчения, что разговор явно удался. Это вызвало еще один смех, на этот раз более искренний. Наступила минута молчания. — Спасибо. — Э-э… пожалуйста? — ответил Тоби растерянно. — Это… вопрос? — Я… нет? — Вот опять! (проверь контекст) — Нет! Просто… эх, — ворчал Тоби. — Я не думаю, что я сделал чего-то такого, за что стоило бы благодарить меня. Типа, я здесь ради тебя, чувак. Несмотря ни на что. Ранбу улыбнулся, теплый и слабо, прежде чем улыбка растянулась в нечто большее. — А как насчет урагана? — Э-э, конечно. — Тайфуна? — Разве это не одно и то же? — Я не… Может быть? — Это одно и то же. — Тогда торнадо. — В любое время. В любой день. В любую погоду. Я здесь, — заверил Тоби, надеясь положить конец этому разговору. Или нет. — Уверен? — Уверен как в собственном имени: Тобиас Джеймс! — выплюнул без раздумий Тоби, тут же скривившись. — Тобиас Джеймс, да? — Ранбу рассмеялся. — Ты когда-нибудь называл себя Ти Джей? Что, если я буду называть тебя Ти Джей? Хихиканье переросло в полноценный смех, но Тоби остался серьезным, хотя и испытал огромное облегчение, услышав такую искренность. — Лучше не надо. Никто не называет меня так, — предупредил он, и смех Ранбу резко оборвался. — Почему? Что-то случилось с этим, или.? Тоби нахмурился, обдумывая, что ему следует сказать. — У меня был двоюродный брат, который называл меня Ти Джей, — начал он. — Он всегда был очень несносным. Он не переставал, даже когда я просил его об этом. — О, прости. Тогда я не буду называть тебя так, — заверил Ранбу. Наступило почти неловкое молчание, такое, когда следующее сказанное слово могло поменять путь разговора. Поэтому Тоби, не желая нарушать вновь обретенный покой, взял ситуацию в свои руки. — Ну, а у твоё? — Моё? — Твоё второе имя? — О, я… Я не… Я ещё не выбрал. — Выб… Ах, да. — Ага. Наступила пауза. — А почему ты вообще называешь себя «Ранбу» повседневно? Разве ты не выбрал его для стриминга? Или это… Там есть какой-то скрытый смысл? — Нет, нет, всё верно. Я думаю… Я не знаю. Я выбрал Ранбу по прихоти. Придумал его, собственно, от слова «Радуга». Больше слов не последовало, хотя он выглядел так, словно ему было что сказать. Тоби почти видел, как он сдерживает их, различал их очертания за губами. — Сначала Ранбу был просто именем для стриминга, YouTube и всего остального, чтобы никто не смог найти мою настоящую личность, — в конце концов, со вздохом продолжил он. — Но со временем я просто… Стал чувствовать себя более реальным как «Ранбу», чем под именем, которое дали мне родители, понимаешь? Тоби пристально вглядывался в лицо Ранбу. Он хотел бы заглянуть в эту голову и изучить его мысли, прочитать каждую строчку, каждую унцию чувств. Но он не мог. — Я не знаю, правда. В плане… Я ведь Тоби, верно? И всегда им был. — Конечно, но… — Брови Ранбу неровно нахмурились. — Так, значит, ты Тоби, верно? Тоби нерешительно кивнул, не понимая смысла очевидного вопроса. — Значит, как ты уже сказал, если я начну называть тебя TJ, это будет неправильно… Так? Он сморщил нос при этой мысли и не смог удержаться от непроизвольного «фу». Однако это вызвало у Ранбу небольшой влажный смешок, так что это уже кое-что. — Вот именно. Так что то, что я дал тебе имя, не делает его твоим именем. Понятно? Лицо Тоби медленно расслабилось, когда его осенило. — О, это… Это на самом деле очень хорошее объяснение. Да! — Я рад. — Спасибо, — добавил Тоби. — Мне нравится, когда я могу понять твои мысли. Он наблюдал, как румянец на щеках Ранбу стал пятнистым и слегка распространился по шее. Ранбу отвел глаза, прочищая горло. — Да, ну… В общем, я стал называть себя Ранбу всегда, за исключением, например, семьи и прочего. Но я так и не удосужился выбрать… Другое имя? Так что у меня нет даже фамилии, не говоря уже о втором. — Ты не хочешь сохранить свою фамилию? Вдох Ранбу был долгим и тяжелым, а его взгляд был устремлен куда-то вдаль. — Я не… Я не знаю, — сказал он с болью. Казалось, он всем сердцем хотел сказать «нет», но что-то удерживало его. Тоби не стал его толкать. — Ну, — сказал он вместо этого, — если хочешь, можешь взять мою фамилию. Смит — это хорошо, только скучновато. Если раньше Тоби казалось, что Ранбу краснеет, то это было ничто по сравнению с тем огнем, который охватил его лицо сейчас, хотя Тоби и не знал, почему. — Ты… Ты не можешь… Я… — Ранбу со стоном прервал разговор, хотя Тоби в ответ лишь смущенно потупился. — Что? Что-то не так в моих словах? — Не… Не не так, просто… Ты это слышал? То есть, конечно, ты слышал, но, типа… Ты понимаешь, что ты сказал? Тоби сморщил все лицо, как будто все лишние морщины могли бы помочь его мозгу восполнить недостаток мозговых клеток, который он испытывал сейчас. — Я лишь сказал, что ты можешь носить мою фамилию. Ранбу издал придушенный звук, но прежде чем Тоби успел прокомментировать или спросить, всё ли с ним в порядке, он заговорил снова. — И что могло заставить кого-то взять твою фамилию? — Э-э, — подумал Тоби. — Если… это твой ребенок. — Или? — Или… — или? Или что… Оу. Оу. Брак. Обмен фамилиями был… браком. И он только что предложил это Ранбу. Теперь настала очередь Тоби вспыхнуть: и его лицо, и его сознание захлестнули нахлынувшие образы. — Я не это имел в виду! — он поспешил заверить Ранбу, причем слова прозвучали более резко, чем он планировал. — Я знаю… Я понял! — Ранбу крикнул в ответ. По любым меркам, было слишком рано думать о браке, как для Тоби как личности, так и для них как… Пары? Так ли это? Это было похоже на то, хотя они и не говорили об этом так много. И всё же. И всё же. Тоби мог представить себе это: Ранбу, стоящий напротив него, арка из цветов намного выше головы самого Тоби, но едва касающаяся головы Ранбу, лепестки щекочут его лоб и заставляют его вздрагивать. Но ещё больше — их совместная жизнь: время и место, где именно к Ранбу Тоби каждый день приходил домой, где они вместе стримили и играли, разделенные не городом, а всего лишь несколькими сантиметрами пространства. Мысль возникла в его сознании так четко и внезапно, что у Тоби перехватило дыхание, и хотя он видел Ранбу прямо перед собой всего в двух шагах от него, он скучал по нему так сильно, что ему стало больно. Он тосковал по этому будущему, по этой любви, по этой возможности, которая висела перед ним так маняще близко. — Хэй, — сказал Ранбу, возвращая Тоби в настоящее. Казалось, он тоже потерялся в своих мыслях, глаза были расфокусированы, даже когда они смотрели прямо на него. — Привет, — ответил Тоби в наступившей между ними тишине, хотя и не мог сказать, почему. В течение этого дня было много моментов, которые изматывали Тоби, бросая его то в одну, то в другую сторону, от беспокойства к восторгу, от беды к успокоению. Он был измотан эмоциональным потрясением, вызванным постоянными переключениями, которые совершал его мозг в течение последних нескольких часов. Может быть, именно поэтому, когда наступил этот момент — поразительный, прекрасный, страшный момент, — Тоби не пытался бороться с ним. — Я хочу тебя поцеловать, — сказал Тоби. Слова были далеки, исходили как будто из чужих уст. Единственной реакцией Ранбу было напряжение каждого мускула его тела. Она была заметна даже без физического прикосновения. За пределами этого момента Тоби обычно испугался бы его реакции, усомнился бы в себе и своих словах, принял бы их за шутку — что угодно, лишь бы не чувствовать это. Но глаза Ранбу не отрывались от его. Губы были приоткрыты, словно в приглашении. Это давало ему надежду, даже уверенность, которая наполняла его головокружительным теплом. Тем не менее, Тоби принял бы приглашение только в устной форме, чего, к счастью, ему не пришлось долго ждать. — Хорошо, — вырвалось у Ранбу, и это было меньше, чем можно было подумать, что это может вырваться из тела такого большого человека. Тоби захотелось обнять его, прижать к себе, защитить и… Что ж. Может быть, это и был его ответ. — Хорошо? — Тоби переспросил, потому что хотел быть уверенным. — Да. Одно это слово вырвало что-то на свободу, позволило противостоящим силам внезапно раствориться. Гравитация тянула Тоби вперед, всё дальше и дальше в орбиту — луны или астероида, компаньона или катастрофы, никто не мог быть уверен — пока не наступило неизбежное: Аварийная посадка. Губы Ранбу прижались к его губам, теплым и шершавым, неровные края потрескавшейся кожи прилипли друг к другу, как липучки. Это произошло быстро и нежно, а вдох, который Ранбу втянул в себя, казалось, был украден изо рта самого Тоби. Но, в общем. Это было здорово. Очень здорово. Когда Тоби отстранился, в его мозгу раздалось жужжание, похожее на гудение тысячи пчел, которые роились в поисках внимания и выделяли тепло. По его лицу разлился румянец, который, как он был уверен, был сильно виден, а повышенная температура освободила его от чар, наложенных на их маленький уголок мира. А что, если он все испортил? Тоби судорожно искал глазами Ранбу, но то, что он там увидел, вмиг развеяло все его тревоги. Чужие глаза, уже так хорошо знакомые ему по их настойчивому желанию менять цвет каждый раз, когда он смотрел на них, были теперь широко раскрыты, а на щеках горел розовый румянец. От этого зрелища Тоби снова захотелось поцеловать его, что он и сделал, замешкавшись лишь на мгновение, прежде чем снова прильнуть к нему. Он хотел сказать, что на этот раз ощущения были знакомыми, что прикосновение их губ всколыхнуло эмоции, которые он теперь мог переварить и переработать со зрелостью и ясностью. Но это было неправдой. На самом деле, ощущения были такими же новыми и сырыми, как и в первый раз: мягкие губы встретились с мягкими губами; чужое дыхание, на этот раз на щеке; искры, электрические и обжигающие, создающие между ними затягивающее покалывание. Одна из рук Тоби поднялась, чтобы обхватить челюсть Ранбу. Он большим пальцем провел по высокой кости щеки, вспоминая милый розовый цвет, который был там всего мгновение назад. Поцелуй не стал глубже, не превратился в страстный или тяжелый, но он затянулся, и они оказались неразрывно связаны друг с другом так, как не были связаны раньше. Отстраняясь, они словно боролись с гравитацией, словно поворачивали время вспять, к моменту столкновения. Тоби с неохотой отступил, понимая, что даже если обломки будут расчищены, возврата к тому времени, когда образовался кратер, уже не будет. Но когда Ранбу улыбнулся ему, и уголки его глаз, залитые слезами, прищурились в самом чистом виде счастья, которое Тоби когда-либо видел, он не смог найти в себе силы, чтобы пожалеть об этом. В конце концов, он был здесь с Ранбу. Где ещё он мог хотеть оказаться?