Комната Люпина была похожа на самого Люпина. Такая же простая и немного оборванная. Несмотря на общую запущенность особняка Блэков, это удивляло. Хотя большая часть вещей в доме видала лучшие времена, они все равно выдавали богатство и пристрастие к поздней готике у своих бывших владельцев. В комнате же оборотня не было ничего, кроме простой деревянной кровати, рабочего стола со стулом и шкафа. Шторы и постельное белье были однотонными, имели простую фактуру. На столе стоял простой магический светильник. Не было ни элементов декора, ни украшений. Все, конечно, казалось добротным, но вид имело старый и скучный. Индивидуальность комнаты начиналась и заканчивалась потрепанным пиджаком на дверце шкафа, цветком на подоконнике и незаправленной постелью, на которую Снейп взглянул с презрением.
— Прости, — пробормотал Люпин, увидев этот взгляд, и поспешил привести свое место для сна в порядок. Движения рук Волка были нервными, хотя Северус не особо на него смотрел. Зельевар подцепил за спинку стул, развернул его к кровати и уселся, закинув ногу на ногу. Глядя в спину бывшего гриффиндорца, он вытащил палочку, нарисовал в воздухе несколько замысловатых фигур, затем убрал ее в кобуру на предплечье. Еще раз бегло осмотрев помещение, Снейп рискнул предположить, что когда-то оно являлось комнатой для прислуги. Была одно время у чистокровных аристократов мода на слуг-людей из тех, кому не повезло родиться с золотой ложкой во рту. Впрочем, мода эта не продержалась и десятилетия: работали люди меньше, возмущались обращением с собой больше, и в отличие от эльфов, им все равно приходилось платить. Зельевару даже стало интересно: кому так не угодил Люпин, что ему дали именно эту комнату? Или сам настолько привык к бедности, что не решился выбрать другую? Впрочем, куда большим приоритетом для него обладал сейчас другой вопрос:
— Выпить найдется, Люпин?
Говорить с оборотнем совсем трезвым Северус отказывался. Да и сегодняшние события располагали к паре бокалов с успокаивающим количеством градусов.
— Э, нет, извини. Может быть, на кухне… — засуетился бывший профессор ЗОТИ.
— Сядь! — скривился Снейп. Внизу оборотень вел себя уверенней. Ту ипостась Волка он даже побаивался, эту — откровенно презирал. А вот раздражают его подобные личностные метания или же смешат, Северус пока не решил.
— Кричер! — позвал он. Домовик не появился сразу, а появившись, посмотрел на зельевара с озадачивающей смесью брезгливости и неохотного уважения. Сам Снейп к подобному отношению эльфа давно привык, Люпин же смешно вытаращил глаза. Особенно когда тот заговорил пусть и недовольно, но без своего обычного брюзжания:
— Чего полукровный друг хозяина Регулуса хочет от старого бедного Кричера?
— Кричер, в этом доме еще осталось что-то спиртное? Или твой бывший хозяин успел все уничтожить?
— Кричер принесет предательскому полукровке вина или огневиски.
— Огневиски подойдет.
Домовик еще несколько секунд смотрел на него своим тяжелым взглядом, затем вздохнул и с громким хлопком исчез.
— Что это было? — почти шепотом спросил оборотень, садясь на кровать. Он недоверчиво уставился на то место, где только что стоял эльф, и вздрогнул, когда тот появился снова. В воздухе рядом с существом парили бутылка и стакан. Старый домовик махнул рукой, и оба предмета со звоном опустились на стол. Он уже хотел исчезнуть, когда профессор остановил его вопросом:
— Кому ты теперь служишь, Кричер?
Тот скривил кислую мину:
— Гарри Поттеру, невежественному сыну грязнокровки.
Снейп не стал ругать эльфа за обзывательство. С этим домовиком подобное дало бы обратный эффект.
— Спасибо, Кричер, это все.
Эльф исчез, а зельевар поднял взгляд на явно ошарашенного Волка.
— Исходя из того, что домом по-прежнему пользуются, как штабом, сделаю вывод, что Поттер об этом знает.
Это было утверждение, не вопрос, но бывший профессор ЗОТИ кивнул.
— Именно за этим Дамблдор встречался с мальчиком.
Люпин быстро подобрался, вспоминая, что при этом разговоре Северуса на кухне, вообще-то, отсутствовал. Зельевар встретил взгляд навязавшегося собеседника усмешкой:
— Я шпион, Люпин.
Тот долгое мгновение разглядывал лицо Снейпа, затем, видимо, что-то решив для себя, расслабился и заговорил:
— Да, за этим. И чтобы Гарри помог убедить Слагхорна занять должность.
Слагхорн. Еще один повод для вопросов без ответов. В середине лета директор заявился к Северусу в Паучий Тупик и «обрадовал» тем, что одобрил его заявление на место преподавателя защиты. Пресловутое заявление мужчина вообще-то подавал лишь потому, что такова была воля Темного Лорда, когда он еще только планировал сделать из Снейпа шпиона. Дамблдор об этом прекрасно знал. Новых указаний на этот счет никогда не поступало, поэтому фарс с заявлением Северуса и отказом директора повторялся из года в год. Фактически, зельевар вообще не любил преподавать, по крайней мере, не любил преподавать что-либо оголтелым подросткам, у которых учеба стояла на десятом месте после квиддича, исследования собственной сексуальности и прочих «ужасно важных» вещей. Но, поскольку в этом вопросе выбора у него не имелось, Снейп был более-менее удовлетворен своей должностью профессора зелий.
Хотя и зельеварение, и ЗОТИ являлись довольно опасными предметами, на его уроках дети сидели на своих местах, у них в руках не было волшебных палочек и задачи причинить ими вред. Контролировать опасные ситуации на зельеварении получалось значительно легче, чем в классе, где одна половина подростков должна попытаться проклясть другую, при этом постоянно перемещаясь в пространстве.
А еще проклятье, охотившееся за профессорами защиты. Снейп не был полностью уверен в его существовании… В конце концов, кадровая политика Альбуса оставляла желать лучшего. Тем не менее, если проклятье на должности было, по окончанию учебного года Северус, в лучшем случае, покинет Хогвартс. Почему Дамблдор хотел избавиться от него или хотя бы от его присутствия в школе, профессор не знал. А может, дело было даже не в этом? Вдруг директору так сильно хотелось что-то получить от Слагхорна, что он счел положение Северуса допустимым сопутствующим ущербом?
Зельевар встряхнулся.
— Я уговаривал директора забрать его тогда, — продолжил между тем Люпин. Северус открутил крышку и, не предлагая Волку, плеснул огневиски в стакан. Подняв прозрачную емкость, зельевар качнул рукой, закручивая жидкость, и некоторое время задумчиво следил за ее вращением. — Альбус очень категорично отказался. Сказал, что у Дурслей Гарри безопаснее, что все члены Ордена сейчас будут заняты, и он сам тоже будет. Он и правда все лето мотается по стране, один раз даже использовал портключ в Албанию. Не знаю, зачем. И меня отправил в стаи сразу. Я вернулся только позавчера… Вообще-то предполагалось, что это я буду задавать тебе вопросы!
Бывший гриффиндорец покачал головой.
— Кем? — отстраненно спросил зельевар, не отрывая глаз от янтарной жидкости в своем стакане.
— Что? — растерялся оборотень.
Северус все же посмотрел на него и растянул губы в издевательской ухмылке.
— Кем предполагалось, Люпин?
Тот моментально нахмурился, взгляд его стал острым и злым.
— Не играй со мной, Снейп! Я не сдал тебя Альбусу только потому, что мне показалось, что Гарри сейчас в безопасности, а решения директора на этот счет в последнее время мне не нравятся. Мне все равно нужны ответы! Я не выпущу тебя отсюда, пока ты мне их не дашь, и, если они меня не удовлетворят, я все еще могу сообщить об этом директору.
Глаза Люпина чуть сверкнули, несмотря на Умиротворяющий Бальзам. Это снова сделало его похожим на оборотня, которого Снейп видел внизу. Таким Волк и правда немного пугал, но, положа, руку на сердце, зельевар предпочел бы видеть эту ипостась почаще. Она создавала впечатление, будто бы у бывшего гриффиндорца есть хребет. Тихий, смущающийся, безропотно сносящий колкости и несправедливость по отношению к себе Люпин слишком сильно напоминал Северусу того подростка, что постоянно смотрел на него глазами побитой собаки, но слишком боялся потерять друзей, чтобы сделать что-то правильно. К тому Люпину профессор испытывал лишь презрение. И оно никуда не делось с годами, даже если сейчас он понимал, что частично это поведение обуславливал Волк.
— Успокойся, Люпин, — сказал Снейп. Он наконец отпил из своего стакана и откинулся на спинку стула так, что передние ножки оторвались от пола. — Ты вряд ли мог рассчитывать, что я вдруг стану тебе приятным собеседником. Мне нужно кое-что понять, потом я отвечу на твои вопросы.
Снейп закатил глаза, и, не дожидаясь ответа оборотня, спросил:
— Почему Поттер не присутствовал на слушании Блэка?
— Альбус сказал, что он и так страдает из-за гибели Сириуса, что незачем бередить ему раны, заставляя вспоминать все это.
Северус усмехнулся:
— Он бы так и сказал, да. А скажи-ка ты мне, Люпин, Поттер вообще в курсе, что его блохастый крестный теперь реабилитирован?
Мужчина на кровати посмотрел на него растерянно:
— Я думаю, Альбус сказал ему.
— Думаешь. Думать вообще-то замечательно, Люпин!
Северус сделал еще глоток обжигающей жидкости и посмотрел в глаза бывшему гриффиндорцу:
— Задавай свои вопросы.
— Где сейчас Гарри? — спросил русоволосый мужчина, внимательно глядя на зельевара.
— В безопасном месте.
— Он и до этого был в «безопасном месте», Снейп. Прости, если твой ответ меня не очень успокоит! — непривычная язвительность в тоне Волка заставила Северуса хмыкнуть.
— На этот раз «безопасное место» действительно именно это обозначает. Кроме меня попасть туда могут лишь несколько человек. Никто из них Поттеру не навредит и не сможет рассказать о нем без моего на то прямого позволения. И нет, Люпин, тебе там делать нечего.
Оборотень недовольно поджал губы, но спорить не стал. Просто продолжил задавать вопросы.
— Почему Гарри там? Почему ты не привел его в штаб?
— Вообще-то именно в этом заключались мои намерения, Волк. Скажи спасибо Грюму. Когда я нашел вашего Золотого Мальчика, портключа при мне уже не было. Впрочем, учитывая обстоятельства, это хорошо.
Оборотень сощурился:
— Какие обстоятельства?
Снейп снова уставился на жидкость в стакане, покачал и спросил, не глядя на собеседника:
— Почему ты так отреагировал внизу, когда Альбус рассказывал о вашем визите в дом Поттера?
Бывший профессор отвел взгляд.
— Что ты почуял, Люпин?
Мужчина провел рукой по волосам и настороженно ответил:
— Ты ведь не просто так спрашиваешь, Северус? Ты знаешь, что там произошло! Я почувствовал кровь. Конечно, там все пропахло кровью мистера Дурсля, но на кровати в комнате определенно была кровь Гарри. И на битом стекле в коридоре.
— Это ВСЕ, что ты почувствовал?
— Нет, — неохотно проронил Волк. — Еще там витали запахи алкоголя и мужского возбуждения.
Снейп одним глотком допил оставшееся огневики и со стуком поставил стакан на стол. Передние ножки стула ударились об пол. Зельевар поднял голову, и злые черные глаза впились в напряженные карие. Несколько мгновений в комнате царила тишина, затем оборотень опустил веки и как-то разом весь обмяк.
— Нет, — едва слышно выдавил он.
— Да, Люпин! — рявкнул зельевар. Щадить чувства Волка он не собирался. В конце концов, тот сам хотел ответов. Злился, однако, Северус не на него. Перед его глазами помимо воли всплывал образ жирного борова, которого все называли дядей Поттера, и Снейп старался не представлять, что тот мог сделать с мальчишкой, не останови его магия. Тема жестокого обращения с детьми всегда была для знакомого с ним не понаслышке зельевара чем-то вроде красной тряпки. Насилие же сексуальное, к счастью, миновавшее его самого, профессор считал худшей его формой.
— Ты ведь сам все понял, — сказал мужчина уже спокойнее и повернулся повторно наполнить свой стакан.
— Я… — оборотень, кажется, потерялся в том, что хотел сказать или спросить. Зельевар заметил, что тот заметно побледнел, и решил его не мучить, рассказав, как все было, прежде, чем воображение Люпина нарисует картину еще хуже:
— На самом деле, ублюдок почти ничего не успел. Как только он действительно попытался, у Поттера случился выброс.
— Как он, Северус?
Снейп выгнул бровь, вновь делая глоток обжигающей жидкости:
— А как, по-твоему, может быть человек, которого почти изнасиловали, Люпин? Напуган, смущен, корит себя за слабость, вероятно. Поттер бодрствовал не более часа с тех пор, как я его забрал! Не жди от меня сейчас подробного отчета о его психологическом статусе.
— Я понял. Когда я смогу его увидеть? Когда ты приведешь его?
Зельевар отставил недопитый стакан на стол и скрестил руки на груди:
— Не раньше, чем сам Поттер этого захочет.
Было забавно наблюдать за тем, как на лице Волка идет борьба между удивлением и возмущением. Возмущение победило.
— Но здесь его друзья, близкие, Снейп! Я думаю, он быстрее смог бы прийти в себя рядом с нами.
Северус смерил навязчивого собеседника серьезным взглядом.
— Последнее, что сейчас нужно мальчишке, — это толпа сочувствующих. Вы, гриффиндорцы, понятия не имеете о такте. Вам обязательно нужно узнать, что случилось, и утопить обиженное существо в своей заботе. Поттер рассказал мне, будучи под завязку накачанным Умиротворяющим Бальзамом и, возможно, не совсем отдавая себе отчет в том, что это делает. Думаю, завтра он начнет об этом жалеть.
Профессор вздохнул и прикрыл глаза.
— Мне уже приходилось иметь дело с жертвами изнасилований, Люпин. То, что это не доведенное до конца изнасилование, сути дела не меняет. Поттер, вероятно, еще довольно долго будет стыдиться произошедшего, придумает множество причин для этого в своей дурной голове. Ты все знаешь, но как, например, отреагирует его свита, если мальчик внезапно начнет шарахаться от их объятий? Или Молли?
— Он боится прикосновений? — вычленил главное для себя из этой речи Люпин.
— Понятия не имею, — ответил Северус, на самом деле, не слишком кривя душой. Если мальчишку по какой-то странной причине не пугали его собственные прикосновения, это еще не означало, что проблем с этим не возникнет вовсе. — Но это распространенная реакция среди тех, кто пережил подобное.
— Можно объяснить им…
— Вперед, Люпин! — презрительно фыркнул зельевар. — И навсегда станешь для своего «щенка» предателем.
— Но ты мне рассказал!
— Во-первых, от меня Поттер многого и не ждет. Во-вторых, я не рассказывал. Просто подтвердил то, о чем ты и сам догадался. Если бы это было не так, тебе пришлось бы удовлетвориться куда меньшей информацией.
— Я понял тебя, Северус, — уже совсем спокойно сказал оборотень. — Но почему ты думаешь, что рядом со своим самым нелюбимым преподавателем Гарри сейчас будет лучше? Да и ты сам… Зачем ты это делаешь? Ведь ты его практически ненавидишь!
— Я его не ненавижу, Люпин. И никогда не ненавидел, если уж на то пошло, — Снейп ухмыльнулся, наблюдая за удивлением, нарисовавшимся на лице собеседника.
— Но… ты…
— Очень красноречиво! Я не сказал, что он мне нравится, но, смею надеяться, я достаточно зрел, чтобы не переносить свои чувства к твоему придурошному мертвому дружку на мальчишку, который его даже не знал.
Зельевар видел, что оборотень хотел возмутиться, как-то защитить друга, но сдержался, заметив его поднятую бровь и вызывающую усмешку. Русоволосый только покачал головой и решил задать следующий вопрос:
— А…
— Ты не должен забывать о моей роли, Люпин, — перебил Снейп. И так было понятно, что Волк хотел спросить о его обращении с Золотым Мальчиком в школе. — Это был слишком удобный предлог держаться друг от друга подальше, чтобы его не использовать.
Снейпу не нравилось объяснять оборотню свои действия, но своим молчанием тот заслужил некоторую откровенность. Люпин должен был ему доверять, если зельевар хотел, чтобы его секреты оставались секретами и дальше.
— Что касается Поттера, то, как я уже сказал, если на то будет желание мальчишки, я его приведу. У тебя есть еще вопросы, или я могу наконец пойти заняться зельем?
— Почему ты так сильно не хочешь, чтобы Альбус узнал, что Гарри в порядке? И как ты собираешься саботировать результат зелья?
— Я не собираюсь этого делать. Зелье сработает. Просто не покажет местоположение Поттера.
— Он под родовой защитой? — догадался бывший гриффиндорец.
— Да. И больше тебе об этом знать не нужно. Что касается твоего первого вопроса, Люпин, я не доверяю Альбусу в вопросах благополучия Поттера. Ты сказал, что некоторые его решения кажутся тебе сомнительными. Я скажу, что большая их часть. Начиная от размещения Золотого Мальчика у его ублюдочных родственников и заканчивая судом над Блэком.
— О чем ты? — потерянно спросил оборотень.
— Ты действительно веришь, что волшебник, до недавнего времени занимавший должность главы Визенгамота, за два года не смог бы добиться пересмотра одного-единственного дела? Даже не пересмотра, ведь Блэка не судили, а справедливого разбирательства? Почему это заняло чуть больше месяца теперь, когда псине от этого ни горячо, ни холодно?
— Но ведь все видели, как он сражался с Пожирателями!
— Кто видел, Люпин? В Комнате Смерти были только Пожиратели, Орден и горстка школьников. С тем же успехом можно было на третьем курсе Поттера собрать показания у тебя и Золотой Тройки. Да и мои сыграли бы в пользу собаки. В конце концов, я лично видел, как он защищал учеников от тебя.
Мужчина в поношенной одежде вскочил с кровати и нервно прошелся по комнате.
— Нет! Альбус не поступил бы так с Сириусом! Я признаю, некоторые его действия действительно…
— Если тебе спокойнее засыпать с этим убеждением… — тягуче перебил Снейп. Он не собирался спорить, если оборотень упрется.
— Но зачем ему это?
— Блэк мог претендовать на опеку над Поттером. Директор же по какой-то причине хочет, чтобы Поттер оставался со своими родственниками. И защита здесь не главное. Я навскидку могу тебе назвать способа три, которыми можно было бы защитить мальчишку почти так же хорошо. Кроме того, Альбус или не понимает, насколько серьезна домашняя ситуация его Золотого Мальчика, или намеренно ее игнорирует. Ни тот, ни другой вариант мне не нравятся. Как много ты вообще знаешь об этом?
— Не очень. Гарри почти ничего не говорил о своей семье. Я знаю только, что ему очень не нравится к ним возвращаться, и он очень хотел, чтобы Сириус забрал его, — Волк остановился посреди комнаты и нахмурился, глядя в стену. — Но в том доме я не увидел ни одной фотографии Гарри, а на двери комнаты, где сильнее всего чуял его запах, висела куча замков. Еще была кошачья заслонка внизу, но я точно знаю, что ни у Гарри, ни у его родственников нет ни кошки, ни собаки.
Последние слова мужчина произнес озадаченно, не видя поджатых губ зельевара. На этот его раз раздражение было направлено на себя. Северус все больше убеждался, что во время их уроков окклюменции видел далеко не все.
— Почему ты никогда не говорил этом? Ни мне, ни Сириусу? — вдруг обернулся к Снейпу оборотень. В голосе его послышались обвиняющие нотки, и профессор недоверчиво поднял бровь.
— А почему я должен был? Поправь меня, если я ошибаюсь, Люпин, но вроде бы эта округлая штука у тебя на плечах называется головой. У твоего покойного дружка была такая же. И, вопреки убеждению псины, обычно она дается волшебнику не только для того, чтобы заливаться через нее алкоголем и набивать пузо стряпней Молли. У нее есть более полезные функции. Думать, например.
— Сириус…
— Даже с учетом Азкабана, за два года Блэк вполне мог бы задаться вопросом, как помочь себе и своему любимому крестнику. А он, как хорошая собачка, слушался Альбуса, когда тот командовал «место!», и упивался жалостью к себе. У тебя же, Люпин, вовсе нет оправданий. Ни тому, что сам предпочел не задумываться о происходящем, ни тому, что оставил друга мариновать себя в алкоголе. Ничего-то со школы не меняется, правда? До сих пор боишься сказать слово поперек друзьям?
Оборотень сжал кулаки и часто задышал, несмотря на Умиротворяющий Бальзам, определенно чувствуя злость.
— Позволь сделать кое-что ясным для тебя: я не добрый и не хороший. И альтруизма, Люпин, у меня кот наплакал. Будь кто-то из вас мне другом, братом, любовником, да хотя бы просто приятным человеком, быть может, я озаботился бы вашей судьбой. Но вы мне никто. Поэтому все, что касается тебя и Блэка, — исключительно ваше с ним дело. И ваша вина, если то, что вышло, тебе не нравится. Вы НЕ моя забота.
Бывший гриффиндорец прикрыл глаза, глубоко вздохнул, беря эмоции под контроль, и вдруг внимательно посмотрел на Северуса.
— Но Гарри твоя забота.
Это был не вопрос. Оборотень прочел между строк то, о чем зельевар не говорил. Не накинулся на него за жестокую откровенность, не стал оправдывать себя… «Что ж, очко тебе, Люпин!» — довольно усмехнулся про себя Снейп.
Профессор не видел смысла здесь отнекиваться, в конце концов, он проявил инициативу в отношении мальчишки и только что сам сказал, что для этого должна быть причина.
— Моя, — просто согласился он.
— Почему?
Тут Северус немного колебался. Волк уже спрашивал ранее о его мотивах, и откровенничать с ним более, чем это строго необходимо, зельевар не хотел. Однако с учетом всего происходящего теперь и привязанности ликантропа к Поттеренышу, в долгосрочной перспективе информированность оборотня в некоторых вопросах могла оказаться полезной. Поэтому профессор взял со стола оставленный ранее стакан, одним глотком допил содержимое и, вернув его на место, поймал взгляд предпоследнего Мародера.
— Я расскажу тебе только потому, что однажды Альбус может использовать эти знания против меня. Поттер — моя забота, Люпин, потому что, по большей части, из-за меня он остался без родителей. Я был тем Пожирателем, который рассказал о пророчестве Темному Лорду. Не то чтобы я в него тогда верил или даже хотел это делать, но факты таковы. Молчи, Люпин! — Снейп вскинул руку, останавливая, кажется, готовую сорваться с губ ошарашенного Волка гневную речь. — Все, что ты можешь мне сказать, я или уже слышал, или говорил себе сам. Просто слушай. Когда я понял, что Лорд воспринял эти несколько строчек всерьез, и особенно когда узнал, на кого он нацелился, я сделал все, что мог, чтобы это исправить. Я просил Лорда оставить жизнь Лили, я пришел к Альбусу и просил его защитить всю семью. Оба вообще-то обещали. Один — за верную службу, второму в обмен нужен был шпион. Что из этого вышло, ты и сам знаешь. Разумеется, Альбус не поверил мне полностью, ему нужны были доказательства моей лояльности стороне Света, но я отказался присягнуть ему на верность. По мне было лучше рискнуть Азкабаном, чем просто сменить одного хозяина на другого. Однако я дал клятву Защитника Лили. Не то чтобы директор остался этим доволен, но был вынужден согласиться. Я немногое мог сделать после того, как Поттеры укрылись под Фиделиусом, только не вредить. После же того злосчастного Самайна Альбус сразу понял, что Темный Лорд не умер, и ему по-прежнему был нужен его шпион. Он не мог просто отпустить меня и не мог доверять без каких-либо гарантий с моей стороны. Ситуация повторилась: он требовал клятвы верности, я отказывался. Компромиссом снова стала клятва Защитника, но на этот раз данная сыну Лили. Так что, фактически, Гарри Поттер — моя основная забота на этой войне. Он выживет, Люпин, если это будет зависеть от меня, и тебе необходимо понять, что если интересы мальчишки столкнутся с интересами Альбуса, что весьма вероятно, я буду на стороне мальчишки. Реши сейчас, на чьей стороне будешь ты.
Гнев оборотня вроде бы улегся к окончанию речи Северуса, и теперь он смотрел заинтересованно, чуть склонив голову к плечу. Сделав пару шагов назад, русоволосый мужчина снова уселся на кровать.
— Ты слишком откровенен, Северус. Что, если прямо отсюда я пойду к Альбусу и расскажу все, о чем услышал?
Снейп ядовито усмехнулся:
— Попробуй, Волк! А я посмотрю, как у тебя получится.
— Что ты сделал?
— Модифицированное заклятие Конфиденциальности. Конечно, Альбус поймет, что что-то не так, когда ты начнешь задыхаться, но даже со всей своей легилименцией не получит ничего, кроме размытых картинок.
— Когда? — странно, но в голосе Люпина не было злости или раздражения. Только любопытство.
— Во время твоей тщетной попытки облагородить свое логово.
— Всегда слизеринец, да, Снейп? — бывший профессор защиты мягко улыбнулся.
Зельевар хмыкнул, ничего не ответив на это. Зато к вопросу «почему?» добавил:
— Но это, скорее, разумная предосторожность. Я сомневаюсь, что ты действительно к кому-то побежал бы со всей этой информацией. В том, что ты оборотень, Люпин, есть один большой как плюс, так и минус — приверженность стае. Я знаю, что твои почившие приятели были твоей человеческой стаей, а мальчик Поттер — последнее, что от нее осталось. Ведь твой волк признал его детенышем?
Бывший гриффиндорец заметно помрачнел:
— Да, Снейп.
— Именно поэтому я тебе рассказал. Поэтому я в принципе с тобой сейчас разговариваю, а не приложил Обливиэйтом, как только мы вошли. Нет гарантии, что ты ничего не почувствовал бы снова. И, несмотря на ваши с Альбусом разногласия, ты мог бы все ему рассказать. Просто потому, что счел бы меня угрозой своему детенышу. Теперь ты знаешь, что я не смог бы ему навредить, даже если бы хотел. Теперь мне действительно пора, Люпин.
Профессор поднялся со стула, быстрым движением рук расправив мантию.
— Умно, — согласился оборотень. Затем глаза мужчины метнулись к початой бутылке на столе, и в них заплясал интерес. — И все же, Северус, удовлетвори мое любопытство. Что это за фокус с Кричером?
Снейп, уже шагнувший к двери, остановился и через плечо задумчиво взглянул на Волка. Он не был уверен, стоит ли отвечать ему. В конце концов, это не было связано ни с Поттером, ни с войной. Но, чуть подумав, все же решил дать оборотню пищу для размышлений:
— Независимо от того, что все собравшиеся в этом доме думают, Кричер хороший эльф. Очень, очень преданный. Особенно тем, кого любит. Брат Сириуса был болезненным ребенком, пока рос, и Кричер часто заботился о нем. Регулус сильно привязался к этому домовику. Особенно сильно после того, как твой блохастый дружок, наследник, сбежал из дома, свалив на него одного ответственность за будущее Рода. Младший Блэк, как бы это ни было удивительно, был мне в школе хорошим другом, и в последние годы его учебы меня часто приглашали в этот дом во время каникул. Что не очень нравилось его матери, разумеется. Она, как ты знаешь, Волк, была очень радикальна в своих взглядах. Общение Леди Блэк со мной с большой натяжкой можно было охарактеризовать как пренебрежительно-вежливое, но, когда Кричер, воспитанный в тех же убеждениях, назвал меня «вонючим полукровкой», Регулус отругал его, приказав обращаться вежливо и слушаться. Как видишь, Регулус мертв уже 17 лет, а Кричер помнит его приказ до сих пор и старается выполнять. Это для него непросто. По его мнению, я пришел вместе с «грязнокровками и Предателями Крови», разоряющими его дом. Кричер теперь не может понять, как должен ко мне относиться.
— Но никто не разоряет… — попытался возразить мужчина.
— Разве, Люпин? Я наслышан о попытке Молли здесь «убраться»! — презрительно выплюнул зельевар и отвернулся, шагая к двери. Задумчивого взгляда оборотня Снейп уже не увидел.
***
Мальчишка по-прежнему спал на диване. Он подтянул колени, свернувшись в клубок, будто большой кот, одну ладонь подложил под еще гладкую щеку. Волосы гриффиндорца уже вернулись к своему настоящему цвету. Плед съехал на пол. Очевидно, сон Поттера не был спокойным, что не удивляло, учитывая обстоятельства. Северус поднял смятую ткань и снова укрыл мальчика, затем повернулся на звук хлопка.
— Просыпался?
— Нет, только ворочался.
— Хорошо. Мне нужно поработать. Мальчишка проснется, позаботься о том, чтобы накормить его, покажи комнаты. Приготовь те, что рядом с моими.
Домовик поднял свои маленькие бровки, глядя на хозяина, но ничего не сказал. Снейп понимал его недоумение. Фредди служил ему давно и знал, как трепетно его хозяин относился к собственной территории. Но, хотя его не слишком радовала перспектива находиться так близко к гриффиндорцу, если бы у Поттера начались кошмары, или он оказался из тех, кто справляется с травмой, причиняя себе вред, мысль о регулярных пробежках в гостевое крыло профессору нравилась еще меньше.
— Разумные просьбы исполни. Но следи, чтобы не делал ничего глупого и опасного. Меня беспокоить только в крайнем случае.
— Фредди понял, Фредди не глупый, мастер Северус.
Эльф коротко поклонился и исчез. Снейп, еще раз взглянув на своего невольного гостя, тоже удалился в лабораторию.
***
Когда Гарри проснулся, уже вечерело. Опускавшийся на гостиную сумрак разгоняло лишь весело потрескивающее в камине пламя. Было тепло и удобно. Гриффиндорцу потребовалось некоторое время, чтобы понять, где он находится, что затруднялось отсутствием очков. К сожалению, одной только мысли о них хватило, чтобы память услужливо подкинула мальчику картинки о том, когда он их потерял, и обо всем, что было до и после. Подросток застонал и закрыл лицо ладонями. Эмоции пока были вялыми. Гарри чувствовал, что Умиротворяющий бальзам пусть слабо, но все еще действовал. К счастью. Мальчик поверить не мог, что рассказал обо всем Снейпу. Из всех людей Снейпу, Мерлина ради! Он не хотел думать о том, что с этими знаниями сделает его самый нелюбимый профессор. Тот сказал, что не станет над ним смеяться, и Гарри хотел в это верить. Как бы то ни было, ему не нравилось, что зельевар знал о том, какой Мальчик-Который-Выжил на самом деле слабак. Впрочем, какая разница, если подумать? Профессор Снейп никогда не отличался высоким мнением на его счет. Подумаешь, одним пунктом больше в мысленном перечне причин «почему Гарри Джеймс Поттер ничтожество» по мнению слизеринского декана!
А еще Снейп вынужден был его успокаивать, когда Гарри перепугался настолько, что не осознавал происходящее вокруг. Гладил по рукам и, если только гриффиндорцу не послышалось, звал по имени. Кажется, все было очень плохо. В ином случае профессор не опустился бы до чего-то настолько «неснейповского». Мальчик старался не вспоминать, как сам потом цеплялся за своего ненавистного учителя, и абсолютно не хотел думать над тем, почему прикосновения Снейпа так успокаивали его. Сможет ли Гарри теперь смотреть в глаза профессору, не испытывая стыда? Пока гриффиндорец в этом сомневался.
Рядом раздался хлопок, и мальчик оторвал ладони от лица. Чуть повернул голову. Расплывчатое существо в нескольких метрах от него, кажется, было эльфом Снейпа.
— Гость мастера проснулся. Фредди может что-то сделать для гостя?
Мальчик задумался. Вспомнилось, что последние три дня ему не разрешали использовать душ. А потом: руки Вернона, грубо сжимающие, кровь под ладонями из раны на его голове, Снейп, прижавший его к ограде, смутно — касавшаяся его лица Беллатрикс…
— Я хотел бы помыться, Фредди, — ответил гриффиндорец и сел на диване. Он потер глаза, отгоняя неприятные образы. Плед тут же сполз на пол. Мальчик поднял его, положив рядом.
— Конечно. Фредди проводит гостя мастера в его комнаты. Там есть отдельная ванная. Фредди принесет, во что гостю переодеться.
Домовик двинулся в сторону, и Гарри поспешил за ним, не обращая внимание на вдруг появившееся головокружение. Когда он в последний раз ел? Кажется, это было за день до его побега. Петуния оставила ему консервированный суп и немного хлеба перед отъездом. Вернон себя этим не утруждал.
Выжил ли жирный урод? «Вряд ли», — подумал Гарри, вспоминая зарево пожара над Тисовой. Он старался не испытывать удовлетворения от этой мысли, но это было выше его сил. Делало ли это Гарри плохим человеком? Мальчик не знал. Он чувствовал себя ужасно оттого, что по его вине, кажется, опять погибли невинные люди. Гриффиндорец понимал, что Пожиратели пришли в Литтл-Уингинг за ним. Но он не мог жалеть о том, что его дядя умер. Ведь это значило, что они никогда больше не встретятся. Чем ему все случившееся грозило, Гарри пока думать не хотел. Тяжелых мыслей хватало и без того. Все, что мальчику действительно было нужно сейчас, — это хорошо вымыться.
Гарри несколько раз спотыкался на лестнице, ведущей наверх. Зажженные домовиком светильники мало что могли сделать для его глаз. Без очков подросток был наполовину слеп. Он и лица сидящего рядом Снейпа вчера почти не различал. Приходилось напрягать глаза, чтоб хотя бы примерно считывать мимику профессора. Благо, дом был небольшим. Или просто отведенная гриффиндорцу комната располагалась недалеко. Очень скоро они с эльфом оказались в просторном помещении с широкой кроватью, застеленной темно-зеленым покрывалом. Эльф исчез, но вернулся через мгновение с чем-то, что мальчик определил как свой рюкзак. Он увидел, как домовик левитировал ношу к тому, что было похоже на письменный стол, и опустил на сидение стоящего рядом стула.
— Ванная слева.
— Спасибо, Фредди.
Домовик не ответил, но мальчик услышал хлопок. Видимо, Фредди решил, что его работа здесь выполнена.
Открыв указанную дверь, все, что он мог сказать о представшем его взору помещении, это то, что оно в основном черно-белое. Он различил утопленную в полу чашу ванной. В стороне за перегородкой был унитаз, а в одном из углов, на удивление, современная душевая кабина. На полочке рядом с ней лежали полотенца. Вздохнув, подросток начал раздеваться. Одежду, на самом деле, хотелось сжечь. Помимо того, что она являлась не более, чем обносками его кузена, это, кроме наспех надетых брюк, была та самая одежда, в которой он был… ТОГДА. Увы, торопясь убраться из дома своих родственников, Гарри не очень хорошо обдумывал, что теперь будет делать. В рюкзаке находились лишь те вещи, которые он ни за что не согласился бы оставить Дурслям. Поэтому другой одежды у подростка не имелось. Он пихнул мятые тряпки ногой к стене, стараясь не думать о том, как снова придется это надевать.
Гарри не стал набирать ванну, вместо этого забрался под душ. Он был очень… магловским, что удивило подростка. В конце концов, он находился в доме декана Слизерина, факультета, помешанного на чистоте крови и превосходстве волшебников над маглами. Не то чтобы его это действительно сейчас волновало. Под теплыми струями мальчик почувствовал себя лучше. Раздражающая липкость на коже исчезла, однако избавиться от ощущения чужих рук и крови на теле просто так не получалось. Как же все это было отвратительно! Несмотря на то, с каким презрением Вернон выплевывал свое «педик», Гарри очень хорошо помнил, что дядя трогал его не только чтобы удержать на месте. Хуже того, он отчетливо видел, что урод был возбужден. Гребаное лицемерное дерьмо! Подросток вылил мыла из флакона на найденную тут же губку и начал яростно возить ей по коже. Гриффиндорец никогда особенно не задумывался о собственной ориентации. Вообще-то, он был уверен, что ему нравятся девочки, до того странного поцелуя с Чжоу. И, пока на четвертом курсе не застал в компрометирующей ситуации двух хаффлпаффских старшекурсников, мальчик даже не думал, что возможны какие-то варианты. Нет, он слышал о гомосесуалистах от своих родственников, когда те скопом ругали геев, магов, байкеров и, почему-то, коммивояжеров. Гарри просто никогда не размышлял над этим явлением всерьез и, тем более, не ассоциировал с собой. Сначала, потому что, как любой ребенок, верил взрослым, когда они говорили, что это плохо, затем потому, что не было ни времени, ни повода думать о теме, которая его пока не коснулась.
Тогда на 4 курсе, гриффиндорец осторожно расспросил о геях Гермиону и Невилла. Рона, зная его взрывной характер, он опасался спрашивать о чем-то, к чему не был уверен, как друг отнесется. Так он выяснил, что, хотя в магическом мире гомосексуализм не был слишком распространен, он не порицался с тех пор, как было изобретено кровное усыновление много столетий назад. К тому времени, когда Министерство начало с недоверием относиться к кровной магии, уже много лет в дополнение к усыновлению существовало суррогатное материнство. Оно отличалось от такового у маглов, так как маги могли, пусть и путем сложных медицинских манипуляций, объединить генотипы партнеров, исключая любое влияние матери на плод. Женщинам в этом отношении было сложнее — полностью исключать воздействие на ребенка отцовских генов волшебники пока не научились, но на этот случай существовали различные варианты контрактов между семьями. Гарри, на самом деле, не углублялся в юридические аспекты всего этого. Тогда больше остального мальчика заинтересовало, почему Министерство решило отнести усыновление к Темным ритуалам? Ведь оно никому не вредило. Только потому, что там использовали кровь? Но маглы делают это сплошь и рядом. С помощью крови они узнают, чем болеет человек, спасают умирающих. Конечно, можно заразить другого человека, вколов ему кровь, например, больного СПИДом, как пугал его однажды Дадли, но это лишь доказывало, что все зависело от намерения. Одно и то же могло стать и хорошим, и плохим. Конечно, делиться своими размышлениями, помня второй курс и всеобщее недоверие, Гарри ни с кем не стал.
В следующий раз к размышлениям о гомосексуальности подросток вернулся лишь после случая в Выручай-Комнате. Ведь Чжоу была красивой — ему нравилось на нее смотреть. Она также была приятным в общении человеком. Но от поцелуя с рейвенкловкой Гарри не почувствовал ничего, кроме касаний чужого языка и соленого привкуса ее слез. Тогда гриффиндорец сначала задался вопросом, что люди в этом находят? А потом впервые в жизни подумал: что, если ему просто не нравятся девушки? Тогда Гарри отмел эту мысль как бредовую. Ведь он жил в комнате с четырьмя мальчиками, ходил с ними в один душ, и никто из них не вызывал у него каких-то особенных эмоций. Лишь к концу года подросток вспомнил, что иначе было с Седриком. И пусть в то время Гарри об этом не думал, но, говоря с хаффалпафцем, он всегда немного волновался. Ему также нравилось, когда старший мальчик улыбался, и он чувствовал тепло, когда тот невзначай касался его или клал руку на плечо в жесте поддержки. Теория о собственной гомосексуальности потихоньку обретала под собой основу.
А потом умер Сириус, и все прочие мысли отошли на второй план.
Когда дядя начал кричать свое «педик», припоминая его кошмары, в которых Гарри видел то крестного, падающего в Арку, то Диггори, сраженного Авадой, было мерзко. Мерзко оттого, что на Сириуса он никогда так не смотрел. Мерзко, что в отношении Седрика Вернон мог быть прав. Мерзко, что первым, кто дотрагивался до него ТАКИМ образом, оказался больной жирный урод, движимый желанием унизить, причинить боль, и судя по всему, получающий от этого удовольствие.
Нет, Гарри не жалел, что размазал его о стену. Он бы сделал это снова. Вернон заслужил! Заслужил! Заслужил!
Мальчик не замечал, что трет себя мочалкой все сильнее, что кожа его уже красная и раздраженная. Он просто хотел забыть. Забыть все, что произошло за последние сутки. Он не хотел помнить, что делал его дядя. Он не хотел помнить, как боялся, что то же самое сделает Снейп. Не хотел снова и снова вспоминать, каким беспомощным себя чувствовал. Он не хотел…
Вода в стоке приобрела розовый оттенок, когда вместе с мочалкой подросток принялся скрести кожу ногтями.
А потом гриффиндорец услышал, как резко отодвинулась стеклянная заслонка, и его выдернули из душевой кабины. Потерявшийся в воспоминаниях, Гарри запаниковал и начал отбиваться, отталкивая чужие руки, пинаясь и, кажется, даже укусив кого-то. После этого его резко встряхнули, и мальчик наконец услышал раздраженный голос над собой:
— Поттер! Да приди ты уже в себя!
Гарри испуганно замер, узнавая наконец говорившего. Воспоминания больше не мелькали у него перед глазами, угрожая затянуть в себя. Однако тело горело от многочисленных царапин. Он стоял голый перед Снейпом, удерживающим его за плечи, и смотрел, как набухает кровью серая рубашка у того на плече. И правда, укусил! Мальчик заторможено поднял голову, стараясь вслушаться в то, что говорит слизеринский декан, и, как загипнотизированный, уставился в черные-пречерные глаза мужчины. Они больше не были похожи на два пустых колодца, как думал Гарри когда-то давно. Они выдавали злость и беспокойство волшебника. Тем, как Снейп разглядывал его лицо, хмуря брови, тем, как быстрым взглядом пробегал по телу, отмечая нанесенные самим подростком повреждения. Это было так странно…
— … ты не должен причинять себе вред! Кому от этого станет лучше? Тебе больно, а твоего ублюдочного дядюшку это только порадовало бы.
Профессор отпустил мальчика, сдернул с вешалки слишком большой для Гарри зеленый махровый халат и набросил гриффиндорцу на плечи, заворачивая, как в покрывало.
— Что ты там уже надумал своей дурной головой, Поттер? — спросил зельевар спокойнее, а у подростка ком встал в горле. Гарри хотел бы ответить что-то связное, но из груди к его стыду вырвался лишь всхлип. Его затрясло, и так нечеткое зрение размыло окончательно, и подросток почувствовал, как по щекам потекло что-то горячее. Он снова всхлипнул, не находя в себе сил остановиться, и в этот раз не сопротивлялся, когда мужские руки осторожно притянули его к чужому твердому телу. Наоборот, вцепился в мягкую ткань снейповой рубашки, заревев в голос. Умом Гарри понимал, что его должна была пугать ситуация, в которой он оказался, что взрослый мужчина, который не далее, чем несколько часов назад бесстыдно лапал его на глазах сумасшедшей Пожирательницы, должен был казаться ему опасным. Гриффиндорец не должен был находить успокаивающим присутствие ненавистного преподавателя!
Но находил.
***
«Вообще-то, это было ожидаемо», — думал Снейп, поглаживая рыдающего мальчишку по спине. Умиротворяющий Бальзам позволил им спокойно поговорить и дал Поттеру необходимый отдых. Но скопившееся за последние сутки напряжение никуда не делось. Ему нужен был выход. Насколько Северус знал подростков, это всегда случалось через агрессию или слезы. Становиться громоотводом для Поттера ему совершенно не улыбалось. Точно так же, как он не хотел, чтобы мальчик вымещал агрессию на себе. Так что это было неплохо, что Поттер плакал. Зельевар догадался, что гриффиндорец не ранил себя намеренно, и это тоже было хорошим знаком.
По правде говоря, когда в лаборатории появился взволнованный Фредди и сказал, что мальчик причиняет себе боль, Снейп не на шутку перепугался. Подростки по-разному реагировали на насилие. Лет десять назад он едва не потерял свою пятикурсницу. Девочка не хотела возвращаться к отчиму-маглу на каникулы, но Альбус решил, что во всем виновато предвзятое отношение к неволшебным людям, распространенное на Слизерине. Спустя час после разговора с директором Северус нашел ее со вскрытыми венами. Разрез проходил вдоль, девочка действительно предпочла умереть, нежели вернуться домой. После выяснилось, что за год до этого отчим впервые ее изнасиловал. Жизнь и раньше не была сахаром для слизеринки, но пока была жива ее мать, магл не заходил дальше рукоприкладства и словесных оскорблений. Это девочка старалась скрыть, а вот с сексуальным насилием уже смириться не смогла. Альбус замял историю. Снейп не знал, как тому это удалось. Но когда зельевар привлек магловские власти и нашел полукровке покровителей, директор не мешал. Что уже было хорошо.
Поэтому, хватаясь за домовика, чтобы тот перенес его в комнату Поттера, Снейп ожидал увидеть что угодно. Раздирающий себе кожу до крови мальчишка был не самым приятным зрелищем, которому ему доводилось быть свидетелем, но все могло оказаться хуже. Гриффиндорец не пытался на самом деле причинить себе вред, скорее не совсем осознавал, что делает. Как бы то ни было, позволять Поттеру ранить себя дальше Северус не собирался. Велев домовику принести зелье, мужчина двинулся к кабинке.
Оглядываясь назад, профессор мог бы сказать, что выдергивать из-под душа голого, не совсем осознающего реальность мальчишку было несколько опрометчивым решением. Но зельевар не знал, как еще заставить его прекратить. Он ожидал сопротивления, но не очень того, что Поттер его укусит. Так что Северус, к своему стыду, немного вспылил. На подростка это, впрочем, произвело отрезвляющий эффект. Во всяком случае, он перестал дергаться, позволяя лучше оценить повреждения, и во взгляде появилось узнавание наряду с чем-то еще непонятным.
На мокрого голого Поттереныша смотреть почему-то было смущающе. Нет, Северус не был больным извращенцем, чтобы у него встало на тощего раненого почти что ребенка. Подросток в свои 16 не до каждого 15-летнего дотягивал ростом. Видимо, кормили его родственники тоже не очень. Однако стоило признать: мальчик был красивым. Особенно без этих своих дурацких очков. Глаза так казались больше, мокрые волосы меньше топорщились. Кисти и ступни можно было назвать изящными. Снейпу нравились изящные вещи. И у подростка был потенциал. Если его немного откормить.
Снейп поморщился. Думать подобным образом о своем недавно подвергшемся насилию ученике — даже если исключительно с эстетической точки зрения — было неправильно. Поэтому мужчина быстро запрятал подростка в банный халат. Вряд ли Поттер был сейчас в состоянии полноценно одеться. Стало ли это последней каплей для сдерживаемых эмоций мальчишки или что-то еще, зельевар не знал. Но вид трясущегося, глотающего слезы гриффиндорца был слишком душераздирающим, чтобы просто стоять и смотреть. Поэтому Северус в который раз за день поддался собственному чутью и потянул мальчишку на себя. Медленно, чтобы тот мог отстраниться, если захочет. Не захотел.
И вот теперь старший волшебник чувствовал, как намокает его рубашка на груди, слушал тихие подвывания, чуть морщась от боли в плече, и размеренно гладил подрагивающую спину.
— Плачь, Поттер, плачь. Можно. Не всегда же тебе быть храбрым гриффиндорским героем.
Мальчик затих минут через пятнадцать. Он все еще цеплялся за его рубашку, пряча лицо, но постепенно успокаивался.
— Простите, — было первым, что услышал от гриффиндорца Снейп. Профессор заинтересованно опустил взгляд, но Поттер не поднимал головы. Слова из-за этого звучали приглушенно. — Я не хотел вас кусать.
Северус хмыкнул:
— Конечно, не хотел.
— И вообще, за все это, — мальчик неопределенно повел плечами, затем как-то съежился и завозился, стараясь отодвинуться. — Я понимаю, что вам неприятно…
Профессор нахмурился. Вот от этих мыслей подростку следовало начать избавляться прямо сейчас. Ни к чему хорошему они его не приведут. Снейп не стал удерживать гриффиндорца, чтобы не пугать, но, когда тот сделал шаг назад, затем второй, продолжив пятиться, все же поймал за тонкое запястье, останавливая. Гриффиндорец слегка напрягся, но не вздрогнул.
— Поттер, посмотри на меня.
Мальчик помотал головой, отказываясь подчиниться.
— Поттер! — повторил Северус строже.
Подросток вздохнул и все же настороженно выглянул из-под мокрой челки. Зельевар усмехнулся, до того мальчишка был похож сейчас на вымокшего под дождем дворового кота с этими своими зелеными глазищами и ожиданием подвоха в них.
— Что бы ты там себе сейчас не надумывал, прекрати. Ты не знаешь меня, чтобы делать выводы о моем отношении к чему-либо, даже если это ты сам. Ты должен понять одну вещь, Поттер: то, что с тобой произошло, — ужасно.
Мальчик дернулся от этих слов и попытался высвободить запястье, но Северус только крепче сжал ладонь, не обращая внимания на мелькнувшую в глазах обиду. Он положил вторую руку на плечо гриффиндорца, не давая двинуться с места, и твердо продолжил:
— Это ужасно и отвратительно, но все это никоим образом не относится к тебе. Слышишь? — Снейп слегка встряхнул подростка, заставляя обратить внимание на то, что он говорит. — Это не делает ТЕБЯ ужасным или отвратительным. Ты не стал вдруг хуже оттого, что в родственники тебе достался жирный извращенец. Это его вина, его грязь. Не твоя! Ты ни в чем не виноват, Поттер! Так почему мне должно быть противно?
Мальчик перестал вырываться и немного расслабился, но взгляд его продолжал оставался недоверчивым. Северус все же отпустил подростка и плотнее запахнул почти раскрывшийся от их возни халат. Скулы гриффиндорца порозовели, видимо, он только теперь осознал в полной мере степень собственной наготы.
— Ну, может, ЭТО и не сделало меня хуже, — не очень уверенно пробормотал подросток. — Но я все еще сын того самого Поттера. И я обсопливил вам рубашку, профессор.
Прозвучало это с какой-то горькой усмешкой, и зельевар вздохнул. Это обещало занять некоторое время, а мальчишка стоял босой на мраморном полу. Вот где могут появиться сопли. И Снейпу совсем не улыбалось их лечить.
— Иди в комнату, Поттер. На тумбочке должно стоять зелье и твой ужин. На кровати — свежая пижама. Выпей зелье и переоденься. Я приду через 10 минут, и мы поговорим.
Мальчик несколько секунд смотрел на него нечитаемым взглядом, затем быстро кивнул, обошел профессора и выскользнул за дверь. Северус длинно выдохнул, провел рукой по смазанным защитным составом волосам и обессиленно прислонился спиной к стене. Какой ужасно долгий день! Не слишком ли он стар для этого всего?
