Не все так просто...

      Северус со скрытым за нахмуренными бровями беспокойством смотрел, как мальчишка выбегает из кабинета. Ему пришлось крепко стиснуть пальцами собственную мантию, чтобы не сделать этого на шее затеявшего очередную сомнительную авантюру в отношении своего героя старика.       Он не ожидал. Не ожидал, что Поттер решится сделать что-то подобное. Не с тем, как старательно мальчишка прежде оберегал от остальных собственную жизнь.       Но гриффиндорец в который раз его удивил.       Впрочем, Северус сомневался, что эта выходка пройдет для Поттера без последствий. Поэтому надеялся скорее покинуть кабинет директора и найти мальчишку. Прежде, чем тот что-либо натворит.       Поттер вел себя весьма разумно этим летом, несмотря на потрясения, которые валились на него, будто из рога изобилия. Но у любой выдержки имелся свой предел. Не стоило также забывать, что Поттер был все еще подростком — эмоциональным импульсивным существом, — каким бы взрослым в силу пережитого порою ни казался.       — Какого. Чёрта, — раздавшийся в тишине кабинета голос Люпина был тихим и как будто бы спокойным. Но то, как он раздельно говорил, и отсутствие вопросительной интонации в явном вопросе, как блеснули янтарем карие глаза оборотня, лучше ора и проклятий демонстрировало ярость, что клокотала в этот момент в груди у Волка. Он, как и Северус, смотрел на дверь, начав говорить, но затем прикрыл глаза и, выдохнув, медленно обернулся. — Альбус. Вы говорили, что Гарри в безопасности с его родственниками. Что они его не любят, да, но зато он В БЕЗОПАСНОСТИ. Что произошедшее летом было чем-то из ряда вон…       Люпин, все же повысивший в конце голос, указал подрагивающим от сдерживаемой злости пальцем на дверь, за которой скрылся Поттер, и заговорил еще тише, чем вначале:       — Это… Вот это вот не похоже на безопасность. И произошло не за один день. Как вы посмели, Альбус? КАК ВЫ ПОСМЕЛИ ОТПРАВЛЯТЬ ЕГО ТУДА?!       Оборотень сорвался на крик, шагнув к столу директора вплотную, и с громким стуком опустил ладони на столешницу.       — Я не знал об этом, Ремус, — покачал головой Дамблдор, выглядя в этот момент довольно жалко. Было непохоже, что старик играл. Не то чтобы незнание было оправданием для чужой сломанной жизни. Равно как и гарантией того, что директор не отправил бы Поттера к ублюдкам-Дурслям в любом случае.       — Каждый. Год.       — Я правда не знал об этом, мой мальчик. Если бы знал…       — То что? Не стали бы посылать его к этим мерзавцам?       — Конечно нет! — Дамблдор тоже повысил голос, резко встав, придерживаясь за стол. — Не считай меня чудовищем, Ремус! Я не отправил бы ребенка на пытки!       — Но вы отправляли, — вновь упавшим почти до шепота голосом произнес Люпин и, выпрямившись, отошел от стола.       — И очень об этом сожалею, — директор сокрушенно покачал головой. — Но Гарри никогда не говорил. Если бы он только сказал мне…       — Дети, подвергшиеся насилию, не склонны выворачивать перед кем-либо душу, Альбус, — вмешался Снейп, скрестив руки на груди и позволив себе недовольный взгляд в сторону Дамблдора. Он много раз сталкивался с ним по поводу учеников из неблагополучных семей, и подобное отношение не выбивалось из рамок обычного для него поведения. Даже если было связано с Поттером. — Особенно, если однажды нашли в себе силы просить помощи и не получили ее. Вы занимаете директорский пост уже полвека, следовало бы научиться это понимать. Хотя бы и на собственных ошибках.       Северус многозначительно вскинул брови и в мыслях хмыкнул, уловив на лице Альбуса смесь вины и раздражения. Директор, безусловно, понял, на кого он намекал. Элизабет Уильямс — его ученица-слизеринка, чуть не распрощавшаяся с жизнью, потому что ее мольба о помощи была проигнорирована великим светлым волшебником. Поттер, как и она, просил не отправлять его к родственникам. И точно так же не был услышан.       У Дамблдора имелись совесть и большое кровоточащее сердце, стоило отдать этому факту должное. Он испытывал вину за каждый из своих промахов и обычно, как мог, старался ее загладить. Но не меньшие, чем сердце, у Альбуса были шоры на глазах, которыми старик предпочитал отсекать все не вписывающиеся в его дихотомичную картину мира элементы, пока те не стукнут его по голове. А еще амбиции и честолюбие. Так что директор не любил, когда кто-то, тем более публично, указывал на его ошибки.       — Я сожалею, Северус, — сказал Дамблдор убито сразу обо всем: и о его давно выпустившейся ученице, и о Поттере. И Северус прекрасно видел, что старик говорил правду. Конечно же, он не хотел быть виновником истязаний несовершеннолетних магов. Да и герой ему был нужен скромный и послушный, а не сломленный, что было вообще-то вполне вероятным исходом с тем уровнем жестокости, что пережил мальчишка.       Для Снейпа с тех самых пор, как он узнал подробности жизни Избранного, и по сей день осталось загадкой, как Поттер, пережив все это, умудрился остаться… таким. Не наивным или невинным — гриффиндорец не был на самом деле ни тем, ни другим (если только в отдельных вещах). Но… чистым. Не загрубел морально, не озлобился — что было особо удивительно с учетом ментального соседства со слепком личности Темного Лорда. И еще — почему попытка суицида у мальчишки была лишь одна. Откровенно говоря, жизнь Гарри Поттера была дерьмовой.       — Ваши сожаления не мне должны быть адресованы, Альбус, — Северус качнул головой. — Вы знаете, что я терпеть вашего Золотого мальчика не могу, но подобного обращения не заслуживает никто. Даже, — он выделил интонацией это слово, — Поттер.       Люпин зыркнул на него свирепым взглядом, но Снейп его проигнорировал.       — Вам что-то еще нужно от меня, или я могу идти? В лаборатории ожидает зелье в стазисе.       — Иди, Северус, — кивнул директор чуть поспешно, кажется, испытав облегчение, что оборону придется держать лишь против троих сторонников.       — Тогда я вас оставлю, — Снейп направился к двери, и это будто стало сигналом для молчавших до этого, очевидно шокированных увиденным Кингсли и Гестии Джонс. Они заговорили одновременно.       — Почему вы не предупредили, что Гарри Поттер против?..       — Срань. Господня. Их нужно судить, директор Дамблдор, этих тетушек его…       — Вы просили меня держаться подальше, Альбус. И я делал, как вы просили, потому что… — рычащий голос Люпина был еще слышен, пока Северус спускался по лестнице из кабинета, но вставшая на место горгулья оборвала обвиняющие слова Волка, оставив его в тишине коридора думать о том, куда мог направиться Поттер.       То, что мальчик был под Успокаивающим зельем, не сильно утешало Снейпа. Оно хорошо купировало сильные эмоции, но то, что должен был испытывать сейчас Поттер, не было одной только эмоцией. Учитывая склонность мальчика к рефлексии, додумыванию и надумыванию, Северус мог поспорить, тот гонял сейчас в голове сто и одну мысль о том, что произошло в кабинете директора, почему, чем для него чревато, и что теперь все о нем думают.       Северус вздохнул. Прошедшая неделя выдалась не самой простой, под стать ей оказались и выходные.              Северус оказался абсолютно прав в своих суждениях о том, что в новой должности покоя у него станет меньше. Куда как проще было следить за чертовыми детишками, когда они сидели на местах без палочек. Теперь же Снейпу только и приходилось, что предотвращать локальные катастрофы и несчастные случаи, которые из невнимательности, безалаберности а то и элементарной гадливости норовили учинить незрелые идиоты со всех четырех факультетов. Он грешным делом стал задумываться, чтобы и самому на пару с Поттером попить Умиротворяющего, но пока держался.       Помимо новой должности, хорошего настроения не прибавлял и недосып, которому дала начало вынужденная беседа с Дамблдором по возвращении с собрания Пожирателей, и продолжила необходимость варить зелья для своего второго господина — из тех, за которые директор не бросил бы своего шпиона на растерзание дементорам вопреки всей его полезности.       В своих пожеланиях Альбус оказался до тошноты предсказуемым. Конечно, его волновало, кто же так некстати помог вместо него Поттеру летом.       — Северус, мы должны выяснить, у кого Гарри прожил последние две недели каникул, — заявил Дамблдор, как только выслушал его отчет о том, что говорили Пожиратели и Темный Лорд. — Я волнуюсь за мальчика.       — Твой карманный герой вернулся. Жив и здоров. В кои-то веки похож на человека, а не на чучело, если тебя интересует мое мнение, — привычно раздраженно, как и всегда, когда речь заходила о Золотом мальчике, ответил Снейп. Впрочем, без огонька. День был достаточно длинным — начиная с последних утренних наставлений Поттеру и подготовки подземелий к прибытию учеников и заканчивая непростой беседой с Люциусом под несколько бокалов вина. Больше всего Северусу хотелось в тот момент заползти под одеяло в своих защищенных ото всех покоях и проспать без снов часов двенадцать. Что было невозможно и без разглагольствований Альбуса, ведь вставать предстояло уже через четыре. — Ни вижу причин для беспокойства.       — Их вижу я, Северус. Гарри кажется гораздо упрямее и независимей. Он не слушает меня и, кажется, довольно хорошо относится к тому волшебнику, у которого жил.       — Что здесь удивительного? Мальчишка пережил эмоциональное потрясение и нашел место, где ему позволили зализать раны. Вполне естественно, что он благодарен. И что обижен на вас — в конце концов, даже я в курсе, что Поттер никогда не хотел возвращаться к своим родственникам, Альбус. Вы настаивали на этом. И если тот волшебник ничего не сделал вашему Избранному за две недели, какой смысл беспокоиться о нем теперь?       — Этот маг — чистокровный, не из наших. Гарри сказал, что его доброжелатель не хочет иметь отношения к нашей войне, но это не значит, что все так и есть… Он еще доверчивый подросток, которого не баловала жизнь, и тянется к доброте. И я боюсь, что Гарри могли манипулировать. Вложить ему в голову опасные идеи.       Северус вопросительно вскинул брови, начиная испытывать к этому разговору, помимо раздражения, отвращение. Не баловала жизнь?! Преуменьшение века, черт подери! И кто бы говорил о манипуляциях…       — Я попытался проверить мальчика Легиллименцией на пиру. Он закрыт каким-то артефактом.       Снейп хмыкнул:       — И после этого вы рассчитывали, что ваш Золотой Мальчик будет расположен к вам в разговоре? Серьезно, Альбус? Вы не хуже меня знаете, как работают артефакты ментальной защиты. С большой долей вероятности Поттер в курсе, кто решил покопаться у него в голове.       — Я должен был проверить! — голос директора зазвучал резче, и Северус счел за благо умерить ехидство. Просто выяснить, что именно от него нужно Дамблдору, и отправиться спать. — Гарри был слишком непохож на себя.       И все же Снейп не удержался, от этой реплики вновь вскинув брови:       — А на кого же был похож ваш герой?       Он спросил это скорее в шутку, только бы ответить что-нибудь на эту нелепую претензию директора, но то, как дрогнул на мгновение взгляд старика, как поджались наполовину спрятанные бородой и усами губы, заставило внутреннее чутье Северуса завыть и принять стойку, будто борзая, почуявшая зайца. Здесь было нечто большее, чем то, что Поттер изменил за лето имидж. Что-то, что очень беспокоило Дамблдора, и до чего Снейп не мог пока дойти своим молившим каждой серой клеточкой об отдыхе мозгом.       Директор перевел взгляд на пустой насест Фоукса и заговорил, будто не услышал вопроса своего шпиона, что только укрепило Северуса в собственных подозрениях:       — Я хочу, чтобы ты присмотрел за Гарри.       — А чем, по-вашему, я занимаюсь последние пять лет? — Снейп возвел глаза к потолку.       — И сообщал мне о любых замеченных странностях, — вновь проигнорировав его реплику, продолжил Дамблдор.       — Каких именно? — устало выдохнул Мастер зелий.       — Любых, Северус. И если вдруг узнаешь, что Гарри как-то связывается с тем волшебником, об этом я тоже хочу знать. Попытайся также выяснить его личность. Он может быть опасен. Я не хотел бы, чтобы Гарри пострадал.       — Хорошо, Альбус, — согласился Северус, мечтая наконец покинуть уже кабинет директора. — Это все? Я могу идти?       — Иди, мой мальчик. Постарайся выспаться перед занятиями.       Северус скривился от давно набившего оскомину обращения, но ничего не сказал. Только кивнул и вышел.       «Постарайся выспаться». Это прозвучало практически насмешкой. Даже если эти конкретные слова директор произнес искренне.       Мерлин не был милостив, поставив пару по Защите у шестикурсников вторым уроком в понедельник. Северус много думал над тем, как вести себя теперь с Поттером на занятиях. Его поведение не могло измениться разительно и беспричинно, но Мастер зелий также не был уверен в том, как гриффиндорец будет теперь воспринимать оскорбления, летящие в свою сторону из его уст. Даже если мальчик знал, что так надо, даже если был готов умом, Снейп предпочитал не забывать, что каким бы разумным Поттер ни казался ему после двух недель их тесного общения, прежде всего тот был подростком. Эмоциональным существом, у которого гормоны, юношеский максимализм и то метафизическое сердце, что не гоняло кровь, зато часто болело или толкало на сумасбродные поступки, порой давили доводы разума. Не станет ли мальчишке еще больнее слушать неприятные вещи от того, к кому он успел привязаться и довериться? Не выдаст ли Поттер их игру невольной демонстрацией не тех эмоций?       Впрочем, не менее, чем возможность того, что кто-то ненароком раскроет подоплеку их со Спасителем Магической Британии взаимоотношений, Северуса волновало, как его нападки отразятся на эмоциональном состоянии мальчишки. Поттер пережил достаточно дерьма за лето. И каким бы сильным ни казался — или пытался казаться, — у каждого имелся свой предел прочности. Мастер зелий не думал, что после всего его издевки станут тем, что доломает Поттера, но, откровенно говоря, в Хогвартсе и без него хватало факторов давления на избранного мальчика — начиная от директора и заканчивая огромным количеством гормонально нестабильных особей мужского пола от 15-ти до 18-ти. Северус надеялся, что Поттер с этим справится.       Так что Снейп предпочел ориентироваться по ситуации, потому что настолько же, насколько предсказуем был в одних вещах, в других мальчишка выкидывал порой такие коленца, что даже у него, за жизнь повидавшего побольше многих, порой не находилось слов, чтобы как-то прокомментировать произошедшее. Вернее, находились, вот только вслух в присутствии подростков их произносить не следовало.       В этот раз «коленца» начались даже прежде, чем персональная головная боль Северуса переступила порог класса. Потому что стоило ему, открывшему дверь, чтобы впустить учеников, найти глазами Золотого гриффиндорца, оказалось, что тот пристально его разглядывал. И ладно бы при этом Поттер хотя бы попытался изобразить неприязнь к «ублюдку Снейпу». Нет, взгляд чертова мальчишки по мере разглядывания вдруг начал уплывать в какие-то лишь ему ведомые мысли, уголок губ и вовсе дернулся вверх в намеке на то ли усмешку, то ли улыбку. Благо, гриффиндорец, почувствовав тяжелый взгляд профессора на себе, быстро опомнился.       Добиться от Поттера тех эмоций, что гриффиндорцу следовало демонстрировать по отношению к своему самому нелюбимому профессору, оказалось несложно. С патологической тягой мальчишки к справедливости, конечно, его не могло не задеть принижение заслуг Грейнджер, с которой, судя по их общению на приветственном пиру, вопреки практически безличному посланию Поттера на каникулах, они по-прежнему были близки. Как и удар по его собственному самолюбию — пробный и откровенно лживый. Парень не мог не помнить, что Северус говорил по поводу его беспалочковой магии во время тренировок в Нейдр Ллохэс, и все же… засомневался в себе, засомневался в нем. Не то, чего Снейп надеялся достичь. Не то, что в Поттере — с его истерзанной самооценкой, с отсутствующим чувством самоценности — было допустимо вызывать намеренно. Только не тогда, когда Северус желал воспитать из жертвенного агнца волшебника, который переживет эту войну и преуспеет в жизни.       Это и решило то, как закончился первый урок Защиты у шестого курса. Мастер зелий подозревал, что Темному Лорду случившееся не понравится — а в том, что сведения о его эпичном полете до него дойдут, можно было и не сомневаться. Однако, взвесив мысленно все «за» и «против», Северус решил, что гипотетическая выволочка от Лорда за его предполагаемую слабость являлась меньшим злом, нежели намеренно день за днем проверять на прочность психику Поттера. Теперь, когда Снейп стал для него не просто желчным ненавидящим саму фамилию Поттер профессором, а кем-то, кому мальчишка верил и к чьим словам прислушивался, это больше было неприемлемо. Конечно, Северус не мог внезапно без причины стать милым и любезным с ним, зато после случившегося вряд ли кого-то удивит, если начнет игнорировать большую часть времени. Это не лучшим образом скажется на его репутации, даст гриффиндорцам лишний повод зубоскалить за его спиной и поколеблет уважение собственных змей, но, по крайней мере, мысль о том, что злобный ублюдок из подземелий опасается повторения унизительной для себя ситуации, не должна кому-то показаться очень странной.       Кроме того, Снейпу был необходим повод назначить Поттеру отработку. Ему не терпелось в подробностях узнать об их разговоре с Альбусом. И как мальчишка справляется с толпой вокруг себя. Поттер не выглядел особо паникующим, не задыхался и не дрожал на завтраке и на его уроке, но, помимо того, что гриффиндорец был накачан Умиротворяющим бальзамом, Северус прекрасно помнил, что, как и он, тот имел склонность носить маски в школе. Поттеру не слишком хорошо давалось откровенное вранье, но вот в чем этому ребенку мастерства было не занимать, так это в сокрытии своих проблем. Так что спину Избранного Мастер зелий провожал со смесью раздражения от того, на что пришлось пойти ради его морального спокойствия, удовлетворения от того, что все прошло, словно по нотам, и тревоги. Последняя вообще стала для Северуса почти бессменным спутником в последние два года, обратно пропорционально возрастая по мере того, как он все меньше понимал действия своих хозяев.       Одним из последних из класса в тот день вышел Драко, коротко глянув на него и тут же отвернувшись. Крестник стал еще одной головной болью Северуса, грозя потеснить в этом Поттера, — все же с Избранным мальчиком они вроде нашли общий язык. Драко же он не видел с тех самых пор, как отговорил Лорда ставить наследнику Малфоев метку, и даже не знал, как много мальчишка об этом слышал. Его упущение. Со всеми последними событиями Северусу и мысли не пришло поинтересоваться осведомленностью крестника о его несостоявшемся посвящении — все время находилось что-нибудь важнее, что требовало срочного внимания: свалившийся ему на голову почти изнасилованный герой, все эти странные и страшные открытия после, что-то непонятное с Грейнджер, необходимость варить зелья для обоих своих хозяев. Снейп понимал, что это было слабым оправданием — в конце концов, он мог хотя бы спросить у Люциуса о крестнике в один из его или своих визитов. Так что он определенно не был крестным года, как бы ни судил сам покойника Блэка.       Теперь Драко его сторонился. Смотрел воровато, бегло и, кажется, обиженно — как щенок, которого безвинно пнул хозяин. И Северус не мог понять по этим взглядам — обижен ли Драко за то, что он не дал ему поставить метку? Или за то, КАК ИМЕННО обосновал Темному Лорду несостоятельность данной идеи? А может — и эта мысль заставляла Мастера зелий внутренне похолодеть, — Беллатрикс вывалила на мальчика свои бредовые предположения о якобы неродственной тяге к нему Северуса?       Снейп твердо решил поговорить с Драко на неделе и все выяснить. Вот только принять решение было гораздо проще, чем претворить его в жизнь. Драко мастерски уклонялся от встреч с ним наедине, попросту сбегая, в компании же все время отговаривался делами или отвечал безлично-уважительным «да, сэр» на указание зайти к нему после уроков, но не приходил. И Северус решил временно оставить его в покое — до тех пор, пока не переговорит насчет странного поведения сына с Люциусом. Ничего хорошего ни для одного из них не выйдет, если пойдут слухи, что декан преследует студента, а тот игнорирует его требования, но до сих пор за это не наказан. А наказывать крестника Северус, не зная причин подобного поведения, не считал правильным, опасаясь сделать все лишь хуже.       Так что в четверг написал Люциусу. Теперь осталось только ждать ответа.       Конечно, все это время Северус не забывал и о Поттере. Он видел, что с каждым днем мальчишка выглядел все более усталым, — было понятно, что Избранный плохо спал. А еще Мастер зелий не мог не заметить поднявшийся вокруг Поттера и Грейнджер со вторника ажиотаж. Он мог бы все списать на изменения, произошедшие в обоих, но взгляды, что кидали на пару ученики — тоскливые, раздосадованные на Поттера и завистливые или откровенно ненавидящие на Грейнджер, — были достаточно красноречивыми. Их и вправду считали парочкой.       Это казалось странным. Северус не предполагал, что мальчишка, едва вернувшись в Хогвартс, бросится налаживать личную жизнь. Конечно, он не шарахался от женщин так, как от мужчин, но избегал и их прикосновений. Отношения же с кем угодно предполагали их хотя бы минимум. Так что поначалу Снейп не придал значения этим перетолкам, пока не отобрал на уроке у хафлпаффской третьекурсницы фотографию, ясно дающую понять, что думать так об Избранном и о его подружке у учеников имелся вполне себе весомый довод.       Глядя на Грейнджер, восседающую на коленях Поттера, на то, как аккуратно тот придерживал девушку за талию одной рукой, второй зарывшись в волосы, Северус испытал смешанные чувства. С одной стороны, он был доволен прогрессом подопечного в плане физического контакта. Вдвое лучше, если это в самом деле был романтический контакт, учитывая причину фобии Золотого гриффиндорца. С другой… Стоило признаться хотя бы себе — Северус испытывал досаду. Оказывается, за эти две недели, что избранный мальчик был предоставлен лишь его компании, Снейп привык необоснованно считать его своим, чему способствовала их открывшаяся совместимость. Пусть Мастер зелий и не воспринимал пока мальчишку в сексуальном плане, да и совместимость не гарантировала, что у них сложатся именно такие отношения, видеть Поттера в чужих руках, ну или в его руках кого-то было иррационально неприятно.       Северус задвинул это последнее чувство подальше. Возможно, так было лучше — и для мальчика, и для него. Все же с какой стороны ни посмотри — их отношения в глазах общества выглядели бы крайне неправильно. Даже прими Северус официально титул Лорда Принца, что в ближайшее время можно было оценить как шаг крайне невыгодный и неосмотрительный, что сняло бы с их с Поттером гипотетического союза ярлык мезальянса, он все еще остался бы учителем мальчишки, человеком, от которого тот в определенной степени зависел. И если Снейпу было плевать на то, что о нем подумают ученики и все те люди, которым в ином случае бы не было до него дела, заставлять мальчишку проходить через это, через все грязные слухи, что только сможет породить сознание любопытствующих обывателей, после того, через что тому уже довелось пройти… Было ли это правильно? Вряд ли.       Вот только, наблюдая за парочкой в последующие дни, он так и не увидел между Поттером и Грейнджер какой-либы искры. Они вообще вели себя, как обычно — во всяком случае, в отношении друг друга. Один раз лишь Поттер проявил к девушке что-то, напоминающее нежность, погладив ее руку в большом зале. Никоим образом на влюбленную парочку они не походили, да и по замку передвигались чаще втроем с младшим из сыновей Уизли. Так что Северус решил спросить Поттера в субботу, а не гадать.       И про взаимоотношения с Грейнджер, если тот пожелает на эту тему разговаривать, и про странности во внешности и поведении Золотой девочки.       Вот только эти планы оказались нарушены Дамблдором, который за завтраком в субботу сообщил, что отработку Поттера необходимо перенести.       — Есть одно очень важное дело, которое нам необходимо решить, — сказал Альбус, после чего нахмурился. — Впрочем, я рассчитываю, что ты присоединишься к нам. Предвижу недовольство мальчика. Так что на нашей встрече не помешал бы кто-то, кто призвал бы Гарри к порядку, если в том возникнет необходимость.       Северус хмыкнул, еле погасив в себе желание грязно выругаться:       — И вы, конечно, рассчитываете, что это невоспитанное отродье меня послушает.       — Я на это надеюсь, — вздохнул директор, и все оставшееся до означенной встречи время Северус провел, пытаясь разгадать, что же такого он мог хотеть от Поттера, что решился выразить опасения благополучном исходе их беседы вслух.       Не разгадал.       Даже близко.       Альбус оказался, как всегда, оригинален. И излишне уверен в себе.       Исходя из диалога Поттера с директором, подобный разговор они уже имели, и мальчишка отказался от защиты, ради возобновления которой был вынужден снова увидеться с тетушкой. Северус его прекрасно понимал, учитывая все, что Избранному пришлось пережить в доме родственников.       На что вообще Дамблдор рассчитывал? Что в присутствии других людей Поттер не осмелится ему перечить? И когда это Золотой мальчик был образцом послушания? А уж доведенный до предела — так в особенности.       Мастер зелий мог поставить собственное жалование, что, не выпей Поттер прямо перед посещением директорского кабинета Умиротворяющий бальзам, Альбусу опять пришлось бы его восстанавливать, как и в тот раз перед каникулами.       И вот теперь Северусу предстояло найти расстроенного, вероятно, злого мальчишку в огромной, полной детей школе. Пока он не навредил ни себе, ни кому-нибудь другому. Нет, Снейп не считал Поттера неадекватным, напротив — его реакция на все происходящее была вполне себе соразмерной. Вот только его магические выбросы — три сильнейших всплеска за несколько месяцев — говорили либо о том, что ядро мальчишки в противовес физическому отставанию в развитии, кажется, решило совершить до времени скачок роста, что происходил в норме у магов в период между семнадцатью и девятнадцатью годами, либо магия, что мальчик тратил на поддержание кокона слепка личности Лорда, постепенно возвращалась в основной резерв. Впрочем, если учесть, что это Поттер, верным могло оказаться и то, и то.       Северус не знал, хорошо или плохо для Поттера, если правильным был последний вариант, в целом, но вот его выбросы могли представлять опасность. Так что мятежного гриффиндорца определенно следовало найти.       Мастер зелий вздохнул и привычным шагом направился прочь от директорского кабинета.       Где мог зализывать душевные раны Золотой гриффиндорец? И почему Северусу не пришло в голову спросить мальчишку об этом, когда была возможность?       Впрочем, удача была к нему сегодня все же немного благосклонна. Проходя мимо гобелена, за который Снейп по пути к Альбусу затянул Поттера, он обратил внимание, что полы его слегка колыхались, и недоверчиво заглянул внутрь, тут же понимая, что не ошибся.       Видеть гриффиндорца в кромешной тьме Северус, конечно же, не мог, зато прекрасно чувствовал давление его магии — уже знакомой и такой же диковатой, как и ее обладатель, стоило тому выйти из себя. Магия мальчишки давила, волновалась, готовая защитить хозяина от посягнувшего на его уединение чужака, и Снейп позволил себе выпустить собственную — медленно и осторожно, будто искал подход к дикому зверю. По сути дела все так и обстояло.       Это не было похоже на выброс и даже на его преддверие — по крайней мере, не на тот, что разрушил мансарду. Поттер контролировал себя, просто был слишком расстроен и при этом слишком силен, чтобы это протекало незаметно. Но Северус остро чувствовал, как близко гриффиндорец от черты, и если продолжить его провоцировать… Даже Умиротворяющий бальзам имел пределы воздействия.       Магия мальчишки, почувствовав его, ослабила давление, и Мастер зелий облегченно выдохнул. Все же были плюсы в том, что Поттер привык ассоциировать его со спокойствием и безопасностью, даже не осознавая этого. Сила мальчика пока еще густо ощущалась в воздухе, но от нее больше не исходило настороженности и агрессии, скорее та льнула к его собственной магии, как обиженная кошка, выпрашивающая ласку. Глупые сравнения, но неожиданно приятное чувство. Он ощущал магию Поттера прежде — в тот день, когда рассказал ему правду о пророчестве. Но тогда та была колючей и злой — на него. Теперь же будто искала у желчного Мастера зелий, бывшего нелюбимого преподавателя мальчика-героя, утешения.       Северус вздохнул. Это было не слишком честно по отношению к Поттеру, не имевшему понятия, отчего ему так просто доверять волшебнику, третировавшему его в течение пяти лет и непосредственно причастному к его сиротству, к ярму избранности. Но также и необходимо.       На мальчишку было направлено слишком много глаз, чтобы позволить кому-то заподозрить в Избранном нестабильность, будь то ментальная или разросшегося слишком рано волшебного ядра — потому что, учитывая обстоятельства, Гарри Поттер был стабильнее и адекватней многих, но это обстоятельство могло дать еще один рычаг влияния на мальчика. Альбусу ли? Новому министру Скримджеру, что был наверняка не против упрочить свои позиции на этом месте, перетянув на свою сторону Избранного, будто переходящее знамя? Или преданным последователям Темного Лорда, не упустившим бы возможность дискредитировать главного врага их господина?       И если магия Северуса была способна успокоить магию Поттера, предотвратить очередной его взрыв, лишив возможных недоброжелателей и тех, кто мнит, что знает, что для Избранного лучше, удобной ниточки, за которую они могли бы дернуть мальчика, не так важно было, почему именно это происходило.       Возможно, Поттер бы с ним не согласился — от мальчишки слишком часто скрывали то, что непосредственно его касалось, и, возможно, впоследствии он будет немало обижен… Но прямо сейчас разговор об их магической совместимости определенно не был тем, в чём нуждался гриффиндорец. И подавно — тем, к чему он был готов.       — Поттер, — негромко позвал Северус, осторожно накладывая чары на полог, чтобы их не обнаружили. Когда на его оклик не последовало ответа, Мастер зелий шагнул вперед и попробовал иначе: — Гарри.       Из глубины коридора послышался судорожный выдох, за которым вновь наступила тишина. Но прежде, чем Северус заговорил вновь, из темноты раздался слишком спокойный для того состояния, в котором Поттер очевидно находился, голос:       — Почему меня просто не могут оставить в покое?       Северус с секунду раздумывал над тем, относился ли этот вопрос и к нему тоже, но, учитывая реакцию магии мальчишки, подобное казалось сомнительным. Пусть ее поведение и было проявлением в некотором роде бессознательного Поттера, она не существовала отдельно от него, и если бы мальчик не хотел видеть Мастера зелий, та не подпустила бы его хозяину. Во всяком случае, Снейп почувствовал бы нежелательность собственного присутствия здесь.       Так что он хмыкнул, медленно двинувшись на голос.       — Потому что ты — Избранный.       — Ну, я этого не выбирал! — огрызнулся Поттер, выдав в этот раз эмоции, которые испытывал, поднявшимся тоном, а его магия кольнула Северуса недовольством и укором.       — Да, ты не выбирал, — покорно согласился Снейп, подходя ближе. Магия гриффиндорца так же быстро, как всколыхнулась, успокоилась, постепенно ослабевая, возвращаясь в тело носителя и одновременно ища контакт с его. — Закрой глаза.       Он не знал, выполнил ли Поттер его указание, но наколдовал невербальный Люмос, подвесив его под потолком. Гриффиндорец сидел, подперев спиной стену, в знакомо закрытой позе: обхватив руками подтянутые к груди колени. Глаза его были закрыты, а открыв их спустя несколько секунд, Поттер еще какое-то время пялился в стену напротив, прежде чем перевести взгляд на Снейпа и неожиданно усмехнуться. В усмешке его, впрочем, не было особого веселья — скорее усталость.       — Знаете, сэр, прошла всего неделя, я уже скучаю по вашему дому. Там было спокойно. Как в другом мире.       Северус скептически вскинул бровь. Вот уж спокойным пребывание Поттера в его убежище назвать точно было нельзя — ни для одного из них. Мальчишка, очевидно, заметил изменения в его мимике и вымученно улыбнулся.       — Да-да, несмотря ни на что, — взгляд Поттера вновь невидяще уперся в противоположную стену, голова откинулась, ткнувшись затылком в ту, к которой прижимался спиной. Северус обратил внимание на лежавший у ног гриффиндорца скомканный полосатый лонгслив, который тот так и не надел. — Я так от всего этого устал.       Мастер зелий вновь обратил внимание на лицо мальчишки — действительно мальчишки в этот момент: настолько по-детски обиженно звучал его голос.       — Меня считают чертовым Спасителем, ждут, что повторю свой «подвиг», — Поттер расцепил руки и показал пальцами кавычки, ясно выражая собственное отношение к произошедшему в далеком 81-м, — что убью для них ублюдка Волди, но даже не пытаются считаться с моим мнением. По вопросам, которые — чтоб их! — касаются меня напрямую!       Гриффиндорец вновь вскинул на Снейпа глаза. Они поблескивали в свете Люмоса, но реветь Поттер, очевидно, не собирался. Скорее злился, если вновь взметнувшаяся вокруг них магия мальчика-героя о чем-то говорила. Впрочем, взметнулась та довольно вяло: Умиротворяющий бальзам еще циркулировал в крови Поттера, и, конечно, присутствие Северуса оказывало благотворный эффект.       — Это несправедливо, блин!       Северус хмыкнул.       — Вспомни, что я говорил тебе о справедливости, Поттер.       Тот хмыкнул в ответ, успокаиваясь.       — Что жизнь вообще несправедлива, — затем вовсе испустил короткий смешок. — И еще — что ко всем несправедливостям был причастен мой отец.       Северус закатил глаза, внутренне довольный тем, что у мальчишки в данной ситуации нашлись желание и смелость его дразнить.       — Считай, что я ему польстил. Суть, я думаю, ты понял. Встань, Поттер.       Мальчишка вздохнул, но подчинился. Мастер зелий присел на корточки, подбирая проигнорированный своим учеником лонгслив, и указал Поттеру на него кивком.       — Надень.       Поттер уставился на собственный предмет одежды напряженно, зависнув так в течение нескольких секунд, после чего воровато бросил взгляд на лицо Северуса и тут же отвел глаза в сторону. Не нужно было быть легилиментом, чтобы почувствовать исходившую от подростка нервозность.       Мастер зелий все понимал. Для того, чтобы надеть лонгслив, мальчишке необходимо было вновь снять мантию. Поттер и прежде испытывал трудности с тем, чтобы обнажиться перед кем-то, а уж после произошедшего не далее чем пятнадцать минут назад в кабинете директора… Северус не был докой в медицинских заклинаниях переодевания, используемом на лежачих больных, Поттер же о них наверняка вообще не слышал.       — Я отвернусь, — произнес Снейп без тени насмешки. — Но не пойдешь же ты через полшколы полуодетый. В подземельях прохладно.       Гриффиндорец вскинул голову, глянув на Северуса со смесью недоверия и облегчения во взгляде, затем вздохнул, прикрыв глаз, и покачал головой.       — Будто вы еще чего-то не видели, профессор, — Поттер немного дергано стянул с себя мантию. Кожа под ней вновь была чистой, за исключением шрама от неудавшейся попытки суицида на предплечье. Кроме того, Северус не мог не отметить, что мальчишка немного вытянулся и нарастил мяса на костях с тех пор, как он впервые видел его обнаженным — в душе тем первым вечером в Нейдр Ллохэс. Конечно, Поттер все еще был низковат — и Снейп не знал, насколько его зелье выправит это, — но, по крайней мере, больше не выглядел недокормленным ребенком. Тренировки же, которые тот, очевидно, про приезде в Хогвартс не забросил, медленно, но верно вырисовывали на подростковом теле — еще угловатом и слегка непропорциональном — приятный глазу рельеф, дающий понять, что мальчишка все же был почти что взрослым.       Поттер забрал из рук Снейпа свой лонгслив и, быстро натянув через голову, накинул сверху мантию. Его облегчение от того, что он снова одет, было настолько осязаемым, что его почти можно было пощупать. Северус удержал себя от того, чтобы заскрипеть зубами. Сколько времени мальчишке потребуется, чтобы отойти от всего пережитого? Со все продолжающими сыпаться на его и без того многострадальную голову неприятностями?       — Кстати, это было умно, — заговорил Снейп, отвлекая себя от неприятных мыслей. — И смело. Не ожидал, что ты решишься на подобное, Поттер.       Он хмыкнул, и мальчишка тоже дернул уголками губ в намеке на немного нервную усмешку.       — Я тоже, профессор, не ожидал, — гриффиндорец вопросительно взглянул на гобелен, прикрывший выход в коридор, но Северус качнул головой и указал в другую сторону.       — Этот коридор заканчивается в тупике неподалеку от кухни. Не думаю, что ты горишь сейчас желанием с кем-либо сталкиваться.       Поттер облегченно выдохнул, и Мастер зелий двинулся в сторону подземелий. Люмос послушно поплыл перед ним, сзади послышались торопливые шаги гриффиндорца. Северус чуть замедлился, чтобы мальчишке не приходилось за ним поспевать.       — По крайней мере, теперь я знаю, что он не знал, — донесся из-за спины угрюмый голос Поттера. Коридор на всем своем протяжении был слишком узким, чтобы идти вдвоем бок о бок. — Если он, конечно, не играл.       — Он не играл, — уверенно ответил Северус. — Альбус — прекрасный лицедей. Но в этот раз его реакция была искренней.       Мальчишка тяжело вздохнул.       — Не знаю, радует меня это или больше злит. Как, черт возьми, можно было не знать?! Конечно, Вернон был осторожен, но, блин, миссис Фиг видела, как меня избивала банда Дадли, иногда — синяки на руках или ногах, когда я оставался с ней.       Северус поморщился.       — Ты сам ответил на свой вопрос — если Фиг и писала Дамблдору, он, вероятно, счел все повреждения проделками твоего кузена. И это то, что наш директор называет «мальчики шалят».       — Так он говорил вам о том, что делали мои отец и крестный? И Ремус с Хвостом? — напряженно спросил Поттер.       — Именно. Не забывай, что Альбус Дамблдор вырос совсем в другое время. Куда более суровое к детям. И все же, насколько я знаю, директор был любимым и желанным ребенком двух волшебников. И если мать его была маглорожденной, отец происходил из древнего Рода, а в менталитете магов ребенок — это дар, и причинить ему вред… физический, по крайней мере… немыслимо. Поэтому неприязнь и соперничество между сверстниками не является для Альбуса чем-то из ряда вон, а вот с домашним насилием лично он если и сталкивался, то крайне редко. И, очевидно, до сих пор пребывает в заблуждении, что подобное — это из ряда вон, а не распространенное явление.       — Но он же знал и о чулане, и о том, что меня запирали, как дикое животное, и что не кормили…       — Не удивлюсь, если он пребывал во мнении, что под не кормили ты подразумевал «оставили без десерта». Или без ужина, может. И что в остальном преувеличивал.       — Это не я рассказывал, близнецы — Фред и Джордж Уизли. Я никогда не говорил ему подробностей после той попытки в конце первого курса.       Северус хмыкнул.       — Тем более.       — Почему взрослые никогда не слушают детей? — со смесью обиды и раздражения в голосе спросил Поттер.       Северус тяжело вздохнул и ничего не ответил. Потому что ответа на этот вопрос у него не было.       До его комнат, так и оставшихся в подземельях — все же с поста декана Снейпа никто не снимал, добрались быстро. В коридорах было почти пусто: день стоял солнечный, и ученики старались ухватить побольше от оставшихся до промозглой ветреной слякоти теплых деньков. От редких слизеринцев и парочки хафлпаффцев, повстречавшихся им в пути, Поттер, скрытый наложенным на него Северусом Дезиллюминационным заклятием, прятался за его спиной. Никто в извечном полумраке подземелий, конечно же, не обратил внимания на едва заметную рябь воздуха позади Мастера зелий — попросту не осмелились его разглядывать, вежливо здороваясь и проходя мимо.       Оказавшись в собственной гостиной, Северус взмахнул палочкой, разжигая камин, и двинулся к дивану, услышав за спиной облегченный выдох. Мальчик не ожидал, что они смогут так легко добраться в его комнаты? Не влипнув в десяток приключений по пути?       — Проходи, чего топчешься на пороге? — спросил Снейп, поняв, что шагов за собой больше не слышит, и очередным взмахом палочки снял с того заклинание. Поттер выглядел неуверенно, привычно потирая ладонью левое плечо и с осторожным интересом оглядываясь. В ответ на реплику Снейпа сделал несколько будто бы пробных шагов вперед, ступив на цветастый ковер, и уже чуть увереннее направился к креслу, стоявшему сбоку от дивана, перед тем, как присесть, все же бросив напряженный взгляд на своего профессора.       И снова избранный мальчик напомнил Северусу поведением кота, впервые оказавшегося в незнакомом месте. Не домашнего, перевезенного из дома в дом, а уличного, впервые очутившегося в человеческой квартире и пока не понимавшего, что может здесь делать, а за что, скорее всего, получит. Это было бы смешно, если бы не было до отвратительного грустно. И да, несправедливо, что бы Снейп лично о жизненной справедливости ни думал.       Мастер зелий вздохнул, откидываясь на спинку дивана и наблюдая за все еще неуверенно сидевшем в кресле гриффиндорцем.       — Что ж, Поттер, добро пожаловать в мою скромную обитель на десять месяцев в году, — заговорил он, никак больше не комментируя реакцию подростка на нахождение в его покоях. — Перед тем, как уйдешь, вплетем твою магию в охранный контур, и сможешь приходить сюда, когда в том возникнет необходимость. Под мантией, конечно. Пересуды нам точно не нужны, Поттер. Правила те же, что и на Скае: не заходить в мою спальню и лабораторию без четко на то выраженного разрешения. Твоей тут, увы, нет и не появится: это трудно будет объяснить директору, а Альбус иногда ко мне заходит. В остальном же можешь чувствовать себя свободно.       По мере того, как Северус говорил, он видел, что Поттер расслабляется. Разве что поморщился и глянул на него взглядом «я же не идиот» при уточнении про мантию. Четко озвученные правила устанавливали безопасные границы для мальчишки, не имевшего понятия, как следует вести себя здесь и сейчас — в Хогвартсе, но за закрытыми дверями — со своим профессором.       Поттер все еще выглядел расстроенным столкновением с директором, но, по крайней мере, его магия успокоилась, и, преодолев первую неуверенность от пребывания в комнатах Северуса, мальчишка как-то весь обмяк, подтянул под себя ноги и растекся по креслу с таким видом, будто это было лучшее место на земле. Второй раз за пять минут став похожим на чертова кота, что заставило Северуса сдержать усмешку.       — Хорошо, — Поттер на мгновение прикрыл глаза. — Я думал, придется ждать следующей недели, чтобы с вами поговорить.       — У тебя есть, что мне рассказать?       Гриффиндорец кивнул и нахмурился.       — Ага. Есть, — он покачал головой, тяжело вздохнув. — Я понятия не имею, что с этим делать, но, может, вы что-то знаете…       — О чем же, Поттер? — Снейп перевел взгляд на огонь. Конечно, было наивно надеяться, что первая неделя в Хогвартсе пройдет для Избранного спокойно, и Мастер зелий знал, что это не так… Но как же хотелось в свой первый выходной день просто посидеть перед огнем с каким-нибудь трактатом, не решая никаких проблем, не вспоминая ни об Альбусе, ни о Волдеморте, ни о дурацкой войне, где ребенку отводят роль знамени и самой желанной жертвы! Можно даже и с Поттером — с тех пор, как Северус узнал настоящего Золотого мальчика, тот перестал его раздражать. Но гриффиндорцу была нужна его помощь, да и у Северуса было, что с ним обговорить.       — Это касается Гермионы, сэр.       Мастер зелий перевел взгляд обратно на своего ученика. Он сомневался, что мальчишка собирался просить у него совета о том, как вести себя в отношениях с девушкой. Во всяком случае, надеялся на это, потому что он был не то чтобы хорошим советчиком в данном вопросе. Скорее это касалось странностей в поведении и внешности девчонки.       Заметив, как Поттер облизнул губы и сглотнул, Северус поднял палочку, чтобы наколдовать мальчишке стакан воды, но вдруг замер, когда в голову пришла некая мысль. Обдумав ее так и эдак, Снейп опустил палочку и позвал, заставив гриффиндорца удивленно вскинуть брови:       — Добби!       Нелепо и ярко — до рези в глазах — разодетый домовик появился спустя секунду, глядя недоверчиво и, как показалось Северусу, не очень дружелюбно. Это стало совершенно очевидно, стоило эльфу горделиво вскинуть подбородок и, отрывисто кивнув, отчего помпон на малиново-зеленой полосатой шапке, надетой на безволосую макушку, качнулся туда-сюда, спросить:       — Чего хочет от Добби противный вредный профессор зелий Снейп сэр?       Теперь вскидывать брови настала пора Северусу. Однако! До этого дня дерзить ему осмеливались только два домовика: Фредди и Кричер. Первый потому, что заботу о хозяине ставил превыше вероятного наказания (которого, к слову, от Снейпа ни разу не получал), последний — в силу дурного характера и настроения.       Сбоку донесся кашель поперхнувшегося собственной слюной Поттера. За ним последовал невнятный звук — смесь задушенного мявка и мычания, — и наконец из уст мальчишки послышалось хихиканье, которое тот постарался оборвать, оказавшись под перекрестьем взглядов своего профессора и Добби.       — Простите, сэр… хах!..       При виде Поттера глаза домовика расширились и радостно заблестели.       — Гарри Поттер сэр! Добби так рад видеть Гарри Поттера сэра! — эльф чуть ли не приплясывал от возбуждения на своих коротких ножках.       — Я тоже рад тебя видеть, Добби, — улыбнулся гриффиндорец, и Северус закатил глаза.       — Прелестно, — саркастично резюмировал он, вновь привлекая к себе внимание разом подозрительно сощурившегося домовика. — Не просвятишь ли меня, Добби, чем я заслужил столь, хм, «лестную» характеристику?       Домовой эльф расправил плечи и, выпятив худую грудь, задрав вновь подбородок, решительно заговорил:       — Профессор зелий Снейп обижает друга Добби Гарри Поттера сэра! Профессор зелий Снейп говорит плохие злые вещи, которые расстраивают бедного Гарри Поттера.       — Потрясающе, — прокомментировал Северус наглость домовика и недоверчиво хмыкнул, качая головой.       Мальчишка в кресле от слов своего ушастого приятеля разом подобрался, спустил одну ногу на пол и выпрямился. Его взгляд беспокойно метнулся с домовика на Снейпа и обратно.       — Эм, Добби, профессор… он… ну-у, на самом деле… — Поттер снова встретился глазами с хозяином комнат, в которых находился, — на этот раз неуверенно. Очевидно, он понятия не имел, что может рассказать домовику, а чего тому знать категорически не следовало. Снейп мысленно похвалил гриффиндорца подобную осторожность и сделал насмешливый жест кистью, разрешая продолжать, как тому захочется. — На самом деле, профессор говорит все это не по-настоящему. Просто так надо. Понимаешь?       Домовой эльф отрывисто кивнул, опять качнув туда-сюда помпоном, затем помотал головой из стороны в сторону.       — Добби не понимает, — проговорил он немного грустно. — Как же можно обижать Гарри Поттера сэра не по-настоящему? Гарри Поттер правда-правда расстраивается. Добби знает.       — Ох, — подросток вздохнул и потер переносицу под дужкой очков. — Ну, я раньше не знал, что профессор обижает меня не по-настоящему, поэтому расстраивался. А теперь знаю и больше не буду. На самом деле профессор Снейп — хороший, — услышав со стороны Северуса скептичное фырканье, которое он не смог на этих словах сдержать, Поттер глянул на него недовольно, но почти сразу вернул свое внимание Добби. — Правда! И делает это, чтобы меня защитить.       — Добби все равно не понимает, — покачал головой домашний эльф. — Но если Гарри Поттер сэр говорит, что профессор зелий Снейп хороший, Добби верит своему другу.       Домовик повернулся к Северусу и низко поклонился несколько раз:       — Добби просит прощения за свое поведение, профессор зелий Снейп сэр. Добби стыдно. Добби может наказать себя за то, что был плохим эльфом.       — Не надо, Добби! — вскинулся Поттер, затем, осекшись, умоляюще посмотрел на Северуса, понимая, что прямо сейчас все зависит именно от его слова.       — Я прощаю тебя, Добби, и не надо себя наказывать, — Мастер зелий еле удержался от того, чтобы фыркнуть от нелепости всей этой ситуации. После Фредди ему трудно было общаться с прочими эльфами с их раболепием и этой привитой склонностью к самоистязанию — даже Кричером. Добби тоже был далек от представления о среднестатистическом домовом эльфе. Более того, он был свободным уже три года как. Но от некоторых привычек, кажется, было непросто избавиться.       Северус никогда не был сторонником жестокого обращения с кем-либо — не после того, что пережил в собственном детстве. Так что и без эмоциональных манипуляций, пусть и неосознанных, со стороны мальчишки — а назвать иначе эти просящие, поблескивающие травяной зеленью в языках пламени глаза у него не повернулся бы язык, — он не собирался заставлять домовика себя наказывать. Смелость того перед другим волшебником и горячая преданность Поттеру прямо сейчас, напротив, были кстати.       Мастер зелий поспешил озвучить это вслух:       — Твоя верность Гарри Поттеру не делает тебя плохим эльфом.       — Но Добби ошибся, — возразил домовик, печально опуская уши.       — Как и все порою, — Снейп хмыкнул. — Я думаю, Гарри пригодится такой верный друг, как ты. Ты хотел бы стать его домовым эльфом?       — Что? — донеслось со стороны мальчишки.       — О, да, Добби хотел бы! — часто закивал эльф — так, что его нелепая шапка слетела с головы, и он прижал ее к груди тонкими длиннопалыми ручками. Затем домовик сник. — Но Гарри Поттер говорит, что друзья не прислуживают друг другу.       Северус глянул на замершего в кресле гриффиндорца. Тот закусил губу, кажется, раздумывая, что сказать. Взгляд его снова неуверенно скользнул с домовика на Северуса — очевидно, тот по-прежнему так думал, вот только теперь гораздо лучше понимал природу эльфов, и что для них обозначала связь с волшебником.       — Гарри Поттер просто вырос в другом мире и не понимал, как сильно тебе этого хотелось бы, — произнес Северус, не отрывая глаз от парня в кресле. В конце же вскинул брови и указал глазами в сторону домовика. Бегло глянув на светящееся надеждой и волнением лицо Добби, Поттер вновь поймал своими глаза Северуса. Взгляд его был напряженным, испытующим. Гриффиндорцу явно не пришлась по вкусу эта манипуляция. Ему не хотелось говорить то, в чем он не был уверен. Но, кажется, Поттер понемногу привыкал, что Снейп чертовски редко делал что-то без причины, и, несмотря ни на что, —этот факт по-прежнему был поразителен для никогда не удостаивавшегося такого отношения Мастера зелий — верил ему. Так что вместо того, чтобы начать возмущаться, Поттер вздохнул и, прикрыв на миг глаза, повернулся к Добби.       Молодец, мальчик. Северус дернул уголком губ в намеке на улыбку.       — Правда? — пропищал раздражающе высоко домовик.       — Да, Добби, — Поттер тепло улыбнулся ему, вновь — лишь на секунду — скосил глаза на Снейпа и проговорил: — Если ты все еще хочешь быть моим домовиком.       — О, Добби рад! Добби так рад, Гарри Поттер сэр! Конечно, Добби хочет, чтобы Гарри Поттер стал его хозяином.       — Я не хочу, чтобы ты так меня называл! — твердо заявил мальчишка, затем продолжил мягче: — Хорошо? Ты останешься моим другом, просто я поделюсь с тобой магией.       — Но Добби хочет быть полезен, — немного сник эльф.       — И будешь помогать. Если мне потребуется помощь, — продолжил гриффиндорец, сделав упор на слове «если», и Северус, вспомнив его рассказ о втором годе обучения, весело хмыкнул. Мальчишка недовольно зыркнул на него: — Сейчас?       — Можешь сделать это в конце года, Поттер, — Мастер зелий вскинул брови, не скрывая сарказм в голосе. — Разумеется, сейчас.       — Хорошо. Тогда давай сделаем это, Добби.       — Да-да, Гарри Поттер сэр! Добби рад, Добби готов! — забормотал эльф и, подойдя вприпрыжку к креслу, опустился на колени.       — Помнишь, что делать? — спросил Северус. Он знал, что в той книге, которую он самой первой дал почитать Поттеру, подробно приводилась процедура привязки домового эльфа. Мальчик кивнул, на миг зажевав нервно губу, достал палочку и встал с кресла, возвышаясь над маленькой и хрупкой фигуркой домовика. Тот натянул шапку обратно на голову, освобождая руки, и воздел скрещенные ладони к мальчишке:       — Добби вверяет себя воле и магии Гарри Поттера сэра. Добби клянется в верности и уважении, в послушании лишь его слову отныне и до смерти, или пока Гарри Поттер сэр не освободит Добби от клятвы.       — Я принимаю твою клятву, Добби. Дарую покровительство и поддержку тебе и твоему потомству кровь от крови, если оно увидит свет.       Гриффиндорец направил палочку на домовика, и хотя внешне ничего особенного не происходило, Северус почувствовал, как тот выпустил из себя силу, видел, как дрогнули тонкие пальцы эльфа, как расплылась по его лицу счастливая улыбка… Значит, все прошло, как надо. Мастер зелий облегченно выдохнул. Все же важнее, чем слова, в данной клятве было обоюдное желание. Это мнение эльфа, рожденного в семье не учитывалось — ни хочет ли он служить ей дальше, ни согласен ли быть проданным в другую, — на них распространялась клятва предков. «Кровь от крови», как и сказал Поттер, не решившись в этот раз переиначить на ходу прочитанный текст.       — Встань, Добби, — мальчишка сел обратно в кресло и протянул руку без палочки домовику. Тот ухватился и резво подскочил с пола.       — Гарри Поттер очень добрый! — всхлипнул излишне эмоциональный домовик, порывисто обняв колени гриффиндорца. — Добби счастлив, что теперь домовик такого замечательного волшебника Гарри Поттера сэра!       Поттер немного неловко похлопал эльфа по спине, не зная, как реагировать на происходящее, но тот так же порывисто, как вцепился в его ноги, и отпрянул, возбужденно подскакивая.       — Добби может что-нибудь сделать для него?       — Не… — мальчик помотал головой, явно собираясь отказаться, но Северус его перебил:       — Ты можешь принести Гарри Поттеру сока, Добби, — он хочет пить. И еще ты никому не должен рассказывать ни о том, чьим домовиком отныне являешься, ни где и с кем видел его. Продолжай выполнять обязанности хогвартского эльфа, пока твой новый хозяин тебя не позовет.       Добби, обернувшийся на него, когда Мастер зелий заговорил, вновь неуверенно взглянул на Поттера за подтверждением: приказы других волшебников больше не являлись для него обязательными к выполнению, если только гриффиндорец не решит иначе. Северус тоже поднял глаза на мальчишку, выжидающе вскинув бровь. Тот встретил его взгляд, вздохнул и подтвердил:       — Сделай так, как сказал профессор Снейп. Если кто-то узнает о том, что ты видел меня здесь, у нас обоих будут неприятности.       — О, Добби не хочет, чтобы у Гарри Поттера были неприятности, — домовик помотал головой, выпучив глаза. — Добби сохранит все в секрете.       Договорив, эльф с хлопком исчез, очевидно, выполнять первое задание. Поттер же откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди, глядя на своего профессора, — остро, выжидающе.       — Итак, зачем вам понадобилось, чтобы Добби стал моим эльфом? Если вы опасались, что он может рассказать кому-то, то можно было просто попросить. Он бы молчал.       — Может быть, — пожал плечами Северус. — Он, очевидно, слишком любит тебя, чтобы доставлять проблемы. Но я предпочитаю перестраховаться.       — Но это не все, — интонация мальчика была скорее утвердительной, чем вопросительной, и Снейп довольно улыбнулся: мальчишка учился думать и делать правильные выводы.       — Не все.       В этот момент вернулся Добби, левитируя поднос с наполненным графином и двумя стаканами. Он опустил ношу на столик перед диваном, после чего графин, повинуясь мановению пальцев домовика, наполнил один из стаканов, и тот подлетел прямо к Поттеру.       — Спасибо, Добби, — улыбнулся гриффиндорец, сжав на стекле пальцы. — Ты можешь идти заниматься другими делами, если они у тебя есть.       — Конечно, Гарри Поттер! Добби очень-очень рад, что теперь ваш домовик.       Эльф снова исчез, и мальчишка облегченно выдохнул.       — Добби иногда слишком восторженный. И я, конечно, его люблю, но, надеюсь, вторая причина, по которой вам нужна была эта клятва, и правда серьезная, сэр.       Гриффиндорец отпил из стакана, довольно прикрыв глаза.       — О, более чем, — Северус подумал, что и сам бы не отказался промочить сейчас горло, и порадовался предусмотрительности домовика, взмахом руки наполняя второй стакан и подзывая к себе. — Как ты думаешь, Поттер, магические выбросы, с завидной частотой происходящие у шестнадцатилетнего волшебника, — это нормальное явление?       Подросток вновь сделал большой глоток из стакана, сглотнул и, опустив плечи, покачал головой.       — Нет, не думаю. Ну, я, по крайней мере, о таком не слышал. А вы знаете, что это значит, профессор?       — Догадываюсь, — Северус вздохнул, отпив сока и чуть скривившись. Он никогда особо не любил тыквенный. — Есть две возможные причины. И какая бы ни оказалась в итоге верной, для тебя это в данный момент несет больше вреда, чем пользы.       — Как удивительно, — фыркнул гриффиндорец с сарказмом, свойственным скорее самому Снейпу.       — Да, совсем нет.       И Северус пересказал Поттеру собственные предположения по поводу его возросшего потенциала. А также возможных причин этого и чем все могло быть чревато. Чем дольше Мастер зелий говорил, тем сильнее Поттер хмурился.       — И… что с этим делать? — спросил мальчишка хрипло, стоило Северусу закончить, допил одним глотком сок из стакана и, встав, по-магловски вернул его на стол. Второй вопрос задал уже нормальным голосом: — И как со всем этим связан Добби?       — Напрямую, Поттер. Подумай немного. В чем корень этой твоей проблемы?       Гриффиндорец хмыкнул, оценив иронию, когда Снейп сделал ударение на слове «этой». Проблем у него действительно хватало и без потенциальной магической нестабильности.       — Ну, во мне стало слишком много магии.       — Верно, твое тело еще не адаптировалось к ее возросшему объему. И в этом не было бы ничего страшного, твоя магическая система постепенно бы привыкла к увеличению ядра, Поттер, — Северус сделал паузу, опустив взгляд на полупустой стакан, который все это время держал в руках. Сока больше не хотелось, и он левитировал его на столик, вновь поднимая глаза на гриффиндорца. — Если бы ты не подвергался постоянно всяким эмоциональным встряскам. Когда ты выходишь из себя, твой контроль над рвущейся наружу магией слабеет, и она, цепляясь за твои эмоции — неосознанные страхи и желания, — стремится реализовать себя, что, как ты мог трижды убедиться, порой бывает разрушительно. Конечно, редко настолько, но не будем забывать, что ты не обычный среднестатистический волшебник.       Поттер от этих слов скривился. Северус хмыкнул:       — Не морщись. Будем смотреть правде в глаза: ты сильный маг. И будешь еще сильнее. Как только твое тело приспособится. Но пока это не идет тебе на пользу, да, и с этим нужно что-то делать.       — Хорошо. Только как с этим связан Добби?       Снейп посмотрел на своего гостя, вскинув бровь, вероятно, тем самым взглядом, которым на уроке награждал учеников, давших неудовлетворительный ответ, потому что Поттер, встретившись с ним глазами, весь как-то разом стушевался и заерзал на кресле. Северус вздохнул и постарался сменить выражение лица хотя бы на нейтральное. В конце концов, он хотел, чтобы мальчишка научился думать собственной головой, а не уверялся в том, что идиот.       — Что нужно домовику от человека?       Глаза гриффиндорца загорелись пониманием.       — Магия, — проговорил он тихо.       — Магия, — согласился Северус. — Теперь часть твоих магических излишков по связи будет забирать Добби, что снизит риск очередного выброса. Принимая во внимание учебные занятия и тренировки, которые мы с тобой начнем, скорее всего, через неделю, риск повторного срыва невелик, я думаю. И все же будь внимательней, когда творишь заклятия, особенно — если на взводе.       Северус сдвинул брови к переносице, выделяя интонацией следующее слово:       — Особенно, если объектом твоего колдовства будет являться человек.       Поттер поежился.       — Я понял, — проговорил он сдавленно. — Я не хочу никому навредить.       — И не навредишь, — сказал Северус мягче, видя, что гриффиндорец начинает рефлексировать. — Просто постарайся держать себя в руках.       Поттер внезапно вскинулся.       — А почему об этом не сказали гоблины? Они ведь проверяли мою магию!       — Сказали бы, если бы увидели динамику, я думаю. Но ритуал, который над тобой проводили, показывает, вероятно, лишь картину на момент, когда он был выполнен.       — Но они довольно точно говорили о том, когда я спрятал Марва в кокон. И когда проводились защитные ритуалы.       — Это немного другое, Поттер. Я не настолько разбираюсь в ритуалистике, чтобы объяснить нюансы, но… О чужеродной магии и изменениях, происходящих с ней, говорить проще, нежели о том, что происходит с твоей собственной. Потому что их инородность выделяется. К тому же ты сам подтвердил Златохвату, что обзавелся подселенцем в ночь покушения на тебя Лорда. Так что наверняка подсчитать, когда и что с ним произошло, было несложно. Как годовые кольца на спиле дерева.       — И Гален не смог увидеть, что с моей магией что-то не так?       — Полагаю, ему тоже необходимо было оценить твой потенциал в динамике. Нет, если бы ты был переполнен магией на тот момент, когда тебя обследовали, наверняка и Бонам, и гоблины в Гринготтсе что-то заподозрили бы, но… За неделю до ты сбросил все излишки магии, что накопил за лето.       Северус не хотел напоминать Поттеру о том, как его чуть не изнасиловал жирный садистичный ублюдок, но мальчишка хотел объяснений, и они были таковы. Внимательный взгляд Мастера зелий уловил, как напрягся в кресле гриффиндорец, как его пальцы бездумно сжали ткань собственных джинсов, и поспешил перевести тему.       — Так что там с мисс Грейнджер, Поттер?       Не то чтобы разговор о странностях девчонки обещал стать беззаботным. Но он хотя бы не будил в Золотом мальчике травмирующие воспоминания. И Поттер, начав рассказывать все с того момента, как встретил друзей в поезде, действительно слегка расслабился. По крайней мере, штырь из его позвоночника исчез. Закончив говорить, гриффиндорец поднял на Северуса глаза. В них ясно читалась надежда. Поттер подался корпусом, будто готовился вскочить и тотчас убежать спасать подругу, стоило Мастеру зелий озвучить решение проблемы. Вот только у Снейпа его не было.       — Поттер, твоя подруга имела неосторожность дать магическую клятву. Или Непреложный Обет, — проговорил он напряженно. Ситуация вырисовывалась прескверная. И сходу не определить, насколько.