Не все так просто...

      — Это было круто, приятель! — воскликнул Рон, едва они отошли от кабинета Защиты настолько, чтобы не быть вдруг услышанными Снейпом.       — Нет, это не было круто, Рональд! — возразила Гермиона, недовольно нахмурившись. — Что на тебя нашло, Гарри? Снейп же тебе теперь в жизни положительной оценки не поставит!       — Будто до того, как я ему нагрубил, предполагался иной вариант развития событий! — весело фыркнул Гарри.       Он испытывал смешанные чувства после урока Защиты со Снейпом. Это были и раздражение от встречи с подзабытой за последние недели ипостасью профессора, что могла бы носить имя Я-ненавижу-гриффиндорцев-и-вас-в-особенности-Поттер, и злость на себя за то, что подвергал их обоих риску неспособностью контролировать собственные эмоции, и веселье оттого, что замечал теперь в Мастере зелий — в его мимике, словах, и жестах — то, чего не видели другие, и смущающее весьма довольство от того же. Подросток не совсем понимал этой последней эмоции. Возможно, он так чувствовал себя потому, что мог по пальцам пересчитать вещи, которые имел право называть в этой жизни своими, и это знание, которого были лишены остальные, делало профессора в некоторой степени его. Вот только Снейп не являлся собственностью, которую можно было просто взять да и присвоить, и испытывать нечто подобное не казалось правильным.       В класс ЗОТИ после того, как Мастер зелий поймал Гарри на том, что тот пялился, подросток проскользнул, все еще горя ушами. Ведь он действительно пялился. Пялился на Снейпа. Пялился на Снейпа и думал о том, что у того красивые волосы. Что с ним — черт возьми! — было не так? Гриффиндорец благодарил всех богов, о которых когда-либо слышал, за то, что зельевар не мог прочесть его мысли. Он даже не хотел представлять, как отреагировал бы тогда мужчина. Но, очевидно, на лице Гарри не отражалось привычных для окружающих в их со Снейпом взаимодействии злости и раздражения, раз тот смотрел так недовольно, и подросток пообещал себе впредь лучше следить за эмоциями, показываемыми окружающим.       Пялиться на Мастера зелий шестикурсник тоже больше не собирался, но об этом проще оказалось подумать, чем сделать. Когда мужчина приказал убрать учебники и двинулся в обход класса, легко скользя по каменным плитам, будто хищник вокруг своей добычи, когда заговорил вдруг этим своим вкрадчивым бархатистым голосом, не смотреть Гарри не смог. Потому что это было завораживающе. Завораживающе опасно.       В прошлом году, глядя на такого Снейпа, гриффиндорец почувствовал бы нервозность, настороженность и желание оказаться от профессора как можно дальше. В этом — знал, что, хотя мужчина мог ударить его словами, должен был для поддержания видимости их неприязни, эта темная опасная аура, распространяемая Снейпом вокруг, Гарри лично обещала лишь безопасность. И оттого чувствовать силу — моральную, магическую, физическую, — излучаемую Мастером зелий, его уверенность в движениях и словах было скорее успокаивающе. Не то чтобы гриффиндорец вдруг совсем перестал волноваться, нет (в конце концов, он знал: урок у Снейпа не мог закончиться для него приятно). И все же находиться прямо сейчас где-то еще подростку совершенно не хотелось, а хищная грация старшего волшебника, его вдохновенная речь о Темных искусствах, заставившая часть учеников поежиться, не вызывали у Гарри ничего, кроме невольного восхищения и зависти.       Конечно, помня о своем проколе в коридоре, шестикурсник старался контролировать эмоции, проскальзывающие на собственном лице, смотреть на Снейпа отстраненно, подозрительно или неприязненно. Он не был уверен, насколько хорошо это у него выходило, но рассудил, что пока Снейп скользит по нему незаинтересованным взглядом вместо того, чтобы прожигать недовольным, ничего компрометирующего Гарри своими гримасами не выдавал. А вот раздражение и злость гриффиндорец показал вполне искренние, когда мужчина сначала пренебрежительно прокомментировал ответ Гермионы, а потом заговорил о невербальных заклинаниях и тех, кому не хватит способности сосредоточиться и силы духа для их исполнения, глядя через весь класс на него. Подросток готов был поспорить, что даже Крэбб и Гойл с их коэффициентом IQ меньше 80, как любила говорить Гермиона, уловили значение этого вот взгляда. Конечно, кто же еще в классе Снейпа должен быть самым тупым!       Намек на собственную неспособность научиться колдовать без слов был тем обидней, что, оценив его невербальную беспалочковую левитацию в тот вечер, когда Гарри разнес выбросом мансарду, зельевар в последние дни пытался заставить его повторить то же самое сознательно. Успеха эти попытки не принесли. И хотя умом подросток понимал, что профессор говорил сейчас подобное специально, хотя помнил, как после очередного гарриного провала мужчина объяснял, что полноценно колдовать без костылей ему так сложно из-за перераспределенного на удержание Марва в коконе магического резерва, что между стихийной магией и направленным осознанным колдовством есть разница, забыть предыдущие 5 лет третирования и совсем не верить тому, что говорил зельевар сейчас, не получалось. Отсюда раздражение, отсюда злость на себя за то, что ничего действительно не выходило, и на профессора за унизительные намеки.       Когда Мастер зелий велел ученикам разбиться на пары, Гарри уже знал, что ничего у него в этот день не выйдет. Он был слишком взволнован всем, что происходило с тех пор, как он покинул Скай. Странные метаморфозы Гермионы, какие-то секреты, беседа с Дамблдором, оставившая после себя не менее тревожное послевкусие, необходимость играть во вражду со Снейпом, немного пугающее осознание потребности в присутствии зельевара рядом. Поэтому, когда они с Роном заняли свои места напротив друг друга, подросток даже не стал делать вид, что старается. Он замечал, как некоторые ученики пытаются хитрить, проговаривая заклинание Протего себе под нос, и, конечно, у них получалось. В конце концов, Гарри обучил Щитовым чарам весь Отряд Дамблдора в прошлом году. Однако, если недовольно поджатые губы зельевара о чем-то говорили, мужчина прекрасно видел все эти манипуляции и попытки сжульничать. Гриффиндорец был уверен в том, что никто из обманщиков очков за этот урок не получит.       То, что первой, у кого получится выполнить заклинание невербально, окажется Гермиона, было ожидаемо. Как и то, что Снейп это достижение полностью проигнорирует, а затем похвалит Малфоя за то же самое, когда слизеринцу удастся наложить невербальную порчу на Гойла спустя 10 минут. И хотя Гарри осознавал, что подобное поведение диктовала зельевару его роль, он не мог не чувствовать возмущения этой вопиющей несправедливостью. Поэтому, когда профессор подошел, чтобы понаблюдать за их с Роном работой, подросток не удержался от того, чтобы раздраженно зыркнуть на зельевара. Тот в ответ лишь вопросительно поднял бровь? «Хочешь высказаться, Поттер?» Шестикурсник немного завидовал этой способности старшего волшебника одним лишь едва уловимым жестом транслировать собеседнику целые предложения при желании. Нет, высказывать что-либо профессору прилюдно гриффиндорец не собирался, поэтому в ответ лишь резко выдохнул и отвернулся.       В этот момент пробовать наложить невербальную порчу была очередь Рона. Конечно, у него ничего не получалось, тем более, не получалось под испытующим взглядом Снейпа. Он весь покраснел, сильно закусил губу и с каждым мигом выглядел все более раздраженным, когда зельевар неожиданно решил прекратить его мучения.       — Мерлин мой, Уизли, какое убожество, — произнес мужчина презрительно, и Гарри почти поежился от того, как искренне звучала в голосе Мастера зелий эта эмоция. — Я покажу вам, как это делается.       Гарри повернулся к профессору, отходящему от него на приемлемое для дуэлей расстояние, не совсем уверенный, правильно ли понял услышанное. Злая ухмылка, растянувшая губы Снейпа за секунду до того, как он взмахнул своей волшебной палочкой, была вполне очевидным ответом на этот незаданный вопрос. Привыкший за последнюю неделю к дуэлям с зельеваром, подросток среагировал на атаку почти машинально, забыв, впрочем, о необходимости использовать сегодня любые заклинания невербально, воскликнув:       — Протего!       А после широко распахнутыми глазами смотрел, как его Щитовые чары отбрасывают зельевара назад, как мужчина спиной влетает в стоявшую позади парту. Класс замер, оборачиваясь на хмуро поднимающегося на ноги Снейпа.       Гарри не понимал, что только что произошло. За почти что неделю их тренировок они с профессором, вероятно, больше сотни раз оказывались в ситуации, подобной сегодняшней — когда его Щитовые чары отражали заклятия старшего волшебника или же старались отбросить нападающего назад. Вот только ни разу из этого ничего не выходило: импульсу Протего мужчина успешно противостоял, от срикошетивших заклинаний уворачивался. Тогда что — черт побери! — только что произошло?       — Вы еще помните, что мы сегодня проходим не-вер-баль-ные заклинания, Поттер? — насмешливо спросил Мастер зелий, высоко вскинув обе брови. Слизеринцы вокруг захихикали, гриффиндорцы зароптали, реакция когтевранцев и пуффендуйцев на этом фоне как-то потерялась, а на Гарри вдруг накатило столь необходимое ему понимание. Возможно, для стороннего наблюдателя слова и выражение лица профессора и выглядели так, будто тот удивлялся прямо сейчас непроходимой тупости идиота-Поттера, вот только сам Поттер, научившийся в некоторой степени читать скупую, но выразительную мимику старшего волшебника, вполне себе отчетливо рассмотрел во всем этом призыв к действию. Снейп намеренно провоцировал конфликт и хотел, чтобы Гарри его развил. Шестикурсник только не понимал, почему мужчина решил действовать именно так. То, что слизеринского декана сбил с ног Золотой гриффиндорский мальчик, было весомым ударом по репутации старшего волшебника. Чего Мастер зелий хотел этим добиться? Впрочем, кто Гарри такой, чтобы спорить с решениями Снейпа!       Подросток вскинул подбородок, принимая максимально вызывающий вид, и ответил:       — Да.       — Да, сэр, — поправил мужчина.       — Вам вовсе не обязательно называть меня «сэр», профессор, — ухмыльнулся Гарри, подозревая, что вот прямо сейчас действительно должен был напомнить зельевару своего отца. Потому что фраза была откровенно издевательской, абсолютно неуважительной и неимоверно наглой. А еще оправдывала бы любую реакцию, какую ни счел бы нужным изобразить сейчас профессор. Хотя подросток немного опасался, что мог этим импровизированным комментарием переступить некие неоговоренные ими со Снейпом границы в их игре в обоюдную ненависть, обидеть зельевара по-настоящему. Поэтому до тех пор, пока не увидел, как дернулись в намеке на усмешку уголки тонких губ, как мелькнуло едва уловимо в темных глазах мужчины веселье прежде, чем тот яростно нахмурился, шестикурснику пришлось старательно давить в себе желание под его взглядом съежиться и машинально извиниться.       У класса его дерзкий ответ вызвал смешанную реакцию: кто-то пораженно ахнул, кто-то зашептался, кто-то, как Рон, начал улыбаться у преподавателя за спиной. Снейп же очень холодно проговорил перед тем, как дать задание и отпустить учеников с урока:       — Взыскание, Поттер! Явитесь ко мне в кабинет после ужина в субботу. Наглости я не потерплю ни от кого. Даже от Избранного.       Итак, они договорились о первой с начала сентября внеурочной встрече. В том, что назначенное взыскание окажется именно встречей, Гарри практически не сомневался. Об этом Снейп сообщил еще на Скае:       — Ты, конечно, понимаешь, Поттер, что я не могу, как наш «многоуважаемый» директор, послать тебе записку с приглашением на чай. Так что приготовься к тому, что не вылезешь в этом году с отработок. Тренироваться тебе предстоит много, так что необходимо правдоподобное объяснение для наших встреч.       И теперь, после целых суток без успокающего присутствия старшего волшебника в непосредственной близости от себя, подросток был рад хоть какой-то определенности в том, когда они смогут поговорить с зельеваром относительно спокойно, без необходимости изображать взаимную неприязнь. Определенность успокаивала. Сокращала неизвестное время ожидания, которое в теории вполне могло растянуться и до бесконечности, до каких-то 4-ех с половиной дней. Гарри мог продержаться 4 дня. В конце концов, жил же он как-то без Снейпа до этого лета. Да и мужчина не был обязан на постоянной основе служить ему заменой или дополнением к Умиротворяющему бальзаму.       У Гермионы после ЗОТИ была Арифмантика, а у Гарри с Роном свободный урок, так что, переглянувшись между собой и молчаливо согласившись, что оставлять девушку одну с ее тревожными секретами не стоило, парни проводили подругу до кабинета профессора Вектор, после чего отправились в гостиную, решив не откладывать с заданием Снейпа. Что-то подсказывало гриффиндорцам, что с ним шестикурсникам предстояло попотеть.       Конечно, они оказались правы. Так что, когда подошло время встречать Гермиону с урока, парни успели выполнить едва ли больше половины. Девушка в ответ на их неоговоренный конвой вздохнула, но затем улыбнулась и потрепала обоих по головам. Очевидно, ранее часто подчеркивающей свою независимость гриффиндорке было неловко в одночасье оказаться так опекаемой своими друзьями, но, чего бы ни боялась девушка, этот страх был сильнее неловкости.       К двери класса Зелий, шедших по расписанию следующими, гриффиндорское трио подошло перед самым началом урока, и Гарри удивился количеству людей, которые решились посещать продвинутое зельеварение. Если, конечно, никто не опаздывал, то даже со сниженными требованиями Слагхорна по сравнению со Снейпом проходную оценку набрали 12 человек. Или остальные решили отказаться от изучения Зелий сознательно? Ну, это было глупо, если так. В последний день августа после ужина у них с профессором зашел разговор о возможностях постхогвартского образования, и теперь подросток знал, что Зелья были необходимы для изучения как минимум 10-ти волшебных профессий, и не то чтобы их количество в магической Британии блистало особенным разнообразием. Так что 10 — это уже было довольно много.       С гриффиндорцами еще успел поздороваться Эрни Макмиллан (единственный из продолживших изучать зельеварение хаффлпафец), когда дверь класса открылась и рядом с ней показался профессор Слагхорн. Слагхорн и его живот. Слагхорн и его усы. Очевидно, отходить от двери, пока не запустит всех учеников внутрь, их новый преподаватель не собирался, и Гарри тяжело вздохнул, с силой сжав лямку накинутого на одно плечо рюкзака.       Он выпил вторую порцию Умиротворяющего бальзама перед выходом из гостиной, хотя Снейп рекомендовал делать это только в крайних случаях, именно из-за Слагхорна. Гриффиндорец успел за последние 4 дня вывести закономерность: он не боялся всех подряд. То есть шестикурснику, конечно, не нравились любые прикосновения (исключая разве что Снейпа, и он подозревал, что скоро привыкнет и перестанет нервничать, когда к нему прикасаются друзья), но чем больше человек рядом с ним походил на ублюдка-Вернона, тем более сильный примешивался к этому неприятию страх. А больше Слагхорна под критерии похожести на его сдохшего в середине августа дядю подходил только Хагрид, но к нему Гарри с момента прибытия поезда еще не подходил и, в отличие от нового профессора зельеварения, с Хагридом они были давно знакомы. Объективно подросток знал, что полувеликан был глуповатым и имел нездоровую страсть к опасным тварям, но никогда намеренно не причинил бы ему вреда. Со временем Гарри постарается поверить в это полностью. Слагхорн же был для гриффиндорца темной лошадкой. Подросток знал о нем совсем немного, и то, что знал, ему не нравилось. Шестикурсник терпеть не мог охотников на знаменитостей!       Свежая порция бальзама действовала исправно, Гарри не испытывал прямо сейчас почти императивного желания сбежать отсюда или немедленно проклясть толстого и усатого, пускай и невысокого, в отличие от Вернона, профессора Зелий. И все же находиться рядом со своим новым преподавателем подростку было очень неуютно. Его откровенно передернуло, когда стало понятно, что в класс проходить придется мимо Слагхорна, решившего прямо на входе поприветствовать своих учеников.       — Ты в порядке? — услышал Гарри над ухом обеспокоенный голос Рона и невольно вздрогнул, потому что, стараясь держать в поле зрения профессора, не обратил внимания на то, как близко подошел к нему друг. Впрочем, прислушавшись к собственным ощущениям, какого-то особого беспокойства он по данному поводу не почувствовал. Это радовало. Подростку не хотелось шарахаться от друзей, будто буйнопомешанный.       — Э-э, да, а что? — спроил гриффиндорец, стараясь звучать максимально спокойно.       — Ты побледнел, — заметил Уизли, смотря немного удивленно, но испытующе. — А еще смотришь на профессора, как на хвосторогу.       Гарри вздохнул. Вдруг проснувшаяся наблюдательность Рона была прямо сейчас абсолютно некстати. Подросток не знал, что следовало бы ответить другу, что он мог ему ответить, поэтому только пожал плечами, отведя в сторону взгляд.       — Это что-то из тех вещей, о которых ты не можешь пока говорить?       Черноволосый гриффиндорец вновь поднял взгляд и посмотрел на друга внимательнее. Очевидно, не он один изменился за лето. На 4-м курсе Рон бы пытал его, пока не узнал то, что ему интересно, или же обижался, ссылаясь на то, что у друзей не должно быть секретов друг от друга. Задержав взгляд на серьезных голубых глазах, Гарри кивнул. В конце концов, он действительно не мог говорить об этом, даже если ему никто не запрещал. По крайней мере, пока не мог.       — Проходите, проходите, господа, — послышался веселый голос Слагхорна от двери, которую миновала уже половина учеников. — О, мистер Забини. Как поживает ваша дражайшая матушка?       — С мамой все хорошо, благодарю вас, сэр, — ответил профессору слизеринец-метис, скрываясь внутри кабинета.       Гарри вздохнул и, стараясь выглядеть спокойно, двинулся за потянувшейся к проходу Гермионой. Рон шел следом.       Конечно, старый коллекционер знаменитостей не мог удержать свой рот на замке, когда он проходил мимо, или ограничиться простым приветствием.       — Гарри, мальчик мой, — воскликнул толстый преподаватель. Подростку стоило больших трудов не скривиться от этого обращения и поднять затем глаза на лицо Слагхорна. Хотя старик не отличался особым ростом, он все еще был выше своего знаменитого ученика почти на голову. — Как твои дела? Альбус… Ах, прошу прощения, директор Дамблдор упоминал как-то за чаем, что тебе пришлось переехать, и к началу учебы ты можешь опоздать.       Рука гриффиндорца сильнее сжалась на лямке рюкзака. Помимо того, что Слагхорна его жизнь совершенно не касалась… Какого черта Дамблдор трепется о нем с кем ни попадя «за чаем»? Во всяком случае, теперь было понятно, что делал бы директор, не появись Гарри 1-го сентября. Скрывал бы до последнего прискорбный факт его исчезновения. А как бы выкручивался потом?       — Я в порядке, профессор, — ответил шестикурсник. Голос прозвучал ровно, и он в который раз за последние два дня поблагодарил про себя зельевара, придумавшего Умиротворяющий бальзам. И Снейпа, который сварил для него зелье, разумеется.       — Ну что ж, проходи, садись.       Гриффиндорец поспешил последовать этому предложению. Рона старый зельевар поприветствовал куда менее заинтересованно.       То, насколько царившая в классе атмосфера отличалась сейчас от привычной по урокам Снейпа — строгой, мрачной, даже слегка пугающей, — Гарри заметил, лишь усевшись за стол вместе с Гермионой и уловив неожиданно целый набор приятных запахов. Подросток не помнил, чтобы ранее в классе зелий пахло чем-то приятным. Ни разу за все 5 лет его обучения, на самом деле. Он попытался найти источник странной смеси ароматов (пирога с патокой, полироли для дерева, которой он регулярно натирал рукоятку метлы, и чего-то еще травянисто-медового) взглядом. Оказалось, что запах шел от котла, стоявшего на столе у стены рядом с их собственным столом. Над лениво побулькивающим там перламутровым зельем, закручиваясь красивыми спиралями, поднимался разноцветный пар. Оглядевшись, Гарри увидел на других столах еще три котла: два побольше — тоже у стен, и один совсем маленький — на учительском столе. Те не выглядели такими же интересными, как тот, что рядом с ними. Хотя следовало признать, что золотистый оттенок булькающего на столе у Слагхорна зелья был довольно красивым, а то варево, что остывало ближе к когтевранцам, очень сильно походило на сваренное некогда Гермионой Оборотное до того, как они добавили во флаконы частички Крэбба и Гойла. И на то, что целых пять раз за последние 2 недели вручал ему с очередным подписанным бумажным свертком Снейп, разумеется.       Гриффиндорец почти сразу поймал себя на том, что глубоко вдыхает странно приятную взвесь запахов, распространяемую вокруг себя перламутровым зельем, и с каждым вздохом к нему возвращается утраченное с появлением в непосредственной близости от себя Слагхорна чувство безопасности, даже легкости какой-то. Определенно, это не было чем-то нормальным, но в данный момент Гарри не мог найти в себе силы волноваться по этому поводу. Если неизвестный дурман позволит ему нормально функционировать на уроке, подросток не был против его присутствия в воздухе. Гарри закрыл глаза, позволяя себе насладиться успокаивающими ароматами, и не сразу даже осознал, что профессор начал урок. Очнуться и выложить на стол учебник и оборудование шестикурсника заставил лишь тычок под ребра от Гермионы.       — Профессор! — раздался рядом голос Рона, и гриффиндорец повернул голову в сторону рыжего приятеля. Тот выглядел несколько сконфуженным, а, глянув на учебник и весы, которые Гарри уже успел достать, вовсе нахмурился. Черноволосый гриффиндорец озадаченно перебежал взглядом между Уизли и пустой партой перед ним. В следующий момент он испытал сильнейшее желание стукнуть себя «Расширенным курсом зельеварения» по лбу. Черт! Прав был Снейп, называя его в прошлые годы идиотом. Как-то даже неудобно получилось…       — Да, мистер… э-э…       — Уизли, сэр. Я не знал, что мне можно будет продолжить курс, так что… эм-м… у меня ни учебника, ни весов, ничего нет.       Со стороны слизеринского стола раздались смешки, и Гарри видел, как напряглась у Рона челюсть, вероятно, чтобы удержать рвущиеся на язык оскорбления. Брюнет зыркнул зло на ухмыляющегося Малфоя — все такого же бледного и осунувшегося. Тот вызывающе вскинул брови, и Гарри в ответ закатил глаза. А чего он, собственно, еще ожидал от Хорька? Что, хлебнув проблем, тот вдруг перестанет быть мудаком?       — Ах да, профессор Макгонагалл меня предупреждала, что нечто подобное может произойти.       Слагхорн немного недоуменно посмотрел на Гарри и его оборудование для варки зелий, затем на Уизли и слегка поморщился.       — Вы можете воспользоваться весами и ингредиентами из моего хранилища на сегодняшний урок, мальчик. И, если мне не изменяет память, вон в том шкафу были старые учебники. Возьмите один, пока не получите свой собственный из «Флориш и Блоттс».       Профессор сам достал какие-то старые, тускло поблескивающие весы и поставил на их стол в то время, как Рон ушел копаться в указанном шкафу. Вернулся на место он не слишком довольный, положив перед собой сильно потрепанный томик «Расширенного курса зельеварения». В самом низу почти что вытертые цифры сообщали, что книга была выпущена в печать в 51-м году, так что это было даже не последнее издание, и текст внутри мог отличаться от того, по которому учились теперь.       — Прости, — шепнул Гарри, когда профессор направился к своему столу, в ответ на что получил раздраженный взгляд прищуренных глаз. — Я совсем забыл про это.       Рон продолжал недовольно смотреть на него. Подросток вздохнул, положил ладонь на свой новенький учебник, на потрепанную книжку своего рыжего друга и поменял их местами под недоуменным теперь взглядом Уизли.       — Считай это плюсом к моему извинению, — пояснил черноволосый гриффиндорец.       — Эй, я не намекал на то, что ты должен отдать мне свою книгу, — проворчал Рон. — Просто мог бы и сказать, что у тебя все есть. Не думал, что приду один с пустыми руками, как идиот.       Гарри пожал плечами и подтянул к себе ближе старый учебник. Как бы то ни было, у него имелось меньше шансов взорвать котел, варя зелье по устаревшему тексту. Пускай подросток только раз помогал за эти две недели Снейпу в лаборатории, зато помимо первых глав учебника прочел ещё и некоторое количество дополнительной литературы, с которой следовало бы по-хорошему ознакомиться еще на первом-втором курсах. Рон же и до того, как Гарри взялся за ум, был слабее его по этому предмету.       — Имей в виду, он весь исписан каким-то мудаком, — счел нужным предупредить приятеля Уизли. — Но остальные учебники там — совсем уж хлам.       Брюнет в ответ только кивнул, и в этот момент профессор начал урок.       — Ну-с, как вы можете видеть, я приготовил для вас несколько интересных зелий. Варить их вам пока еще рано, к ТРИТОНам, однако, каждое из них вы должны будете освоить. Но, даже если вы их пока не варили, наверняка слышали хотя бы об одном. Кто-нибудь скажет мне, что это за зелье?       Слагхорн указал коротким толстым пальцем на то, что стояло ближе всего к слизеринцам. Гарри было плохо видно, но он не чувствовал никакого запаха помимо тех, что исходили из ближайшего к ним котла. Подросток приподнялся и увидел, что в котле медленно побулькивает что-то, похожее на обычную воду. Нечто мелькнуло на задворках его сознания, но вспомнить Избранный так и не смог.       — Пожалуйста, — отвлек Гарри от размышлений голос Слагхорна. Гриффиндорец сел обратно, повернувшись к подруге, которая, очевидно, вызвалась ответить.       — Это Веритасерум — сыворотка правды, сэр. Не имеет ни цвета, ни запаха, заставляет выпившего его говорить, и говорить только правду.       Точно! Снейп же угрожал ему на четвертом курсе этим самым Веритасерумом… Шестикурсник поджал губы, чтоб не улыбнуться.       — Хорошо, хорошо, — покивал старый профессор Зельеварения и перевел взгляд на следующий котел. — А кто сможет рассказать об этом зелье? Последнее время оно частенько упоминается в министерских памятках.       Гарри в глаза не видел никаких министерских памяток, зато помимо внешнего сходства с тем Оборотным, что сварила Гермиона на втором курсе, и тем, которое почти регулярно употреблял в конце этого августа, заметил, что, как и от тех, от него, кажется, ничем не пахло до включения биологических частиц того, чью внешность маг хотел принять. Памятуя о требовании Мастера зелий учиться теперь в полную силу, гриффиндорец вскинул руку.       — О! Гарри, замечательно, мой мальчик! Итак?       — Это Оборотное зелье, позволяет выпившему принять облик того, чьи волосы, ногти, кровь или зубы он добавит.       — Совершенно верно. Отлично? Ну а это… да-да?       Слизнорт снова спросил Гермиону. Подросток тоже заинтересованно повернулся к подруге, потому что профессор указывал на то самое зелье, что источало заставлявшую его чувствовать себя сейчас если не хорошо, то, во всяком случае, приемлемо взвесь запахов. Гриффиндорец понятия не имел, что это.       — Это Амортенция, профессор. Самое мощное из известных на сегодняшний день приворотных зелий.       Гарри чуть расширил глаза. Вот, значит как. Не то чтобы он совсем ничего не слышал о любовных зельях, но эта тема никогда не была ему интересна настолько, чтобы вдаваться в подробности. Зато подросток хорошо помнил, что кольцо наследника, невидимое сейчас, но вполне осязаемое, должно было предупредить, вздумай кто опоить его чем-то подобным.       — Действительно, действительно. И как же вы это поняли, мисс?..       — Грейнджер, сэр, Гермиона Грейнджер.       — Грейнджер… О! — воодушевился вдруг их новый преподаватель. — Не состоите ли вы, часом, в родстве с Гектором Дагворт-Грейнджером? Выдающийся зельевар, знаете ли, а кровь — она ведь не водица…       — Не думаю, сэр, — немного резко перебила Слагхорна девушка. — Мои родители — маглы. А Амортенцию можно узнать по ее перламутровому блеску, характерным спиралям пара и особому аромату. Для каждого это зелье пахнет по-разному, но обычно это составной аромат из трех-четырех различных акцентов. В отдельности каждый запах обычно приятен человеку либо же связан с кем-то или чем-то приятным, даже если сам не особенно хорош.       Профессор, как-то разом поскучневший, когда Гермиона опровергла свое потенциальное родство со знаменитым волшебником, коротко улыбнулся ее ответу:       — Все верно, моя дорогая. Имейте в виду, господа, Амортенция не создает любовь, лишь болезненное увлечение вплоть до одержимости. И это опасно. Быть может, вы назовете нам и последнее зелье? — старик указал Гермионе рукой на свой собственный стол, где побулькивало в миниатюрном котелке что-то похожее на расплавленное золото, проигнорировав при этом поднятые руки Малфоя и Майкла Корнера.       — Это «Феликс Фелицис», сэр. Его еще называют «жидкой удачей».       — Что ж, — усмехнулся Слагхорн в усы. — Полагаю, вопрос о том, как оно действует, можно снять, поскольку ответ очевиден. Двадцать очков Гриффиндору за верные ответы мистера Поттера и мисс Грейнджер.       Гарри видел, как скривились на это Малфеныш и Нотт. Вообще-то, действительно было немного несправедливо спрашивать только гриффиндорцев, тем более тех, что уже отвечали. Шестикурсник посмотрел на профессора и тут же поймал взгляд маленьких жадных глазок Слагхорна. Тот улыбнулся, и подростку пришлось приложить усилие, чтобы не нахмуриться и не опустить глаз. Этот взгляд, которым смотрел на него профессор, был похож на взгляд Бонама, когда тот впервые узнал, кто попал к нему в руки. Вот только желания и мотивы алчности в глазах эксцентричного исследователя подросток знал, и при всей их циничности те больше его не пугали, а вот какого черта нужно было от него Слагхорну, Гарри не имел ни малейшего понятия.       — Итак, «Феликс Фелицис» — очень сложное в приготовлении зелье, однако у вас, дорогие мои, сейчас появится уникальная возможность стать обладателем целого флакончика «жидкой удачи». Это зелье станет наградой тому, кто лучше всех справится с практическим заданием на сегодняшнем уроке.       Разом стихли недовольное перешептывание Нотта и Малфоя, скрип пера кого-то из когтевранцев о пергамент. Гарри тоже внимательнее прислушался к тому, что говорил профессор. Очевидно, никто из присутствующих не отказался нахаляву получить, вероятно, очень дорогое зелье.       Слагхорн достал из нагрудного кармана уже наполненную золотистой жидкостью малюсенькую бутылочку.       — Эта доза рассчитана на 12 часов. Ровно столько вам будет везти во всех ваших начинаниях. Однако, должен предупредить, что «Феликс Фелицис» строго запрещен к использованию во время экзаменов и любых официальных соревнований. Имейте это в виду, господа. Итак, что же необходимо сделать, чтобы выиграть этот замечательный приз? Откройте ваши учебники на странице 10.       Ученики за столами разом зашуршали, листая свои книги. Гарри вместе со всеми открыл учебник. Он не питал иллюзий относительно собственного зельеварческого таланта, чтобы всерьез рассчитывать выиграть сегодня «жидкую удачу». Впрочем, едва раскрыв книгу на 4 странице, подросток замер и задумался: а так ли уж она ему нужна?       Слагхорн продолжал свои объяснения, но гриффиндорец теперь слушал его вполуха. Листнув книгу из начала в конец, затем раскрыв на начальном форзаце, гриффиндорец почувствовал, как невольно подрагивают в улыбке уголки губ, пока глаза скользили по знакомой претенциозной подписи: «Собственность Принца-Полукровки». Как здесь оказалась книга профессора? Забыл? Или не знал? Оба варианта казались какими-то странными. Но то, что учебник с комментариями и исправлениями Снейпа оказался в руках именно у него, иначе, чем удачей, Гарри назвать не мог. Перелистнув книгу на 10-ую страницу и пробежавшись взглядом по исчерканному рукой профессора рецепту, подросток даже не засомневался, по чьим именно инструкциям он будет варить Напиток живой смерти.       Переписав все необходимые для заданного зелья ингредиенты, шестикурсник отправился за теми, что не предполагал в наличии базовый ученический набор, к хранилищу одним из последних, чтобы избежать толкучки. Он пропустил перед собой Рона, а затем спокойно собрал все, что ему нужно было, на поднос. Малфой, Гермиона и Корнер к тому времени, как гриффиндорец вернулся на место, уже занимались нарезкой составляющих. В котлах их медленно закипала вода. Остальные только устанавливали котлы на огонь, наполняли, кто-то раскладывал ингредиенты в порядке добавления, чтобы не запутаться. Его подруга, кажется, опережала прочих шестикурсников. Зелье в ее котле уже успело сменить цвет, когда Гарри опустил поднос на свой стол.       Сам парень не особенно торопился. Не видел смысла. К тому же все еще витавший в воздухе запах Амортенции и севший, наконец, за свой стол подальше от него Слагхорн, настраивали на спокойное следование написанным знакомым почерком инструкциям. Монотонные же действия по отмериванию, нарезке, раздавливанию, сбросу в котел составляющих Напитка живой смерти вовсе заставляли абстрагироваться от всего происходящего вокруг. Поэтому, услышав рядом с собой требовательный вопрос подруги, гриффиндорец вздрогнул:       — Как ты это сделал?       Благо Гермиона подождала с ним, пока Гарри не закончил добавлять очередной ингредиент, иначе мог бы и испортить зелье. Подросток озадаченно посмотрел на девушку, и та кивнула на его котел. Проследив за жестом подруги взглядом, шестикурсник отметил, что Напиток там стал сиреневым, как и было написано в критериях правильного выполнения инструкций «Расширенного курса зельеварения». Заглянув в котел подруги, Гарри увидел, что ее собственное зелье было скорее фиолетовым. Мелкие кусочки дремоносных бобов все еще плавали по его поверхности. Посмотрев налево, подросток увидел, как, тихо ругаясь себе под нос, разрезать свои бобы пытается Рон. Пихнув друга под столом и дождавшись, пока тот поднимет на него раздраженный взгляд, Гарри протянул ему рукояткой вперед серебряный зельеварческий нож:       — Просто раздави их.       — Написано «нарезать», — вскинул брови Уизли, но нож взял.       — Можешь продолжить пытаться нарезать, — ответил подросток, скопировав мимику друга и добавив к поднятым бровям усмешку.       Рон пожал плечами и надавил ножом на первый боб, с удивлением глядя, как тот, относительно легко плющась, пускает сок. Затем проворчал, продолжив давить остальные:       — Если мой котел взорвется, оттирать все вокруг будешь сам.       — Только если он взорвется прямо сейчас, — хмыкнул Гарри. И когда Уизли соскреб с разделочной доски в котел раздавленные бобы вместе с соком, кивнул молча наблюдавшей за ними Гермионе на котел друга. — Вот так. Бобы дают больше сока, если их не резать, а давить. Попробуй добавить еще один или два, может, это выравняет разницу.       Парень не был до конца уверен в своем собственном совете, потому что, хотя логически он звучал совершенно верно, логика не всегда работала в зельеварении. Но интуиция подсказывала, что, даже если ничего путного из добавления лишних бобов у его подруги не выйдет, взрывом эта вольность тоже не грозила. Да и выбор, следовать или нет его совету, оставался за девушкой.       Гермиона, проследив, как зелье Рона изменило цвет на нечто среднее между тем, что получилось у нее самой, и тем, что булькало в котле у Гарри, перевела на друга испытующий взгляд:       — И это откровение пришло к тебе…       Подросток молча кивнул на свой учебник, не видя смысла что-либо скрывать. Учитывая въедливость гриффиндорки, та все равно вызнала бы все, что ее интересовало. Так что парень решил избежать последующего допроса с пристрастием.       Девушка подтянула к себе книгу, и Гарри с трудом подавил вдруг вспыхнувшее собственническое чувство, требующее шлепнуть подругу по рукам. Он не имел в виду, что учебник Снейпа следовало хватать. Гермиона между тем уже скользила взглядом по исчерканному рецепту и исправлениям, написанным чуть кривоватым, шатким, но вообще-то с вполне характерными для их бывшего профессора Зелий петлями. Хотя в юности Снейп часто забывал или избегал ставить точки над «i» и «j», чего не делал теперь. Будто боялся тогда потерять промелькнувшую мысль, отвлекшись на что-то столь незначительное. И гриффиндорцу было интересно, узнает ли его подруга этот почерк.       Девушка отложила книгу и вновь уставилась на Гарри. Теперь недоверчиво.       — То есть кто-то решил, что знает, как надо варить Напиток живой смерти, лучше Либациуса Бораго, и ты просто подумал: «Вряд ли этот неизвестный любитель портить учебники ошибается…»? Серьезно, Гарри?       Шестикурсник попытался удержать разъезжающиеся в веселой улыбке губы, но, кажется, безуспешно, учитывая, как недовольно прищурилась, поджав губы, Гермиона. С подведенными тенями глазами и ее яркой помадой это выглядело устрашающе. Что ж, значит, почерк Мастера зелий остался гриффиндоркой неузнанным, а объяснять что-либо ей он не собирался. Да и не мог, вообще-то. О принадлежности Снейпа к Роду Принц шестикурсник узнал в доме профессора, так что данный факт попадал под его клятву.       — Ну, это сработало, — пожал плечами гриффиндорец. Подруга некоторое время продолжала испытующе смотреть, в то время как Гарри, избегая этого ее взгляда, приступил к следующему этапу варки — помешиванию. Рекомендованные автором учебника помешивания против часовой стрелки Снейпа также не устроили, и тот советовал после каждых семи один круг мешать в обратную сторону. Когда он в следующий раз посмотрел на Гермиону, та по кусочку добавляла в котел мелко нарезанные дополнительные дремоносные бобы. Когда на полутора бобах зелье приобрело тот же оттенок, что был до помешиваний у Гарри, девушка вновь посмотрела на друга и его зелье.       — Ты знаешь, кто это, да? — прямо спросила Гермиона. Рука дрогнула, но парень продолжил помешивать Напиток. Он не мог ответить на этот вопрос, ну, Гарри думал, что не мог, но, кажется, что-то в его реакции позволило девушке и так сделать верные выводы. Гриффиндорка вздохнула.       — Итак, семь против часовой стрелки, один — по?       — Ага, — улыбнулся Гарри. Рон, очевидно, следивший за действиями и диалогами друзей, посмотрел на их зелья, на свое, заглянул в доступные взгляду котлы других учеников и наконец вскинул брови:       — Я начинаю хотеть эту книгу обратно.       Гарри посмотрел на друга, прищурившись:       — Нет уж. Перепишешь себе исправления, если нужно, в мою. Я тебе насовсем ее отдал.       По-хорошему, учебник следовало отдать Снейпу. Книга не принадлежала ни ему, ни Рону. И подросток пообещал себе, что именно так он сделает. Когда закажет себе новую книгу и перепишет все советы профессора. В конце концов, было просто глупо не пользоваться подсказками Мастера зелий в данном предмете, раз подвернулась такая возможность. Гарри не думал, что декан Слизерина будет так уж сильно против некоторой хитрости.       Когда время на приготовление Напитка живой смерти истекло, гриффиндорец обернулся по сторонам и с удивлением понял, что светлее, чем у него, не было зелья ни у одного из шестикурсников. Даже у Гермионы вышло немного темнее. Следом за ней шли Малфой, Забини, Корнер, Голдстейн, Терри Бутт, а за ним, на удивление, никогда не блиставший в зельеварении Рон. Слагхорн поднялся из-за своего стола и медленно двинулся вдоль ученических котлов. Он никого не ругал и не хвалил, хотя одобрительно кивнул сначала Забини, потом Голдстейну. Гарри не совсем понимал, по каким критериям профессор оценивает, насколько хорошо вышло у них зелье, потому что у того же Малфоя, на его, вообще-то, предвзятый к слизеринцу взгляд вышло лучше, чем у Забини, и у Майкла Корнера получившийся Напиток больше походил на то, что описывалось Либациусом Бораго, нежели у Энтони Голдстейна. А потом Слагхорн остановился перед его собственным котлом, и Гарри в очередной раз воздал мысленно хвалу создателю Умиротворяющего бальзама, присовокупив к нему теперь того, кому пришел в голову рецепт Амортенции. Подросток понимал, что приворотное было зельем более чем сомнительным, но прямо сейчас его аромат вкупе с гуляющим по венам успокаивающим зельем помогал гриффиндорцу не чувствовать себя в опасности рядом с нависающим над его столом толстяком, не ерзать на стуле. Он даже смотрел на усатое лицо Слагхорна почти спокойно.       — Итак, господа, у нас есть победитель! — воскликнул старый профессор, мельком заглянув в котлы к Гермионе и Эрни. — Замечательно, Гарри! Я вижу, вы унаследовали зельеварческий талант своей матери. Милая Лили была по моему предмету диво как хороша. На последнем курсе, правда, ваш отец сильно ее отвлекал. Ах, amour, amour*!       Слагхорн издал короткий смешок, вновь доставая из нагрудного кармана флакончик с золотистой жидкостью. Старик поставил его на столешницу рядом с котлом гриффиндорца.       — Что ж, вот твой заслуженный приз! Используй его с умом, мой мальчик.       Гарри выдавил из себя улыбку, испытывая, на самом деле, от всей этой ситуации смешанные чувства. Конечно, подросток не собирался отказываться от буквально упавшего ему в руки зелья удачи: с тем бардаком, которым была его жизнь, это показалось бы просто глупым. Однако в том, насколько справедливо было то, что зелье досталось именно ему, уверен шестикурсник не был. Конечно, он сварил зелье сам, и все же без исправлений Снейпа Гарри сомневался, что его варево и вполовину вышло бы таким хорошим. А еще то, как явно Слагхорн выделял его на фоне остального класса, и то, как несправедлив был к некоторым другим ученикам. Тот же Снейп хотя и проявлял явный фаворитизм, делал это по отношению ко всему своему факультету, и теперь, поразмыслив на досуге над тем, как относились к слизеринцам прочие учителя и даже директор, подросток даже не был уверен, что Мастер зелий был на самом деле так уж несправдлив. Слагхорн же, казалось, благоволил лишь богатым и знаменитым. Непонятно только, каким боком к любой из этих категорий относилась его маглорожденная мать. Разве что зельевар упомянул ее, чтобы вызвать расположение Гарри.       За ужином в тот день Гермиона вновь получила записку, но «нечаянно» пролила на нее сок и «не смогла» прочитать. Лицо гриффиндорки в этот момент казалось смущенным, но Гарри видел, как мелко подрагивают пальцы руки, толкнувшей кубок, как контурируются, напрягаясь, мышцы шеи, будто девушка боролась в тот момент с желанием обернуться и посмотреть на преподавательский стол…       Подросток скрипнул зубами. Какого черта директору было от нее нужно? Что сделал старик, чтобы его подруга боялась? Какими чарами или клятвой заставил молчать? Гарри бесило, что он не мог просто встать и потребовать от Дамблдора ответа. Снейп был прав в том, что выступать против директора в открытую любому из них пока было рано. Шаткость собственного положения, как и положения Гарри, зельевар гриффиндорцу прекрасно в последние дни перед отбытием в Хогвартс обрисовал. Если подле Темного Лорда его профессора удерживала метка, то у директора Снейп был на привязи сразу за два широких поводка: клятва Защитника Гарри и поручительство в Визенгамоте, которое старик в любой момент мог отозвать. И тот, и другой в отличие от метки можно было оборвать, но только если разом, не выдав преждевременно своих намерений. К тому же это означало бы необходимость оставить позади какую-никакую, но налаженную жизнь, бросить все, стать беглецом, утянув за собой и Гарри, а еще существенно затруднило бы борьбу с Темным Лордом, который не оставил бы свою предсказанную Немезиду и отмеченного последователя в покое просто потому, что они расплевались с Дамблдором. О самом гриффиндорце и говорить было особенно нечего: он мало знал, мало умел, да к тому же весомая часть его магического резерва расходовалась на удержание кокона ментального паразита, который он пока не знал, как разорвать. Так что серьезно ссориться с директором было рано.       Смотреть, однако, как превращается в параноика его всегда уверенная в себе подруга, было больно. Гарри наклонился над столом, вытянув вперед руку и накрыл своей ладонью слегка подрагивающие пальцы Гермионы. Сжал в жесте поддержки, на что девушка подняла глаза и улыбнулась немного вымученной улыбкой.       С тех пор записок Гермиона не получала. Каждый раз за трапезой нервно оглядывала стол, косилась порой на преподавателей, но к концу недели все-таки позволила себе немного расслабиться и не ждать подвоха хотя бы во время еды. Девушка не перестала опасливо оглядываться в коридорах, благодарно улыбалась друзьям каждый раз, когда кто-то из них или оба встречали ее с уроков, когда у самих были «окна» в расписании. А еще с тех пор, как они трое сошли с поезда, Гарри ни разу не видел девушку с закатанными рукавами. Значит, та жутковатая татуировка со всем ее тревожным символизмом на самом деле была посланием ему и Рону. Открыто провоцировать директора на какие-либо действия этим явным намеком на него или Орден гриффиндорка тоже опасалась.       Всю неделю Гарри старался влиться в учебу и привыкнуть заново к большому количеству людей вокруг себя. Он отказался от посещения Прорицаний и, скрепя сердце, от УЗМС. Подросток не хотел обижать Хагрида, но, сев впервые за конспекты по Арифмантике, которые ему вечером того первого учебного дня вместе со всеми своими записями по Рунам сгрузила на стол Гермиона, понял, что просто не вывезет. Если Гарри всерьез рассчитывал за следующие 10 месяцев освоить программу 4-го и 5-го курсов по двум предметам, ему нужно было больше времени.       Рон смотрел на уткнувшегося носом в конспекты Гермионы друга со священным ужасом, продолжая подшучивать на тему маленького Клуба Книжных Червей и еще заразности занудства, картинно шарахался в сторону, когда их неожиданно решившая поддержать шутку подруга стала иногда щелкать зубами рядом, будто собираясь укусить, и поспешно ретировался под защиту Дина, Симуса или Невилла со своей любимой шахматной доской. Гарри всегда посмеивался в такие моменты над рыжим. И все же не мог не отметить, что сам Рон тоже в этом году заметно повзрослел, стал более продуманным в своих словах и поведении. Он все еще ленился в том, что касалось учебы, превыше любых занятий почитая Квиддич и шахматы. И, конечно же, не перестал вдруг быть душой компании, наверно, он теперь ей был даже в большей степени, чем раньше, раз из Хогвартса выпустились близнецы. Рон оставался вспыльчивым и категоричным. Но не настолько. Было очевидно, что Уизли за лето тоже сильно изменился. Одно лишь то, с каким пониманием их друг отнесся к наличию у Гарри и Гермионы секретов, о которых они не могли ему рассказать, яснее ясного давало понять: тот больше не был ребенком. А потом Рон отказался от Прорицаний и притащил с собой в комнату… КНИГУ. Она была не особенно толстой и немного потертой, но на толстой кожаной обложке все равно легко читалось название: «ΟΙΚΟΝΟΜΊΑ ΚΑΙ ΚΡΆΤΟΣ. Издание 13, дополненное». И автор — Эдвард Джейбез Эйвери.       — Что? — вскинулся Рон, заметив на себе веселый взгляд друга. Он как раз пролистнул первые несколько страниц, будто их содержание уже было ему знакомо, и, кажется, всерьез собрался читать дальше.       Гарри, наблюдавший за рыжим приятелем со своей кровати, недоверчиво вскинул брови.       — Ты. И книга. — протянул он многозначительно. — Пожалуй, пойду загляну в гостиную. А то, может, там Гермиона с Малфоем обжимаются. Или Снейп пришел признать, как я хорош в зельеварении.       — Иди к Мордреду, Гарри! — фыркнул Рон, чуть покраснев, и швырнул в брюнета подушкой. Тот поймал неопасный снаряд и уложил себе на колени, заинтересованно подавшись вперед.       — Нет-нет, мне интересно, чем я обязан подобному зрелищу.       Уизли вздохнул, отложил книгу на тумбочку и жестом велел другу вернуть подушку. Гарри бросил, и тот, поймав, улегся на нее, закинув руки на голову.       — Ну… Я… э-э… долго думал над тем, что ты сказал тогда в поезде, — заговорил рыжий удивительно серьезно для него. — О том, почему не хочешь быть аврором. И я понял, что тоже не особенно этого хочу. Ну, то есть это круто, конечно: красные плащи там, куча боевых заклинаний в арсенале, и ты весь из себя такой герой… Только я помню, как в прошлом году авроры пришли арестовать тебя или Дамблдора за то, что вы «готовите государственный переворот», и как-то это совсем не по геройски было.       Уизли закатил глаза, фыркнув.       — Да и героем мне как-то тоже быть уже не особенно хочется. Это классно все было в детстве, когда мама рассказывала нам на ночь сказки о мальчике, победившем злого Темного мага. Конечно, мне хотелось быть, как этот мальчик, или подружиться с ним. Но ты не думай, — Рон повернул голову к другу. — Я к тебе не специально тогда в купе подсел. Я вообще понятия не имел, что какой-то там тощий коротышка едва ни на голову меня ниже может быть Тем-Самым-Гарри-Поттером. Я думал, ты крупнее!       Теперь пришла пора брюнета швыряться своей подушкой. Рост был больной темой Гарри, хотя подросток и понимал, что приятель не пытался его обидеть. Уизли, весело фыркнув, поймал подушку и швырнул обратно. Гарри устроил ту на кровати и тоже улегся, уставившись в красный полог.       — И что же вдруг случилось с этим твоим желанием? — спросил он немного напряженно. Рон только героем больше быть не хотел? Или дружить с ним тоже?       — Мы чуть не умерли, Гарри. Ты, я, Гермиона попала под проклятье, Джинни сломала ногу… Любой из нас мог не вернуться этим летом из Минестерства, как…       Рыжий замолк, неуверенно поглядев на друга.       — Как Сириус, — вздохнул подросток. — Все в порядке, Рон.       — Как Сириус, — повторил Уизли. — И это вообще вот не весело и не круто. На самом деле, мы могли умереть и на 1-м курсе, и на 2-м, и на 3-ем. Ты мог не вернуться с кладбища на 4-м. Тогда, конечно, это все казалось приключениями, но вот этим летом я задумался… И знаешь, Гарри, я хочу прожить долгую жизнь, может быть, немного скучную, но долгую. Я не передумал насчет Аврората только из-за Того-Кого и его Пожирателей. Они ведь не оставят нас в покое… Ну, в смысле, я, Джинни, близнецы — твои друзья, мама и папа никогда не скрывали того, что являются сторонниками Дамблдора. Но, если ты можешь думать о том, что однажды эта война закончится, что необязательно строить вокруг этого свою жизнь, я решил, что… э-э… наверное, я могу тоже?       Гарри повернул голову к Уизли, задумчиво разглядывающему свой полог. Значит, все же друг… Подросток почувствовал, как отпускает внезапное напряжение. Как бы он ни злился на Рона с Гермионой этим летом, это оказалось не совсем справедливой по отношению к друзьям эмоцией. Никто из них не оставлял его намеренно одного. И у каждого, очевидно, тоже имелись проблемы, о которых Гарри не задумывался, пока не встретил обоих в Хогвартс-экспрессе.       — Это все, конечно, очень интересно, дружище, — произнес Гарри нарочито весело. — Но как эта милая исповедь должна объяснить мне твою внезапную тягу к чтению на… тарабарском?       Подросток приподнялся на локтях, еще раз взглянув на непонятное название.       — Это греческий, придурок! — фыркнул Рон, повернувшись, и закатил глаза в ответ на недоверчиво поднятые брови Гарри. — Там внутри все по-английски. Я попросил у Пинс что-то о ведении своего дела и как это все, ну, типа контролируется Министерством. Она дала мне это — «Экономика и Государство».       — И это тоже интересно, но к разгадке феномена «добровольно читающий Рональд Уизли» я не ближе, чем 10 минут назад, — хмыкнул брюнет, и рыжий тоже улыбнулся.       — Я тебе говорил, что помогал в магазине близнецам этим летом…       Рон рассказал об этом во вторник. За лето Фред и Джордж привели в порядок выкупленное на отданные Гарри 1000 галеонов помещение и планировали начать торговлю в середине августа. Открытие, к сожалению, пришлось отложить. Когда произошел налет на Литтл-Уингинг, близнецы вместе с другими фениксовцами участвовали в поисках пропавшего Гарри, и к мыслям об открытии вернулись лишь к 20-му числу, когда Гермиона отправила им с Буклей ту записку, что Гарри передал ей со Снейпом. В приписке от самой девушки сообщалось, что о послании она никому из взрослых орденцев не говорила, а потому оставляет на откуп близнецам решать дилемму — исправить это ее упущение или «пошутить». Не то чтобы намеренное утаивание подобной информации можно было назвать «шуткой», даже если несмешной. Однако и Фред, и Джордж были достаточно злы на остальных фениксовцев и директора за то, что те снова отправили Гарри к Дурслям. Как выяснилось, близнецы еще с того их достопамятного побега в 92-м на летающей машине уговаривали миссис Уизли забрать к себе Мальчика-Который-Выжил, а потом, когда поняли, что это просто незаконно, поговорить с Дамблдором, который был главой Визенгамота. После 4-го курса братьям объяснили, что Гарри нужно жить с Дурслями из-за защитной магии, оставленной матерью, и на некоторое время те присмирели. Но потом на подростка напали дементоры, и близнецы решили, что не стоит эта непонятная защита того, чтобы жить с ненавидящими все волшебное маглами. Вот только их никто не слушал: ни в 92-м, ни во все последующие годы, включая этот. Родители считали, что Фред и Джордж преувеличивают, как всегда, Дамблдор снисходительно качал головой и убеждал, что с Гарри все будет в порядке. Взрослые волшебники почему-то никогда не воспринимали всерьез слова детей. И хотя близнецам уже стукнуло 18, очевидно, что из данной категории их исключить забыли. Поэтому рыжий дуэт решился действовать сам.       Фред и Джордж хотели забрать Гарри от Дурслей, едва немного обустроят магазин и небольшую квартирку над ним. Вот только в этом близнецов ждало разочарование. Хотя формально братья выкупили помещение под магазин, фактически что-либо делать там ребята не имели права. Сначала следовало оформить сто и одну бумажку в Министерстве: регистрация себя как предпринимателей, регистрация предприятия в государственном реестре, разрешение на перепланировку помещения, разрешение на установку комплекса охранных чар, разрешение на торговлю и прочая-прочая-прочая… Все это время с разной периодичностью в магазине появлялись всякие чиновники и чиновничьи помощники, что не позволяло Фреду и Джорджу гарантировать безопасность Гарри, забери они его тогда к себе. Близнецы и сами все это время жили в Норе или у знакомых, когда нравоучения миссис Уизли совсем заедали.       Пока ребята разобрались с навалившейся на них бюрократией, наступил август, и, когда в выкупленном помещении стало хотя бы более-менее приемлемо жить, когда появилась возможность, наконец, забрать Мальчика-Который-Выжил от Дурслей, как гром среди ясного неба пришли друг за другом два сообщения через галеоны: «Защита пала», «Пожиратели на Тисовой». Ну а после Гарри пропал. Разумеется, близнецы Уизли были злы на никогда не слушавших их взрослых, особенно, когда Дамблдор рассказал, что магия Гарри, скорее всего, убила его дядю. Фред и Джордж прекрасно помнили багрового от ярости толстяка, пытавшегося за ногу сдернуть племянника с летающей машины, и не хотели даже представлять, чем мог быть вызван выброс.       О том, что Гарри в порядке, Орден так и не узнал.       Гриффиндорец чувствовал, будто внутри у него заворочалось что-то теплое и пушистое, когда слушал этот ронов рассказ. Ему всегда нравились близнецы, но подросток никогда не думал, что те настолько о нем заботятся. Он помнил ту ночь, когда рыдал под деревом в парке Литтл-Уингинга, думая, что никому в этом мире нет особого дела до него, Гарри, без малейшего понятия, куда ему следует пойти и к кому обратиться за помощью. Теперь у гриффиндорца были пусть и связанный клятвой, но, кажется, все же немного расположенный к нему Снейп, признавший в нем своего детеныша Ремус, Рон и Гермиона, очевидно, правда волновавшиеся за него, Фред и Джордж, оказывается, все эти годы мечтавшие вызволить его из лап ненавидящих родственников. Существенное улучшение, несмотря на все неприглядные открытия, с которыми Гарри пришлось столкнуться с тех пор. Подросток спросил тогда лишь, почему братья ему не написали. Рон ответил, что они писали после его пропажи, но совы гриффиндорца не находили. А раньше не рисковали, потому что в предыдущие годы Гарри никогда им не отвечал, и, учитывая, как подросток общался с ними в школе, близнецы сделали вывод: ему просто никогда не отдают их письма. Это парня разозлило, поскольку все, что он когда-либо получал от близнецов, это несколько поздравлений с днем рождения. На ум сразу пришли пропавшие письма из Гринготтса.       Как бы то ни было, когда Фред и Джордж, наконец, открылись, спрос на их продукцию оказался настолько большим, что они буквально разрывались между торговым залом и мастерской. А потом им пришел большой заказ от имени Министерства на плащи и шляпы с Защитными чарами. Тогда-то братья и решили позвать себе в помощь Рона и Джинни.       Гарри только одного не понимал, учитывая то, как описывал его друг магазин своих братьев — как он не заметил его, когда посещал аллею с профессором? Тут все, впрочем, объяснить получилось просто: в первое его посещение магазин еще не начал свою работу, и на всем фасаде лежали сильные отвлекающие чары: Фред и Джордж хотели сделать открытие «Волшебных вредилок Уизли» эффектным. Во второе же гриффиндорец, вероятно, был так перегружен всей свалившейся на него информацией, так занят попытками избежать столкновения с кем-нибудь в толпе, что просто-напросто не смотрел по сторонам.       —… и хотя эти два засранца изобретатели от Мерлина, — продолжал рассказывать приятелю Рон, — да и в том, как втюхнуть свою продукцию желающим и нет, ниче так, в общем, шарят, со всем остальным, что там для того, чтобы держать магазин, надо, у придурков полный швах. Гарри, там, оказывается, столько всякой отчетности! Особенно при продаже зелий и продуктов, их содержащих. И еще на все товары, которые приводят к телесным модификациям больше, чем на час. И эта… как ее… налоговая декларация, чтоб ее! Там чиновник один раз приходил, потому что они так прочно засели в мастерской, что что-то важное заполнить и отправить забыли. Короче, нам с Джинни в итоге пришлось хотя бы частично во всей этой галиматье разбираться и вместо них расписывать, чтобы с наплывом посетителей перед 1-ым сентября все успеть. И знаешь, ну, там хоть и хватает нудятины, но кое-что даже интересно. И все эти детишки, школьники восторженные… Мне понравилось у них работать, так что я отправил письмо вчера. Думаю, им потребуется помощник, чтобы совсем с этими долбанными бумажками не зашивались. Да и в зале стоять, если так же дела пойдут, Фреду с Джорджем некогда будет.       — Ух ты! — высказал честное мнение Гарри, не зная, как еще это все прокомментировать. Потом, подумав, все же добавил с улыбкой: — Знаешь, мне кажется, тебе это подойдет. Ты всегда был душой компании, тебе нравится внимание, а в магазине приколов ты его, определенно, получишь. Даже с избытком. Помнишь ведь Зонко?       Рон хмыкнул.       — О да! — затем пристально посмотрел на друга и серьезно добавил: — Спасибо, что не смеешься.       — А почему я должен?       Рыжий пожал плечами.       Где-то в середине недели Гарри заметил, что слишком часто ловит на себе заинтересованные взгляды. А еще недовольные, раздраженные и тоскливые. Подросток целый день старался понять их значения, пока не заметил за ужином, что часть из этих взглядов предназначена еще и его подруге.       — Э-э, Гермиона, что происходит? — спросил гриффиндорец тогда немного неуверенно. Та вопросительно вскинула брови, и парень, постаравшись не делать этого слишком очевидно, обвел глазами косившихся на них учеников. Девушка, проследив за его взглядом, весело хмыкнула.       — О, это… Оказывается, мы с тобой встречаемся, Гарри. Ты не знал?       — Чего? — вытаращился на подругу гриффиндорец, порадовавшись, что не пил и не ел в этот момент. Затем вспомнил 4-й курс и все статейки Риты Скиттер о них. — Опять?       — О, — кажется, верно поняла его мысль девушка. — Нет, не совсем. На этот раз все проще — сарафанное радио и… Колин!       Гермиона наклонилась над столом, чтобы видеть сидевшего на некотором расстоянии от них пятикурсника.       — Э, да? — отозвался мальчишка, поспешно прожевав и сглотнув то, что было во рту.       — Фотографию мне, пожалуйста, — староста сделала манящее движение непривычно ярко накрашенным пальчиком, и Криви улыбнулся.       — О, хочешь себе? Конечно, Гермиона. Сейчас. — пятикурсник порылся в сумке, затем взмахнул палочкой. — Вингардиум Левиосса!       Небольшой квадратный снимок проплыл над столом и опустился прямо перед девушкой. Та мельком взглянула на него и, досадливо поморщившись, протянула Гарри через стол.       — Извини, я не думала в тот момент, как это должно выглядеть со стороны.       Гриффиндорец опустил глаза на фотографию и почувствовал, как краснеет. Изображение было неподвижным: Колин хотя и хотел накопить на настоящую колдокамеру, ходил пока с обыкновенным магловским полароидом. На фото их с Гермионой запечатлели боком. Девушка сидела у него на коленях, Гарри же одной рукой придерживал ее за талию, вторую так и не убрал с волос. Они смотрели друг на друга, и, так как с этого ракурса не было видно ни затравленности, ни усталости в глазах гриффиндорки, шестикурсник был вынужден признать, снимок действительно выглядел, как фото двух влюбленных, которые вот-вот, к тому же, могут начать целоваться. Подросток вздохнул: только очередных сплетен о его личной жизни ему сейчас и не хватало.       — Хочешь, надеру ему уши? — спросил заглянувший ему через плечо Рон.       Гарри покачал головой. За эти годы он успел набраться достаточно опыта с тем, как работали сплетни. Попытки отрицать что-либо зачастую вызывали лишь обратный желаемому эффект. Если люди хотели во что-то поверить, они верили, иногда — даже если их тыкали носом в доказательство обратного. Те, кто знал его или Гермиону достаточно, не пялились сейчас на них и не шептались за спиной. На остальных подростку теперь было плевать. Гарри по-прежнему не нравилось пристальное внимание к собственной персоне, но, если он не мог ничего с этим поделать, то решил хотя бы не волноваться слишком сильно по этому поводу.       — Это бесполезно, Рон, — подтвердила его мысли подруга. — Колин тут больше ничего не решает, снимок уже разлетелся. Хотя на будущее следовало бы его предупредить о том, что распространение фотографий несовершеннолетнего без согласия его опекуна может быть чревато для него иском в Визенгамот.       Девушка недовольно скосила подведенные глаза на беззаботно ужинавшего пятикурсника.       Гарри продолжал каждый день принимать за завтраком каким-то образом всегда оказывающиеся у него в кубке Питательное зелье и Умиротворяющий бальзам перед выходом из гриффиндорской спальни. Также подростку вновь пришлось повторить прием успокоительного зелья среди дня перед следующим уроком Зельеварения. Профессор Слагхорн и его навязчивое внимание к Избранному помимо воли вызывали у Гарри панические реакции, как бы он ни пытался убедить себя, что старик не Вернон и даже не очень на него похож. Гриффиндорец продолжал практиковать медитации перед сном, как показывал ему в последние дни каникул Снейп, пытался очищать сознание, разбирал пережитые за день эмоции и то, что их вызвало. И хотя получалось это у Гарри с каждым разом все лучше, эффект от них до сих пор был небольшой. Подростка по-прежнему пугал тесный контакт с теми, кто был старше, больше и сильнее, и три ночи из пяти он просыпался от кошмаров. Так что подросток с нетерпением ждал, во-первых, второй на неделе урок Защиты (пускай бы зельевар опять плевался ядом, но даже так рядом с ним шестикурснику было спокойнее), во-вторых, назначенную профессором субботнюю встречу. Накопилось немало вопросов, которые Гарри хотел бы обсудить наедине со Снейпом.       Вот только ядом на втором уроке ЗОТИ Мастер зелий практически не плевался. Он зыркал иногда злым взглядом, отпустил пару уничижительных намеков, но в основном старался гриффиндорца игнорировать. А в пятницу младшекурсник передал подростку записку от директора, в которой тот просил зайти к нему в субботу после ужина для обсуждения чего-то очень важного, и Гарри выругался. Он не хотел пропускать назначенную встречу со Снейпом, но не был уверен, что Дамблдор им не помешает, реши подросток проигнорировать его приглашение. Раздраженно выдохнув, парень вытащил из рюкзака чистый пергамент и скачущим почерком сообщил, что не может прийти, так как профессор Снейп назначил ему взыскание на это время.       — Э-э… Добби, — позвал гриффиндорец неуверенно. Он не знал, как еще передать записку директору. Вряд ли он мог послать ученика помладше, как сделал Дамблдор, а эльф говорил, что теперь служит в Хогвартсе, и «если Гарри Поттеру что-нибудь понадобится, он может позвать Добби, Добби все сделает». Спустя полтора года момент, наконец-то, настал.       Домовик появился с широкой улыбкой на лице в яркой вязанной шапке с дырками для ушей и высокими носками разных цветов.       — Гарри Поттер, сэр, позвал Добби, — запрыгал перед ним эльф. — Добби рад, очень рад! Что Добби может сделать для великого Гарри Поттера?       Подросток невольно улыбнулся. Домовик выглядел гораздо лучше, чем в его второй год, и очень довольным. Хотя эта его бешенная энергия и помешанность на его персоне каждый раз неизменно смущали гриффиндорца.       — Добби, ты можешь передать эту записку директору?       — Добби может! Конечно, Добби может! — часто закивал эльф, отчего длинные уши смешно закачались. А в следующий момент в коридоре не было уже ни эльфа, ни записки.       Весь вечер пятницы и субботу Гарри провел, как на иголках, несмотря на гуляющий по венам Умиротворяющий бальзам. Предвкушение, позволявшее ему функционировать почти что адекватно всю рабочую неделю, сменилось раздражением и нервозностью. Он сомневался, что в ответ на его записку старик подумает: «О, ну ладно, Гарри, поговорим как-нибудь потом». Скорее отменит или перенесет наказание гриффиндорца. И если год назад подросток был бы рад и благодарен Дамблдору за подобное вмешательство, прямо сейчас это заставляло скрипеть зубами от бессилия как-то на ситуацию повлиять.       Так что на ужин в субботу Гарри спустился нервный и дерганый, и когда в конце трапезы раздалось раздраженное «Мистер Поттер» знакомым голосом Мастера зелий, развернулся так резко, что свернул рукой кубок с остатками сока, вызвав недовольное ворчание Рона, на штаны которого он закапал со стола.       — Десять очков за вашу неуклюжесть, Поттер! — тут же среагировал Снейп. Окинув презрительным взглядом Гарри и всех, кто сидел на свою беду рядом, презрительным взглядом, мужчина выплюнул: — Идите за мной, вас ждет директор.       После чего развернулся, взметнув, как крылья, полы мантии, и широким шагом направился к выходу из зала.       — Вот урод! — буркнул Рон.       Гарри на это ничего не ответил, поспешив выбраться из-за стола. Его сейчас мало волновало, что кто-то мог счесть его реакцию на приказ зельевара излишне покладистой. Подростку нужно было знать, что решил директор. Если не сию секунду, то в самое ближайшее время.       Гриффиндорец нагнал профессора, когда тот прошел уже половину пути к лестницам наверх. Он едва удерживал себя от того, чтобы не схватить мужчину за рукав, не вытянуть прямо сейчас и здесь ответы на все, что его интересовало. Увы, Гарри помнил предостережение профессора: у стен были уши и глаза. Все портреты в замке подчинялись непосредственно директору Хогвартса. Так что пришлось ему пристроиться чуть позади и угрюмо шествовать за зельеваром.       Они долго шли молча и, вообще-то, уже подходили к тому коридору, где располагался вход в директорский кабинет. Так что Гарри успел даже обреченно подумать, что никаких объяснений относительно сложившейся ситуации не получит, когда старший волшебник вцепился сильными пальцами в его запястье и утянул за неприметный цветочный гобелен, каких было вокруг около десятка. Наверное, стоило испугаться, но Гарри испытал лишь облегчение, когда плотная ткань отрезала их от освещенного коридора, а профессор, отпустив его руку, замахал по сторонам своей палочкой, очевидно, накладывая заклинания, чтобы их не побеспокоили. Гриффиндорец этого не видел, скорее чувствовал движение. Затем на кончике палочки мужчины засветился Люмос, заставив подростка на мгновение зажмуриться прежде, чем осторожно открыть глаза и осмотреться.       Местом, куда затянул его Снейп, оказался узкий, но длинный, уходящий куда-то вниз коридор. Гарри не помнил, был ли отмечен этот проход на карте Мародеров.       — Плохо выглядишь, Поттер, — было первым, что произнес зельевар, рассмотрев вблизи его лицо. Гриффиндорец только вздохнул, прислонившись спиной к стене. Два из трех, не считая первого, кошмаров приснились ему в четверг и пятницу. Последний разбудил его в начале четвертого, и больше Гарри так и не уснул. Сегодня же подросток и безо всяких кошмаров полночи не мог сомкнуть глаз. Так что не заметить залегшие под его глазами тени было трудно, тем более кому-то столь наблюдательному. Уж если Рон высказался сегодня на этот счет…       — Чего от меня хочет Дамблдор? — спросил подросток, не давая пояснений по поводу собственного внешнего вида.       Зельевар отступил на шаг и, оперевшись спиной на противоположенную стену коридора, скрестил руки на груди.       — Понятия не имею, Поттер, — напряженно ответил мужчина. — Альбус передал мне, что твое взыскание придется перенести, и попросил присутствовать на вашей встрече. Иных пояснений директор не дал.       — Ясно, — проворчал гриффиндрорец, нервно потирая левое плечо правой рукой. Умиротворяющий бальзам к вечеру почти уже не действовал. Не то чтобы он сильно помогал от дурных мыслей, но, во всяком случае, с ним было куда больше шансов удержать в узде свои эмоции и магию.       — Занятно, что мне при этом ничего не ясно, Поттер, — насмешливо вскинул бровь зельевар, на что подросток закатил глаза и достал из кармана дополнительную порцию успокаивающего зелья. Проследив за этим движением, Снейп поинтересовался: — Сколько ты выпил?       — Семь. Я… Мне трудно на уроках Слагхорна, хотя в коридорах и Большом зале с зельем теперь почти что так же, как раньше без него. Если кто-то вроде Крэбба и Гойла рядом не мелькает, конечно.       Мужчина задумчиво кивнул.       — С понедельника начнем снижать дозировку, — Гарри хотел возразить (он не был готов), но профессор вскинул руку, останавливая. — То, что пьешь перед Зельями, трогать не будем.       Это заверение не то чтобы сильно, но успокоило гриффиндорца. Ему и самому не нравилось зависеть от Умиротворяющего бальзама, но он не был готов встретиться лицом к лицу со Слагхорном без него. Подросток вытянул пробочку из флакона в руке и выпил восьмую за неделю порцию успокоительного.       Профессор призвал пустой флакон из рук ученика и спрятал в карман мантии.       — Поттер, — заговорил Снейп очень серьезно. — Я не знаю, что задумал Альбус, но, как бы то ни было, он не должен понять, что между нами что-то изменилось.       — Я все понимаю, профессор, — кивнул Гарри. Мужчина протянул руку и постучал указательным пальцем по лбу подростку. Ширины коридора как раз хватило для этого действия.       — Понимаешь умом, — Гарри дернул головой, уворачиваясь от подобного прикосновения. В ответ на его возмущенный взгляд из-под челки зельевар лишь хмыкнул. — Но я видел, что мои слова тебя обижают. Даже если ты знаешь, что я не имею в виду то, что говорю. Так что просто предупреждаю, что бы там ни хотел от тебя директор, я буду, вероятнее всего, на его стороне. И, чем больше ты будешь ему сопротивляться, тем больше дерьма выслушаешь от меня. Я хочу, Поттер, чтобы ты держал это в своей дурной голове этим вечером: слушай между строк. Если я и скажу что-то, на что тебе следовало бы обратить внимание, это не будет сказано прямо. Оскорбления же, какие бы ни были озвучены, тебя не касаются. Ты не должен воспринимать ничего из этого всерьез, тем более, действовать в соответствии с этим.       Гарри вздохнул, когда профессор замолчал.       — Я постараюсь, сэр, правда постараюсь. Но это сложно.       — Я это понимаю, — отозвался Снейп, отшагнул от стены и, потрепав подростка по волосам, подтолкнул к гобелену, одновременно снимая все наложенные ранее заклинания. — Но это то, что тебе следует сделать. Идем, Альбус ждет.       Когда они подошли к горгулье, охраняющей вход в кабинет Дамблдора, гриффиндорец чувствовал себя уже гораздо спокойнее. Свежая порция Умиротворяющего гуляла по венам, заверения Снейпа в том, что он не думает про Гарри ничего из тех гадостей, которые говорит, придавали уверенности, да и эта небрежная ласка перед тем, как они покинули тайный коридор, возвращала в спокойные предсентябрьские дни на Скае.       Старший волшебник назвал пароль, и горгулья отъехала в сторону, открывая проход. Пока они вдвоем поднимались по винтовой лестнице, зельевар, не глядя на Гарри, нашел своей рукой его запястье и слегка сжал в жесте поддержки, вызвав у подростка слабую улыбку, которую тот поспешил спрятать за недовольным выражением. В конце концов, директор должен был думать, что между Избранным и Снейпом ничего не изменилось.       Профессор постучал и, дождавшись доброжелательного «Да-да!», толкнул дверь кабинета.       — Северус, Гарри, проходите, пожалуйста!       — Альбус, — кивнул Мастер зелий, сразу отходя от Гарри. — Кингсли, Тонкс, Гестия, Волк.       На последнем обращении в голосе мужчины прорезалось такое презрение, что Гарри позади невольно поежился. Что ж, в кабинете, помимо них со Снейпом и директора, присутствовали еще четыре волшебника, каждый поздоровался с зельеваром в ответ. Подросток понятия не имел, что все это значило, но не мог почувствовать смазанного Умиротворяющим бальзамом беспокойства.       — Э-э, добрый вечер, — неуверенно произнес Гарри, обводя взглядом присутствующих. Отдельно остановился лишь на бывшем друге отца, тепло улыбнувшись. — Привет, Ремус, рад тебя видеть.       — Я тоже, Гарри, — ответил такой же улыбкой оборотень. — Как у тебя дела?       — Э-э, хорошо. Только сложно, много задают.       — Меня сейчас стошнит, — прервал их краткую беседу показательно скривившийся Снейп. — Альбус, если у тебя действительно есть ко мне какое-то дело, предлагаю тебе его озвучить. Имеется множество куда более нуждающихся в моем присмотре вещей, чем телячьи нежности героя и твоего ручного Волка.       Гарри сердито зыркнул на профессора. Он помнил, что сказал зельевар в потайном коридоре, но то, что мужчина назвал Ремуса «ручным Волком» Дамблдора, подростку не понравилось. Наверное, на это и был расчет, понял Гарри, уловив тень незлой в отличие от голоса насмешки в глазах Мастера зелий. В конце концов, они должны были демонстрировать друг к другу неприязнь.       — Конечно, Северус. Гарри, садись, пожалуйста, — улыбнулся директор. Подросток не стал спорить и уселся в предложенное кресло. Он вновь мельком оглядел лица собравшихся, но ничего по ним понять не смог, лишь отметил, что Тонкс была все такой же измученной, как в тот день у Гринготтса, а еще непривычно серьезной. Когда Гарри остановил на ней взгляд, девушка как-то неловко опустила глаза.       — Чаю? — спросил старик, и подросток покачал головой.       — Нет, сэр, благодарю.       Директор вздохнул.       — Итак, мой мальчик, ты, наверное, гадаешь, зачем я тебя сегодня позвал.       Гриффиндорец кивнул.       — В прошлый раз, когда мы с тобой беседовали, мы не решили очень важный вопрос, — директор замолчал, очевидно, ожидая интереса, но подросток лишь выжидающе смотрел на него. Так что Дамблдор продолжил: — Твоя защита, Гарри.       Брюнет поджал губы и стиснул кулаки на коленях. О нет, все они тогда решили. Во всяком случае, Гарри решил. Не его проблема, если директору это решение не понравилось. А Кингсли, Тонкс, миссис Джонс и Ремус — группа поддержки директора? Верить в это не хотелось. Оборотень знал, что произошло в доме Дурслей. Он не мог всерьез думать, что Гарри согласится вернуться к этой семье! Беглый взгляд на мужчину, впрочем, показал, что тот пока понятия не имеет, о чем они говорят. Ремус ждал объяснений.       — Я не поеду к Марджори Дурсль, — сказал гриффиндорец твердо, вновь посмотрев на директора.       — О, но в этом и нет необходимости, мой мальчик, — примирительно поднял руки старик. Почему-то этот жест подростка не успокоил. — Вчера вечером Кингсли и милая Нимфадора перевезли твою тетю и кузена в новый дом, о котором не знают Пожиратели, и установили временную защиту. Гарри, пока еще это возможно, необходимо восстановить кровную защиту.       На последних словах тон директора стал непривычно строгим, и Гарри сильнее сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу, как и в прошлое свое пребывание здесь.       — Профессор, вы всерьез думаете, что я смогу жить под одной крышей с женщиной, чьего мужа размазала об стену моя магия?       — Гарри, она не знает…       — Конечно не знает! — повысил голос Гарри. Он мог и не кричать, бальзам позволял подростку в основном контролировать эмоции. Но в данный момент подобная реакция показалась гриффиндорцу уместной. — Ее не было дома, черт возьми!       — Следите за своим языком, Поттер! — рявкнул от окна, куда отошел в самом начале, Мастер зелий. — Вы разговариваете с человеком намного старше и выше вас по положению. Даже такой неотесанный тупица, как вы, должен иметь элементарные понятия об уважении!       — Не оскорбляй Гарри, Снейп! — тут же взвился Ремус, и подросток не мог взять в толк, всерьез злится мужчина или тоже играет. В конце концов, этим летом у них со зельеваром появилась общая тайна. Не могли же они продолжать так грызться при этом? Или могли?       — Природа оскорбила твоего «Гарри», Волк, — расплылся в неприятной ухмылке Снейп. — Вряд ли я смогу ее когда-либо переплюнуть.       — Ах ты!..       — Ремус! Северус! Успокойтесь, пожалуйста, — строго произнес директор и наградил мужчин по очереди укоряющим взглядом. Затем повернулся к Гарри. — Мальчик мой, Петуния не знает, что Вернон Дурсль умер.       Гриффиндорец недоуменно вытаращился на старика.       — Она думает, что они развелись около месяца назад.       Подросток застыл, глядя теперь не на директора, а сквозь.       — Вы залезли к ней в голову, — пробормотал Гарри глухо. — И изменили воспоминания. И Дадли, значит, тоже.       — Мальчик мой, я говорил тебе в прошлый раз — на войне не всегда получается действовать честно и хорошо. Иногда приходится совершать подобные неприглядные вещи. Я не горжусь тем, что мне мне пришлось сделать. Но это ради твоей безопасности.       Подросток закрыл глаза, втянул в себя воздух и медленно выдохнул, прежде чем вновь посмотреть на старика.       — Профессор Дамблдор, сэр, — заговорил шестикурсник очень спокойно. — Я не вернусь к Петунии. И я об этом тоже вам в прошлый раз говорил.       — Гарри, мне очень жаль, но у тебя нет выбора в данном вопросе.       — Вы не можете выбрать за меня сами, профессор! — подросток чувствовал, как поднимается внутри раздражение, несмотря на свежую порцию бальзама в нем.       — Могу, мой мальчик. Ты еще несовершеннолетний.       Гриффиндорец несколько раз моргнул.       — Но вы не мой опекун! — воскликнул подросток с искренним возмущением. В конце концов, не посети они с профессором в Гринготтс, он бы этого не знал.       — Но это так, Гарри, — негромко ответил старик.       — Что? — ошарашенно прошептал парень. Удивление изображать почти не пришлось. В конце концов, гриффиндорец не ожидал, что директор признается. Все же это знание давало Гарри в разы больше поводов для показательной обиды на Дамблдора без того, чтобы вступать со стариком в прямую конфронтацию.       — Это так. Я — твой магический опекун, мой мальчик. И я имею право настоять на своем решении.       Вообще-то нет. Подросток помнил, что с 14-ти он мог оспорить любое решение Дамблдора. Вот только если он сейчас об этом заявит, старик поймет, что Гарри был у гоблинов и в курсе некоторых его манипуляций. Обиженного, но все же послушного героя изображать станет тогда в разы сложнее. Снейп не знал, что сделает директор, осознав, что потерял свое влияние на Золотого мальчика. Гарри тоже этого не знал и проверять пока не хотел.       — То есть все это время, — начал Гарри тихо, — у меня был опекун в волшебном мире, с которым я мог жить, который мог меня учить… Но вместо этого вы решили отправить меня к ненавидевшим все волшебное маглам?       Под конец Гарри вновь повысил голос. На его взгляд, некоторая истеричность была вполне закономерна, учитывая все, что с ним происходило за эти годы.       Подросток почувствовал, как на плечо легла чужая рука, и напрягся, но, повернув голову, понял, что это Ремус. Гарри мог вытерпеть это прикосновение, тем более, что оно представляло собой жест поддержки.       — Альбус, неужели это так необходимо? — спросил оборотень. — Защита все равно продержится лишь месяц с небольшим после того, как Гарри покинет стены Хогвартса следующим летом. Наверняка на это время можно найти какую-то альтернативу.       — Ты не понимаешь, Ремус, — покачал головой директор. — Защита Лили оберегает Гарри не только во время его пребывания с семьей, но и в течение учебного года. Ты ведь в курсе о его феноменальной везучести. Думаешь, все это просто так взялось?       — Я не вернусь к Дурслям, профессор, — вновь повторил Гарри. Вся эта ситуация начинала сильно напрягать. Очевидно, Дамблдор был полон решимости заставить его подчиниться. И, если гриффиндорец не хотел преждевременно объявить перед стариком своей осведомленности в неудобных для директора вопросах, перед ним маячила неприглядная перспектива уже сегодня повидать Петунию и Дадли. Гарри не хотел. Пускай ни тетя, ни кузен не знали, что он сделал, подросток не хотел с ними встречаться, и уж конечно не хотел жить под одной крышей. Он убил их отца и мужа, каким бы ублюдком тот ни был. Нет, подросток не испытывал угрызений совести по поводу гибели дяди — ни сейчас, ни когда это все произошло. Но было что-то извращенное в том, чтобы каждый день смотреть в глаза людям, понятия не имеющим о том, что кто-то, кого они любили, давным-давно шкварчит где-то в их католическом Аду за вещи, которых не должен делать ни один хороший человек, что его убийца живет сейчас в их доме, ест их еду и, может, даже разговаривает с ними. К тому же, гриффиндорец был уверен: все те воспоминания, что он старательно от себя гнал, вернутся к нему живее и ярче, стоит лишь увидеться с Петунией.       — Ты будешь делать, что тебе говорят, неблагодарное отродье! — ядовито выплюнул со своего места Снейп, заставив Гарри обернуться. — Иначе целый год не вылезешь из отработок!       Подросток подавил в себе желание усмехнуться. Намек был достаточно прозрачным, учитывая их с профессором договоренность. Что бы там ни планировал делать с защитой директор, зельевару это тоже не нравилось. Вот только Гарри понятия не имел, как отговорить Дамблдора от этой идеи, не выходя на прямой конфликт.       — Мальчик мой, пойми, это необходимо сделать для твоей безопасности, — приспустил очки и как-то устало потер переносицу директор.       — Я никогда не был в безопасности в доме родственников!       — Гарри, я понимаю, что ты не ладил с Дурслями… — начал свои увещевания Дамблдор, а подросток вдруг замер в своем кресле. Старик продолжал говорить, в чем-то убеждать его, но шестикурсник больше не слушал. Потому что внезапно понял, что ему следовало делать.       Гриффиндорец не хотел этого. Даже под Умиротворяющим бальзамом одна мысль о том, что он собирался совершить, вызывала дрожь и заставляла чаще биться сердце. Без бальзама Гарри бы, наверно, даже сил подняться с кресла для этого не нашел, а то и вовсе бы позорно грохнулся в обморок. Но пересилить себя подростку было необходимо.       Притворялся ли директор или действительно понятия не имел о том, что происходило за закрытыми дверями дома Дурслей, но он сыграл против себя, пригласив сегодня в кабинет посторонних. Подросток не хотел думать о том, что было бы, ткни он Дамблдора носом в реальность наедине. Насколько старику было важно его расположение? Достаточно, чтобы отказаться от своей затеи перед лицом реальных… ну или почти реальных доказательств жестокого обращения?       Как бы то ни было, теперь директору придется считаться с мнением других волшебников. Не сотрет же старик память пятерым соратникам лишь для того, чтобы добиться своего… И Гарри очень сомневался, что тот сможет найти в пользу отправки его к Дурслям убедительные аргументы после того, что все сейчас увидят.       Гриффиндорец закрыл глаза, вдохнул и медленно выдохнул, успокаивая себя, собирая всю решимость, что у него была.       — Не ладил с Дуслями, — эхом повторил за Дамблдором подросток, и тот замолчал. Гарри открыл глаза и посмотрел прямо в недовольное лицо директора. — Знаете, профессор, это немного больше, чем то, что я не ладил с Дурслями.       — Гарри, — заговорил старик устало, — Я понимаю, что Петуния, ее муж и сын были не той семьей, которую ты хотел бы для себя. То, как вела себя с тобой тетя, достойно сожаления, мой мальчик. Она думала, что волшебный мир отобрал у нее сестру, и перенесла собственную неприязнь ко всему волшебному на племянника-мага. Но она приняла тебя, пусть с неприятием и даже гневом, вырастила. Все эти годы ты был в безопасности от Волдеморта и его Пожирателей благодаря этому. Тебе следует быть немного благодарней, мой мальчик.       Подросток чуть не поперхнулся. Смотрел он теперь зло и даже не пытался это скрыть. Потому что это было уместно. Заслуженно.       — Благодарней? — все еще негромко переспросил гриффиндорец. — Вы действительно считаете, что мне следует быть благодарным? И за что же мне следует их благодарить?       — Гарри…       — За чулан под лестницей? Лишение еды?       Подросток медленно поднялся с кресла, отчего рука Люпина соскользнула с плеча, и потянулся к застежкам мантии, продолжая говорить.       — За то, что вылизывал их дом каждый день, как прилежный домовой эльф? За оскорбления?       Гриффиндорец стянул расстегнутую мантию, оставшись в полосатом лонгсливе, и бросил на кресло позади себя.       — Мой мальчик, что ты делаешь? — с некоторым волнением в голосе спросил Дамблдор, наблюдавший за ним.       — Гарри?.. — это был Ремус, и его голос звучал озадаченно.       Подросток не ответил. Замерев на мгновение, он встретился с озабоченным взглядом директора. Теперь дело было за желанием. Гриффиндорец никогда не контролировал это до конца, но магия отзывалась на его желание. И сейчас Гарри очень хотелось показать Дамблдору, что тот сделал с его жизнью.       — Или, может, мне поблагодарить родственников за это?       Подросток ухватился руками за ворот лонгслива, одним движением стащил его через голову и повернулся спиной к директорскому столу. Глаза невольно зажмурились, когда позади раздались потрясенные вздохи и злое рычание Ремуса. Пальцы судорожно сжались на полосатой ткани, так и оставшейся в руке. Гарри чувствовал, как, несмотря на Умиротворяющий бальзам, его начинает едва заметно потряхивать. Внутри ворочалась престраннейшая смесь из злости, раздражения, стыда и какого-то тупого опустошения теперь, когда все в помещении узнали то, что он всегда скрывал.       Шестикурсник заставил себя открыть глаза и медленно обернулся, попутно скользя взглядом по лицам собравшихся. На лице Люпина были беспокойство и злость, Гестия Джонс, шокировано распахнув глаза, зажимала себе рот ладонью, бледная Тонкс с седыми с прозеленью волосами смотрела прямо на его грудь остановившимся взглядом, Кингсли хмурился, а на лице у Снейпа эмоций не было вовсе, как тогда в Сент-Эндрюсе, когда мужчина увидел шрамы Гарри впервые. Последним гриффиндорец посмотрел на директора. Тот выглядел абсолютно пораженным: седые брови поднялись, глаза были широко раскрыты, и рот напоминал идеальную «о». Что ж, вероятно, это значило, что старик не знал. Подросток не понимал, что в большей степени испытывает по этому поводу — облегчение или досаду.       — Так что, профессор? — едва слышно спросил он. — Подскажете?       — Гарри… — выдавил Дамблдор так, будто ему не хватало воздуха. Шестикурсник не стал ждать, пока тот придумает, что сказать. Ему было тяжело находиться в этом кабинете прямо сейчас. Гриффиндорец невольно шатнулся в сторону от протянутой Ремусом руки, бросив на оборотня чуть виноватый взгляд, покачал головой и подхватил с кресла мантию.       — Я пойду, профессор, — сказал подросток, натягивая плотную ткань на голое тело. Лонгслив был все еще зажат в его руке, и Гарри не хотел тратить время на то, чтобы полноценно одеться. Он просто хотел отсюда уйти. Несколько шагов шестикурсник пятился спиной, перебегая глазами от одного лица к другому, затем развернулся и выскочил из кабинета. Сбежав вниз по лестнице и выскочив в коридор, Гарри на несколько мгновений привалился к стене. Он потер указательными пальцами уголки глаз под очками, затем резко выдохнул, оттолкнулся и зашагал прочь.