2 мая 2000
Гермиона вообще не спала. Её тело болело так, что она даже не могла сказать ни слова. Её душа казалась усталой. Она оделась и приняла душ, не желая, чтобы завтрашний выпуск Пророка был посвящен тому, что она выглядит как мусор. Гермиона была первой, кто прибыл на мемориал, даже до того, как персонал добрался туда, чтобы подготовить последние штрихи. Подойдя к его бюсту, Гермиона снова провела пальцами по его имени, сдерживая слёзы, которые, казалось, снова грозили пролиться. Гермиона смотрела, как солнце поднимается над белым мраморным мемориалом, её глаза с надеждой искали знак, о котором она молилась. Вскоре люди начали двигаться вокруг неё, места заполнялись ранними пташками. Каждый человек, который подходил к ней, был разочарованием, завёрнутым в любезность и светскую беседу, на которую у неё не было терпения. В конце концов Гарри сел рядом с ней, обняв её за плечи. Она уткнулась лицом в его плечо, позволяя слезам впитываться в его мантию. Вскоре после того, как прибыл Гарри, Рон присоединился к ним, сев по другую сторону от своей сестры и зятя. Гермиона поймала выражение жалости на его лице, когда он смотрел на неё. Отведя взгляд, девушка села и вытерла глаза, благодаря Гарри за молчаливое принятие её эмоций. Гермиона вытянула голову, ища его, пытаясь разглядеть его лицо среди моря незнакомцев. Её руки дрожали на коленях, когда начались речи. Гарри потянулся, взял её руки в свои, безмолвно предлагая поддержку, которой ей так не хватало. Гермиона задалась вопросом, что, по мнению друга, было причиной её срыва? Но ей не потребовалось много времени, чтобы ответить на свой вопрос. Гарри и Рон обменялись взглядами, ясно дающими понять, что они думают о том, что она плачет, потому что потерпела неудачу. Её губы задрожали, когда Гермиона снова посмотрела на мраморный мемориал. Если Северус не появился, то кто она такая, чтобы отрицать тот факт, что потерпела неудачу? Празднование и церемония продолжались без неё. Она отказалась произносить речь и сдвинуться с места, где сидела. Постоянно оглядывая толпу, Гермиона чувствовала, что её надежда уменьшается по мере того, как бегут стрелки часов. Даже когда люди начали уходить, Гермиона не двигалась. Она сказала, что будет ждать весь день, пока солнце не скроется за горизонтом, и она ни за что не уйдёт. Теперь друзья остались только втроём, и все окружающие явно чувствовали, что сейчас не лучшее время, чтобы подходить к золотому трио с бременем своих вопросов. Рон пересел на другую сторону, не касаясь её, не говоря ни слова, просто сидя рядом. — Давай, Гермиона, солнце вот-вот зайдёт, — Гарри вздохнул, сжимая её руку. — День ещё не закончился, — её горло слишком болело, но она всё равно говорила, её голос срывался. — Ты собираешься делать это каждый год? Прошло два года. Мы не нашли его. Он погиб, — Рон наконец заговорил. Гермиона повернулась и посмотрела на друга, зная, что Рон пытается по-своему помочь ей. Но он не мог ей помочь, Рон не знал то, что она знает. Гарри не знал то, что она знает. В небе всё ещё было солнце — и это был свет последней нити обещания, за которую она так сильно цеплялась. — Ты не понимаешь, я дала ему обещание и я собираюсь быть здесь весь день. — Ты уверена? — Рон взял обе её руки в свои ладони, его глаза были полны беспокойства. Кивнув, она сжала его руки, Гермиона заставила свои собственные сомнения отступить и уйти. — Увереннее, чем в чём-либо. — Хорошо, мы навестим тебя утром. Не сиди здесь всю ночь, хорошо? Ты не хочешь заболеть? — Гарри заговорил, вставая и жестом приглашая Рона следовать за собой. Рон посмотрел на друга, а затем снова на неё, его рот двигался, как будто он хотел что-то сказать. Она глазами умоляла друзей уйти, надеясь, что возможно, Северус просто ждёт, когда вокруг никого не будет. — Я обещаю, что не останусь здесь на всю ночь. Это, казалось, убедило Рона, поэтому он наклонился вперёд и поцеловал её в лоб. — Увидимся утром. Она встала и Гарри крепко обнял её, прежде чем взять Рона под локоть и увести. Оставшись одна, она сосредоточила взгляд на мемориале, её сердце молилось, чтобы Северус появился сейчас. Небо из оранжевого превратилось в огненно-красное, белый мрамор блестел в ярком свете. Чем ближе к горизонту становилось солнце, тем больше разбивалось её сердце. Когда солнце село, Гермиона закрыла лицо руками, снова рыдая. Она не могла больше отрицать правду. Северус был мёртв. Других вариантов больше не было. Гермиона сумела подняться на ноги и тут же рухнула на колени перед его именем, выбитом в металле. Она прислонила голову к ледяному камню и заплакала. Она услышала шум, похожий на хлопок, едва перекрывающий звук её криков и подняла голову, оглядываясь вокруг. Гермиона никого не видела, но знала, что что-то слышала. Фигурка у её ног привлекла её внимание. Наклонившись, Гермиона подняла невероятно нежного оленя-оригами. Это была лань, у неё не было рогов. Девушка ахнула, прикрыв рот дрожащей рукой. Это был знак. Все её тело дрожало, когда она осторожно разворачивала фигуру в руках. Ещё один вздох, смешанный с недоверчивым смешком, вырвался из неё. Это был почерк Северуса, и чернила всё ещё были свежи. «A=G, B=H, C=I…» Это продолжалось через весь алфавит, а затем некоторые цифры. Гермиона моргнула, стресс и напряжение дня заставили её разум затуманиться. Единственным словом, понятным ей, было слово — «шифр». О боже, он знал, что означала записка! — Гермиона внезапно ахнула, полезла в карман и вытащила окровавленную записку. Порывшись в сумочке, она вытащила чернильную ручку и начала переводить то, что держала в руках всё это время.‘M=S… Myp=Sev… Северус Снейп… Северусснапейсрековерингат12-b26lytteltonroadlondon… Северус Снейп выздоравливает в 12-b 26 Lyttelton Road, Лондон.
Гермиона уронила всё, что было в её руках и снова прочитала записку. Квартира под ней была 12-b 26 Lyttelton Road — квартира с привидениями и дружелюбным призраком. Её сердце бешено колотилось, когда она рывком подняла всё и положила в сумочку, мчась к точке аппарации. Гермиона не могла поверить, это должно было быть ошибкой, не было никаких шансов, чтобы Северус жил в соседней квартире всё это время. Она появилась на улице и бежала всю дорогу до своего дома, как будто сам ад преследовал её. Остановившись у двери, Гермиона наклонилась и хрипя, попыталась отдышаться. Дверь открылась. Гермиона закрыла рот, рыдание вырвалось у неё из груди, когда она смотрела в глаза, такие тёмные, что весь мир мог бы утонуть в них. Северус стоял на пороге в чёрном джемпере и брюках, положив руку на трость. Это был не призрак, всё время это был он. Без слов и мыслей она врезалась в него, обняла и заплакала ему в плечо. Мужская рука крепко прижала её к себе. Её пальцы впились в ткань его джемпера. — Ты жив! Слава Мерлину, ты жив! — Я жив. Заходи, Гермиона. Я заварил чай и знаю, что у тебя много вопросов, — тихо выдохнул Северус, отпуская её, и попятился в дом. Гермиона не могла говорить, только кивала, проходя за ним в квартиру. Северус тяжело опирался на трость, которую держал в руке, но это не имело для неё значения. Он был жив! Дверь за ней закрылась, и Гермиона оказалась в хорошо обставленной квартире. Там был проигрыватель у раздвижной стеклянной двери, тихо стоящий на пианино и стул на балконе, прямо под тем местом, где этажом выше стояло её кресло. Она, наконец, овладела своими эмоциями достаточно, чтобы задать вопрос, который теперь горел внутри неё. — Почему ты никогда не говорил мне, что ты здесь? Прежде чем ответить, Северус налил чашку чая и повернулся к ней лицом. — Ты должна была написать мне в дневнике. Если бы я объявил о своём присутствии слишком рано, всё бы провалилось. Мы могли проиграть войну. Это имело слишком много смысла, и Гермиона была потрясена ещё большим количеством вопросов. — Как ты узнал… как ты сюда попал? Ухмылка расползлась по его лицу, когда Северус подошёл к ней, опираясь на свою трость. — Ты сама в апреле рассказала мне, где живёшь. У меня был партнёр — человек не связанный с войной — и он купил мне эту квартиру. Я должен был быть рядом с тобой, я должен был быть уверен, что ты в безопасности. Это было единственное, что помогало мне пережить эти последние два года. Это было утомительное восстановление после полученной мною травмы. — Итак, всё это время ты был прямо у меня под носом, — Гермиона на мгновение закрыла лицо ладонями. — Действительно. Я пью с тобой кофе по утрам, сидя на балконе. Я наблюдаю, как ты гуляешь, когда нет дождя или снега. Я ждал этого дня… дня, когда смогу дать тебе знать о себе, — его глубокий голос прокатился по комнате. Всё в ней трепыхало. Её сердце казалось легче воздуха. Её разум, наконец, признал, что Северус был прямо тут, перед ней… с ней. Это был его голос. На планете больше не было никого, у кого был бы такой голос, как у него. Гермиона сглотнула и посмотрела ему в глаза, сделав глубокий вдох. — Северус, я… я имела в виду каждое слово из того, что сказала. — Я знаю, моё сердце разбилось, когда я слушал, как ты кричала последние часы, а я не пошёл к тебе и не сказал, что твои страдания не были напрасны. Пальцы его свободной руки откинули её волосы в сторону, его теплая рука едва коснулась её кожи. Это добавило Гермионе уверенности, что Северус действительно был жив, что это не игра её воображения. Она вцепилась в его руку, держа её между своими ладонями. — Как ты разгадал шифр? — Это детская игра. Ты выбираешь число и высчитываешь букву алфавита, соответствующую этому числу. Я выбрал число семь. Семь лет, которые нужно провести в Хогвартсе, чтобы закончить учёбу. Я понял это к концу апреля. Но не понимал почему я не оставил шифр тебе. Если бы я это сделал, ты бы обнаружила меня до конца войны, — тёплый смешок вырвался из его горла. — Но это так просто, — Гермиона недоверчиво покачала головой. — Мы с тобой склонны искать самые сложные ответы на простые вопросы, не так ли? — Северус поднял бровь, на его тонких губах была улыбка. — Мерлин, ты даже не представляешь, как я рада, что ты жив. — Я могу сказать с абсолютной уверенностью, что ты, скорее всего, так же счастлива, как и я в этот момент, — ответил Северус, входя в её личное пространство. Её разум метался, близость Северуса заставила всё её тело краснеть и гореть. Она так много времени провела представляя его, что теперь, когда он был перед ней, Гермиона не знала, чего ожидать. Гермиона отпустила его руку, стряхивая дрожь, смотря на мужчину. — Что теперь? — Теперь я сделаю то, чего ждал два года, — задыхаясь, ответил Северус. У Гермионы была всего секунда, чтобы обдумать эти слова, прежде чем его губы коснулись её. Она отреагировала, обняв Северуса за талию, притянув ближе к себе и поцеловав в ответ. У мужчины вырвался вздох, и Северус скользнул рукой в её волосы, прижимая её к себе. Они целовались, как будто были ответом на молитвы друг друга. Они не ошибались.***
Наверху в квартире 12-C 26 Литтелтон-роуд чёрный блокнот в кожаном переплёте затрясся, его страницы стали пустыми, он стёр все людские разговоры. С громким хлопком он исчез из квартиры Гермионы Грейнджер и двухтысячного года, ловко приземлившись среди груды книг на столе Северуса Снейпа в тысяча девятьсот девяносто седьмом году. Дневник получил только одну директиву от своего хозяина перед его смертью. Он должен был перемещаться между этими двумя временами в каждой альтернативной временной шкале, делая всё необходимое, чтобы цикл продолжался. Чтобы Северус Снейп и Гермиона Грейнджер наконец получили финал, которого заслуживали. Там, между этими кожаными обложками, судьба Волшебного мира была закреплена в чернилах.