«Bohemian Rhapsody» Queen
— Мама, я убил человека. В церкви раздавалось тихое прерывистое пение. Барти Крауч младший сидел на холодной скамейке совсем один, вокруг ни души. Наверное, поэтому он и любил это место. Почти как в одиночной камере Азкабана, только атмосфера куда приятнее: запах ладана, огоньки от свечей и витражи с библейскими сюжетами, сквозь которые проникали цветные лучи. Это место было наполнено такой не понятной для него энергией, словно умиротворение смешали со скорбью. Барти мог часами сидеть здесь, на этой самой скамейке в третьем ряду, и думать, думать, думать. Он столько времени провел в одиночестве, что теперь сам прибегал к нему, когда чувствовал, что больше не выдерживает. Ему иногда было необходимо убежать из реальности, спрятаться, побыть наедине с собой. Он ведь так к этому привык. — Я не хотел, чтобы ты плакала. Барти любил эту песню, потому что считал, что она очень красиво рассказывает его историю — печальную, трагическую, переменчивую. Он пел ее каждый раз, когда приходил в эту церковь. Своеобразная молитва или исповедь. Ему не с кем было поговорить, не было слушателя, не осталось никого, перед кем он мог бы извиниться. Потому он пел, тихо, делая паузы перед каждой строчкой. — Если завтра я не вернусь к этому времени, продолжай вести себя так, будто ничего не случилось. Он снова возвращался в судный день, когда отец отказался от него. Отец, от которого он все эти годы ждал признания. Отец, который не мог даже похвалить его — единственного сына. Отец, который сделал его таким. — Но, отец, я этого не делал! Я клянусь, отец, я клянусь, я этого не делал! Не отправляй меня туда, не отправляй меня к дементорам! Мама, мама, посмотри на меня. Не дай ему отправить меня туда. Я же ваш сын! Я не знал, я не делал этого! Отец, прошу, я же твой сын! Он умолял, кричал, но его уже схватили и начали выводить. А отец смотрел, не моргая, будто отправляет в Азкабан чужого человека, будто ему было все равно. Тогда Барти понял, что безразличие хуже ненависти. — Ты мне больше не сын, — сухо вынес приговор Барти Крауч старший. — Выведите его отсюда. «Ты мне больше не сын» — эти слова отпечатались в его сознании, они крутились в голове каждый день заточения. Он больше не верный последователь, потому что сидит в сырой камере, а не выполняет поручения Тёмного Лорда, он уже не самый умный студент, потому что всем на это плевать, да и он давно уже не студент, а теперь он даже не сын. Он никто. Просто номер, который клеймом нанесли ему на шею. От него отказался отец, он не оправдал надежд матери. Он заключённый с амбициями. Он хотел доказать всем, что чего-то стоит, но от него отвернулись. — Мама, я не хочу умирать, но иногда мне жаль, что я вообще появился на свет. Мужчина тяжело вздохнул. Он поднялся со скамейки в третьем ряду и прошел к алтарю. Он мог сделать, что угодно, маглы никогда его не поймают. Но он не хотел. Барти решил сохранить своё безумие, направить его в другое русло. Но у него не было власти над собой. — Так ты думаешь, что можешь любить меня и оставить умирать? Он прокричал эти строчки, будто обращаясь к отцу. Его гневный взгляд устремился вверх, на фреску, но затем волшебник тут же успокоился. Он окатил лицо святой водой, протерев глаза, а затем опрокинул чан на пол, просто чтобы сделать маленькую пакость. Барти Крауч младший наконец вздохнул с облегчением. Его ритуал завершился, он вновь готов был вернуться к реальности, оставив прошлое в этой пустой магловской церкви. — Мне просто нужно вырваться отсюда — пропел он, выходя на шумную улицу.***
В баре как всегда было полно народу, но Барти разглядел своих друзей за столиком в углу, где они собирались каждую пятницу. Он плюхнулся на потрепанный диванчик и обнял за плечо девушку, сидящую рядом. — Здравствуй, дорогой. — Она оставила красный след от помады на его бледной щеке и сразу же попыталась его стереть. Барти тут же протянули бутылку пива, и он нехотя отпил, так как предпочтение обычно отдавал абсенту. — А знаете, я ведь неплохо пою, — ухмыльнулся Крауч. — Может нам стоит создать группу?