***
В себя Мэй Няньцин пришел поздней ночью. Первым, что он почувствовал, была крупная, горячая даже сквозь слои одежды ладонь владыки Шэньу, придерживающая мужчину за талию и прижимающая его спину к крепкой груди бывшего владыки. Еще Няньцин почувствовал тепло от костра, тяжелый, чужой плащ, подбитый мехом, на своих плечах, дыхание Цзюнь У на своем виске. — Ваше высочество? — Мэй-мэй, ты очнулся. Голова не болит? Сидеть можешь? — Прошу меня простить… Я… — Все в порядке. Смотри, маленький, я нашел немного фруктов. Ты ведь любишь печеные яблоки, да? Они дикие и немного кислые, но если испечь, то… — Цзюнь У не договорил, выронив из рук ветку с насаженным на нее небольшим фруктом прямо в костер. Мэй Няньцин, вернее, Сяо Чэнмэй, если вспомнить его настоящее имя, прижался неловким, мягким поцелуем к его губам, оплетая руками мощную шею. — Мэй-мэй, ты такой сладкий. — Бывший владыка небес довольно улыбнулся и потерся носом о щеку советника. Все лицо мужчины было перебинтовано чистыми тряпками, на виду остались только часть носа, глаза и улыбающиеся губы. — Ты не замерз? Прости, сейчас я не смогу отнести тебя в дом на руках, но обещаю, что скоро все наладится, и я буду носить тебя каждый день. Мэй Няньцин покраснел, но выбраться из медвежьих объятий бывшего повелителя небес даже не попытался. — Как ваши раны? Очень больно? У меня были пилюли, облегчающие боль, давайте вы примете одну? Позвольте, я поищу дом для ночлега? Завтра же поохочусь и принесу еды, вам необходимо хорошо есть и много спать. — Мне нужен ты. Все, что мне когда-либо нужно было, это ты. Мой маленький Мэй-мэй… Я еще не спускался с горы, придется заночевать здесь. Хочешь, я валежника нарублю, чтобы было мягче? — Нет. Вам нельзя много двигаться. Я сам. Простите меня за мою истерику. — Малыш, это ты прости. Столько всего из-за меня перенес. Вот, выпей воды. Тебе нужно много пить, чтобы очистить кровь. Советник взял протянутую серебряную флягу с гравировкой на краю, отпил, смакуя по глотку чистую, чуть сладкую воду. Протянул Цзюнь У, но мужчина отвел его руку, глядя непривычно нежно и спокойно. — Мэй-мэй, фляга зачарована. Вода в ней не закончится никогда. Подарок Юйши Хуан. Пей спокойно. — Спасибо. Ваше высочество, возьмите. — Дождавшись, пока возлюбленный проглотит крупную красную пилюлю, советник протянул своему господину флягу и нежно погладил его по горлу, благодаря за послушание, как часто поступал с Сянь Лэ и как всегда на самом деле хотел поступить с Цзюнь У. — Не знаю, как мне сейчас выразить то, что я чувствую. — Ты уже выразил, Мэй-мэй, разве нет? Но я не против повторной процедуры. — И Цзюнь У смешно вытянул губы трубочкой, напрашиваясь на новый поцелуй. — Это шантаж. — Советник растянул уголки губ в улыбке и поймал жадный, непривычно открытый взгляд наследного принца Уюн. — Что-то не так? — Все так, Мэй-мэй, я, кажется, только сейчас понимаю, насколько сильно скучал по твоей улыбке. — Так возьмите. Она ваша. — Цзюнь У рассмеялся, а потом притянул Мэй Няньцина обратно к себе и прижался губами к губам, даря новый поцелуй со вкусом печеных яблок. Поужинав и все-таки нарубив немного валежника, мужчины легли спать прямо у костра, причем, несмотря на все протесты и уговоры, бывший император остался непреклонен и уложил советника поближе к костру, устроившись с другой стороны от него, чтобы мужчине не поддувало. Завернул в теплый плащ, прижал к себе, погладил по волосам, успокаивая. — Маленький, ты знал, что ты безумно красивый? — Вы красивее. — Я — урод. Раньше поветрие ликов, теперь шрамы и ожоги. Прости, малыш. Я постараюсь накопить сил и не снимать маску. — В этом нет нужды. Мое высочество прекрасно в любом виде. — Мэй-мэй, я столько всякого дерьма натворил, ты бы знал… А ты все равно любишь, так чем я тебя заслужил? — Я трус и предатель. Не самая лучшая партия для императора небес. — Не говори так. Ты все сделал правильно. Я мог бы навредить тебе в обличье Белого бедствия, и сейчас я очень рад, что ты ушел тогда. Маленький, я жутко скучал, злился, что ты где-то далеко и не приходишь ко мне. Но знал, что этого и не заслужил. Прости, Мэй-мэй, прости меня, ты ведь сможешь? — Уже простил, Сянь-сянь. Широкие плечи беззащитно дрогнули, когда ласковое, почти детское обращение разрезало стылый ночной воздух. — Когда мои раны заживут, а твоя болезнь совсем пройдет, я не выпущу тебя из постели неделю, Мэй-мэй. — Я учту это, мое неутомимое высочество. — Советник Уюн широко улыбнулся и придвинулся ближе к телу своего обожаемого принца, закутывая капризное высочество в край плаща.Подножие горы Тунлу, спустя пять лет.
— Сань Лан, смотри, сливы! Красиво как! — Гэгэ, ты красивее любых слив. — Советник Мэй, советник Мэй Няньцин! — Се Лянь, узнав учителя, замахал белыми рукавами, чтобы привлечь его внимание. Мэй Няньцин, в простой, но крепкой одежде серого цвета обернулся и махнул в ответ, придерживая второй рукой большую открытую корзину. — Ваше высочество, наследный принц Сянь Лэ. — Мужчина поставил свою ношу на землю и вежливо поклонился, но был сразу остановлен крепкими ладонями бывшего принца. — Не стоит. Лучше просто Се Лянь. Мы принесли подарки и вкусности. А где?.. — В доме. Разбирает свитки. — Мэй Няньцин обернулся к крепкому дому, стоящему в начале сада, на отшибе от остальных построек. — Мы недавно откопали неплохую библиотеку в храме. — Маленький, ты чего так долго? — В высоком, опрятно, но без излишеств одетом мужчине с тремя крупными ожогами на щеках и лбу трудно было опознать бывшего всесильного и опасного императора небес. Увидев чужаков, мужчина смутился и остановился, черты его лица поплыли, и в следующую секунду на гостей смотрел прекрасный и совершенный владыка Шэньу. — Сянь Лэ? Хуа Чэн? — Мы с подарками. — Се Лянь беззаботно махнул рукой на Хуа Чэна и легко поклонился. — Мы теперь супруги. Советник… Вы единственный, кроме Му Цина и Фэн Синя, кто остался в живых со времен моего детства. Поэтому я посчитал важным прийти к вам, простите, что без предупреждения… — Хорошо, что вам не пришло в голову прийти на пару часов раньше. — Цзюнь У подошел ближе и забрал тяжелые тюки из рук непревзойденного демона. — А что было пару часов назад? — Се Лянь испуганно уставился на покрасневшего до корней волос советника. — Думаю, гэгэ, примерно то же самое, что обычно происходит у нас, когда ты усталый возвращаешься с небес. — Массаж? — переспросил озадаченный Се Лянь, и Цзюнь У выдохнул, про себя удивляясь, как Сянь Лэ вообще до своих лет дожил с такой-то наивностью. Хуа Чэн в ответ изогнул бровь и с намеком погладил свое высочество по бедру, едва задевая белую ткань. Теперь вспыхнул Се Лянь. — М-мы очень рады, что вам не помешали. Среди подарков есть вкусный чай… — Разумеется. Прошу в дом. — Цзюнь У белозубо усмехнулся и первым прошел к жилищу, на ходу перехватывая корзину советника. — Мы тоже теперь супруги, — дождавшись, пока сожитель отойдет на приличное расстояние, тихо сказал Мэй Няньцин, начиная продвигаться вглубь сада к дому. — Поклонились почти сразу, еще пять лет назад. Спасибо, Се Лянь, той силы, что ты в него влил, когда будил, хватило на то, чтобы быстро залечить все повреждения. — А лицо? — Они ушли. И больше не вернутся. Спасибо, что предупредил о вашем прибытии заранее. Кстати, Сянь-сянь хотел попросить у тебя тканей и золотых украшений для меня, так вот — не давай. Перед кем мне тут красоваться? — Перед ним. — Хуа Чэн шел справа от своего гэгэ, ни на миг не отпуская ладонь небожителя. — Кроме вас здесь и правда никого нет, но ему самому приятно смотреть на вас в шелках. Иными словами, он делает это не только ради вас, но и для себя. — Сянь-сянь? — выцепил незнакомое слово Се Лянь. — Ну… Это его имя. Наследного принца когда-то давным-давно звали Шэнь Усянь. — А вас?.. — Сяо Чэнмэй, верно. Поэтому он зовет меня Мэй-мэй. Наверное, когда я выбирал новое имя, то подсознательно скопировал произношение, чтобы он и в этом облике мог так меня называть. Если вам удобно, можете продолжать звать меня Мэй Няньцин, за века среди людей я привык к этому имени. — Благодарю. Ваша болезнь прошла? — Да, окончательно и полностью. Сянь-сянь правда любит меня, носит на руках как юную госпожу и постоянно балует. Не знал, что могу быть настолько счастливым. — Мы все заслужили счастье. — Се Лянь улыбнулся, с признательностью глядя на демона в алых одеждах, и супруг ответил ему таким же взглядом, целуя тонкую прядку волос небожителя.***
— Вас сильно донимают на небесах? — Цзюнь У разливал по пиалам зеленый жасминовый чай, пока Мэй Няньцин раскладывал булочки и засушенные фрукты, принесенные гостями. — Из-за нашей свадьбы? Нет, ничуть. Во-первых, зная, чем именно пожертвовал Хуа Чэн для победы, никто не осмеливается его судить. Во-вторых, он все еще непревзойденный демон. И в-третьих, я сломал Лан Цяньцю ногу, когда он заикнулся о том, что Сань Лан мне не пара. — Се Лянь нежно улыбнулся под шокированными взглядами хозяев и безмятежно отпил чай из предложенной пиалы. Мужчины немного пообщались на отвлеченные темы и пересказали новости и сплетни последних лет. После, вежливо попросив прощения, Хуа Чэн отвел в сторону советника для более приватной беседы. — Он любит тебя. Этот демон. Всегда любил. А я всегда тебе завидовал, не зная, что меня любят не менее сильно. — Цзюнь У поболтал остатками чая в пиале, не глядя на Се Ляня. — Советник Мэй… Сяо Чэнмэй выглядит очень счастливым. Вам двоим что-нибудь нужно? — Он ведь просил не доставлять ему ткани и украшения? — Мужчина усмехнулся, решившись наконец посмотреть своему более молодому «отражению» в лицо. — Просил. Но я не стану выполнять его просьбу. Какие ткани вам нужны? — Что же заставило тебя изменить свое мнение? — Сань Лан. Он объяснил, как важно для вас видеть советника счастливым и в красивой, дорогой одежде. Я никогда не задумывался о таком, но, примерив на себя после 4 лет брака, понял, что он прав. — Твой демон очень умен, это хорошо. Мне нужны шелка синего, красного и зеленого цветов, золотые и серебряные нити и драгоценные камни. Деньги на все это зарыты у северной стены пагоды возле моего дворца, свои не трать. Ещё нужны свитки, чистые и много, и писчие принадлежности — Мэй-мэй обожает каллиграфию. — Разумеется. Что-то еще? — Интересные истории. Попроси Линвэнь, она знает, что мне нужно. Еще попрошу масла для утех. Сам понимаешь. — Понимаю. — Се Лянь покраснел, но взгляда не отвел. — Вам ведь здесь хорошо? — Лучше, чем когда-либо. Мэй-мэй рядом, он в тепле и безопасности, а это самое главное. Сянь Лэ, я слишком многое делал в своей жизни неправильно, вредил другим и тебе тоже. Прости. — Уже давно простил. Я и сам… Не святой. — Молодой небожитель отвел глаза и оба мужчины вспомнили, о каком именно моменте жизни Се Ляня сейчас идет речь — смерть Умина, жестокая, болезненная и кровавая. — Он любит тебя. Так же сильно, как я люблю Мэй-мэя. И он не злится на тебя, веришь ты в это или нет. — Я знаю. Но то, что он меня простил, еще не значит, что я сам себя простил. — Гэгэ? Как ты, гэгэ? — Будто почуяв, что речь идет о нем, Хуа Чэн встал позади Се Ляня и накрыл его плечи своими ладонями. — Все хорошо, Сань Лан, мы просто разговаривали с… Его высочеством. — Нет больше Его высочества. Есть просто Шэнь Усянь, обычный земледелец, философ и супруг господина Сяо. — Я все еще не могу привыкнуть к тому, что это правда. Представьте, он пообещал, что неделю не выпустит меня из постели, и сдержал свое слово! — Руки советника обвились вокруг торса бывшего императора, и он свободно, легко, будто делал так уже тысячи раз, перегнулся через чужое плечо и поцеловал супруга в шею. — Маленький! Не хулигань! — воскликнул мужчина, тем не менее, даже не пытаясь уклониться. — Но ведь… Но ведь советник старше… — Се Лянь непонимающе похлопал на хозяев длинными ресницами. — Старше. Почти на 16 лет. Но ты видел меня и его? Мэй-мэй ростом мне по плечо, потому и маленький. — Шэнь Усянь взял супруга за руку, потерся о ладонь щекой, поцеловал запястье. В каждом движении проступала неприкрытая, безграничная нежность. Близнец ее отражался в счастливых глазах Мэй Няньцина, обращённых к бывшему господину небес. — Спасибо за гостеприимство. Мы, пожалуй, пойдем. Все, о чем вы попросили, мы доставим через три дня в полдень к сливовому дереву. — Се Лянь при виде нежности супругов смешался и отступил, утыкаясь спиной в грудь Хуа Чэна. — Спасибо, что заглянули. Се Лянь, давайте я вам хоть слив дам с собой. Вкусные, правда. — Был бы очень рад. Пока Се Лянь и его бывший учитель возились со сливами и яблоками, Хуа Чэн вплотную подошёл к Цзюнь У. — И что теперь? — Не стоит угрожать. Мои амбиции на ближайшие лет 500 ограничиваются счастливой и спокойной жизнью с моим мужем. Твой супруг… Сянь Лэ все еще винит себя за то, что произошло с Умином. И что бы ты ему ни говорил, это не поможет принцу себя простить. — Как тогда мне поступить? — Из голоса демона пропала угроза, зато появились печальные, усталые нотки. — Расскажи ему пару неприглядных историй из своего прошлого. Он должен знать, что ты не идол, а демон, при чем не из последних. — Не думаю, что это сработает. Гэгэ искренне любит меня, и эта любовь застит ему глаза. — Тогда скажи своему гэгэ, что его сожаления ничего не изменят, и тебе важно знать, что он не винит себя за тот случай. Честно говоря, вся та ситуация это вообще целиком и полностью моя вина. — Гэгэ так не считает. И ни за что мне не поверит. — Ты же понимаешь, что он сам должен до этого дойти? — Понимаю. Но мне плохо, когда ему плохо. А ему плохо, потому что он себе надумал, что это его вина! — Сань Лан! Ты чего грустишь? — На этот раз пришла очередь принца Сянь Лэ утешать своего супруга. Се Лянь бодро подлез под рукой Хуа Чэна, заглянул в его единственный глаз, коснулся рукой бледной щеки. — Ты чего, Сань Лан? — Все хорошо. Гэгэ ведь помнит, что этот демон очень любит Его высочество? — Даже если я забуду, в чем я сильно сомневаюсь, то мой непревзойденный супруг мне тут же напомнит. — Се Лянь игриво пробежал пальцами по вороту, самыми кончиками пальцев касаясь обнаженных участков кожи демона. — Спасибо за угощение. Мы пойдем. — Демон вручил Се Ляню корзинку с подаренными фруктами, быстро подхватил свое высочество на руки и кинул кости. — Мы тоже такими были, Мэй-мэй? — Мы и сейчас такие. А-Сянь, о чем вы с Хуа Чэном говорили? — О Сянь Лэ. Его беспокоит, что Се Лянь винит себя за смерть Умина. — Но это же бред. Все, что случилось тогда… — Мэй Няньцин запнулся на полуслове. Посмотрел на прикрывшего глаза мужа. Поймал его за щеки и расцеловал, придерживая большими пальцами под скулы. — Все в прошлом. У всех бывают ошибки, А-Сянь. Все хорошо. Он счастлив сейчас. Он любит и любим, а это главное. — Мэй-мэй, что бы я без тебя делал? — Иди сюда. Ты слишком давно не целовал меня в шею, муж мой. И мои ключицы тоже скучают без твоих ласк. — Маленький, у нас же уже было днём. — Вопреки своим словам, Шэнь Усянь затянул супруга к себе на колени, начиная покрывать поцелуями покорно откинутую шею. — То было днем. А сейчас уже вечер. И вообще, тебе жалко, что ли? — Малыш, нет ничего в целом мире, чего бы я для тебя пожалел. Позволишь мне отнести тебя в постель? — С каких пор ты начал о подобном спрашивать? — Чэнмэй коротко простонал, когда бывший император небес залез жадными руками под его ханьфу. — Тебе же не нравилось, что я тебя часто ношу на руках. Ты возмущался этим два дня назад. — Сянь-сянь, это был флирт. Да, меня немного раздражает то, что ты иногда не даешь мне шагу ступить за целый день, но мне приятно твое внимание и нравится быть на твоих руках. А теперь неси. — Как пожелает мой драгоценный супруг. — Ты ведь был императором небес столетиями. Вел дела, управлял небесной канцелярией. Так почему сейчас не видишь очевидного? Или я так нелепо флиртую? — Нормально ты флиртуешь. Я просто устал быть сильным и самым-самым лучшим. И я все ещё боюсь пережать и сделать что-то не так. Мэй-мэй, ты слишком ценен для меня, чтобы обижать. — Ты не обижаешь. Сянь-сянь, ты меня совсем не обижаешь. Пойдем в постель, я хочу быть ближе к тебе.***
После весенних игр разнеженный и усталый советник растянулся поверх мужа, лениво лаская губами ключицы и шею Шэнь Усяня. — Мэй-мэй, тебе плохо здесь? — Голос мужчины был спокойным и ровным, но Чэнмэй знал его обладателя всю жизнь, а потому сильно насторожился и даже привстал, опираясь на кровать по обе стороны от тела супруга. — Почему ты так решил? — Сегодня, когда ты говорил с Сянь Лэ… Твои глаза горели, ты выпил три чашки чая вместо обычных двух и все время тискал подвеску, будто не знал, куда руки деть. Тебе ведь плохо здесь, со мной, я прав? Ты же помнишь, что в любой момент можешь уйти куда захочешь, и я не подумаю тебя осудить? — А-Сянь! Не смей так говорить! Я твой муж, ты сам мне кланялся в храме, разве не помнишь? Конечно, мне было интересно, что происходит в мире, мы целых пять лет прожили в практически полной изоляции. Но важнее всего для меня ты и время, проведенное вместе. — Советник окончательно сел, с удобством располагаясь на бедрах младшего мужчины. — Но почему тогда ты был так возбужден и добр с ним? — Ты что ревнуешь? Боги, А-Сянь, я перенес ханахаки, потому что люблю тебя слишком сильно. Посмотри на меня, милый. Я здесь, с тобой, в твоих руках. Я люблю тебя, только тебя. А что до его высочества… Он мой воспитанник. Лучший ученик и просто очень интересный человек. Я знаю его с самого его детства, и он… Он так похож на тебя, что мог бы быть нашим сыном, Сянь-сянь. — Ты хочешь детей? Малыш, ты правда хочешь?.. — Нет. Нет, мне хватило его. Все, чего я хочу, это покоя, старых пыльных свитков и тебя в зоне досягаемости. Шэнь Усянь посмотрел долгим, пронизывающим взглядом в глаза мужа. Погладил пепельные волосы, собранные в небрежный хвост, коснулся пальцами следа от собственных зубов, оставленного на шее любимого человека. — Мэй-мэй, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Советник ответил сладким поцелуем, прикрыв от наслаждения веки. — Глупый муж, я счастлив здесь, с тобой. Для меня нет места лучше, чем твои объятия. — Но Мэй-мэй, там целый мир, новые ученики, люди, разговоры… — Я воспитал десятки оболтусов, помог сотням семей, совершил тысячи благодеяний. Теперь пора жить для себя. — Советник Мэй улыбнулся в губы мужа, взял большие ладони Шэнь Усяня в свои и притянул к себе на талию, поерзал, возбуждая любимого мужчину и себя заодно. — Я попросил у Сянь Лэ масла, — уже совсем другим, низким и хриплым голосом сообщил Усянь. — Я так и думал. Старый развратник! — Мэй Няньцин позволил младшему перекатиться и подмять себя под крепкое, все еще очень сильное тело бывшего императора. — Как же я могу сопротивляться соблазну, когда в моих руках ты? Маленький, мне кажется, я никогда не смогу тобой насытиться. — Значит, не отпускай меня от себя. Сянь-сянь, хочу еще ближе…***
Спустя три дня возле сливового дерева в конце сада обнаружился крайне мрачный Хэ Сюань в компании десятка сундуков разных размеров и форм. — Приветствую хозяев, — буркнул Черновод и нехотя поклонился изумленному Шэнь Усяню. Советник Мэй почему-то ни капли не удивился, и младший супруг понял, что все-таки упустил одну важную деталь посещения демона и небожителя. — Приветствую, демон Черных вод. Вы можете звать меня Мэй Няньцин или Сяо Чэнмэй, как вам будет удобно. Спасибо, что согласились доставить нам необходимые вещи. Прошу за мной. Советник обернулся к Шэнь Усяню, встал на цыпочки, опираясь на плечи мужа, и тихо прошептал ему на ухо: — Все хорошо, милый, он сюда ненадолго. Ему нужна небольшая помощь с… межличностными отношениями, и Се Лянь сказал ему, что я могу помочь. — Маленький, это один из трех непревзойденных, ты же помнишь, да? — Вообще-то, я все слышу. — Хэ Сюань подошел ближе и прямо посмотрел на бывшее Белое бедствие. — Я не причиню советнику зла, клянусь своим прахом. Мне нужен совет, а муж Хуа Чэна сказал, что Мэй Няньцин может помочь. — Не волнуйся, милый. Все будет хорошо. — Любимый супруг чмокнул Шэнь Усяня в ухо и кивнул демону, показывая, что готов идти с ним. Мужчины расположились на большом удалении от Шэнь Усяня, но в пределах его видимости, на небольшой скамейке с другого края сада. Бывший император внимательно следил за ними, пока переносил сундуки в дом, опасаясь, что непревзойденный все-таки решит навредить Мэй Няньцину. Но ничего предосудительного не происходило — Шэнь Усянь насторожился лишь раз, когда Черновод вскочил и заходил вперед-назад перед скамейкой, похожий на концентрированный сгусток собственной стихии. Чэнмэй же был абсолютно спокоен и вежлив, что-то тихо говорил демону, и тот пытался вникнуть, сжимая ладони в кулаки и хмуря тонкие брови. Пообщавшись почти две палочки благовоний, Мэй Няньцин встал, что-то сказал Черноводу, но демон лишь покачал головой, поклонился и принялся быстрыми, уверенными движениями чертить печать сжатия тысячи ли прямо на земле у скамьи. Вспышка яркого света — и демон исчез. Шэнь Усянь тут же отбросил свирель, на которой механически наигрывал мелодии Уюн — лишь бы руки занять, и бросился к мужу. — О чем вы говорили? Все в порядке? — Милый, я люблю тебя больше всего на свете, но это чужая тайна. — Советник успокаивающе погладил взволнованного Усяня по щеке, разрешил притянуть себя поближе и осмотреть на предмет повреждений. — Поверь, здесь не было ничего опасного для меня, господину Хэ просто нужно было выговориться и разобраться в одной проблеме. — И он решил использовать тебя как лекаря душ? — Я не против, А-Сянь. Если я могу помочь, то почему нет. Не тревожься, милый, ну чего ты? Пошли лучше смотреть вещи. Шэнь Усянь кивнул и отступил, ведя свое счастье под руку в дом. Но на этом история не закончилась. Примерно через две луны кто-то вызвал Мэй Няньцина по сети духовной связи, и мужчина рассмеялся, не сдержав эмоций. — Милый, ты ведь не против, если у нас опять будут гости? Шэнь Усянь покачал головой, показывая, что не против. Его все еще настораживало такое обилие гостей, но препятствовать Мэй Няньцину, когда супруг был так весел и доволен, он не стал бы ни за что свете. К вечеру возле приснопамятной сливы появился Хуа Чэн под руку с Се Лянем, Хэ Сюань и какой-то смутно знакомый взъерошенный хромой парень, в котором Шэнь Усянь после долгих приглядываний опознал Ши Цинсюаня. Хуа Чэн и Се Лянь тут же пошли в дом, на ходу развлекая Шэнь Усяня новостями и засыпая подарками. Оглянувшись на направившуюся к уже знакомой скамейке троицу, мужчина смирился с положением вещей и даже что-то ответил наследному принцу Сянь Лэ. Увлекшись обсуждением очередных проблем в небесной канцелярии, Шэнь Усянь даже не заметил, как небожители и демон вернулись, спохватившись лишь тогда, когда любимые тонкие руки обняли его за талию, и к боку прижалось знакомое тепло. — Скучал? — Безумно. — Поцелуй в лоб был нежным и настолько трогательным, что даже Хуа Чэн хмыкнул, отворачиваясь от этой милой сцены. — Здравствуйте, владыка… господин… — Просто Шэнь Усянь. Рад видеть, что ты в порядке, Цинсюань. — Парень немного затравленно кивнул и сел за стол между Се Лянем и Хэ Сюанем. Небожители еще немного поговорили, посмеялись над общими воспоминаниями, старательно избегая темы свержения Шэнь Усяня, обсудили масштабную рабочую проблему дворца Линвэнь. Внезапно Цинсюань замер на середине фразы с выпученными глазами, глядя на собственные палочки — увлекшись разговором с Мэй Няньцином и Се Лянем, парень механически начал подъедать с тарелки Хэ Сюаня, как часто делал в бытность свою небожителем. — Я… прости, я не хотел… Хэ-сюн, то есть господин Хэ… — Ешь. — Хэ Сюань придвинул ему тарелку и подцепил своими палочками еще немного курицы в меду, столь любимой Цинсюанем. — Эм… Спасибо, господин Хэ, я, пожалуй… — Ешь, Цинсюань. На глаза парня навернулись слезы, он отбросил палочки и выскочил из-за стола, спешно кланяясь и уносясь в сторону сада на приличной скорости. — Нужно мягче. Не дави так. — Мэй Няньцин абсолютно спокойно кивнул демону Черных вод на выход, намекая пойти за бывшим Повелителем ветров. — Давай, никто кроме тебя это не сделает. — А если я?.. — Не если, — жестким тоном перебил советник. — Иди и сделай. В конце концов, кому это больше всех надо? Давай. Только мягче и подбирай слова. Черновод кивнул и вышел, а советник как ни в чем не бывало встал и поставил на стол блюдо с нежно любимыми им запеченными яблоками, политыми медом. — Гляжу, ваши встречи и правда помогли, — светским тоном заговорил Хуа Чэн, перекладывая самое румяное яблочко на тарелку своего гэгэ. — Надеюсь, что так оно и будет. Эти дети очень глупы, но далеко не безнадежны. — Мэй Няньцин положил ладонь на локоть супруга, погладил его сквозь одежду, обменявшись с Шэнь Усянем влюбленными и нежными взглядами. — Се Лянь, хоть ты мне скажи, почему вы выбрали для своих советов именно Мэй-Мэя? — Советник, а вы ему что, разве не сказали? — Думал, не моя тайна, но раз уж это случилось перед всеми, то больше нет смысла скрывать. — Няньцин пожал плечами, вновь коснулся руки супруга и спокойно, буднично сообщил: — У демона Черных вод ханахаки. Он влюблен в Повелителя ветров. — В Цинсюаня? Вы об этом говорили? — Ну да. Когда сяо Хэ пришел в первый раз, я объяснил ему, что с ним происходит и чем это чревато лично для него. Но он все равно меня не послушал и продолжил из тени следить за Повелителем ветров, вот его состояние и ухудшилось настолько, что Цинсюань об этом узнал. — Но ведь Цинсюань больше не небожитель, — внимательно слушающий мужа Шэнь Усянь заметил его повторную оговорку и решил уточнить. — Ветер отказывается признавать нового повелителя. Люди, видя, как идут дела, вернулись в храмы Цинсюаня и молятся ему как богу. Думаю, его повторное вознесение лишь вопрос времени. — Наследный принц Сянь Лэ немного неловко улыбнулся бывшему императору. — Прошу простить нас за то, что побеспокоили ваше семейное гнездышко своими проблемами. Но так уж сложилось, что Ши Цинсюань мой лучший друг, а Хуа Чэн дружен с Хэ Сюанем… — Мы не в обиде. — Шэнь Усянь заметил то, с какой неприкрытой тревогой косится его возлюбленный на дверь, куда сбежали предметы их беседы, и успокаивающе сжал его ладонь, намекая, что он рядом и готов помочь всем, чем нужно. Когда гости и хозяева встревожились до предела и уже хотели выскочить на улицу и узнать, что происходит, в дом вошли усталые и отчужденные бывшие друзья. Хэ Сюань сжимал зубы и хмурился сильнее обычного, глаза и нос Ши Цинсюаня были красными и влажными. Все еще не глядя друг на друга, почти небожитель и демон сели за стол. Хэ Сюань попытался глотнуть вина и вдруг согнулся в сильнейшем приступе кашля. Шэнь Усянь почувствовал, как по его загривку ползет холодок, ведь эта сцена была до безумия похожа на ту, что произошла с его Мэй-мэем пять лет назад. В глазах Се Ляня заплескался почти животный ужас, когда Черновод выплюнул практически полностью расцветший бутон, щедро вымазанный черной кровью. — Пожалуйста… пожалуйста, Мин-сюн, уходи… Уходи, слышишь… — Цинсюань упал на колени рядом с Черноводом, даже не пытаясь стереть льющиеся из глаз слезы. — Тебе полегчает, если уйдешь. — А как? Демоны же не могут заболеть ханахаки. Они не могут умереть, пока цел их прах. — Наконец вспомнил о важной детали Шэнь Усянь и сжал ладонь Мэй Няньцина, успокаивая не только его, но и себя. — Не могут. Но Хэ Сюань слишком долго носил личину небожителя. И для Цинсюаня он по-прежнему Мин И, Повелитель земли. Болезнь его не убьет, но если дальше все пойдет такими темпами, у него есть риск навсегда остаться в бестелесной форме. — Пожалуйста, Хэ-сюн… Вот, возьми, выпей. — Цинсюань схватил со стола свою пиалу с чистой водой и трясущимися руками поднес ее к губам демона. — Хэ-сюн, я простил тебя за брата, слышишь? Ну пожалуйста, пожалуйста, уходи. Тебе не должно быть так плохо. — Хэ Сюань с трудом поднял голову после очередного жестокого приступа. Ладошка Повелителя ветров легла на его спину, выделяясь ярким белым пятном на фоне черной, расшитой серебряными нитями одежды. — Выпей, Хэ-сюн… Прости меня, прости, только уходи, ладно? Вот, пей… Бормоча всякую чушь пополам с извинениями и всхлипами, Цинсюань поднес чашу к губам Черновода, но демона опять согнуло в приступе, и Цинсюань с отчаянным криком отбросил ее в сторону, обнимая непревзойденного двумя руками поперек груди. Вспыхнул свет, яркий, живой, и Ши Цинсюань пропал. Черновод, лишившись поддержки, упал на спину, неловко подвернув под себя правую руку. Однако долго разлеживаться он не стал, силой воли заставляя непослушное тело сесть. — А где… где Цинсюань? — Вознесся. Кажется, Повелитель ветров вернулся на свое законное место. — Се Лянь вымучено улыбнулся и подобрал упавшую чашу, встав из-за стола. Резко зажмурившись, молодой небожитель пошатнулся и поднес пальцы к виску, явно общаясь с кем-то по духовной связи. — … нет, ему лучше. Иди сюда, давай быстрее, попроси Линвэнь или Пэй Мина. Давай, ты нам нужен здесь. Нет, я уверен. Ждем. — Как же с ним сложно, — уже для присутствующих в комнате людей произнес Се Лянь. — Хэ Сюань, я ведь правильно понял, что тебе легче? Демон прокашлялся, выплюнул новую порцию лепестков и удивленно посмотрел на наследного принца, зачем-то прижав когтистую ладонь к груди. Се Лянь кивнул своим мыслям и все-таки присел рядом с демоном, помогая ему подняться на ноги. — Хэ-сюн, Хэ-сюн, тебе лучше? — Ши Цинсюань почти вбежал в дом, остановившись в двух шагах от Хэ Сюаня. — Цинсюань! Глупый ребенок. — Черновод оттолкнулся от рук Се Ляня и почти упал в объятия Повелителя ветров, крепко цепляясь за талию растерянного небожителя. — Напугал, глупый. — Хэ-сюн, Хэ-сюн, тебе нельзя… — Я больше не болен. Пойдешь со мной, Цинсюань? — Хэ-сюн, так значит, я?.. — Вознесся, потому что простил. И ты меня все еще любишь. Пойдем домой, ветерок? — Хэ-сюююююн, — Цинсюань заревел белугой, утыкаясь в грудь демона, обхватывая его спину двумя руками. Черновод усмехнулся, пригладил растрепанные, не собранные в прическу буйные густые пряди возлюбленного и обнял в ответ. — Хуа Чэн... — Не вопрос, пошли. Еще раз простите за драму, что здесь развели. Благодарим за угощение и помощь. Хуа Чэн кинул кости, и все гости исчезли, оставив Мэй Няньцина усталым и обессиленным. Шэнь Усянь отнес супруга в постель, убрал на столе, вымыл посуду и пришел на их общее ложе уже в темноте, наощупь находя талию любимого. — Сянь-сянь, я тебя люблю, — сквозь сон пробормотал Мэй Няньцин, и младший мужчина почувствовал тепло, разливающееся в груди от полусознательных слов мужа. -Я тоже тебя люблю, маленький. Спи. Укладываясь позади мужа и обнимая его, Шэнь Усянь с облегчением думал, что эта свистопляска наконец закончилась, и их оставят в покое. Но небеса были слишком жестоки к своему бывшему императору. За последующий десяток лет у них в гостях поочередно побывали: Фэн Синь, плюющийся ядом в сторону Му Цина, одновременно с тем страстно желающий зажать его где-нибудь в темном углу. Му Цин, с пеной у рта доказывающий, что ему не нужны «всякие недоумки с луками и дурацким пучком» и чуть ли не до смерти испугавшийся, когда Фэн Синь оказался на грани жизни и смерти из-за боевого ранения. Робкий и немного зажатый подручный Хуа Чэна Инь Юй, спрашивающий советов о том, как вернуть хорошие отношения со своим бешеным шиди. Его бешеный шиди, плачущий навзрыд на плече у Шэнь Усяня о том, что его шисюн слишком хороший, и он его не заслужил. Лан Цяньцю, в одиночку воспитывающий Гуцзы и не оставляющий попыток вернуть Ци Жуну его нормальную форму, чтобы устроить столь желанный им мордобой и отвязаться наконец от надоедливого ребенка. И финальным штрихом в этом странном паломничестве выступил Пэй Мин, спрашивающий о том, как отучить себя бегать по бабам. — Смени свой гребаный облик! — рявкнул на него разбуженный после бурной ночи Шэнь Усянь и выгнал растерянного таким приемом генерала за порог, громко хлопнув дверью у него перед носом. Кто ж знал, что генерал Пэй послушается?! Юйши Хуан, крайне взбешенная и яростная Юйши Хуан, приволокла брыкающуюся и тонко стонущую красивую девушку к порогу их дома буквально на следующий день. — Если вы еще раз… затейливый эпитет… дадите этому … пространное и глубокое сравнение… такой совет, я вас… сложносочиненная метафора со множеством синонимов. В девушке с покрасневшим и опухшим ухом с большим трудом был опознан генерал Пэй, и после долгого чаепития с отваром мяты, облепихи и двух десятков других полезных и успокаивающих трав конфликт был решен простым вопросом Юйши Хуан: «а почему цветы тогда не принес?». — А вы разве приняли бы от меня цветы? — Мужчина вернулся в свой истинный облик и уставился на спокойную девушку как на призрака. — Приняла бы. Попросила больше не рвать живых цветов, мне очень жаль, когда они вянут в вазе, но приняла бы. Генерал уставился в стол нечитаемым взглядом, пытаясь осознать размер своего промаха. И видимо, что-то эдакое все-таки осознал, потому что в следующий раз Юйши Хуан выпала из дверного проема, держась за живот и чуть ли не плача от смеха. Оказалось, предприимчивый генерал решил не мелочиться и «не губить живой природы», а потому напряг всех своих слуг и ночью посадил под окном Повелительницы дождя огромную живую ель. Почему именно ель, зачем такую большую и как он вообще до такого додумался — генерал поведать наотрез отказался, но Юйши Хуан, немного подумав, все же уступила Пэй Мину и приняла его ухаживания. Мэй Няньцин и Шэнь Усянь вздохнули было спокойно и начали окучивать разросшийся за это время сад, но Лан Цяньцю все-таки сумел найти способ вернуть Ци Жуну истинную форму, и веселье пошло на новый виток. — Мэй-мэй, когда они все от нас отстанут? — Шэнь Усянь со стоном уткнулся мужу в макушку, обнимая его за талию. — Не знаю. Но разве это плохо, милый? Мы восстановили связь с небожителями, постоянно в курсе всех новостей, да и приглашение на свадьбу нам уже отправили. — Свадьбу? А как же?.. — Се Лянь снял свой запрет. А свадьба двойная: Фэн Синь наконец нашел подходящие свадебные украшения для Му Цина, и Циин все-таки сломил сопротивление Инь Юя. — Это будет ужасно. С воцарением Се Ляня, небеса превратились в смесь комедии и сопливой драмы. — Брось, А-Сянь, разве плохо, что дети счастливы? Они смогли преодолеть свои страхи, ненависть, дурные привычки, пусть и с нашей небольшой помощью — разве это не счастье? — Это все ты, Мэй-мэй. — Шэнь Усянь смущенно приник к плечу мужа, скрывая чуть заалевшие щеки. — А кто утешал Циина и просил его «быть мужиком»? Кто подал Пэй Мину эту глупую идею со сменой пола, из-за которой они с Юйши Хуан все-таки сошлись? Кто отпаивал Лан Цяньцю вином после того, как Гуцзы при всех небожителях громко заявил, что у него теперь два отца и оба любимые? Нет уж, милый, их счастье — это доля твоей заслуги тоже, так что доставай изумрудное ханьфу, тебе ужасно идет этот цвет. — Мэй-мэй, я тебя люблю. — А я тебя, А-Сянь. Кстати, я выяснил, почему твои силы восстанавливаются так быстро. — И почему же? — Сказать по правде, конкретно в этот момент Шэнь Усяня больше интересовала лебединая шею Мэй Няньцина, чем его слова, но следующая фраза заставила мужчину подавиться плечом супруга, которое он пытался игриво прикусить. — Милый, по всей стране стоит уже более двух десятков богатых и больших храмов, где божествами выступает некая супружеская чета… высокий мужчина с тремя шрамами на лице и цветком сливы в руках, и его пепельноволосый спутник с длинным свитком и писчими принадлежностями. — Хуа Чэн, собака… — Шэнь Усянь сжал руки на талии Няньцина, злясь на хитрого и своевольного демона, ставшего частым гостем в их скромной обители. — Не только, А-Сянь. На Севере, во владениях Пэй Мина таких храмов аж шесть. У Юйши Хуан один, маленький, но очень красивый и уютный, я там однажды был. По четыре — на территориях Му Цина, Циина и Фэн Синя. Два у Лан Цяньцю. Один в Призрачном городе Хуа Чэна и один на границе владений Цинсюаня и Черновода. — Вот же паршивцы мелкие. — Это еще не все, любимый. Знаешь, за что именно эти небожители отвечают? — Летописи и садоводство? — подозревая худшее, но надеясь на лучшее, уточнил Шэнь Усянь, обещая себе, что точно набьет морды всем причастным, когда накопит достаточно сил. — Почти. Семейный очаг. Эти боги, А-Сянь, помогают семьям воссоединиться — девушки удачно выходят замуж, а мужчины находят идеальных невест. — Точно набью, — невпопад сообщил младший мужчина, вновь припадая губами к шее Няньцина. — Маленький, а кто первый храм построил? — А ты догадайся. Если проиграешь, с тебя желание. — Супруг лениво повернулся к Шэнь Усяню лицом, поднимаясь на носочки, чтобы поцеловать его в нос и лоб. — Пэй Мин. Или Хуа Чэн. — Ты проиграл. Малыш Циин. И раз ты проиграл, я требую свою награду. — Как пожелает мой маленький повелитель. — Шэнь Усянь привычно подхватил мужа на руки и понес в сторону спальни, на ходу раздумывая о том, что бить открытого и наивного как дитя Циина ему не позволит совесть, а наказывать других, пощадив инициатора — глупо. А на двойную свадьбу они все-таки сходили. И лицо демону в алых одеждах все-таки разукрасили, когда узнали, что это с его подачи и легкой руки «открытый и наивный как дитя Циин» построил первый храм в их честь. И вознесение новых богов — супружеской пары со скрытыми именами — произошло быстро и как-то почти само собой…